У березки я заплакал

Из дальнейшего общения с отцом Михаилом я узнал, что он окончил исторический факультет Нижегородского университета, а позже Духовную семинарию. Как у бывшего выпускника этого же университета у меня возник естественный вопрос:

– Отец Михаил, почему вы решили расстаться с интересной профессией историка? Ведь здесь такое огромное поле для исследований!

– Уже обучаясь на пятом курсе, я для интереса поприсутствовал на защите одной докторской диссертации. Она была посвящена теме коллективизации сельского хозяйства. Слушал я, слушал, и так мне не по себе стало. Я бы назвал такие ученые труды переливанием воды из большого ковша в меньший, но уже в более концентрированном состоянии. Именно в тот день я впервые поставил перед собой вопрос: «Неужели это и есть историческая наука? Чему же я тогда учился все эти годы?» Бросать учебу на ее финише я не стал, получил диплом историка. Но мировоззрение мое в корне изменилось. Были и другие жизненные обстоятельства, которые привели меня к православию, к христианству, и в итоге – к учебе в Духовной семинарии.

Мне, честно говоря, не понравилось столь прямолинейное, почти доходящее до отрицания, отношение священника к исторической науке. Не слишком ли увлекся он духовным, неземным, чтобы «восстать» против того, чем живут и во что верят миллионы людей?

Отец Михаил продолжил:

– Давайте спросим себя: «Что такое история?» Во-первых, это прошлое человечества – то, что происходило с людским родом на протяжении его существования. Во-вторых, это наука, для которой прошлое является предметом изучения. Согласны вы с этим определением?

– Безусловно, так оно и есть на самом деле!

– Но давайте пойдем дальше в нашем рассуждении. Ведь прошлое не может быть предметом изучения, поскольку его уже нет, а изучать ученый способен только то, что находится перед ним сейчас. Получается, что история – уникальная наука: она изучает то, чего нет. Поэтому ученый вынужден воскрешать прошлое в своем воображении. Выходит, предметом исторической науки является вовсе не прошлое, как принято думать, а живая картина этого прошлого, возникающая на основании письменных свидетельств и других данных об отдельных событиях прошлого. Поэтому всякий историк, сколько бы он ни уверял, что излагает только факты, в действительности, прибегает к художественному вымыслу. Получается, что и понятие исторического факта оказывается условным. Напрашивается вывод: объективной истории как описания прошлого не существует. Всякое историческое исследование, даже если оно имеет строгий научный вид, в значительной своей части представляет собой субъективное измышление.

Посмотрите, Леонид Владимирович. Всем хорошо известны имена историков Карамзина, Соловьева, Ключевского. Но у них, по сути, разные версии русской истории. Более того, ученые во многом противоречат друг другу. Как же, в таком случае, определить истинность прошлых событий? Приходится сталкиваться с парадоксальным явлением: каждый из нас твердо убежден в существовании единственно правильной истории как объективной реальности и в возможности если не познать ее, то, по крайней мере, приблизиться к ней, и тратит в своей жизни немало времени и усилий, чтобы это сделать.

– Вы так сильно «уронили» историю, отец Михаил, что можно констатировать: мы вообще не имеем возможности понять все происходившее в прошлом, не можем дать ему оценку, установить причинно-следственные связи. Давайте сразу вынесем приговор: «Долой историю!»

– Ну, зачем вы так резко, Леонид Владимирович? Дайте мне договорить и постарайтесь меня понять. Уже издано достаточно литературы, где на конкретных примерах показывается то, о чем я собираюсь сказать. Так что я не открываю что-то неизведанное, не собираюсь нести отсебятину.

Вся жизнь человека от рождения до смерти, со всеми ее обстоятельствами и переменами, есть не что иное, как непрерывная цепь различных действий Промысла Божия. С христианской точки зрения, существование в мире случайностей нисколько не нарушает планового хода исторических событий. Подчеркиваю: планового! На прошедшем совещании эту мысль ясно выразил Патриарх Кирилл: «Мы должны не только знать, что Бог есть и что Он создал все вокруг нас существующее. Мы должны ясно понимать, что Бог правит в нашей жизни». То есть все, в том числе и исторические события, протекает по четко разработанному Богом плану. Поэтому постижение истории есть, в первую очередь, постижение ее смысла. Ведь Господь не только сотворил мир, но и управляет им.

Некоторые находят невозможным построить какой-либо общий план для истории человечества и отрицают его в принципе. Вместо построения такого плана они посвящают себя весьма кропотливому и утомительному труду, стараясь показать, как, какими путями, из чего, под влиянием какой общей тенденции личности ведут ту многовековую работу, которая известна под названием истории. Результат же получается самый ничтожный: уясняется как бы черновая сторона исторического процесса, но совершенно в стороне остается капитальный вопрос: для какой высшей цели ведется этот труд, причиняющий столько радости и горя, требующий таких колоссальных усилий и такого геройства, кто главный управитель этой работы и, следовательно, составитель ее плана, и кто будет награжден за успешное выполнение его?

На мой взгляд, надо больше размышлять о путях Промысла Божия в своей жизни. Поскольку человек создан свободным, то Творец Премудрый, чтобы не нарушать этого преимущества, управляет судьбой нашей невидимо и неприметно. Увы, ежедневно наблюдаемые нами явления не возбуждают нашей любознательности и, в силу своей постоянной повторяемости, кажутся нам совершенно понятными. Хотя, повторюсь, нет в нашей жизни, как и во всем мире, ничего случайного, нет ничего такого, для чего не было бы достаточной причины в прошедшем и разумной цели в будущем. Есть ли еще большая тайна для человеческого ума!

Вот, например, наша сегодняшняя встреча в поезде. На первый взгляд, она кажется случайной. Я так не считаю. Вы мне рассказали о тайне мощей Александра Невского, о чем я ранее не слышал. Я поделился своими мыслями о такой области знаний, как история. Думаю, это было не бесполезно для вас. Господь специально сегодня, в этом поезде, в рядом расположенных креслах свел нас вместе. Так же можно подходить к любому случаю, факту не только в личной жизни каждого, но и в масштабах целых государств и народов. Рассматривать с этой точки зрения исторический процесс – это так интересно и увлекательно, но требуется огромное напряжение мысли и безоговорочной веры во Вседержителя. Дам вам еще одну наводку к обсуждаемому нами вопросу. На том же совещании Патриарх Кирилл сказал: «Удивительно, как еще сохраняется наш народ в результате всех экспериментов, выпавших на его долю. Уверен, что таким образом проявляется помощь Божия».

За разговором я не заметил, что поезд приблизился к Владимиру. Я должен был сойти на станции, а собеседнику предстояло продолжить путь до Нижнего Новгорода. Честно говоря, мне очень не хотелось расставаться с отцом Михаилом. Несмотря на свои довольно резкие выпады против истории, он рассказал мне немало интересного. Я впервые встретил священника, который был озабочен сегодняшней атмосферой не только среди молодежи, но и в православии. Отец Михаил заметил, что сегодня люди стали больше ходить в храм на богослужения, исполнять все обряды. Только вот связь с Господом у них потеряна. Молитвы и правила вычитываются по инерции, одолевает духовная лень и в окамененном нечувствии легко теряется вера, даже среди тех, кто облачен в священные одежды.

– Вот и ваша остановка, Леонид Владимирович. Если что – звоните, пишите, а то и загляните в храм, где я служу. На прощание скажу одно: можно прочитать много хороших книг, познакомиться с жизнью святых, выслушать ценных советов от батюшек. Но путь у каждого к Богу все равно должен быть свой, неповторимый. Я желаю вам найти именно свою дорогу. А если это случится, уже никогда с нее не сворачивать.

… Я постоял около вокзала и дождался, когда «Буревестник» продолжит свой путь. С исчезающими габаритными огнями последнего вагона на меня комком накатила грусть. Так всегда происходит, когда расстаешься с хорошим человеком. Увидимся ли мы еще? Но раз Господь по своему замыслу свел меня с отцом Михаилом, значит, эта встреча с ним не должна быть последней. Получается, что «Буревестник» второй раз подарил мне судьбоносную поездку.

ВЗГЛЯД В БЕССМЕРТИЕ

Сегодня я решил написать письмо. Долго думал, кому могу раскрыть одолевающие меня мысли и чувства. Среди близко окружающих меня людей не было ни одного, кто бы внимательно выслушал меня, постарался понять, вникнув в то, к чему я пришел после мучительных поисков себя в православной вере. Истинно верующим наверняка уже было знакомо то, чем я мог бы с ними поделиться. А из тех, кто еще только находился на пути к Богу или вообще был далек от него, меня мог понять только умудренный жизненным опытом человек, которому бы я безоговорочно верил, которого уважал и мнение которого ценил. Таким человеком со студенческой поры был для меня преподаватель эстетики и теории литературы.

Я был влюблен в этот предмет, который вел участник Великой Отечественной войны, доктор филологических наук, профессор. Лекции Иван Кириллович читал без бумажек, самые сложные теоретические и эстетические концепции преподносил студентам простым и доступным языком. Он очень ценил самостоятельность мышления, всегда прислушивался к самобытному мнению будущих филологов. И, в то же время, на экзаменах заведующий кафедрой советской литературы был принципиален, требовал от студентов понимания и знания предмета. Под руководством Ивана Кирилловича я писал курсовую и дипломную работы.

Прошло много лет, но я все не мог забыть этого незаурядного и улыбчивого преподавателя. О нем-то и вспомнил, в первую очередь, когда решил написать письмо-размышление. Я знал, что, несмотря на возраст, Иван Кириллович внимательно познакомится с содержанием моего письма и обязательно выскажет свое мнение.

«Здравствуйте, уважаемый Иван Кириллович!

Возможно, вы все еще помните вашего бывшего студента-филолога Леонида Владимировича Красникова. Как быстро пролетело время! Мне уже за шестьдесят, я – пенсионер!

Заранее прошу извинить меня за то, что решился изложить перед вами точку зрения по важнейшему для каждого человека вопросу. Делаю это после больших колебаний и сомнений.

Я пишу это письмо, потому что очень вас уважаю. И, буквально со слезами на глазах, думаю о том, что вы, возможно, по стечению обстоятельств не до конца знаете об одной жизненной правде, без которой нам незачем говорить о смысле нашей жизни. Простите меня, Иван Кириллович, за то, что, может быть, вторгаюсь в нечто ваше личное. Очень не хотел бы показаться бестактным человеком. Но промолчать, мой уважаемый учитель, я не могу. Иначе не будет мне никогда за это умолчание в душе покоя и на сердце прощения. Прошу вас, ради Бога, дочитайте письмо до конца. Тогда вы снимите тяжелый камень с моего сердца.

Однажды, что вполне естественно, в который уже раз я задумался всерьез над вечными вопросами: «Зачем я живу, каков смысл всего существующего, куда все уходит, что есть истина?» И пришел к неутешительному для себя выводу: «Если смерть – необходимость, то наша человеческая жизнь не имеет никакого смысла. Зачем мне все мои знания, все культуры, миры, когда за ними меня подстерегает небытие?»

Дальше ниточка размышлений потянулась к такой науке, как философия. Именно философы считают, что смерть – это неизбежная необходимость. Получается, что философия есть не что иное, как арифметика пессимизма: когда человек смотрит на мир с края могилы, тогда никакая философия не сделает для него сладкой горькую тайну смерти.

Многие говорят: наука – сила, наука – мощь. Но скажите, Иван Кириллович, разве сила, которая бессильна перед смертью, – на самом деле сила? Для меня смерть – верховное зло, которое синтезирует вообще все зло; высший ужас, который вобрал в себя все ужасы; высшая трагедия, в которой собраны все трагедии. И перед нею в бессилии и отчаянии замирает человеческий дух, все человечество. Отсюда под сомнение можно поставить такое явление, как прогресс. Ведь несчастному человеку невозможно никогда победить смерть. Но то, что невозможно человеку, оказалось возможным Богочеловеку.

Всем нам хорошо знаком православный праздник Пасхи, когда во время службы многократно повторяются слова: «Христос Воскресе!» В этих-то словах заключена бесконечная перспектива жизни и, одновременно, конкретный и полный ее смысл. Он – в жизни, которая, только будучи вечной, приобретает свой смысл.

Богочеловек, то есть Иисус Христос, Своим воскресением победил смерть. И этою победой решил, на мой взгляд, проклятую проблему смерти; решил ее не теоретически, не абстрактно, а самим событием, историческим фактом Своего воскресения из мертвых.

Я не случайно заметил, что историческим фактом. Потому что нет события не только в Евангелии, но и в истории всего человечества, которое было бы засвидетельствовано так сильно, так неопровержимо, как воскресение Христово. А Евангелие о Спасителе есть не что иное как практическое руководство для всех нас в том, как можно переродить себя – смертного в бессмертного.

После исторически свершившегося факта воскресения Христова можно говорить о новой философии, которая неопровержимо показывает и доказывает, что необходимость – это не смерть, а бессмертие, не победа смерти, а победа над смертью. Поэтому только в этой жизни, выстроенной на факте воскресения Христова, возможен настоящий истинный прогресс.

Исходя из сказанного, перед каждым из нас, живущих на Земле, стоит задача обеспечить свое бессмертие – ощутить Господа Иисуса Христа как частичку Бога в нашей душе.

Как мне тяжело далось такое понимание смысла жизни! В какие-то моменты становилось страшно от сознания, что после естественной смерти, когда тело предается земле, душа продолжает жить, только в своем ином измерении. Душа наша, по сути, бессмертна. Об этой истине можно говорить очень долго и длинно – тому есть немало доказательств.

Но, если истина бессмертия человеческой души и вера в существование будущей жизни являются для людей архиважным, почему тогда Бог, заботящийся о нашем спасении, не вернет кого-нибудь из умерших для бесспорного уверения людей в загробную жизнь? Но сие событие не стало бы для нас вразумлением. Еще апостол Лука в своем Евангелии отметил: «Если бы кто из мертвых воскрес, не поверят».

По моему представлению, самым существенным в каждом из нас является наша душа. И живя не для мира, а для Бога нам надо спасать свою душу, которая, и только она одна, может обеспечить нам бессмертие. Все остальное – второстепенно, третьестепенно – ибо проходяще: семья, работа, учеба, развлечения, богатство, слава – все пройдет и оставлено будет здесь, за порогом вечности. Считаю, что душа каждого из нас более ценна, чем все миры вместе взятые.

Увы, чтобы губить свою душу – у нас находится время. Нет только времени, чтобы спасать её. Гибнуть готовы хоть 24 часа в сутки, спасаться – никогда. Мы плохие купцы. Мы дешево ценим свою душу. Как часто, прожив честную трудовую жизнь, став известными и уважаемыми личностями, не стяжав навыка молитвы, поста, исповедания, церковной жизни, люди лишают себя последнего праздника и будущей награды.

Конечно, для вас, Иван Кириллович, возможно, покажется странным, что мы можем еще успеть наверстать то, что было упущено за долгие годы, прошедшие под знаком материалистического мировоззрения. Считаю, что сделать это еще не поздно. Потому что из притчи Спасителя о работниках в, получивших одинаковую плату от хозяина, хотя одни из них были призваны на работу в ранние часы дня, другие – под конец дня, видим, что Господь не только не отвергает приходящих к Нему в позднее время жизни, но и готов дать им, если искренне раскаются, одинаковую награду с теми, которые служили Ему с ранней поры жизни.

Вот и я решил для себя: пусть себе бежит и бежит время, пусть спешат за ним молодые, а мне пора подумать о вечности. Наверстывать то, что не успел за суетой. Сделать это можно через обретение навыка молитвы, через пост и исповедь.

У пожилых людей достаточно времени для духовной работы. Надо понять себя, помолиться, очиститься, побелеть совестью, как белеют с годами волосы. А если сказать попроще, то нам надо провести переоценку ценностей и приоритетов, которые, вроде бы, уже крепко-накрепко вошли в наши кровь и плоть.

Я, например, сам себе сказал: «Если ты, Леонид, до сих пор ничего не сделал для спасения своей души, займись этим хотя бы теперь». И понимаете, Иван Кириллович, постепенно ощутил в себе непонятную радость. Возможно, здесь уместны слова апостола Павла: «Посему мы не унываем, но если внешний наш человек и тлеет, то внутренний со дня на день обновляется».

И здесь-то, как мне приходится постоянно убеждаться, начинается самая настоящая непримиримая борьба. Ощущение того, что ты стремишься к Вечности, где времени больше не будет, на деле жутковатое. Но постепенно я начал успокаиваться, как бы приходить в чувство. Для меня религия – это встреча с Богом. И не только с Ним, а, скорее всего, встреча с самим собой. Это – вроде новой жизни, в которой моя душа ищет новое живое содержание, которого мне никто не даст в этом мире.

Я словно исповедался перед вами, Иван Кириллович. За краткими моими словами – годы общения со священниками, со старцами, груды перечитанных и переосмысленных книг. Из всего познанного я поведал вам самое главное – конечную

цель всех поисков. Это – бессмертие души, это – вечная жизнь вне времени и пространства. Скажем себе с надеждой и страхом: «Завтра умрем на земле и родимся или на небесах, или в аду».

Да поможет вам Бог!

Многая лета вам, Иван Кириллович!

Низкий поклон от младшего старшему.»

Отправив это письмо, я стал ждать ответа. Он пришел месяца два спустя. Получив на почте бандероль, я вскрыл ее. Сначала увидел новую книгу Ивана Кирилловича. Она – о последних днях жизни писателя Максима Горького. Листки письма на бумаге в линейку разворачивал с нескрываемым волнением. Честно говоря, побаивался разгрома: зачем бывший вмешивается в устоявшуюся десятилетиями жизнь своего давнего преподавателя?

Начинаю читать письмо.

«… Ошарашили, ошеломили вы меня письмом вашим, обрадовали и повергли в смятение. Ничего подобного тому, что вы сообщили, мне никто никогда не писал. Не припомню и того, чтобы кто-нибудь заговорил со мной о спасении души. Тема эта, как мне казалось, напрочь ушла из нашей жизни. Но ваше потрясающей искренности письмо свидетельствует: она жива!

Спасибо вам за благую весть!»

После прочтения этой части письма у меня отлегло от сердца. Иван Кириллович понял меня, дал подобающую оценку моим мыслям и действиям! Читаю дальше.

«… Лет 70-75 тому назад, наслушавшись заволжских кержаков, я всерьез решил уйти из мира, стать отшельником и даже подобрал в ближайшем болоте подходящее место для скита или кельи. Довольно долго, лет до 15-16, я соблюдал посты, молился, посещал церковь святого Макария, которая стояла на левом берегу Керженца, километров 5-6 выше села Покровское, родины Бориса Корнилова. По преданию, от этого места святой Макарий спустился на камешке вниз по Керженцу и основал у впадения Керженца в Волгу знаменитый Макарьевский монастырь.

…Конечно, моя детская и юношеская вера или, вернее, мечта о ней, не подкрепленная ни знаниями, ни делом стала быстро испаряться. Правда, в годы войны, особенно в 1942-43 годах под Сталинградом, на Южном фронте, потом на реке Миус, под Саур-Могилой, она ко мне вернулась, помогла выжить. Но потом я ее снова потерял.

Вот почему ваше письмо так огорошило, повергло в смущение и обрадовало меня. Я рад за вас. Похоже, вы нашли то, что я потерял.»

Дочитав письмо до конца, я задумался. Нет, не напрасно я решил рассказать о своей сегодняшней жизни именно Ивану Кирилловичу Кузьмичеву. Он дал мне знать, что мои усилия в поисках высшей Истины не напрасны. Человеку иногда так необходимо услышать одобрительное слово. Ведь последние слова письма, сказанные моим старшим товарищем, заключали в себе прямое пожелание: «Да поможет вам Бог на этом пути обрести должное».

РАДОСТЬ ЖИЗНИ

Июнь на исходе. В этом году он выдался теплым и солнечным. По всем признакам в лесу должна созреть земляника. Захватываю трехлитровый бидон, отправляюсь за этой ароматной, необычайно вкусной и красивой ягодой.

Вот и знакомая поляна. Мои надежды оправдались: красные бусинки земляники радостно разбежались во все стороны, тем самым приведя и меня в восторженное настроение. Ягода собиралась легко, хотя все время приходилось за ней наклоняться. Лишь наполнив земляникой бидон доверху, я почувствовал усталость. Поэтому решил прилечь и отдохнуть на сухой и прогретой солнечными лучами траве.

Надо мной раскинуло свой шатер голубое небо. На нем в этот час не было ни облачка. Небо манило к себе бесконечной таинственностью. Вот на его западном краешке показалась белая точка, довольно быстро двигающаяся на восток. Затем послышался звук летящего самолета. В этих местах проходит воздушная трасса, соединяющая столицу с самыми отдаленными населенными пунктами страны. Возможно, что самолет нес своих пассажиров в арктический Тикси – поселок, оставивший яркий след в моей жизни.

Снова вспомнился Андрей Петрович. Два года назад я участвовал в похоронах бывшего летчика, обретшего и потерявшего в Тикси свою непреходящую любовь. Встретилась ли его душа с душой ненаглядной Оли? Эти два верующих человека, хотя Олю я никогда не видел, перевернули мое сознание, обратили его к Богу. И теперь все, что меня окружало, я воспринимал как Божие миротворение.

Эта прекрасная ягода, эти прыгающие вокруг меня милые кузнечики, эти устремленные ввысь и окружающие земляничную поляну родные березы и сосны – все радовало глаз, чувственно проникало до самого сердца, которое сейчас словно увидело Господа и буквально пело от радости. Сквозь слезы я начал проговаривать вслух слова моего любимого акафиста:

«Слава Тебе, призвавшему меня к жизни.

Слава Тебе, явившему мне красоту вселенной.

Слава Твоей вечности среди мира временного.

Слава Тебе за тайные и явные милости Твои.

Слава Тебе за каждый вздох грусти моей.

Слава Тебе за каждый шаг жизни, за каждое мгновение радости.

Слава Тебе за счастье чувствовать Тебя и жить с Тобою.

Слава Тебе, Боже, во веки».

Снова подумалось о том, что я поздно пришел к Богу. Детство, юность, молодость, да и большая часть зрелого возраста потрачены на поиски идеи, которая могла бы объяснить все вокруг происходящее. Я пытался даже на практике применять основные законы диалектического материализма, но, в конце концов, зашел в тупик: там, где требовалась гибкость мышления, где необходимы были нешаблонные решения, законы не работали. Они были статичны и приземлены, подгоняли под себя отдельные жизненные события и ситуации. А вокруг все шло своим чередом, гораздо ярче и интереснее, чем предписывали философские догмы.

Как бы мне ни хотелось, но факт остается фактом: моя жизнь приближается к завершающему этапу. Каким он будет? Осознание неизбежного исхода понуждает меня быть всегда готовым к нему. Одно ясно: мне нельзя терять времени. Нельзя откладывать того, что должно быть сделано. Одновременно многое надо совсем отменить, устранить с дороги.

Слезы все катились и катились из моих глаз. Как я счастлив, что нашел Тебя, Который стал ближе всех на свете! Ты, Господь, позволил мне здраво посмотреть на окружающий мир, принес в мое сердце глубокое успокоение. К сожалению, я по-настоящему пока не почувствовал Тебя в себе и все еще огорчаю Тебя неугодными поступками. Но зато я всегда имею возможность обращаться к Тебе, как Отцу, с молитвенными прошениями:

«Даруй мне уразуметь, что есть благая воля Твоя. Не отступи от меня, Многомилостливый, за нерадение мое. Помоги мне ощутить таинство жизни Твоей в моем сердце, научи понимать нужды ближнего. Заступник мой, пошли мне помощь с небес, спаси меня».

Я еще никогда не испытывал такого умилительно-теплого состояния, чтобы оно вылилось напрямую в обращение к Богу. В сознании естественно, само собой, сформировалась задача: найти Его, соединиться с Ним и быть с Ним.

Я знал, что для этого надо сделать. И понимал, что меня ждет непримиримая борьба, прежде всего, с самим собой. И, конечно же, с коварными, хитрыми, злыми духами. Но что мне остается делать? Не отступать же от главной цели – спасении моей души. Ох, как тяжело залечивать свое прошлое! Боюсь, что окружающие не поймут меня. Одна надежда – уповать на Господа. И чаще обращаться к Нему: «Боже, помоги мне, спаси меня!»

ВТОРОЕ РОЖДЕНИЕ

Я давно собирался посетить юрьев-польский Свято-Никольский монастырь в селе Новое. Именно там находится могила старца схиархимандрита Гедеона. Во Владимирской области, да и не только в ней, Гедеон известен как прозорливый старец, способный узнавать человеческие мысли и предсказывать будущее. К моему великому сожалению, я не смог увидеться с батюшкой при его жизни, хотя уже три года жил во Владимире. Мой путь в православии только-только начинался, в сознании накапливались первые понятия о Боге и Пресвятой Богородице, и я никак даже не мог предполагать, что в наше время могут быть люди с подлинной святостью. Это понимание пришло гораздо позже, когда я съездил в Сергиев Посад и встретился с известным старцем Наумом. Поэтому об отце Гедеоне я узнал много позже после его кончины. Но в монастыре оставались монахини, которые хорошо помнили батюшку. С ними-то я и собирался поговорить об отце Гедеоне, а заодно посетить его могилу.