Не хочу в Нормандию!

– Мда–а… Ну, ты даёшь, Константин! Знаешь, сыр такой есть «Советский парафин» называется? Так вот это как раз он и есть. Подразумевается – позорище ты моё!

– А вот касательно французов, то про них мало что знаю, но судя по репертуару в моём клубе, с рэпом у них совсем беда. Даже чёткий ритм не может разделить слов. Это так смешно звучит. На фоне ударов – одно бесконечно зажеван-н-ное слово… Хотя был у меня один Жан-Польчик… кудрявенький такой… А ничего не получилось. Ты же знаешь, как я инфекции опасаюсь.

На широком барском матраце, лежащем на полу, решено было спать по сменам. Костик уходил на свою ночную работу часам к десяти вечера, и я укладывалась спать после целого дня беготни по столице. Утром, часам к восьми, Костика привозило такси. Он устало вваливался в квартиру увешанный костюмами и сумками с дармовыми трофейными деликатесами, доставшимися после банкетов и вечеринок. И я должна была освободить ложе. Виделись мы мельком, лишь рано утром в полусне и вечером впопыхах, когда Костик метался между телефонными звонками и подготовкой к ночному шоу.

Рано утром меня разбудил звонок: «Наверное, Костик ключ забыл?» Со сна, не заботясь о безопасности, я открыла дверь и остолбенела. В дверь ввалился бледный и всклокоченный, но всё же не потерявший узнаваемости скандально-популярный эстрадный «звездун» Стас Пеньков с соответствующей кличкой «Пенёк», но активно внедряющий через СМИ другой творческий псевдоним – «Герцог Лучезарный»:

– Ты кто? Костя где?

– А? А-аа… он…

– Чё, тормозишь, как из московской области?!

– Костя сейчас придёт. Он на работе. Скоро будет, наверное…

– Слышь, подруга, у тебя часом подлечиться нечем? А то тут, короче, неважная тема. Их бин больной. Совсем. Притащился вот к вам на конец географии. Уважь по дружбе. Исключительно ради жизни на земле. Слышь?

Лучезарный Герцог Пенёк от меня явно чего-то добивался, а я никак не могла взять в толк, что ему было нужно. На моё счастье на лестнице зашуршали концертные туалеты, и в коридоре выросла пушистая ёлочка из пакетов с лицом Костика. Хозяина утреннее посещение коронованной особы явно не обрадовало:

– Что за пипец с утра пораньше? Что Дитэр опять Болен?

– Косточка моя! Ну, где же ты где, звёздочка ясная? Вам наш респект! Тут, понимаешь ли, такие дела, короче… выручай подлеца в предпоследний раз…

– Любой каприз за Ваши деньги. Только припомни, кто-то мне грозился оторвать орган обаяния. Уж не Вы ли?! Ленка, чего стоишь? Иди отсюда! Нечего тебе слушать, маленькая ещё.

– Котик, ты чего? Какой орган? Когда?!

– Вот она, значит, земля-то круглая оказалась. А ну, пошёл!!!

Бесцеремонно вытолкав за дверь кумира миллионов, Костик мрачно ворчал: «Кидалово. Кидалово кругом…» В его статной высокой фигуре вдруг явно стало проглядывать нечто стариковское. Устало ссутулившись, он, как заторможенный, развешивал костюмы, раскладывал еду на полочки в холодильнике. Потом долго плескался в ванной. Но как только Костик рухнул на вожделенный матрац, за окном во всю мощь прогресса урбанизации взревела соседняя стройка. Затрещали отбойные молотки. Затрясли мироздание гигантские адские машины, вбивающие сваи в недра земли. Завизжали истеричные тормоза. Самозабвенно заматерились прорабы… В столице нашей Родины городе-герое Москве начинался новый трудовой день. Неумолимо ширились и росли кварталы в предвкушении неминуемого заселения новыми поколениями искателей счастья и приключений.

Вдруг, обычно уравновешенный Костик подскочил, как ужаленный и, завернувшись в простыню, словно в индийское сари выскочил на балкон:

– Козлы-ы! Деби-илы! Чтоб у вас кайло отвалилось!

Но его высокоартистичные ругательства слились с индустриальным шумом и растворились в разноголосом хоре праздника труда и созидания. И тогда, раскинув руки, не в силах выплеснуть весь поток ярости на провинившийся город, Костик вдруг запел невероятно красивым сильным голосом: «Да, я – шут, я – циркач, так что же…» Всё смолкло. Над бескрайним строительным морем во внезапно оглохшей тишине был слышен только его чудесный густой голос. Покорившись перед дерзким талантом из провинции, Москва пристыженно замолкла и дослушала арию мистера Икс до конца…

Я выронила помаду и застыла от изумления и восторга. Успокоенный и совершенно прежний Костик повернулся ко мне и, как древний философ, завёрнутый в своё древнее философское одеяние, вещал:

– Вот мне, Ленка, как не дёргайся, как не ерепенься, а придётся под Мишу-депутата ложиться – а это всё равно, что под паровоз. А ты, коровушка моя, какого-то французского дедушки испугалась. Он и мелкий-то, поди, как все французы? Фигня-война, главное – манёвры. Представь, что это твоя работа, и всё! Преподаватель музыки, ты как к своим служебным обязанностям относишься? Вот и давай старательно, прилежно, скрупулёзно – не для забавы, а исключительно за деньги. Ничего, выживем…

ОЧЕРЕДЬ ЗА СЧАСТЬЕМ

Тюменская область размером похожа на Францию.

Больше на Францию она ничем не похожа…

Чётко следуя всем Лолкиным инструкциям, я примчалась к консульству затемно. До открытия тяжёлых дубовых дверей было ещё несколько часов, но, несмотря на это в очереди я была уже четвёртой. В течение десяти минут очередь удвоилась, затем стала быстро расти, и вскоре напоминала взбудораженную колонну первомайской демонстрации в славные доперестроечные годы. Вдоль очереди, как из-под земли, выросли столы, за которыми уселись всезнающие коммерсантки. Они принялись бойко торговать медицинскими страховками, без которых входить в дубовую дверь не рекомендовалось. За отдельную плату эти же тётки заполняли необходимые замысловатые анкеты. Тут же шныряли агенты транспортных компаний с веерами из рекламных проспектов.

Время побежало быстрее. И по мере приближения заветного часа – открытия дубовых дверей, очередь становилась всё оживлённее. Людская река забурлила, вспенилась, заволновалась. От стресса, голода и многочасового неподвижного ожидания люди кинулись нервно общаться, рассказывать свои истории, давать друг другу бесконечные советы:

– Тут надо знать, что и как сказать. А то откажут в визе. Они ж ничего не объясняют. Всё спросят, и кто приглашает, и зачем, и какие отношения.

– Почему такой допрос с пристрастием?

– Странный вопрос. Да потому что бегство русских женщин за границу приобрело масштабы государственного бедствия!

– По телевидению запугивают документальными триллерами про маньяков-иностранцев, что, мол, женятся на русских, чтобы всю жизнь потом издеваться. Только бесполезно – пуганые уже. Как будто свои не так! Там хоть с голоду сдохнуть не дадут.

Когда до штурма неприступной крепости оставались считанные минуты, все возбудились ещё больше и были объяты выяснением одного всеобщего вопроса: «На какое время у вас назначено?» Рандеву начинались с 8.00, а моё время было 8.05. Я, не предчувствуя беды, назвала своё время. И тут выяснилось, что у огромного числа людей время на 8.00. Точь-в-точь как бывает во всех поликлиниках, переполненных озлобленными больными, жаждущими немедленного излечения.

Я была нещадно отброшена от заветной цели на несколько часов барахтанья в потном людском месиве. Из жерла выныривал надменно-бесчувственный человекоподобный робот и, не замечая никаких криков, разборок и назревающих драк, запускал в счастливую жизнь строго по одному человеку.

Тем временем кипящая река решила выбросить такую мелкую щепку, как я на грязный загаженный берег, оставив без единой надежды достигнуть океана. Теперь у всех в этой бесконечной очереди время оказалось назначено ровно на 8.00!

Положение становилось безвыходным. Консульство принимало страждущих только несколько часов. Тем, кто не укладывался, предстояло повторить всю процедуру штурма заново, на следующий день, а таким образом я могла не попасть на самолёт. От ужаса, что все усилия могут пропасть даром, у меня ослабли ноги, и похолодело внутри.

Во мне будто включился спящий доселе неведомый механизм, и я, молча, с решимостью крошечного буксира, тянущего за собой громоздкую баржу, попёрла против течения.

Я помню перекошенные злобой лица, захлёстывающие волны ненависти и тычки со всех сторон, рвущихся в дубовые двери агрессивных монстров. Эта жуткая картина даже сейчас, спустя много лет, стоит перед моими глазами. Я не помню персонажей, но то состояние опасности, обиды и торжества несправедливости навсегда что-то изменили в моём отношении к человеческой природе, отнюдь не в лучшую сторону.

Но я должна была противостоять, и во что бы то ни стало вынести всё это. Безысходность подсказала единственно правильную манеру поведения.

– Пропустите. Мне назначено. У меня на восемь ноль-ноль. – Как заведенная монотонно твердила я, пробиваясь к Райским вратам.

– У тебя же на восемь, ноль пять!!! – орали вокруг. Но я усиленно делала вид, что ничего не слышу и не замечаю.

И вот когда вожделенная дверь была уже почти передо мной… Разъярённая слоноподобная тётка такого революционно-базарного вида, будто только что продавала махновцам махорку и патроны, решительно преградила мне путь к счастью. (Неужели и она тоже надеется обрести нежную любовь в предместье Парижа?!) Захлёбываясь площадной бранью, комиссарша принялась толкать меня кулачищем в плечо, намереваясь, раз и навсегда покончить с моей никчёмной классово-несознательной жизнью. И быть бы мне затоптанной ревущей, жаждущей возмездия, рвущейся на штурм Зимнего, толпой революционных матросов… Но в эту самую секунду волшебная дверь отворилась! Отчаянно вырываясь из десятка вцепившихся в меня алчных потных рук, я кинулась внутрь, чуть не сбив с ног, невозмутимого андроида.

Всё! Победа! Так вот что имела в виду Лолка, говоря: «Главное вырваться!»

Прохлада. Полумрак. Будто из жерла адского пекла попала внутрь чудесного облака. Теперь мне больше никуда не нужно будет торопиться, психовать и рвать жилы – это где-то там… Тихие вежливые голоса задают простейшие вопросы, а я всё никак не могу опомниться и с первого раза правильно произнести даже собственного имени.

– В Интернете познакомились? – с подозрением интересуется аккуратный холёный клерк.

Но не тут-то было, не поймаешь, морда заграничная. Я-то знаю, что и как нужно отвечать. Дай Бог моей Лолке здоровья, денег и море французских поцелуев!

И вот снова очередь. Но совсем другая. Неспешная. Вальяжная. Добродушно-расслабленная. У всех такой вид, будто никто никуда и не собирается лететь вовсе. Медленно и лениво загружаются на движущуюся дорожку сумки и чемоданы. Паспорта и билеты протягивают с непременно отсутствующим заспанным выражением лица.

Какие разные очереди! В России даже у дверей морга волнуется нервная толпа. Потому, что жизнью учёные – вдруг не достанется. И ведь правы – иногда не достаётся…

Иноземцы, наверное, не приучены волноваться по этому поводу – им всегда всё доставалось, что положено. Избалованы. Десятый раз по всему аэровокзалу на трёх языках просят пройти на посадку некоего мистера. А его нет. Никто не подорвался как на пожар, подхватив авоськи. Никто не прыгает и не ругается, не извиняется – вообще не шевелится. Мистер не торопится, он в баре не допил свой виски с тоником или не сторговался о цене матрёшки в сувенирном киоске. И плевать. У него всё схвачено. Он не отвалил за авиабилеты гигантскую сумму в годовую зарплату. Главное – перейти черту, и окажешься в волшебном серебряном мире с новыми запахами и переливами хрустальных колокольчиков перед каждым объявлением по радио. Нет проблем.

– Привьет. Путьешествие?

От неожиданности я вздрогнула – никак не ожидала, что в этом новом неведомом мире со мной так внезапно захотят общаться инопланетяне-небожители.

Передо мной стояло нечто абсолютно баба-рязанского вида, если бы не пирсинг в губе и цветные татуировки, покрывающие предплечья с заходом на шею. Не смотря на то, что фигура девушки представляла бесформенную желеобразную гору целлюлита, она была одета, словно без стеснения гуляла по пляжу, причём нудистскому. Приспущенные до неприличия необъятные шорты выставляли на всеобщее обозрение грязно-розовые стринги. Бывшая когда-то белой застиранная маечка не скрывала прелестей хозяйки, принципиально не носящей бюстгальтера. Хотя я думаю, зря. Образ уверенной в себе на все сто иностранки был гармонично дополнен жирными нечёсаными волосами-сосульками и россыпями прыщей по всему круглому невыразительному лицу:

– Джейн. Сан-Франциско! – девушка по-свойски хлопнула меня по спине, как делают бывалые кореша из соседнего ПТУ.

– Елена. Барнаул.

– А Борнео?!

– Нет. Барнаул. Алтай.

– М-мм… Китай?!

– Нет же. Сибирь!

И тут Джейн посмотрела на меня тем безумным, полным ужаса, сочувствия, неверия и высшей степени удивления, взглядом, на который я буду теперь обречена после каждого знакомства с любым иностранцем. Этот взгляд будет преследовать меня повсюду и выматывать душу, заставляя чувствовать себя двухголовым лабораторным уродцем, заспиртованным в большой колбе и выставленным внушать трепет публике.

– А за что тьебя туда?..

Через пять минут я и Джейн поняли, что мы – лучшие друзья, через десять не представляли дальнейшей жизни друг без друга. Джейн рассказывала мне о своей жизни на ломаном русском:

– У мьеня всьё мальенкое и старое. Мальенкий старый дъомик – два этаж. Мальенкий старый бассейн – весь заросли, нужно чистить. Мальенкий старый автомобиль – часто ломается. Я бьедный! Я стьюдент. Только бой-френд хороший, красивый. Он здесь жить, ин Москоу.

Не обращая внимания на мой протест Джейн открыла чемодан и стала с энтузиазмом показывать подарки от московского бой-френда. Лапти по размеру подходящие для американской кошки Джейн, наверняка, тоже маленькой и старой, открытки с видами столицы, и прочий арбатский ширпотреб. Особую гордость Джейн испытывала, демонстрируя расписной Павло-Пасадский платок, который тут – же повязала на пояс:

– Так польечу! Я тоже фром Сайбиръя!

Этот финт раскрепощённой американским образом жизни секс-бомбы моментально возымел должный эффект. Огромный серебристый зал ожидания загранрейсов дальнего следования, казавшийся поначалу безлюдным, оживился. Из дальнего угла кафе оторвался от экрана ноутбука тощий сутулый гражданин неизвестного государства и теперь неподдельно заинтересованно взирал на Джейн. Заулыбалась и радостно зааплодировала, одетая во всё белое, низкоросло-черноголовая группа японских туристов.

Но особое внимание заслужила Джейн от странной компании мужчин ярко выраженной цыганской внешности, усыпанных золотыми украшениями (толстые цепи были даже на щиколотках) в аляповато-ярких рубахах. Громко галдя, как и положено табору, они, не стесняясь показывали пальцами на толстый зад Джейн, драпированный платком, двигались к нам. «Боже, что сейчас будет?! Не хватало ещё проблем с цыганской диаспорой! – страх моментально сковал меня, – Как отвязываться будем?»

Но бесстрашная Джейн, напротив, видимо решила закончить свои дни в цыганской кибитке, по Бессарабии кочуя. Она нарочито выставила свой необъятный зад и стала им призывно трясти, всколыхнув ещё не тронутые залежи целлюлита. Ромалы впечатлились и стали, громко цокая, щёлкая пальцами, наперебой восклицать:

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.