#Мы никогда не знаем…

Надо сказать, большой красотой Оля никогда не отличалась и редко нравилась парням. А тут дело такое! Уставился и глупо лыбится, столкнувшись с ней взглядом. Оля с непривычки от такого внимания готова была сквозь землю провалиться. Вертелась, поправляла волосы, не знала, куда руки деть. Хорошо, девчонки танцевать – и она следом.

Сеппо подошёл и встал в сторонке, потом улучил момент, когда девочки к столу праздничному направились, и подошёл знакомиться – на зависть всем, включая именинницу.

Роман у них закрутился нешуточный. Сеппо приезжал почти каждую пятницу на машине. Он был из богатой финской семьи, но у финнов принято, что дети сами пробивают себе дорогу в жизни, правда, дали возможность получить хорошее образование. Сеппо уже несколько лет работал инженером на судостроительной верфи в Хельсинки, был на хорошем счету и медленно продвигался по карьерной лестнице. Русских знал хорошо. Советский Союз был одним из основных заказчиков, и много советских представителей с семьями проживали в Финляндии по пять лет и более. Сеппо русских любил – гостеприимные, весёлые. Когда объявил, что хочет жениться на Ольге из Ленинграда, никто не спорил и палки в колеса не совал, русская так русская, и дружно всей роднёй разглядывали Ольгины фотографии. Особенно нравилась её грива темных волос и шоколадные, чуть миндалевидные глаза. Видно, бледнолицые чухонцы любили девушек поярче, и наконец-то Оля стала воплощением красоты и совершенства.

Всю зиму девчонки штамповали самопальные кашне. В принципе, работа не пыльная. Накупил отрезов, да прямиком к Насте. Настёна сообразительной оказалась и организовала настоящую мастерскую. Пришлось купить ещё одну швейную и две машинки для вышивания. Мать Настина кроила, а они с подругой шили и клепали надписи дорогой, нездешней жизни. Сонька продыху не давала, сама часто в работу включалась.

– Давайте, увеличивайте обороты! У нас заказ большой, Ане в Грузию лететь!

Жить становилось легче. Соня немного приплачивала Наталье Сергеевне, и та с удовольствием сидела с Лизой, хоть и не денег ради – привыкла к мелкой как к родной. А деньги брала для порядка. Чувствовала себя хозяйкой, даже командовать начала. Но Соню это ничуть не раздражало, понимала – от одиночества это всё и желания быть значимой и незаменимой в чьей-то жизни.

Наталья часто ругала Соню.

– Ну что ты на себя совсем рукой махнула! Ходишь как черт страшная, нечёсаная, в трениках. В таких только двор подметать!

А Соне не до этого было. Знала: сначала денег надо подкопить и машину купить, а потом уже и собой заняться. Машина нужна была позарез, куда с такими мешками по такси таскаться.

Мама часто приезжала и смешно ревновала к Наташе. С внучкой сидеть совсем времени не хватало, да и давлением высоким маялась. Часто немного денег тайком оставляла, но Соня матери запретила:

– Лучше в санаторий какой съезди или на море.

Не расскажешь же всего, ещё нервничать начнёт.

Дела шли в гору. Вовремя Оля к девчонкам привела. Правда, Ленка от такого бизнеса отстранилась, не её это было. А Аня в такой азарт вошла – не остановить. Соньке с Аней и легче – тёплая и на дружбу щедрая. Особенно любила Соня в гости к ней приезжать. Анька готовила как заправская повариха. Стол за полчаса красиво накроет, и пироги печь умела, и булочки всякие. А Веня у неё точно сынком был. Без Ани шагу не ступит, всё через согласование с ней. Так и понятно, все деньги она зарабатывала, а он только проекты в голове вынашивал несбыточные. Соня считала его ленивым трутнем и приспособленцем, а ещё больше трусом, ни на копейку рисковать не хотел. И ювелир из него никудышный был. Замочек от цепочки отдала починить, так ровно на следующий день опять сломался. Лена тоже Веньку не сильно жаловала, всё Аню тянула в блуд разный. А та стойкая была и верная и на всякие провокации не поддавалась.

– Ань, ну что там у него особенного? Может, мы чего не догоняем? – смеялась Лена.

А Аня действительно как приворожённая была, глаз с него не сводит, вечно по ручке поглаживает, а то и целоваться лезет при всех и при этом вечно его жизни учит. Ну точно как мамаша с сынком непутёвым. У Вени и родители такие же были. Видно, в его внешности что-то такое было, что всех заставляло думать, что он особой хрупкости и неприспособленности. Венька ещё тот был жук и пользоваться этим научился – глазки невинные выпучит, ресничками захлопает, вот-вот расплачется от обиды и непонимания.

Аня нежадная была, со всеми Соню знакомила и в долю брала, хотя и сама бы справилась, но вдвоём как-то сподручней. То какая-то аферистка из Польши партию самопальных джинсов привезёт, то у фарцовщиков шмоток накупят.

К началу лета отгуляли на Ольгиной свадьбе, в «Прибалтийской» справляли, по-богатому, финнов навалило…

– Вон сколько женихов! Лен, бери любого, смотри, как ручные на тебя зыркают!

Лена только фыркнула.

– Не, мне такого добра не надо. Я к чухонцам не хочу! Не мой масштаб.

В середине лета в Сочи поехали. Соня с Лизонькой, Анька с Веней и Ленка. Через её отца два номера в «Жемчужине» пробить удалось. Долго спорили, с кем Соня с дочкой жить будет.

Может, я комнату рядом сниму? С Анькой жить как? Они с Веней вечно жмутся по углам. И Лене к чему обуза такая! Ребёнок ведь, не кукла!

Решили, что с Ленкой всё-таки удобней будет, а там посмотрят. Всё оказалось намного проще. Лиза тихая – куда все, туда и её с собой. Даже вечером в ресторанах музыка орёт, а ребёнок умается, свернётся калачиком и спит себе где придётся.

У девчонок нарядов полные чемоданы, а у Соньки пара платьев старых да комбезик на пляж ходить. Они ей своё предлагают, а Соня ни в какую.

– Не люблю чужого! Вот машину куплю и за себя возьмусь. Успеется!

Хотя удивительным образом хорошо выглядела и в своём. Волосы намоет, глаза нарисует и вперёд – девки как в ресторан ввалятся, мужики все головы сворачивают.

Веня как король с ними, крутого изображал. Аня вкус хороший имела, одевала его достойно. Так посмотришь, никогда не догадаешься, что осёл ослом.

Как-то приехали в «Кавказский Аул» – модный по тем временам кабак, народу не пропихнуться, столы все заняты, ансамбль отличный песни Пугачихи голосит. Веня и деньги предлагает хорошие за стол – ни в какую, нет мест, и всё тут! Обидно даже, такие крали приехали, а сесть не могут. Вдруг официант подбегает и говорит, что человек один серьёзный за свой стол приглашает. А что не пойти, назад уезжать?! Подводят их к столу огромному, а там человек пять кавказцев сидят, лыбятся, глазами сверкают, с виду вроде приличные и одеты дорого. Хорошие мужики оказались, из Еревана, видно – крутые, при больших бабках. Один на Соньку глаз положил. Тигран. Просто голову потерял. И ведь ничего не надо было, и даже в койку не тянул. Каждый день огромные букеты роз в номер заносили, да и не по одному. Ставить некуда было, и Соня так и сваливала их на пол. Очень скоро целый холмик образовался – внизу вялые, сверху свежие.

А то целый мешок платьев припрёт:

– Выбирай, что нравится!

Соня померяет, скромно на одно глазами покажет. Тигран не унимался, заставлял и то взять, и это.

Соне неудобно было.

Ленка спокойно, ровным голосом:

– Тигранчик, спасибо, дорогой! Ты всё оставь, пригодится.

Соня краснела, а ему только в радость! Всех вечером в ресторанах выгуливал, платить не давал и закидывал Соню подарками.

– Ничего себе! Наша-то, тихоня! Похлеще нас с тобой будет! – Аня за Соню радовалась, да и им хорошо было – столько бабла сэкономили.

Соня переживала:

– Вдруг спать за всё это придётся? Что делать?

Лена смеялась:

– Что-что? Ничего страшного, не сотрется!

Такая мысль Тиграну и в голову не приходила. Видно, его слепое обожание перекрывало кавказский темперамент. Может, у него с головой проблемы были, кто знает, но до Соньки он даже пальцем не дотронулся. Вернулись – он ей корзины с армянскими фруктами да с сырами с посыльными каждую неделю передавал. Звонил с утра до вечера, Наталье Сергеевне надоедал. Ревновал жутко, доставая расспросами. Приезжал несколько раз в Питер и опять всех выгуливал не по-детски, тянул её к спекулянткам крутым и всё скупал, что хоть мало-мальски подходило. Потом пропал неожиданно.

– Посадили, наверно! Откуда такие бешеные деньги? Или катала, или цеховик, – решила Лена. – Жалко, хороший парень был! Я бы тоже от такого Тиграна не отказалась! Сонь! А вдруг его того? Убили типа?

– Лен, хватит уже ерунду пороть. Просто слился, и всё!

– Нет, Сонь. Такие так просто не исчезают!

К осени Соня насобирала на машину. Как и Ольге, не повезло. Она чуть не плакала, разглядывая Ладу мерзкого травяного цвета. Назывался он «липа».

– Буду звать липочка! Всё равно другой нет!

Неделю машина стояла у парадной. Соня и подойти-то к ней боялась, не то что сесть за руль и тронуться с места. Наталья Сергеевна только рукой махнула.

– Вот сдалась тебе эта железяка! Похудела даже. Как ездила на такси, так и ездишь, а покой потеряла! Вон, по сто раз на дню в окно поглядываешь.

Просыпается один день, бежит глянуть, а липочка как-то косо стоит, угрюмо наклонившись на один бок. Все четыре колеса за ночь сняли! Сонька чуть сознание не потеряла. Где деньги на новые колеса брать? Всё за машину отдала. Наталья без слов принесла пачку денег.

– Вот, бери! Твои тут, и откладывала понемногу. Думала, на старости лет в деревню под Псков поеду, родилась я там. А ты дурь не включай, села и поехала. Медведи в цирке на велосипедах катаются!

Разозлилась Соня на себя сильно, позвонила Ане.

– Дома? Жди! Сейчас на коне своём прискачу!

– Подруга, может, ну его? Приезжай на такси. Я вина клёвого из Тбилиси привезла. Посидим как люди!

– Нет, решила, значит, на машине приеду! Если долго не будет, всё, считай, пипец мне!

Доехать-то Сонька доехала. Правда, руки трясутся, глаза горят!

– Ань, так страшно! Всё время казалось, что машина передо мной затормозит, и я со всего размаха прямо в жопу ей въеду. И мужики за рулём такие гады! Сигналят, у виска крутят! Жлобы!

Соне уже домой пора, а ей не встать, ноги к машине не идут. Ещё и темнотища за окном. Веня ходил с недовольным лицом.

– Сонь, ты или езжай, или на кухню валите! Время-то сколько! Всю ночь что ли сидеть будете?

Они жили в малонаселённой коммунальной квартире на Фонтанке, на втором этаже. Комната большая, просторная, и ещё три семьи. Люди все приличные, ни пьяниц, ни быдла – уже рай. С отдельной особо не торопились, всё равно планы об эмиграции не оставляли.

Ленка вскоре в Москву перебралась, тесно в Питере стало. Как ни крути, в Москве возможностей больше, фирмачи крутые приезжают по бизнесу. Девчонки подругу почти потеряли. Звонила редко. Видно, столичная жизнь засосала.

Приехала через полгода, так они рты поразевали – не Ленка, а звезда французского кино. Стиль полностью поменяла. Превратилась в этакую леди манерную. Правда, стрижку мальчишескую оставила! Волосы, видите ли, ей мешают! У Сони с шевелюрой проблемы были, так её это точно раздражало, а такие, как у Лены, стричь – чистое преступление.

Лена была хорошая, но жутко прижимистая. Сидят в ресторане, счёт попросят, а она чуть ли не на бумажке высчитывает, кто столько должен. Может, и правильно делала, но Аня другая была – лишнего примет, так может всем в кабаке пива проставить – любила такое отчебучить. Потом поутру по голове своей непутёвой стучать и Венькин скулёж слушать. Денег ей не жалко было, к ним серьёзно не относилась, хоть и признавала всю их значимость в своей жизни.

Соня тоже широкая была и внимательная. На каждый праздник ноги сносит, но найдёт, чем подруг порадовать.

Лена брови хмурила и ворчала.

– Мерси, конечно! И что теперь, тебе подарок искать?!

Соня смеялась.

– Это тебе надо было фамилию Фельдман иметь, а не Анюте!

А тут приехала и всех в «Метрополь» пригласила, и Ольгу – та как раз из Финки приехала с заметно округлившимся животом. Толстая стала и какая-то притихшая, не узнать. Жила в Хельсинки при полном достатке, но всё равно везла полные чемоданы на продажу. Сеппо ругал, порой до ультиматумов. Незаконно это в Стране Советов, и непонятно ему было, зачем это всё, чего не хватает. Оленька не могла наживу упустить, руки чесались! Даже магазинчик ей открыть пообещал, а ей в России трясти шмотками интересней: и заработки гарантированные при полном дефиците, и азарта побольше.

– Вон у них даже дети зимой с голой шеей ходят, а то и без шапок. Вот и отмороженные, видно, уже с детства. Какие им магазины? Ходят все, как инкубаторские, в спортивном своего же производства, главное, чтобы удобно было. Это русский человек не устоит перед хорошей заграничной тряпкой, в долги залезет, вывернется наизнанку, но купит!

На девичник пришли нарядные, кто во что горазд! Соня тоже постаралась. Стала и себе кое-какие тряпочки оставлять. Правда, если кому понравится и деньги хорошие давали, снимала без второго слова – деньги важнее!

В «Метрополе» было, как всегда, шумно. Официанты, словно заведённые, бегали с подносами. Вкусно пахло котлетой по-киевски, раздавался звон фужеров и столовых приборов.

– Вроде и праздника никакого нет, и откуда столько сволочи с деньгами? – Аня оглядывалась по сторонам.

– Сонь, вон и твои сидят! – она кивнула на большую грузинскую компанию за соседним столом. – Уже и поглядывают, генацвале! И что ты этим кавказцем нравишься, ума не приложу. Чувствую, выдадим тебя скоро за Хачика или Гиви, и увезёт он тебя в горы овечий сыр делать!

– Не дождётесь!

Сонька мельком глянула на красивых парней. Честно говоря, они ей нравились – яркие, красивые, гордые и, видно, любить умеют. Ведь не сознаешься – девки засмеют.

– Сонька, и как ты без мужика живёшь, ума не приложу? – Ленка хихикнула, перехватив Сонин взгляд.

– Нормально, у меня богатое воображение! Справляюсь как-то!

Лена поняла – сейчас нарвётся на скандал, и решила сменить тему.

– А я, наверно, замуж выхожу!

– Что значит «наверно»?

Аня ткнула Веню в бок.

– Вень, Ленка замуж выходит!

Веник лениво зевнул:

– Ну и за кого? Кто этот несчастный?

Лена скроила многозначительную морду:

– Вень, наливай! Завидуй красиво!

Девочки притихли в ожидании Ленкиной исповеди.

– Так вот! За немца из Мюнхена. Крутой чел, сорок два года, писаный красавец!

– Счастливаяяяя! – пропела Аня и мечтательно закатила глаза.

Венька недовольно посмотрел на жену:

– А ты, конечно, несчастная!

– Вечно ты на себя одеяло тащишь! Причём здесь ты! Я же за Ленку рада!

– Лен, а почему «наверно»? Он что, ещё не знает о твоих планах? – засмеялась Аня.

Подкалывать друг друга было обычным делом. Соня такого не терпела и всегда боролась с этим как могла. А девкам всё нипочём. По-доброму подшучивали, конечно, но все равно, в чем прикол, непонятно было, оттого и злило.

– Почему не знает? Ещё как знает! Просто я свои условия выставила. Кто этих марамоев знает?! Наобещают с три короба. Знаете, сколько случаев? Такого о себе нарассказывают, а на самом деле, как барабаны, пустые. Столько девок пострадало! У этого всё по-честному вроде. Он по бизнесу в Москву приезжает. И фоток много видела! Дом пипец какой, и мерс с открытой крышей, и одет круто! Он мне счёт обещал открыть и бабла туда скинуть. Вдруг что не заладится. Вот сделает, тогда и замуж пойду!

– Пусть тебе на сберкнижку положит! Сразу менты за жопу возьмут и ещё за связь с иностранцами привлекут, – умничал Веня.

Как разговор про деньги заходил, он вечно злился: своих-то не было, а чужие сильно раздражали.

– Ладно, давайте за Ленку выпьем! – весело подхватила притихшая Ольга.

Видно, скучно ей было в Чухляндии жить с законопослушными финнами, а тут жизнь кипит, все свои вокруг. Как представит, что назад возвращаться, аж душа холодеет. Сеппо хороший, добрый и любил, как никогда её никто не любил, а все равно – чужое вокруг и немилое! Вот ребёнок родится, может, что и повернется в душе.

В тот день Соня познакомилась с Автандилом. Он прислал им за стол бутылку хорошего армянского коньяка, а потом подошел и пригласил на танец. Соне отказывать было неудобно – Веня уже полбутылки выжрал!

Ну надо же! Столько красивых пацанов у них за столом сидело, так нет, самый некрасивый приторчал. Автандил был родом из Пицунды – полугрузин, полуабхаз. Родители богатые пристроили парня в Московский университет на международные отношения, куда можно было попасть только по огромным связям. Мать Авто была директрисой огромного пансионата в Пицунде, по тем временам – чуть ли не премьер-министр. Это для цековских работников, артистов и спортсменов знаменитых проблем не было, а остальным верхушку большую плати, и то только по великому знакомству, в тюрьму за взятки никому не хотелось. Да, видно, там рука руку мыла, и всё схвачено было, и с ментами продажными в том числе. Отец тоже что-то мутил, Соньке не вспомнить было.

Автик широкий! Заваливал подарками. Соньке он не нравился, но кто от такого откажется? Самое трудное в койку было, особенно первый раз. Автандил мохнатый, как шмель, с красивыми карими глазами. Соня с трудом его переносила и вечно старалась одеяло между ними проложить.

Авто не обижался.

– Ну убери, прошу, я тебе завтра кольцо новое куплю.

– Вот когда купишь, тогда и уберу!

– Ну хочешь, деньгами сейчас дам?

– Давай! – азартно говорила Соня и терпела.

Всё видела – любит её, с ума сходит, живёт ею, но ничего с собой поделать не могла. Потом, позже, она поняла. Он любил именно таких, чтобы через унижение, непокорных и несговорчивых и жутких материалисток. Ему не нужна её любовь, он покупал каждый её поцелуй и при этом удивительным образом кайфовал.

Соня ещё не знала, что Автандил надолго в её жизни, боком, но рядом, пусть даже через деньги и с полным отсутствием интереса с её стороны. Она имела над ним неведомую власть, не понятную никому. Соне его слепое обожание придавало сил и уверенности в себе, правда, и цинизма – в равной мере. Он жил в Москве, и она часто наведывалась к нему – терпеть не могла, когда он пёрся в Ленинград.

К своим поездкам в первопрестольную Соня относилась как к работе, назад возвращалась вымотанная, но с подарками, и деньгами, и новым колечком – кому на удивление, а кому и на зависть.

Автик обожал украшения, страшно сокрушался, что не баба и не может на каждом пальце по кольцу носить. В московских ювелирных его хорошо знали. Любил он золотишка подкупить и в коробочку спрятать, а потом раскладывать своё богатство и тащиться от своих сокровищ. Он был далеко не красавец, но одевался шикарно и манеры имел. Мать душу вложила в единственного сына, одно огорчало её, что после универа работать не пошёл, а крутил свои трёшь-мнёшь, очень способный был. Мать обожал, но на все требования бросить безродную наглую девку, да ещё и с ребёнком, отвечал упорным отказом. Мать Соню ненавидела люто и не стеснялась прямо при сыне вывести её на чистую воду. Сонька и не скрывала ничего, какая есть, такая есть, вернее, стала такой, а может, и всегда такой была, только не ведала.

Ленка таки выскочила за немчуру. Никто так и не узнал, выполнил он обещанное или нет, но Ленок согласие дала. Авантюристка была страшная, ничего не боялась. Долгая была канитель с оформлением документов, а расписали за секунду. Свадьбы не было. Девчонки так в глаза и не увидели загадочного жениха ни тогда, ни потом. Соня за несколько дней до отъезда свиделась с подругой в столице. Лена так расчувствовалась, что целую здоровенную сумку вещей своих драгоценных Соне в машину отгрузила. Та аж онемела от такой щедрости:

– Это что с тобой, родное сердце? Чего это ты так подобрела? А уезжать-то хочешь? Не страшно?

– Страшно здесь оставаться! Мне во всяком случае. Да ладно, Сонь. Лирика всё это. Приживусь! Я в себе уверена.

Соня слышала великое сомнение и страх в её словах, захотелось обнять покрепче и никуда не отпускать, словно Ленкина непутёвая судьба сейчас полностью зависела только от неё. Она с трудом сдержалась. Знала, Лена не примет такого участия и всё переведёт в шутку, как бы тяжко ни было.

– Может, я тебя провожу? – неуверенно спросила Соня, зная ответ.

– Не! Не люблю я эти сопли. Я что, в Сибирь, в ссылку еду? Я и родителям запретила. Правда, отец бы и так не приехал. Я теперь у него предатель родины!

Удивительным образом отца её с работы не попёрли. Была какая-то шумиха поначалу, а потом всё стихло. Всё-таки времена уже не те были, и началась лёгкая послабуха. Так что её родичам не сильно досталось, правда, отец через полгода инфаркт схлопотал, от которого и не оправился. Лена приехать на похороны не смогла, с документами проблемы были. Как уж она это перенесла, непонятно, от неё ничего не узнаешь. Всем казалось, что не очень она его жаловала. Правда, целую неделю трубку не брала, не хотела ни с кем разговаривать, видно, сил не было, отец всё-таки, не попрощалась даже. Мать она решила при первой возможности вывезти, очень близки они были. Лена всё ей доверяла, наверно, только ей одной, а так по-своему скрытная была, жалость не переносила.

А тут и очередь Аньки подошла – всё-таки уговорила Веню и заодно его и своих родичей эмигрировать. Евреи – они такие, если ехать, то всей толпой, держаться умеют друг за друга, семья – святое. Соня аж сон потеряла, когда узнала, что решились на отъезд, и к Вене ближе стала, всё надеялась, что он в последний момент передумает и Аню отговорит.

– А я-то как без тебя? И дел столько общих!

Анька была непреклонна:

– Разберёшься как-нибудь! Ты и сама уже акула в этом вопросе, ещё и меня научишь. Дела наши к тебе переходят! Что я у тебя на шее буду сидеть? Хотя по-честному можно бы и долю маленькую присылать! Да ладно. Я и там что-нибудь замучу. Ещё поработаем вместе!

Аня собиралась обстоятельно, с умом. Имущество всё распродала. Кое-что в валюту перевела и со знакомым прохиндеем-поляком отправила. Тот пообещал со своими передать Венькиным дальним родственникам в Америке. Соня никогда ему не доверяла, и оказалась права, хоть Аня за него головой ручалась. Кинул гад, так и не передал деньги. Тварь конченая, в такую минуту людей подвёл! Хорошо, что ещё все деньги не отдала ему, часть на палехские шкатулки ушли. В Америке на советскую экзотику спрос большой был. Ещё командирских часов накупила и ушанок кроличьих. Сорок соболиных шкур раздобыла, на живую нитку сшила и на подкладку посадила. Соболь – золото России, а тут вроде шуба, не докопаться таможенным ищейкам.

Шкурки она так и не продала, хотя очень надеялась именно на них. Себе в итоге у хорошего скорняка шубу настоящую сварганила. Соня через несколько лет у неё эту шубу соболиную по дешёвке купила и гордилась ею невероятно. А теперь мать Сонина донашивает. Такая стойкая оказалась, сносу нет!

Соня смотрела с ужасом на эти суетливые сборы, не поддающиеся её воображению.

Вот отважные люди! Побросали свои дома, за бесценок свой скарб продали, и вперёд, в неизвестность. А что там, одному Богу известно и чёрту, не иначе! Вон Ольга в Финке мается, не своей жизнью живёт. А тут в Америку затеяли, за океан!

Америка представлялась чем-то настолько далёким и непонятным, она с трудом верила в её реальность. Может, нет никакой Америки?! Вот такая глупость лезла в голову!

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.