Кривая любовь

Тридцать третий круг

Жил да был некогда в Риге такой поэт Александр Чак, грустный выпивоха, изгой в литературных кругах, страдалец и плакальщик пропащих девок и портовых грузчиков. Был он завсегдатаем кабаков, подвальчиков, пропахших бенедиктином, пивом, килькой пряного посола и дешёвым табаком. Сквозь клубы дыма мир наплывал на него душным, размытым, нереальным. Видимо, поэтому броские, ошеломляющие строчки Чака поражали своей обречённостью на непризнание критиками и одновременно будоражили, раскачивали невесть откуда подступившее желание стать заступником обиженных жизнью.

Не знаю почему, но при чтении рукописи Вадима Валюкова «Рай и ад», Александр Чак несколько раз выглядывал у меня из-за плеча. Наверное, у ада в Риге и у ада в Чите много общего, только вместо бенедиктина – настойка, а вместо кильки – пирог с капустой. Перипетии же у жриц любви и вовсе схожи, невзирая на географические и временные различия. Разве что шляпки разные, а так их всегда спасают и не могут спасти…

Евгений Сигарев, член СП России,

заслуженный работник культуры РФ

Из предисловия к сборнику стихов «Рай и ад».

Из цикла «Весенняя лихорадка»

* * *

Ополоумевшая ночь

Рыдает горькими стихами,

Из дома – прочь, из дома – прочь,

Там пахнет тонкими духами.

Печально, страшно и смешно,

И не пойму: зачем, куда я,

Ведь исчезать тайком грешно,

Когда молва – хвостом – худая.

Остаться? Что ж, мне не впервой

Страдать и петь под пересуды,

Ночами слышать печки вой,

А вечерами – звон посуды.

Хотелось только бы понять

Откуда это безразличье!

Я вновь готов Её обнять,

Забыв обиды… И приличье.

Обломов

Свинцовый сон… Свинцовая луна.

В груди заместо сердца – мягкий слиток.

И вдруг в окне – Она, Она! Одна…

С букетом полусонных маргариток.

Как был – во двор, скорей, скорей обнять.

Прихожая!.. Веранда!.. Три ступени!..

Вот только б не заметил кто опять

Изящной, быстрокрылой женской тени.

Всё обошлось, и вот они одни.

Приветствия, вопросы, поцелуи!

Румянец на щеках, а глазах – огни,

В сердцах и жилах – бешеные струи!

Она спешит. Он на иголках весь –

Не дай Господь, нагрянет кто случайно,

И поползёт губительная весть,

Окутанная пошлой, скользкой тайной.

Бежит к саням – он смотрит ей вослед,

Не смея на секунду оторваться:

«Пошёл! Быстрей! Какой ужасный свет!..»

Как будто стихло. Можно отдышаться.

Поклонник

Персидский кот, букет мимозы,

Зелёной лампы робкий свет.

Корявой, въедливой занозой

Сидит он с вами тет-а-тет.

Не поднимая глаз, нескладно

Вы говорите о своём.

А он, хватая воздух жадно,

Шипит: «Как хорошо вдвоём!..»

Но вдруг – удары сапожища,

И в дверь, сигарою пыхтя,

Ввалились пышные усищи!..

И он надулся как дитя.

* * *

Он пришел тайком, осторожно

Стукнул в дверь. Ты открыла.

«Можно?»

«Проходи, конечно… Я рада…»

«Отчего так пуста ограда?

Где Дозор, сторож вечный и верный?»

«Ты сегодня какой-то нервный…

Хочешь чаю? Пирог с капустой?»

«Почему же, все-таки, пусто?»

«Успокойся, здесь так и было…

Ну, садись же, а то остыло!»

«Вот цветы…»

«Ах, как приятно!»

Чай попил и удрал. Занятно!

* * *

Перламутром накрашены губы,

Бирюзою томятся глаза,

Сапожок из-под беличьей шубы –

Каблучком, что копытцем коза.

Рядом спутник болтливый и ловкий:

Сладкий голос, блуждающий взор…

Как невинны уловки плутовки!

Как жесток предстоящий позор.

В театре

Шок…

Это надо таким быть трусом!

По улусам пройдись, по джунглям –

По углям ходят, молчу о прочем!

Впрочем,

мне б узнать только имя!..

Мимо проплывают барышни.

Барыши считают купцы,

Юнцы молчат, балагурят повесы…

Пьеса.

Мне до вас – дотянуться рукою!

Рекою льется сюжет. Спит сосед.

Но – нет, не сварить со мной каши!

Чувства наши, быть может, схожи…

Боже! Я – ни-ни, и Вы – ни полслова…

Снова

увлекают игрой актеры –

Позёры! Жмут слезу из героя.

В рое возбужденных и сонных лиц.

Ниц опущены только двое…

Воет публика!

      В диких хлопках

Впопыхах летят дамы с цветами,

С ртами, раскрытыми плотоядно.

Парадно смотрят артисты на зрителей,

Родители холят детей устало.

Встала… Люстра вспыхнула ярко –

Жарко!

Жалко… Жалко.

* * *

Чёрное колье очень вам к лицу…

Я хотел узнать: много подлецу

За такую вещь принято платить?

Впрочем, пустяки, я могу забыть

О дурных шагах молодой вдовы…

Я готов любить!

Не готовы… Вы?!

Весенняя лихорадка

1

Пустоглазая! Злая, пошлая!

В кутежах ночных закалённая.

Как случилось так? Дело прошлое…

Голова моя воспалённая.

Как задумаюсь – грусть-тоска берёт:

Одичаю с ней через год-другой…

Кошкой ластится, да понятно – врёт,

Брошу всё к чертям, растопчу ногой!

Злюсь и мучаюсь гадкой близостью,

Уходил не раз – возвращаюсь вновь,

Соблазнился дух сладкой низостью,

Чумовым вином замутилась кровь.

Только хватит уж! Опостылела

Красота её омертвелая,

Зря верёвку-месть лестью мылила –

Не придёт за мной нынче Белая.

Но удавка та неразлучна с ней,

Не попался я – попадёт другой…

Не спасёт души миллион огней,

Хоть по всем церквам изогнись дугой,

Всё равно в аду очищенья ждать,

Знает всё сама, вот и бесится…

………………………………….

Уплыла луна в перелесок спать,

Водрузив рога мужу месяцу…

2

Не смешно совсем вспоминать о том,

Как болел душой, сердцем мучился,

Как вокруг неё петли вил котом,

Петухом в глаза глупо пучился.

Улетела вдаль, только – хвост дугой,

Поуняться бы, да не маяться,

Ведьмой родилась, отойдет Ягой,

Не осмелится и покаяться.

Интересно мне: для чего живёт?

Ведь ни радости, ни тоски в глазах,

Никого не жаль, ничего не ждёт,

По ночам – в чаду, по утрам – в слезах.

Одного хочу – поскорей забыть,

Поиграл с огнём, образумился.

Не смогла она королевой быть…

Так чего же я пригорюнился?

3

Не пойму сейчас, как прочёл я, вдруг,

По глазам её обезумевшим,

Что не первый я, не последний друг,

Да и первый был ловким юношей.

Далеко в лесах расцвела она,

Не таясь людей, перемен ждала,

Не глотала дым, не пила вина,

Всё глядела вдаль, да венки плела.

Он пришёл и взял – так обучен был…

Ни к чему теперь вспоминать о том.

Отрезвился взгляд, жар в груди простыл.

Расскажу о всём как-нибудь потом.

Но не в этом суть, непонятно мне

Отчего заснуть не могу теперь:

То мелькнёт она в золотом окне,

То тихонько, вдруг, постучится в дверь,

Наважденье то уж который год

Заставляет ждать повторенья сна…

……………………………………

А виной всему – одуревший кот…

И ещё весна… И ещё – весна!

Из цикла «Вдали от паркета»

* * *

Ты грустишь у меня на плече

Непонятно о чём и о ком,

Но при яркой, холодной свече

Сердце друга – сверкающий ком,

Что не тает в ладонях твоих…

Вечер скучен, как бал для двоих,

Полюбивших друг друга вдали

От паркета – в траве и пыли.

Бал

Извините, мадам, я не в духе.

Вы поймёте, вы знаете как

Распускают различные слухи

Про таких неприличных бродяг.

Мне не нужно от вас наставлений,

Для чего они дерзкой душе?

Я из тех неприятных явлений,

Что не сносят румяных клише.

Вот поэтому бездарь и бука,

Вон, глядите, воротит лицо.

Здесь у вас – всё обычная скука…

Я пойду, освежусь. На крыльцо.

* * *

Злато-серебро покупал тебе,

Соболей да лис я к ногам бросал,

Жили счастливо в расписной избе –

Рисовала ты, я стихи писал.

Было грустно нам – вместе плакали,

Было радостно – веселилися,

За окном, в пруду, утки крякали,

Петухи в саду звонко билися.

Опостылел нам непрестанный рай,

Разошлись с тобой в разны стороны,

Обратился дом в дровяной сарай,

Поселились в нём чёрны вороны.

Стало весело чёрным воронам,

Принялись они белый сад топтать …

Образумиться да вернуться нам,

Не пришлось бы, чай, на судьбу роптать.

На судьбу роптать – дело гиблое,

Не поможет тут неутешный плач…

Сколько горюшка в жизни видел я –

Не видал во сне ни один палач.

* * *

Перестань на меня кричать,

Обличать в бездушии, лжи,

Если мне приятно молчать –

Так и будет… Лучше скажи,

Отчего ты в который раз

Увлечённо твердишь о том,

Что без пошлых и скучных фраз

Называется словом «дом»?

Я давно хотел втолковать,

Что мечты о семейном сне…

А хотя (чего ворковать?)

Выдам прямо: ты не по мне!

Честь имею, не обессудь!

Речи женщин – как сладкий мёд,

Но едва углубишься в суть,

Видишь чистой воды расчёт.

* * *

Госпожа моя, дай мне волюшку,

Обрести хочу я земной покой,

А не то – лежать мне средь полюшка,

Рану алую закрывать рукой.

Позабудусь я тёплым вечером –

То ли в ад ползти, то ли в рай лететь…

Не поставят мне крест над речкою,

Буду просто так у дороги тлеть.

Так на что тебе жизнь моя сдалась,

Ведь намаялась не того любя?..

Отпусти, прошу я в последний раз,

Пожалей себя!.. Пожалей себя…

* * *

Я – твой крест. Зачем же так беситься?

Сохнуть от бесчисленных интриг?

Посмотри, вдоль леса тройка мчится,

А на ней – совсем седой старик.

Слышишь, как надрывно, оголтело

Он кричит на диких лошадей,

Нашумел, что демон ошалелый:

За версту – ни зверя, ни людей.

Вот и я, однажды на рассвете,

Запрягу отчаянных коней!

… Как исчез, никто и не заметил.

Только – след по снегу от саней.

* * *

Перед тем, как проститься с вами,

Разрешите ещё заметить,

Что свободной и умной даме

В генеральши неловко метить.

Предположим, имея связи,

Я бы смог без труда пробиться…

Только как помышлять о грязи,

Если небо ночами снится?

Так что, радость моя, поймите:

Невозможно дружить как прежде –

Вы парадных ливрей хотите,

Мне ж уютней в простой одежде.

* * *

Прошу простить меня за суету.

Я за поддержку так вам благодарен!

Простимся здесь – спокойней на мосту.

В семейной жизни адски я бездарен…

Но вам, поверьте, скоро повезет,

Закончатся безумства и страданья!

Пылит попутка. К трассе подвезёт.

Я не вернусь. Не плачьте… До свиданья!

Возвращение

Смущённый. Робкий. Сам пришёл…

Так что ж Вы смотрите сердито?

Ногою пса толкнули: «Пшёл!»

Небрежно бросили: «Открыто!»

Но он же – сам. Поймите: сам!

Молчите! Как некстати речи…

………………………………

Известно только небесам,

Зачем нужны такие встречи.

* * *

Забавно… Трудно Вас понять!

Любить себя и только? Право…

Когда вам некого обнять,

Когда тоска, тоска-отрава,

Вползает ночью в тёмный дом,

Гадюкой опытной кривляясь,

И вы, захлопнув толстый том,

Идёте в спальню, раздеваясь…

В тот час, по дикому ручью,

Бредёт вперёд, не видя суши,

Влюблённый в вас!.. Надежду чью

Один лишь взгляд навек обрушил.

* * *

Грустно, смешно, жалко…

Я не могу спать.

Муха – ночная жужжалка,

Злая скрипунья кровать

Тянут во тьме панихиду

Павшему в тихой борьбе,

Взявшему в жёны Эриду1…

Эх, на погибель себе!

_______

1 Богиня раздора.

* * *

Ты не сердишься? Право, он тоже устал

От бесплодных химер и сплина.

Не о том, не о том он с тобою мечтал:

Опахала, дворцы, павлины!

Тяжела бесконечная липкая жуть…

Жить шутя – так легко и чудно!

Он ушёл, поутру, в невесомую муть –

Не уйти было очень трудно.

Только – веришь? – потянет бродягу домой

Попросить за мечту прощенья.

В этот день ты все окна и двери закрой:

За предательство – мщенье, мщенье!

И когда, обманувшись, он молча уйдёт

Поклониться большому миру,

У тебя будто камень с души упадёт…

Разожжёшь для чего-то мирру.

Только ночью, обняв отраженье луны,

Проклиная припадки страсти,

Ты поймёшь, как любовью вы были полны,

Отпуская на волю счастье.

* * *

Жестоко и нелепо… Бросить Вас!

И убежать – куда же? – в гущу леса!

Чтоб не казать весну и лето глаз –

Да что же это, Господи… Повеса!

А, впрочем – пусть, безумный и больной.

О ком страдать? Очнитесь, Афродита!

Пред вами сто поклонников стеной,

А вы глядите хмуро и сердито.

Проснитесь, полно! Сладкий мир страстей

Доступен всем… Забудьте дни и ночи!

Не пишет больше, нет совсем вестей?..

Откройте ваши бархатные очи!

Взгляните шире: жизнь так хороша –

Свобода, друг мой, вечна и прекрасна!

Не плачьте… Что вы? Эх, моя Душа…

Вы влюблены. Теперь мне это ясно.

* * *

«Прощайте! Нет, я не сержусь,

А вам бы надо быть построже…»

Какая бархатная грусть –

Не дай узнать другому, Боже!

Беспечный взгляд, приличный жест…

Как мило всё, как бессердечно!

Бежать, бежать от этих мест –

Смешно терзаться бесконечно!..

…………………………………

Хватив лекарства долгих лет,

Пожив сатиром, недотрогой,

Я оценил, вполне, ответ:

«Прощайте! Нет… Любезный, трогай!»

Из цикла «Лунные аллеи»

* * *

Прозрачный сумрак, как река,

Прохладой дышит и тревогой,

И тихо просится рука

Изобразить пейзаж нестрогий.

Из очертаний старых лип

Легко плывут луне навстречу

Два силуэта… Тихий всхлип,

Чуть опечаленные плечи…

И вот уж грусть заместо нег

Затрепетала в бледном свете!

Как будто в первый чистый снег

Швырнул песку случайный ветер.

* * *

Лиловое платье лучисто

Мелькнуло за белым кустом.

Порыв, словно облако чистый,

Замешкался в сердце пустом.

Опомнился – было уж поздно –

Виденья растаял и след…

Лишь где-то за дымкою слёзной

Росой умывался рассвет.

* * *

Играло лето маслом на мольберте,

Журчал в кустах задумчивый ручей…

Я вам заметил: «Барышня, поверьте,

Напрасно вы пугаетесь речей».

Но вы молчали, краски подбирая,

Я не посмел беспечно приставать…

Не нужно вам ни дьявола, ни рая,

Когда бы только можно рисовать!

* * *

И всё течёт мимо,

И всё так напрасно:

Сегодня он милый,

А завтра – несчастный.

Смятенье, смущенье,

Немые укоры,

Просить бы прощенья,

Потупивши взоры.

Прижался, приветил,

Надежду лелея –

И снова он светел.

И нету милее!

* * *

Качнулась церковка простая –

Колокола, колокола!..

А у меня сума пустая

И недоделаны дела.

И недослушаны упрёки…

О чём я? Ах, волшебный звон!..

А грусти тонкие намёки –

Из сердца вон! Из жизни – вон.

* * *

Ты не вернулась… Ну и пусть!

И без тебя сияет солнце!

А что назойливая грусть

Луной уставилась в оконце –

Так это только странный сон

Кольнул под сердце на рассвете:

Тенистый парк, глаза, газон…

Воспоминания о лете.

* * *

Голубела за окнами даль,

Ожидая разлива рассвета,

Мне сегодня так искренне жаль

Суматошного, тёплого лета.

С холодами опустится грусть

На дороги, сверкая прохладой…

Ну и пусть – что теперь? Ну и пусть…

Ведь и мне успокоиться надо.

* * *

Прошлогодней листвой разметался закат,

Заискрились зелёные ели,

Снова чувствую взгляд, снова чувствую взгляд,

Сквозь тоску златовласой метели.

По янтарным лучам опустились ко мне

На плечо непокорные кудри,

А ланиты – в огне, а ланиты – в огне,

Хоть заморскими пудрами пудри.

Ты не прячешь лица, потому что оно

Безупречно в сиянии света.

В голубое окно, в голубое окно

Заглянуло румяное лето.

* * *

Волшебный дым: клубы, клубы, клубы…

Волнуют тело, заползают в душу.

Луна. Аллея. Сонные дубы.

Седой туман укутывает сушу.

Бреду один. Какая тишина!

Эх, воспарить бы, всё забыв на свете!..

Но в голове – Она, Она, Она…

Но на душе – безверие и ветер.

Из цикла «Жёлтая трава»

* * *

В жестокий век бессмысленны слова.

Вы ж просите – стихами. И об Этом!

Сейчас… Простите… Кругом голова,

Спешу прочесть античные сонеты!..

А личные любовные куплеты

Шуршат в душе, как жёлтая трава.

* * *

Казённо бряцали слова,

По-птичьи двигались фигуры:

«Нет-нет…» – качала голова,

«Ах, нет? По-вашему – я дура?»

Пестрел во тьме рябой пиджак,

Струился шарф клубами газа.

«Зачем Вы так?..»

«Ах, милый Жак,

Я заходила к Вам три раза!»

«Нет-нет», – и кепка набекрень!

«Нет-нет!» – и рябь скрестила руки…

Я не пошёл за ними – лень.

Известны нам такие штуки!

* * *

Я не пойму, зачем ко мне

Приходишь ты порой ночною,

И, словно ангел, надо мною

Горишь в неправедном огне.

Я не пойму, зачем для нас

Судьба готовит назначенье.

Ведь если бы твой пыл угас,

Закончились мои мученья.

* * *

Какая грусть… Безмолвна и проста

Душа вуалью чёрною укрыта,

Как чистая бутыль она пуста,

Прозрачна и беспомощно открыта.

В зелёном мраке тусклого стекла

Растаял след от запоздалой страсти…

И лишь слеза бессмысленно стекла

Со дна, взамен иссякнувшего счастья.

* * *

А. Фету

Пригорюнился старый плетень,

Придавило избушку судьбой,

И сутулая, тёмная тень

По пятам семенит за тобой.

Ледяными руками берёшь

Карандаш, раскрываешь тетрадь

И так тонко, мучительно лжёшь,

Как никто не посмеет солгать.

А потом – запылают листы,

Обратятся в бесформенный ком…

Чрез час позабудешь и ты

Отчего так страдал… И о ком.

* * *

Любовь!..

Любовь? Бессмысленно и зря.

Не мальчик уж, простите за сравненье.

Шептать о том, как жмурится заря,

Амурчики лопочут в умиленьи?

Увольте, нет. Я стал давно другим,

Не нужно мне ни вздохов, ни признаний.

Живу один. Как дикий Ибрагим

Ценю восторг животных содроганий –

На том стою, как тысячи вокруг.

…………………………………..

Так что теперь?.. И вы такой, мой друг!

* * *

Серьёзный лик последних дней

Смешон и дорог мне до боли.

Я не грущу теперь о Ней,

И не ищу былой неволи,

Своей судьбою не томлюсь

И почитаю жизнь за счастье…

И если (даст ли бог?) влюблюсь –

Не стану требовать участья!

* * *

Осуждаете? За что?

На свободу нынче – мода.

Я в глазах молвы – ничто,

Что-то вроде антипода!

Коньяку в стакан плеснул,

Неуютно как-то дома…

Двадцать первую весну

В сердце горькая истома!

Двадцать первую весну

Жду, смирясь, одну и ту же…

Месяц душу полоснул.

Эх, зима!.. Хандра да стужа.

Случайная встреча

Довольно… Как же, я не прав.

Простите старого сутягу!

Несносный, вздорный право, нрав –

Не дипломат… И не трудяга!

Не шут, не паж… Да что там – плут!

А Вы, душа… Так вот, об инках:

Обет безбрачья… Вас зовут?

Поди, рассказывай в картинках!

Но что касается любви –

Всяк эгоист… И не иначе!

Вы смущены? Ну, se la vi,

L’amour, l’amour! Сейчас заплачу!..

Да-да, пора. Всемерных благ.

От сердца. Что же… До свиданья!

……………………………………..

И он ушел. Не друг, не враг…

Нелепый призрак мирозданья.

* * *

Скажите мне, чем вы огорчены?

Быть может Он – причина ваших бедствий?

В чести сегодня разные чины,

В почёте небывалые наследства –

А он, блаженный, денег не скопил,

В политике успехов не добился?..

Он вас любил? Наверное, любил…

Раз до сих пор не спился и не сбился.

* * *

Песочный торт. Полсотни свечек.

Один… Свободно и легко!

Ах, этот тихий лунный вечер,

Ах, это чудное «Клико»!..

Светлеют окна… Торт не тронут.

Остыл заброшенный камин.

И лишь часы шипят и стонут:

«Ш-ш… Один! Один!

Дин…

Дин…»

Из цикла «Кривая любовь»

* * *

Прощенья просить не нужно

За то, что ушла так рано.

Мы б жили с тобою дружно,

Да только – на сердце рана.

Не рана, а язва даже,

Терпеть её нету мочи,

Я в жизни не видел гаже,

Болит она, кровоточит.

И смрад из неё струится,

Слезится, парит… А захочет –

Вдруг ровной строкой ложится,

Меня растолкав средь ночи.

Читаю. Мороз по коже…

Смущенье в душе теснится:

Об этом писать негоже,

Такому, не дай бог, присниться!

Да только опять выводит

Ужасные, гадкие строчки,

И снова горит и бродит

Как брага в железной бочке.

…Но видно уже, по-кругу,

Рождаясь и умирая,

Нам так и терзать друг друга,

Пока не заслужим рая.

* * *

Не сердись на меня, а то

Стану петь не тебя, а ту,

Что в плохом меховом манто

Каждый день стоит на мосту,

Опустив на лицо вуаль…

Мне её почему-то жаль.

* * *

Ты кричишь и не хочешь думать!

Мне уютно на старом диване,

В голове серебрятся звёзды.

Ты хрипишь, но своею бранью

Заставляешь меня смеяться…

Вдруг я громом срываюсь в скверну!

Замираем. Тихо и зябко…

Дико смотрим в глаза друг другу.

Ты нарочно хлопаешь дверью!

…………………………………

Завтра всё возвратится к жизни.

* * *

Опомнился, а счастья в доме нет,

Как будто никогда и не бывало.

В углу пылится башня из газет,

В шкафу томятся книжные завалы,

Повсюду пепел, пачки сигарет;

Кривой мольберт, накрытый покрывалом,

Как бесполезный старый табурет,

Оставленный в гостиной после бала.

Но что случилось, где былой уют?

Мне неприятны эти перемены!

Развязно крысы в подполе снуют –

Надёжные предвестники измены.

Моя любимая змея

Проскользнула в душу неслышно,

Осмотрелась… Решила, что – зря.

Погрустила немножко… И вышла.

…За окном занималась заря!

* * *

Девятый вал взорвал моё окно!