Ледяной ключик

Яна подошла к окну. И снова перед ней красавица Москва искрится в серебристо-голубоватом свечении, оно струится из окон и из антенн и растворяется в глубинах Вселенной, наполняя цвет ночного неба праздничным блеском. Чёрного дыма совсем не заметно, но если прищуриться, то кое-где различила девушка тёмно-серый одиночный еле заметный дымок. Наверное, это ругалась чья-то жена на своего мужа, который забыл приобрести ёлку или вовремя не купил мандаринов… А разве в новогоднюю ночь могут существовать иные проблемы? Хотя одним из этих тёмных мог быть вполне дымок из квартиры Филиппа. Марина могла заподозрить мужа в измене и ругала его за то, что он так сильно задержался… Яна зажмурилась. «Отчего я раньше никогда не думала об этом? Что кому-то могу испортить не только новогоднее настроение, но и жизнь? Всё, с этим довольно!» Она больше не сможет встречаться с Филиппом. Это было не сиюминутным, а выстраданным, реальным и твёрдым решением девушки. Но как отважиться на подобное, когда в груди ещё пылает любящее сердце, а на губах не высохли ещё следы от горячих поцелуев любимого? Как суметь совладать с собой, со своим чувством и не поддаться ему снова? Есть только один способ – бежать, убегать от любви, от того места, где ещё пару часов назад было так головокружительно и так сладко…

Яна срывает с вешалки пуховичок, нахлобучивает шапочку и выбегает на мороз, окунаясь с головой в новогодний город, навстречу какой-то своей новой неведомой судьбе…

На улице в столь поздний час было многолюдно: всюду народ, компании, молодёжь – все пели, веселились, водили хороводы вокруг ёлок и запускали петарды. Яне в момент полегчало, она впервые за ночь невольно улыбнулась. Уже во дворе ей помахала дворовая компания, приглашая к себе, – ребята сидели под детским грибочком и распивали шампанское из пластмассовых стаканчиков. Она помахала им тоже, но прошла мимо. Девушка заметила, что от всех встретившихся ей людей исходило чистое голубое свечение, то есть люди в этот праздник веселились абсолютно искренне, по-детски, и так же от всего сердца желали добра и счастья случайным прохожим. Но вдруг впереди как вспышка молнии – такой мощный свет полился откуда-то, что девушка невольно побежала туда, ведомая этим удивительно ярким свечением.

Приблизившись, она поняла, откуда шёл источник света… Это была парочка влюблённых: на девушке был парик Снегурочки, а у молодого человека приклеенная борода Деда Мороза. Самодельные костюмы умиляли, а молодые люди, держась за руки, доставали из мешка подарки и дарили их совершено незнакомым людям… Они и Яне улыбнулись, поздравили с Новым годом и протянули девушке небольшую коробочку, перевязанную синей ленточкой…

– Ой, спасибо, а что там?

– Дома узнаешь, красавица! – деланно пробасил молодой человек, изображая Деда Мороза.

Но Яна не стала дожидаться, а вскрыла подарок тут же, когда парочка ушла поздравлять какую-то бабулю.

Открыла и глаза своим не поверила: это была стеклянная ёлочная игрушка, но в форме сердечка! Неужели ей ещё повезет в любви? – подумала она, сочтя этот подарок Деда Мороза хорошим знаком.

Ей захотелось отблагодарить этих добрых людей, а заодно и познакомиться с ними поближе.

– Ребята, постойте, – неслась к ним девушка, прыгая через сугробы. – Спасибо вам за доброту!

– Разве для Деда Мороза добро не в порядке вещей? – ответил парень, подмигивая своей спутнице.

– Всё равно спасибо! Я вас приглашаю на чай, ведь вы, верно, замёрзли?

– А что – мысль! – ответила Снегурочка. – Нам тут немного осталось раздарить, и мы придём! Диктуйте адрес… Яна написала на бумажке из блокнотика номер дома и квартиры и убежала заваривать чай, а сама волновалась: а вдруг ребята не придут, передумают и согласие Снегурочки было лишь сиюминутным порывом? Сервировав стол под чаепитие, прилипла к окошку, вонзаясь взглядом в дорожку, ведущую к её подъезду. Когда-то точно так же она часами ждала появления на ней Фили…

Прошёл час, а сказочные персонажи не появлялись. Девушка совсем уже отчаялась и готова была покинуть свой пост, как на дорожке возникло яркое хрустальное свечение…

Когда она открыла замок, на удивление никаких Деда Мороза и Снегурочки она не обнаружила, перед дверью стояли обыкновенные ребята её возраста… Она даже не сразу их узнала. Парик и борода были сняты, и опознать парочку можно было только по пустому уже огромному синему мешку, перевешенному через плечо молодого человека…

– Походите, будем знакомиться, меня зовут Яна.

– Михаил и Алёнка, – ответил за двоих бывший дедушка уже не басом, а красивым певучим баритоном.

– А у меня всё уже готово, – расплылась хозяйка, помогая раздеться симпатичной розовощёкой девушке со светлой короткой стрижкой.

Её спутник был плечист, темноволос и застенчив. Он стоял в нерешительности, не зная, куда дальше двигаться…

– Проходите, вот мое скромное жилище, проживаю я в нём одна.

– А где же ваш рыцарь? Неужели у такой… девушки никого нет? – поинтересовался вдруг Михаил.

Яна опустила глаза.

– Нет пока никого…

– Мишка, ну нельзя же так сразу – это неприлично, – одёрнула его Алёнка.

Яна ничего не поняла. Но уже разливала аппетитный чай с травами.

– Как только вам это в голову пришло – подарки дарить? – спрашивала хозяйка, заполняя чашки.

– А что тут такого? Это наша традиция, мы каждый Новый год ходим, уже лет семь или восемь. А вот вы нам ни разу не попадались, хотя и живём мы недалеко – в соседнем доме.

– Дело в том, что я никогда раньше из дома не выходила в новогоднюю ночь. А теперь жалею – это так здорово: все веселятся, поздравляют друг друга! А можно мне на следующий год к вам присоединиться? Я тоже накуплю подарочков разных и буду их дарить…

– А кого вы будете изображать? – строго спросил Михаил.

– Я? – растерялась Яна. Но ей на помощь пришла Алёнка:

– А давайте перейдём на «ты»?

– С удовольствием, – откликнулись Яна и Миша.

– Ты будешь Снегурочкой!

– А как же ты? Нет, так дело не пойдёт…

– Ещё как пойдёт! Дело в том, что меня на следующий Новый год в Москве не будет… Я уезжаю с мужем далеко, за границу.

Яна вздохнула. Значит, не будет и Деда Мороза…

– Сестрёнка уедет с мужем, а место Снегурочки остаётся вакантным. Так что соглашайся!

– Так вы – брат и сестра?

– Да-а-а… А мы не рассказали разве?

Яна обрадовалась сему обстоятельству и поймала себя на мысли, что ни разу не вспомнила про Филиппа с тех пор, как ребята пересекли порог её квартиры.

Михаил заворожённо смотрел на хозяйку квартиры и не мог на неё налюбоваться.

– А давайте танцы устроим! – предложил он. – У тебя есть что-нибудь медленное, лирическое? Дело в том, что я хочу пригласить на танец будущую Снегурочку и мою соседку! В честь знакомства!

– Я с радостью, итальянская «Либерта» подойдёт? Яна и Михаил слились в своём первом танце, он был ещё робок и неумел, ибо оба страшно стеснялись, держались на приличном расстоянии, еле касаясь друг друга… Яна старалась не смотреть на своего партнёра и отводила глаза, сначала на сервированный стол, затем на окошко. Её поджидал сюрприз – из окна на неё смотрел обычный новогодний городской пейзаж без привычного уже девушке свечения… Не могло случиться так, чтобы вся Москва перестала думать и мечтать о хорошем, – очевидно, ей этот замечательный дар был больше не нужен?

Слабая догадка родилась в голове Яны…

Михаил в эту минуту думал о том, что наконец-то встретил ту девушку, что искал всю жизнь, такую же, как и его сестрёнка, непосредственную, отзывчивую и добрую. Последнее он сразу заметил, ибо этот божий дар не перепутаешь ни с каким другим, даже если у человека и нет необычной способности видеть свет любви. Миша почувствовал, что сегодня прозвучали фанфары его судьбы, и он даже услышал их мелодичный звон, правда, в последний раз. Дело в том, что с некоторых пор молодой человек стал различать мелодичные звуки, исходящие от любящих и добрых сердец. И никому не рассказывал об этом, даже Алёнке, хранил этот секрет… Иногда он слышал, что похожими звукам и как бы разговаривают влюблённые, сами того не слыша наяву. Но от своих знакомых девушек, с кем ему приходилось встречаться, он подобного звона не слышал. И вот только в эту новогоднюю ночь чудо свершилось – яркая красивая мелодия зазвучала, стоило ему увидеть улыбчивую девушку в белом пуховичке… Он знал теперь, что это знакомство надолго и зародившаяся во время их танца любовь – навсегда. И теперь ему не нужны для доказательства никакие мелодии – он слушал только своё сердце.

* * *

«И снова первое января, я не хочу нарушать традицию и пишу, что же со мною случилось в этот прекрасный день Нового года. Впервые я встретила его с моим любимым человеком, и это было так здорово!

Миша теперь не просто мой любимый, он ещё и муж, мы поженились с ним полгода тому назад – 30 июня. И хотя серебристого свечения я больше не вижу, но знаю, что всё, что делает этот прекрасный человек, он делает с большой любовью и абсолютно искренне. Алёнка улетела с мужем в Австралию, а мы с Мишенькой отправились после боя курантов в костюмах Деда Мороза и Снегурочки разносить подарки, накупили их целый ворох и дарили всем прохожим почти до двух часов ночи. Потом прибежали домой и принялись пить чай. Не сразу сообразила, что кто-то прислал мне эсэмэску, – телефон издал характерный писк. Открыла сообщение, его мне послал Филипп, желал счастливого Нового года мне и моему мужу – как благородно с его стороны! Мне казалось, что он никогда не смирится с нашим расставанием, вначале он сильно переживал, пытался меня вернуть и даже обещал жениться! Но было уже поздно. Машинально глянула на время отправки – эсэмэс было отправлено в половине первого ночи».

Вернуть восхищение

Он возвышался на самой вершине горы и всем своим видом излучал достоинство, благородство и особую величественность. Я заметил это издали, даже при неброском свете луны, на которую то и дело наползали клочья дымчатых облаков, рисуя неровные тени. Ожидалась гроза, поэтому, спрыгнув с подножки автобуса, я стремительно поспешил наверх, нарушив традиционное правило сначала осматривать незнакомый ландшафт, прежде чем начать путь. Идти было неудобно: ботинки на тонкой подмётке проваливались в углубления между брусчаткой – это сковывало движения и причиняло боль в ступнях.

В тот момент я был одержим идеей – вернуть это всегда ускользающее и почти эфемерное чувство восторга, снова ощутить неземное прикосновение к вечности, заставить вновь петь уставшее сердце…

Когда-то этого всего у меня было через край. Я считал себя счастливым человеком, поцелованным судьбой. Я обладал тем, к чему стремится каждый, пусть неосознанно, пусть в самых далёких своих мечтах. Я искал любви, и я нашёл её. Любовь женщины перевернула мир вокруг меня и подарила силы для вдохновения, ежесекундного горения, небывалого взлёта моего творчества.

По профессии я музыкант и не случайно выбрал из множества инструментов саксофон: только этот, на мой взгляд, инструмент передаёт тончайшие колебания человеческой души. Моя любовь не прошла мимо, я был вознаграждён взаимностью, и моя Мара стала мне женой. Вкладываю в это звание самый глубокий смысл. Связывая себя узами брака с желанной женщиной, мы обретаем друга, родного самого близкого человека и любовницу одновременно. Так было и у нас, и так продолжалось достаточно долг. Но вдруг в одночасье всё испортилось. Так бывает с погодой, когда внезапно в самом разгаре цветущего летнего дня набегают нежданные тучи и начинается никому не нужный дождь.

По надёжной и крепко сколоченной крыше нашего союза прошёл ливень и почти что размыл её до основания. Не могу сказать точно, с чего всё началось, с какой такой отправной точки.

Я долго размышлял на эту тему и ничего не мог вспомнить такого, никакого события, из ряда вон выходящего. Всё шло своим чередом, бывали в нашей семье и разногласия, и касались они в основном вопроса добывания денег. У меня заработки носят случайный характер, Мару это чаще не устраивало, и она пыталась что-то придумать, как-то посодействовать мне в этом вопросе.

У неё всегда голова забита различными идеями, разнообразными проектами, многие из которых никогда не осуществляются. Мара человек творческого порыва, она создаёт эксклюзивные украшения и так же, как и я, никогда не знает, сколько у неё денег будет завтра. Относительная нестабильность нашей семьи толкала нас порой в авантюры, которые, как правило, ни к чему хорошему не приводили. Как следствие этих неудач происходили никому не нужные разборки, расшатавшие вконец наши когда-то с таким теплом и любовью выстроенные отношения. А потом я будто ослеп. Перестал видеть красоту своей некогда любимой женщины, замечать достоинства, восхищаться ею. А ведь именно последнее было самым большим моим приобретением и счастьем. Осознал утрату слишком поздно – к тому времени от Мары я ушёл, тогда мне казалось, что поступаю верно. Мало того, брак виделся мне ошибкой, а любовь Мары – игрой. Я перестал видеть в ней богиню, от того вёл себя чересчур жёстко, принёс ей, по-видимому, много боли своим слишком холодным и отстранённым отношением.

Когда я снова прозрел? Думаю, что и сейчас я не смог до конца научиться видеть её и понимать, как раньше. Просто в один день мне стало страшно не оттого, что незаслуженно обидел жену, – я эгоистично испугался потерять свои ускользающие эмоции…

Почему ускользающие? Они где-то ещё жили внутри меня, томились, не давали спокойно существовать, дразнили сладкими воспоминаниями. Я осознавал, что все годы, проведённые вблизи Мары, я был неуязвим для негативных эмоций и желаний, надёжно защищён от любых жизненных неприятностей собственными сильнейшими чувствами, которые сводились к восхищению единственной женщиной. Я ею действительно восхищался и всегда боялся потерять остроту накала этого чувства. Всегда знал – после этого перестану быть счастливым. Пока мы любим – мы счастливы, ибо высокий градус этого восторга не купишь ни за какие деньги. Он либо даётся нам, скорее посылается в награду – либо его просто не существует.

Когда я потерял его – понял не сразу, чего лишился, продолжая злиться на супругу и обвиняя её во всём, что первое приходило на ум, – только не в утрате собственных эмоций. Глаза мне открыл случай, когда познакомился я с единственно необходимым тогда человеком, ставшим впоследствии моим другом. Он и подсказал мне дорогу сюда, в край диковинных, почти сказочных гор, поросших дремучим лесом, наполненным всевозможными мистическими звуками, перебиваемыми лишь кваканьем лягушек и пением голосистых птиц.

Отель мой утопал в чарующих звуках словацкого леса, я наслаждался чистотой воздуха и покоем отдалённого горного посёлка, пока ждал его возвращения, того единственного, кто по совету моего нового друга должен был помочь в решении моей проблемы. Этого человека звали Вацлав Йенек, он, как и я, был музыкантом, а кроме того, писал необычную музыку…

Подъём к дому Йенека, крутой и неудобный, к счастью, закончился, и я стоял теперь на самой верхней площадке перед утопающим в пышных зарослях винограда входом в старинное обшарпанное временем здание, похожее на средневековый замок.

Искал глазами звонок, не найдя его – постучал. Плотные дубовые двери не откликнулись даже лёгкой вибрацией – колотить впустую было бесполезно. Номера телефона Вацлава я не знал – только адрес, поэтому рисковал, так как хозяин мог быть в отъезде. Последнее было похоже на правду. Я присел на грубо сколоченную низкую лавочку у входа, вытянул вперёд уставшие ноги, потянулся и готов был отправиться в обратный путь, как почувствовал слабый, еле различимый аромат свежезаваренного кофе.

Он доносился, очевидно, из открытой форточки окна на втором этаже. Мне пришлось набрать в лёгкие побольше воздуха и поприветствовать окрестности своим зычным возгласом. Вскоре из-за белой занавески мелькнуло женское личико. Образ в пастельных тонах. Она увидела меня, замерла – соображала, что предпринять, и исчезла… Я сделал вывод, что гости к пану Йенеку захаживают нечасто.

Наконец массивная дверь распахнулась, и я вошёл вовнутрь. В прихожей пахло столярным клеем и тонкой сладковатой смесью ароматов различных пород древесины, присущих любому старинному жилищу. В углу стояла корзина для зонтов и тростей. Слева находилась просторная гардеробная, на вешалке – всего один плащ серого цвета и шляпа на этажерке.

Стало быть, хозяин был дома.

– Я приехал к пану Вацлаву. Он очень занят? – спросил я милую барышню, что открыла мне дверь.

Девушка в смешном старинном чепчике округлила глаза.

– Я не туда попал или вы плохо понимаете меня?

Барышня улыбнулась и жестом показала мне, чтобы я следовал за ней. Она засеменила по довольно широкой лестнице наверх. Аромат кофе усиливался с каждой ступенькой.

Мы оказались с ней на небольшой, но уютной кухне.

На окнах висели белые накрахмаленные занавески.

– Пан Йенек у себя? – спросил я со знанием дела, так, если бы приходил сюда каждый день. Правильно выбранная интонация сработала.

– Пан Вацлав сейчас работает и спуститься не может. Вы можете его подождать в гостиной. Я могу угостить вас кофе.

Ни до, ни после я не вкушал столь дивно приготовленных ватрушек с маком и творогом, как те, которые выпекает Беата, помощница господина Вацлава, та девушка, что открыла мне дверь. Пока мы молча пили с Беатой кофе, кто-то зашагал по лестнице, шаги приближались. Я встрепенулся.

– Это пан Йенек?

– Пану нельзя мешать, пока он не закончил. Он пишет симфонию.

– А сколько это может продолжаться?

– От нескольких дней до нескольких месяцев, – равнодушно ответила девушка.

– Но я не могу так долго ждать, у меня нет столько времени.

Беата пожала плечами, повернулась ко мне спиной, показывая, что разговор исчерпан, и принялась мыть посуду.

Я решил найти у неё сочувствие, расположить эту обученную служанку к себе.

– Конечно, я останусь и буду ждать. Когда мне заглянуть в следующий раз? Что вы мне посоветуете? Дело в том, что мне очень нужна помощь пана Йенека. Я слышал, что он обладает редким умением возвращать утерянные чувства, это правда?

Девушка повернулась. Вытерла руки о фартук. Невозмутимо прошла мимо меня, словно не услышала вопроса. Ответ я всё же получил, но не из её уст. На пороге кухни выросла человеческая фигура внушительных размеров. Мужчина средних лет стоял, скрестив руки на груди. Коричневый кожаный пиджак, который выдавал в нём модника восьмидесятых, никак не сочетался с домашней толстовкой и заострёнными лаковыми туфлями. Нелепость образа пришедшего ненавязчиво располагала. Обаятельная улыбка ослепила угрюмую обстановку, Беата преобразилась. Из недоверчивой и скучной девушки – в услужливую веселушку. Нетрудно было догадаться, что хозяин вызывал в сердце этой тусклой девушки самые высокие чувства, а Вацлав, по-видимому, этим умело манипулировал.

– У нас в доме гость? А почему я об этом не знаю?

– Так ведь вы сами просили не беспокоить вас, когда пишете музыку!

– Беаточка, ты опять всё не так поняла… Я не против визита друзей, но этого человека я вижу впервые. А для посторонних я занят всегда. Напрасно открывала дверь. И пан Йенек, не церемонясь и даже не поздоровавшись со мной, развернулся и вышел.

Я нисколько не расстроился из-за столь негостеприимного приёма, оказанного мне впервые, ибо уже тогда знал наверняка, что словацкий композитор, он же хозяин дома, на редкость добрый и мягкий и что мы обязательно подружимся. Откуда я понял это? Трудно сказать, но бывает, что мы чувствуем нечто, и это не всегда можно объяснить законами физики, и это ирреальное оказывается подчас самым точным внутренним убеждением. Так случилось и в тот раз. На удивление служанки, я пребывал в самом прекрасном расположении духа и с воодушевлением самого желанного гостя лучезарно улыбнулся.

– Сегодня я переночую у себя в отеле, а завтра приду снова, – вежливо сказал я на прощание. У девушки открылся было рот, но произнести она ничего не смогла. Я развернулся и быстро зашагал по кирпичной дорожке, и чувствовал затылком, что пан с интересом и пробуждавшейся симпатией смотрит мне вслед.

Следующим днём в полдень я сидел на скамейке под окнами у пана Йенека и читал газеты, не обращая внимания на тревожно-недовольные взгляды Беаты.

«Ну-ну», – думал я, а сам не знал, когда точно это случится. Возможно, мне пришлось бы ходить сюда ещё неделю. Но бастион пал значительно раньше.

Уже к вечеру пан спустился вниз и, по обыкновению, неожиданно вырос передо мной.

– Будете ругаться и выгонять? – спросил я его в лоб.

– Не сразу. За упорство и терпение угощу вас чаем, а затем выгоню.

За нарочитой строгостью угадывалась добрая душа хозяина дома и его весёлый нрав.

Я рассмеялся, сочтя последнее милой шуткой. Вацлав угадал мою тонкую игру и решил меня больше не мучить. После чаепития он предложил мне составить ему компанию и пригласил в бильярдную.

До этого играть мне не приходилось, но я с радостью принял приглашение вчерашнего сурового хозяина. На сей раз одет он был ещё более странно: поверх широких трикотажных брюк, которые я окрестил шароварами, был небрежно накинут махровый халат, перетянутый поясом, на ногах красовались неизменные лаковые ботинки, причём хорошо поношенные и растоптанные. Я сообразил, что теперь они заменяли пану домашние тапочки. Многие талантливые люди неприхотливы в быту, но не до такой же степени! Я продолжал удивляться несоответствиям и странностям хозяина, но это было только начало, позже мне предстояло прожить в доме пана Йенека целую неделю, и каждый день дарил мне новые штрихи к портрету чудаковатого талантливого музыканта с огромным сердцем.

После трёх выигранных у меня бильярдных партий интерес Вацлава к игре закончился. И не потому, что скучно выигрывать у слабого, – композитора угнетала неловкость за нелепое положение проигравшего человека. Он сам мне позже расскажет об этом, как и о многом другом. Внешне Йенек напоминал огромного плюшевого медвежонка, причём старого, довоенного ещё образца игрушек, слегка потрёпанного и милого.

Шоколадные с проседью волнистые волосы были зачёсаны назад, открывая высокий разрезанный морщинками лоб, насмешливые умные глаза, будто бы всю жизнь умиляющиеся детским шалостям, и живые виртуозные руки придавали образу хозяина дома неповторимый и располагающий шарм.

После бильярдной партии он жестом предложил мне занять уютное кресло у камина. Когда угли в камине хорошенько разгорелись, Вацлав спросил:

– Что привело вас ко мне?

– Мне рекомендовал вас приятель… Я хотел бы вернуть чувства. Потерянные чувства.

Пан Йенек мне ответил не сразу. После моего ответа он замкнулся, долго наблюдал за кокетливой игрой огня и пепла в каминном окошке, затем скрестил руки на груди, откинулся в кресле.

– Молодой человек, и где же вы умудрились растерять ваши бесценные чувства (вы проделали немалый путь, потратили время, стало быть, цена их для вас велика), на каких таких дорогах судьбы?

– Верно, я не стал бы обращаться к вам, потеряй я нечто мимолётное и легковесное. Из-за собственного эгоизма и беспечности я растерял, растратил, выпустил из сердца любовь, которая грела меня все эти годы. Это была любовь к жене, её зовут Маруся, Марочка.

– А вас, простите, зовут?..

– Елисей.

– Запомните, Елисей, о любви не говорят в прошедшем времени. Она может обидеться на это и не вернуться.

– Вы говорите о чувстве как о живом существе…

– Любовь – не просто чувство… Это смысл всего. Итак, ваша Маруся больше не вызывает в вас трепета души?

– Это превратилось для меня в самое настоящее испытание. Я потерял чувство, мне кажется, скоро потеряю и жену, она может уйти, а я не перенесу этого. Мне хочется вернуть то время, когда замирало сердце, душа вздрагивала и трепетала от одного её лёгкого прикосновения, от телефонной трели, от еле уловимого дыхания… Я сильно любил её, а потом всё куда-то исчезло.

– Что ж, я помогу вам, но для этого мне надо будет узнать вас поближе, я должен проникнуть в суть вашей истории, именно вашей, и ничьей другой. Иначе я не смогу. Беата вас проводит в комнату для гостей, у меня вы пробудете ровно столько, сколько потребуется для решения вашей проблемы.

– Но я вырвался к вам всего на три дня, у меня дела, работа.

– За один или два дня я ничего не смогу сотворить! Ведь для того, чтобы помочь вам, мне необходимо почувствовать вас, услышать ваши ускользнувшие чувства – а это непросто и требует более длительного общения. Вначале я накапливаю эмоции, а уже потом следует сама работа, которая тоже требует временных затрат.

Мне стало неловко, что чужой человек подарит мне неделю своей жизни. Его бизнес должен быть дорогим. Я спросил его о цене.