Месть Медеи

Инна Балтийская

Месть Медеи

Глава 1

Все события в романе – вымысел автора, любые совпадения событий и имен являются случайными.

С первого взгляда я подумала, что этой худенькой женщине, замотанной почти до бровей в черный шелковый платок, далеко за сороковник. И лишь когда она села напротив меня за столик, и колеблющееся пламя свечей осветило ее лицо, я поняла, что скорее всего она моя ровесница. Я положила на столик колоду карт и ласково спросила:

– Как вас зовут?

– Ирина.

– У вас какое-то горе?

– Я не понимаю, что произошло… – взгляд незнакомки никак не мог сконцентрироваться, она переводила его с меня на свечи, резко опускала глаза, затем снова с мольбой глядела на меня.

– Расскажите мне об этом.

Пока я машинально произносила эту фразу, в голове, как заезженная пластинка, прокручивался заезженный вопрос американских психологов: «Вы хотите об этом поговорить?» Как бы смешно это не звучало, но мне в гадальном салоне чаще приходилось заниматься психотерапией, чем собственно магией. И я даже подумывала о том, что надо бы мне выучиться на психолога, получить второе высшее образование. Но все как-то времени не хватало. Бесконечные расследования, замужество, теперь маленький ребенок… Не до учебы. А знание психологии в моей профессии очень бы пригодилось. Я с трудом отвлеклась от своих мыслей и постаралась сосредоточиться на рассказе клиентки. Постойте, о чем это она говорит?

– Я ей не поверила… Поймите, я видела его в гробу… Он был мертв, он не мог оказаться живым!

– Простите, я на секунду отвлеклась… Вы не могли бы повторить ваш рассказ?

Женщина, вздрогнув, замолчала и посмотрела на меня расширившимися от удивления глазами, как будто не вполне поняла сказанное:

– Вы мне… не верите? – тихо спросила она.

– Я вас просто не слышу. Пожалуйста, повторите! – в свою очередь взмолилась я.

Женщина вновь опустила глаза и начала говорить. Чем дальше я ее слушала, тем больше сомневалась, что она обратилась по нужному адресу.

Ирине действительно еще не исполнилось тридцати лет. Ее жизнь сложилась так, что ей было как-то не до семьи. Тяжело болела мать, из-за этого Ирина не могла удержаться ни на какой работе. Она устраивалась то официанткой в кафе, то продавщицей газет в киосках, но хозяева не желали постоянно предоставлять ей выходные дни, и быстро увольняли. Пару лет назад мать умерла, и Ирина, погоревав, занялась поисками постоянной работы. Как ни странно, она довольно быстро устроилась секретаршей в небольшую фирму по торговле паркетом, получила вполне приличный оклад и молодого начальника.

Начальник был женат, но, по его словам, крайне неудачно. Пару месяцев Ирина выслушивала по вечерам его жалобы на стерву-жену, затем начала активно сочувствовать симпатичному страдальцу, и через некоторое время это сочувствие, разумеется, привело к ожидаемому финалу – она стала любовницей шефа. Почти год она утешала возлюбленного, проводившего все выходные с жуткой женой, но в конце концов девушке надоело бесконечное нытье любовника, и она потребовала: «Разведись!» А в ответ узнала убившую ее новость: его жена была беременна.

– Представляете, Матвей год морочил мне голову… Он говорил, что не любит жену, что ему противно до нее дотрагиваться… Но ребенок был его, он в этом даже не сомневался! И стал меня уверять, что обязательно разведется, но чуть позже, когда жена родит ребенка и сможет вновь выйти на работу. А я не могла дальше ждать…

Потрясенная Ирина решила биться за свое счастье до последнего. Не вполне отдавая себе отчет в своих действиях, однажды вечером, когда шеф только-только вышел из ее дома, она позвонила на его домашний телефон. Трубку взяла стерва-жена. Ирина набрала в грудь побольше воздуха и выпалила:

– Привет, я вторая жена твоего мужа. Я беременна от него, и Матвей просто не может набраться смелости, чтобы предложить тебе развод. Кстати, на твоем месте я бы выгнала его немедленно, а то смелости поговорить по-человечески ему не хватает, а вот мысли насчет отравления в его голове вертятся… Мне это не нравится. Если он отравит тебя и сядет, кто будет кормить моего ребенка?

Из трубки не раздавалось ни звука. Ирина не успокаивалась:

– Не веришь? Думаешь, наговариваю на твоего благоверного? Вот послушай, что он мне про тебя рассказывал…

И она выпалила в молчащую трубку все многочисленные жалобы на жену, которыми в течении многих месяцев потчевал ее возлюбленный. Монолог занял более получаса. В трубке периодически раздавались сдавленные всхлипы, из чего Ирина заключила, что собеседница ее прекрасно слышит. Наконец, она выдохлась, к тому же ей показалось, что в квартире соперницы прозвенел дверной звонок. И она, не прощаясь, повесила трубку.

Назавтра она узнала, что после ее звонка жена шефа наглоталась снотворного. Шеф вернулся спустя полтора часа, увидев валяющуюся на полу жену, немедленно вызвал «Скорую», и женщину откачали. Но ребенка спасти не удалось.

Разумеется, шеф на Ирине не женился, более того, сообщил, что не может больше находиться с ней в одном помещении, дышать одним воздухом. Она уволилась из его фирмы и поступила официанткой в кафе, расположенное неподалеку от прежнего места работы, и старалась почаще попадаться бывшему любовнику на глаза, надеясь получить прощение. От бывших коллег она узнала, что, выйдя из больницы, жена Матвея подала на развод, и тот, чтобы утешиться, завел себе молоденькую любовницу, секретаршу из соседней фирмы. А еще через месяц ей сообщили, что Матвей скоропостижно скончался.

Потрясенная Ирина пришла на его похороны. На кладбище собралось много народу, и лица у всех были более чем ошеломленные. Возле стоящего на постаменте в тесной каморке гроба билась в истерики молоденькая девчонка, видимо, новая любовница. Ее пытались оттащить от гроба, но она лишь рыдала и повторяла:

– Он не мог умереть… Он просто спит…

– Представляешь, Матвей молодой еще мужик был, причем здоровый, как лось! И такая странная смерть – лег вечером спать и не проснулся. – по секрету поведала Ирине товаровед Люся. – Я в его фирме работаю со дня ее основания, наверное, лет восемь будет, так он даже гриппом никогда не болел! Отчего он мог умереть?

– Может, сердце? – предположила потрясенная Ирина.

– Да брось, он в любительской хоккейной команде состоял, недавно перед каким-то соревнованием медосмотр проходил, и потом еще всем хвастался: мол, врачи сказали, что у него сердце, как у космонавта, хоть завтра в космос запускай.

– Так что же случилось?

– Никто не знает. – Люся еще больше понизила голос и нагнулась к самому уху Ирины: – Бабы болтают, что сглазили его.

– Сглазил… кто?

– Его жена – настоящая ведьма. – так же тихо прошептала Люся. – Она на него порчу наслала, вот и не стало мужика.

– А он болел… перед этим?

– Ничего подобного, цвел и пах, как пион. Накануне с девкой своей, Дашкой, в ресторан собирался, а вечером они домой пришли, в постель легли, Даша еще удивилась, что он ее… ну, ты понимаешь, не захотел. Сказал, что очень спать охота, отвернулся к стенке, и вроде бы заснул. Утром Даша просыпается – а он уже холодный.

– Может, перепил в ресторане?

– Дашка уверяет, по бокалу вина они выпили. Ты скажи, может здоровый мужик от бокала вина помереть?

– Нет, конечно… – мысли у Ирины путались, глаза застилали слезы.

– Смотри, вот его ведьма идет! – толкнула ее в бок Люся.

Почти в полуобмороке, она подняла голову, и слезы разом высохли. Наконец-то она увидит ту женщину, из-за которой лишилась возлюбленного и у которой убила ребенка. Мимо прошла невысокая стройная женщина с тонкими чертами лица, застывшими, словно у ледяной скульптуры. Увидев ее холодные пустые глаза, Ирина на мгновение испугалась. Она пошатнулась, и лишь Люся удержала ее от падения. Женщина с ледяными глазами подошла к гробу, слегка нагнулась над усопшим и легко чмокнула его в лоб. Отошла на пару шагов назад, махнула рукой стоящим возле постамента мужчинам: начинайте! Ирина в последний раз кинула взгляд на восковое лицо Матвея с заострившимся носом, на гроб опустили крышку, в толпе послышался женский плач. Жена Матвея пошла было к выходу, но возле бывшей соперницы на долю секунды задержалась, резанув ее острым, как кинжал, взглядом.

– После этого взгляда мне так плохо стало… – шептала Ирина. – Я в церковь пошла, помолилась, свечи за упокой его души поставила… Три дня уже прошло, а страх все не отпускает. А сегодня ночью мне позвонили. Такой странный голос, будто бесплотный…

Бесплотный голос сказал Ирине, что он Матвей, и вернулся с того света, чтобы наказать обидчиков. Тех, кто похоронил его живым, и тех, кто на это согласился.

– Он сказал, что его похоронили живым! И требовал, чтобы я его откопала и перезахоронила! Что мне делать?

Я молча смотрела на женщину. Первым моим желанием было, разумеется, направить ее к хорошему психиатру на обследование. Но с другой стороны, могу ли я быть уверена, что ночной звонок Ирине только почудился? Жена погибшего Матвея могла ей таким вот жутким образом отомстить. Да, скорее всего, так оно и есть. Надо бы успокоить женщину… но почему-то не вызывает она у меня сочувствия. Без малейших колебаний она позвонила беременной сопернице и довела ее до попытки самоубийства, фактически убила чужого ребенка, и главное, вовсе непохоже, чтобы ее мучило раскаяние. Ко мне ее привело не горе, а обычный страх. И переживает она сейчас вовсе не за Матвея, которого то ли похоронили живым, то ли нет, а исключительно за себя.

Тут я в который раз порадовалась, что не просто работаю гадалкой, а являюсь хозяйкой собственного гадального салона. А значит, имею полное право выбирать – обслуживать неприятного мне клиента самой или направить к своим работницам. Вообще-то, своим служебным положением я злоупотребляю нечасто, но тут случай особый. Так, кто у меня сегодня работает в салоне? Гадалки Федора и Зара. Надо узнать у Синтии, кто из них сейчас свободен, и отправить даму снимать проклятие. Или порчу, или что там на нее навели?

Я извинилась перед Ириной и быстро вышла из кабинета. Администраторша с готовностью поднялась мне навстречу:

– Поля, какие-то проблемы?

– Почти никаких. – искренне ответила я. – Надо с одной женщиной поработать, но мне этим заниматься не хочется. Кто из наших гадалок свободен?

– От Федоры только-только посетительница вышла. Сейчас мы ее снова напряжем.

Синтия пошла в каморку Федоры, а я вернулась к клиентке:

– Ирина, мне даже карты на вас раскладывать не надо, и так вижу – на вас могильную порчу навели, вот вам голоса с того света и чудятся. Ничего, сейчас наша ясновидящая Федора вас немного почистит, порчу с вас снимет, и все у вас будет хорошо.

– И мне не надо будет раскапывать могилу? – изумленно спросила женщина, глядя на меня так, будто я ей предложила съесть на завтрак живого слона.

– Нет, могилу раскапывать не надо. – как можно спокойнее заверила я. – Пусть мертвые спят спокойно.

Глава 2

Из салона я ушла пораньше, чтобы встретиться с Машей. Маша в этом году заканчивала юридический факультет, и теперь проходила преддипломную практику в следственном управлении у друга семьи Никиты Толстого. Ее муж Оскар Белов занимал там же должность старшего следователя, так что свою практику Маша не воспринимала всерьез. Ну что за работа может быть под носом у родного мужа? Она знала, что зачет она в любом случае получит, и насчет практики особо не парилась. Вместо этого она вовсю занималась оперным вокалом, и периодически выступала в ночных клубах под псевдонимом Белоснежка. Оскар все еще надеялся, что жена возьмется за ум и полюбит криминалистику, но постепенно смирился с тем, что со сценой она расставаться не хочет.

Вообще, на мой взгляд, Оскар являл собой просто образец мегатерпеливого мужа. Он познакомился с Машей, когда вел дело о маньяке-расчленителе. Маша в то время была любовницей богатого и прочно женатого банкира. Но молодого следователя она сразила наповал: ее красота была неземной в полном смысле этого слова. Фигурка ожившей куклы Барби, ноги почти от самой шеи, огромные миндалевидные светло-серые глаза, отливающие холодом вечного льда. Лебединую шею обрамляли длинные прямые волосы цвета свежевыпавшего снега. Девушка явно была блондинкой от природы, с помощью осветления такого эффекта не добиться. Кожа девушки напоминала алебастр, тонкие черты лица были до того правильными, что казались неживыми.

К тому же, у Маши был совершенно неженский ум, отвага, проницательность и железная воля. Собственно, единственным недостатком девушки был как раз тот самый банкир. Я и сама, признаюсь сначала подумала о ней плохо: очередная бездушная кукла, готовая продаться любому старику. Но… Мы подружились. Оказалось, Маша вовсе не была корыстной в общепринятом смысле этого слова. Ей не нужны были деньги, она продолжала жить в маленькой панельной квартирке, даже не пытаясь «развести» своего благодетеля на более просторные хоромы. Она не вымогала автомобили, бриллианты, не требовала свозить ее на Сейшелы или Багамы, вообще не требовала подарков. Единственное, чего она добивалась и за что, похоже, готова была душу дьяволу продать – это Большая эстрада. Девушка грезила о славе Земфиры, ну, или хотя бы Алексы из «Фабрики звезд».

Между тем, голос у Маши был вовсе не такой же совершенный, как внешность. Никакие банкирские деньги на сей факт повлиять не могли. И поэтому выйти на Большую эстраду у Маши никак не получалось. И тогда нанятый банкиром продюсер придумал, как ему казалось, гениальный ход: обратился за пиаром в мой гадальный салон. Его предложение звучало следующим образом: я, как знаменитая гадалка и ясновидящая, «лечившая саму Пугачеву», объявляю на пресс-конференции – на Эстраде всходит новая звезда! Дескать, еще пару лет – и про Машу заговорит весь мир! Мне эта авантюра не слишком понравилась – вы будете смеяться, но я по натуре вовсе не авантюристка. И в страшные истории обычно влипала не из-за жажды адреналина, а из обычного сострадания или любопытства. Но Маша мне понравилась настолько, что я решилась рискнуть своей профессиональной репутацией, соглавсишись на нестандартную раскрутку.

Увы, объевшиеся всякого сенсациями журналисты на новую «утку» не среагировали, и затея с треском провалилась. Но Маша не сдавалась. Она решилась даже на участие в совершенно дебильном телешоу на выживание, где ее здоровью и красоте грозила преждевременная гибель.

Но в самый разгар ее раскрутки на пути девушки появился двухметровый красавец-блондин Оскар. Молодой следователь, совсем недавно закончивший юрфак, к тому времени уже зарекомендовал себя одним из лучших работников «убойного отдела», и ему поручали самые сложные и запутанные дела. Кроме мужественной внешности и гигантского роста, парень обладал нордическим характером и недюжинной отвагой. Ради Маши он был готов на все, и даже ее связь с банкиром на его отношение никак не повлияла. Единственное, что он потребовал от Маши – немедленно оставить спонсора, делить любимую с другим мужчиной он не желал. И вот тут красотка поступила абсолютно по-женски: сделала ручкой богатому благодетелю, и ушла к бедному следователю, заодно распрощавшись и со своей заветной мечтой.

Ради Оскара она решила учиться на юриста, чтобы работать рядом с любимым мужем. Но мечта о Большой эстраде никак не хотела окончательно покинуть красавицу. Она наняла учителя, неудачливого солиста Оперы, и теперь вместо подготовки к диплому изучала основы вокала. Оскар покорно оплачивал ее уроки. Говорила будущая певица теперь только нараспев, чтобы тренировать связки, и каждое утро пила сырые яйца, пренебрегая риском заболеть сальмонеллезом. К тому же, Маша очень гордилась своей яркой внешностью, и почти весь семейный бюджет уходил на новомодные, на мой взгляд достаточно вульгарные шмотки.

Подруга с нетерпением ждала меня в кафе напротив своего дома. Увидев ее блестящий зеленый комбинезон, из под которого поблескивали длиннющие стальные шпильки остроносых сапожек, я в своем длинном черном свободном платье и серых туфлях без каблуков почувствовала себя немного неуютно, словно курица рядом с роскошным павлином. По правде сказать, мне тоже очень хотелось надеть мини… В добеременном состоянии я очень любила мини-платьица, хоть и тогда у меня была парочка лишних килограммов. Но после родов я набрала лишних десять кило, что при моем небольшом росте было очень даже заметно. К тому же, мышцы живота растянулись, и плоский некогда животик теперь напоминал сумку кенгуру. Надо бы походить в тренажерный зал, периодически напоминала я себе. Но мне было так лень… Да и зачем было напрягаться? Саша любил меня и такой, а мнение остальных мужчин меня как-то не особо волновало. Не слишком молодые гадалки в салоне одевались в соответствии с профессиональной этикой ведьм, то есть в просторное и черное. На их фоне я даже в своем затрапезном виде казалась ной и свежей, как нераспустившийся бутон розы. И неловко за свой внешний вид становилась лишь тогда, когда я выходила в свет с нарядной красоткой Машей.

Каждый раз, глядя на ее модный прикид, я вновь и вновь давала себе слово вот прямо завтра же пойти в фитнесс-клуб и перестать уминать мамины пончики на ужин. Но каждый вечер я снова ела вкуснющие мамины блины, я утешала себя тем, что все равно таких красивых ножек, как у Маши, у меня сроду не было. И не будет, даже если я отощаю до состояния скелета. Так зачем себе отказывать в маленьких жизненных радостях?

Вот и сегодня, полностью забыв о желании похудеть, я заказала замечательное пирожное с малиновой начинкой, блинчики с бананами и капучино, и, поедая вкуснятину, терпеливо выслушивала очередные восторженные рассказы про знаменитого оперного вокалиста, который творит с машиным голосом форменные чудеса. Я никаких чудесных перемен в ее голосе не замечала, а музыкальный караоке-центр, стоящий у меня дома, с упорством, достойным лучшего применения, выдавал ей не более 80 очков из ста возможных за любые песни. В очередной раз увидев на экране караоке надпись «Старайтесь петь лучше», Маша чуть не рыдала от злости, и не раз в порыве гнева грозилась убить упрямый аппарат, на что Оскар меланхолично зачитывал ей наизусть параграф статьи «О порче чужого имущества». Что интересно, покупать такой же аппарат для собственного дома Оскар отказывался. А ведь тогда Маша смогла бы достойно расквитаться с обидчиком…

Маша рассказывала про своего оперного педагога, а я вполуха слушала, пытаясь понять, что за странный червячок тревоги грызет меня изнутри. В голове вертелись обрывки фраз: «Молодой здоровый мужик… Лег спать и не проснулся». «Они легли, а утром он уже не дышал» «У меня сердце как у космонавта» «Говорят, его сглазили». В самом деле, от чего мог внезапно умереть молодой мужчина со здоровым сердцем? Я перебила Машу на полуслове:

– Слушай, в случае внезапной смерти молодого человека прокуратура назначает экспертизу? Ну, чтобы выяснить, от чего он умер?

– Только по желанию родственников. Разумеется, в том случае, если есть явные признаки насилия, экспертизу назначает прокуратура.

– А если предположить, что жена без всякого насилия тихо отравила мужа, она может его спокойно похоронить, и у прокуратуры не будет к ней никаких претензий?

– Постой-ка… А что, этот ее муж – круглый сирота? Заявить в прокуратуру могут и родители, и дети, и братья-сестры… Даже участковый врач, если у него возникнут какие-то подозрения. А вообще-то, ты просто так спрашиваешь, или у тебя есть какой-то отравленный сирота на примете?

Я пересказала Маше подробности сегодняшнего визита. Я думала, подруга просто покрутит пальцем у виска, но она внезапно задумалась:

– А знаешь, что-то в этом есть странное. По-моему, как раз сегодня утром прокуратура получила странную бумагу – просьбу от одной женщины провести эксгумацию трупа. Они обратились к нам за советом – удовлетворять ли просьбу, или не стоит. Я, правда, не помню, как звали женщину и как звали труп, но интересное совпадение, ты не находишь?

– Нахожу. И что, будете раскапывать?

– Нет, конечно, наши только посмеялись. Кстати, по-моему, эту бумагу написала не родственница трупа, а его любовница.

– Тьфу, ну у тебя и выражения: родственница трупа. Его любовницей она, скорее всего, была при его жизни.

– Не придирайся, это я и имела в виду.

– А он сирота?

– Если тебе так интересно, я завтра же все разузнаю. – подытожила Маша. – Давай сейчас о более интересных вещах поговорим.

И она снова перешла к своим занятиям вокалом. Потрепавшись еще полчасика, я отправилась домой, к доченьке Марусе. Маруське на днях стукнуло полтора годика, и она уже вовсю бегала по дому, периодически налетая на стены и мебель. Сегодня, услышав звонок, она тут же перестала есть кашу и бросилась меня встречать. Я улыбалась, слушая, как она колотит кулачками по двери изнутри. Открыла мне мама, круглосуточно сидевшая с моим ребенком. К счастью, мамочка была на пенсии, и потому, когда я решила выйти на работу, не возникло необходимости нанимать к Маруське няню.

– Поля, а Саши уже который вечер допоздна нет дома… – как бы невзначай заметила мама, помогая мне снять плащ. Я отмахнулась:

– Да он вечно работает, небось, уже забыл, как дочка выглядит.

Мы с мамой пошли на кухню, я села на мякий диванчик, а толстенькая Маруська с перемазанной кашей мордашкой попыталась вскарабкаться мне на колени. В этом нелегком деле она не преуспела, и тут же приготовилась реветь. Я ловко подхватила ее на руки, подбросила в воздух, и обиженную гримаску сменил громкий хохот. Мама тем временем поставила передо мной на стол тарелку с омлетом, уселась напротив меня и задумчиво уставилась в окно. Не обращая внимания на ее встревоженный вид, я набросилась на еду.

– Поля. – после некоторой паузы все же продолжила мама. – Ты зря так спокойна. Вспомни, когда в последний раз ты видела Сашу дома раньше десяти вечера? А в выходные?

Жадно запихивая в рот остатки омлета, я попыталась сосредоточиться и вспомнить, что я делала в последний уик-энд? Выходило, что в субботу мы с мамой и Маруськой гуляли вокруг дома, затем мама пошла домой готовить обед, а я засунула дочку в коляску и пешком пошла на рынок. После рынка вернулась домой, играла с ребенком… В самом деле, а где был Саша? Во сколько он вернулся? Я помотала головой. Кажется, в субботу он пришел домой так поздно, что я уже спала. В воскресенье я видела его с утра, он сделал дочке «козу» и опять куда-то смылся. Но, по-моему, вернулся еще засветло… Или нет? В самом деле, что происходит?

– Мам, а почему ты об этом спрашиваешь? Саша всегда много работал, ему же нас с Маруськой кормить надо. Я только недавно в салон вернулась, а до тех пор он практически был нашим единственным кормильцем…

– Поля, но раньше он старался вернуться пораньше, чтобы с дочкой перед сном поиграть, да и с тобой, помню, все вечера о чем-то беседовал… А когда Марусе годика не было, он по ночам вставал, чтобы ты могла поспать хоть немного, и потом днем отсыпался. Помнишь? А теперь что произошло?

– Понятия не имею. – пожала я плечами. – Ты же знаешь, как я устаю. Дочка, магазины, салон… Если бы не ты, я бы и не заметила, бывает Саша дома вечерами или нет.

– Жаль… Поля, мне что-то не по себе. Поговори с ним по душам, ладно?

Я пообещала поговорить, передала Маруську маме и начала мыть посуду. Попыталась вспомнить, когда началось наше с Сашей отдаление, но не смогла, мысли все время возвращались к рассказу Ирины. Не выдержав, я взглянула на часы: ага, еще нет половины десятого, вполне пристойное время для звонка. Я набрала машин номер:

– Маш, Оскар дома?

– Ты все об отравленном сироте беспокоишься? – догадалась подруга. – Я уже всех коллег обзвонила, так что Оскар тебе не нужен. Слушай сюда.

Оказалось, бумага с просьбой об эксгумации поступила от гражданки Дарьи Михайловой, а тело, которое она требовала выкопать из могилы, принадлежало ее любовнику, владельцу мелкой фирмы по торговле паркетом Матвею Гарину. Но просьбу гражданки Михайловой никто удовлетворять не собирался. Дело в том, что Матвей Гарин вовсе не был сиротой. У него, кроме полного комплекта родителей, имелась законная супруга. И она как раз была вполне удовлетворена диагнозом, поставленным врачами «Скорой»: «Внезапная остановка сердца». У родителей покойного тоже не возникло никаких сомнений в причине его смерти. А Дарья Михайлова вообще не имела никаких оснований беспокоить полицию, поскольку официально не имела к покойному никакого отношения. Если не считать такого мелкого фактика, что он умер в ее постели.

– Машка, так что, Ирина мне рассказывала именно об этом Матвее?

– Похоже, что так. Она называла его последнюю любовницу по имени?

– Да, Дашей. Выходит, это про него. И я даже могу догадаться, почему именно сегодня эта Даша стала требовать выкопать тело.