Командировка

– Да не торопитесь так. Вот мой сержант сидит, вот и расспросите его – как его там били и издевались, что он «спасая свою жизнь» бежал в Молдавию. Ну, Афанасий, рассказывай…

Мой оппонент сел обратно, а Чутак помялся немного и с виноватым видом, как бы извиняясь перед молдавским политиком, что говорит вразрез его слов, изложил всю правду своего побега.

– Да вы его запугали и он сейчас что угодно будет говорить, – вспылил чиновник.

– Да, если учесть, что три его старших брата действующие молдавские милиционеры и ещё офицеры, – немножко приврал я, – которых тоже пришлось «запугать» и которые доверили советскому офицеру своего младшего брата решать вот эти дела…

А если хотите всё-таки пригласить их сюда, то сначала спросите их – Почему ни один отец не пришёл со своими сыновьями?

Хозяин кабинета молча встал и подошёл к дверям, открыл их и секунд тридцать разглядывал присутствующих в коридоре посетителей. Потом закрыл и спросил: – Ну и что?

– Да ничего. Только отцам, честно отслужившим в Советской армии, просто стыдно за поступок сыновей. Если хотите знать то деревенские жители, вот его, – я кивнул на сержанта Чутак, – иначе как дезертиром его не называют. А теперь ещё один «гол в ваши ворота». Откройте ещё раз дверь и посмотрите на самих сбежавших, которых «били и унижали» в армии.

Политик вновь молча открыл дверь и ещё раз осмотрел коридор, после чего прошёл обратно за стол.

– Поглядели? 90 % из них здоровее меня. Да я с ними тёмным вечером побоялся бы на узкой дороге столкнуться, а вы били… били… – я кивнул на своего сержанта, – вон Афанасий на полголовы выше меня. А у нас в полку из солдат только танкисты, которые как на подбор маленькие. Так что давайте мне справку, я оставляю вам своего подчинённого и уезжаю. Живите здесь, как хотите.

– Не оставляете, а наш парламент берёт его под свою защиту, – важно произнёс чиновник от политики и из кучи бумаг вытащил готовую болванку справки, с угловым штампом парламента Молдавии, даже с чёткой печатью внизу. Оставалось только вписать фамилию, что я и продиктовал, только попросил вписать дополнительно воинское звание, его должность и из какой воинской части, благо места было полно. И протянул её через стол.

– Довольны? – Вполне миролюбиво спросил он меня, а я с удовольствием прочитал нужную мне текстовку и рассмеялся, разглядывая герб на печати и на угловом штампе.

– Что там такое? – Перегнулся через стол обеспокоенный чиновник, пытаясь заглянуть в бумагу.

– Да корова у вас на гербе какая-то печальная. Наверно чувствует грустное будущее Молдавии…

– Какая корова? – Возмутился парламентарий, – Это тур… Дикий бык, на которых охотились наши предки… Не зная нашей истории, можно невзначай нанести оскорбление.

Всё ещё посмеиваясь, я разглядывал герб и продолжал рассуждать: – Ну, какой это дикий бык? Корова…, с грустными воловьими глазами, хреново поработали ваши художники. А насчёт оскорбления, вы тут в кабинете своём меня раз десять оскорбили, а я ведь «в бутылку» не полез в обиде, хотя лично никаких поводов для этого вам не давал.

– Ладно, ладно… Хорошо. Идите, а то у меня работы полно. Сами видите, сколько в коридоре посетителей, – досадливо выпроводил нас чиновник из кабинета.

Довольные таким быстрым и благополучным исходом нашей общей проблемы, мы вышли на улицу. Я ещё раз внимательно прочитал бумагу и бережно положил её в карман. И если бы со мной были все вещи, то уже сегодня можно лететь домой, но я не думал что вот так всё быстро и удачно крутанёмся.

– Товарищ капитан, хотите я вас свожу на свою старую работу. Всё равно сегодня не полетите, а тут недалеко, – предложил повеселевший Афанасий.

Из личного дела, да и из бесед со своим подчинённым я знал, что Чутак до армии закончил строительное ПТУ и был по профессии каменщиком, но последние полгода работал в реставрационной молодёжной бригаде на реставрации старинного особняка в центре Кишинёва, куда мы пришли через пятнадцать минут ходьбы.

А ещё через полчаса я был предоставлен сам себе. Афанасий остался на стройке и как он меня предупредил, что наверно не вернётся сегодня домой. Поэтому мы тепло расстались и я пошёл гулять по молдавской столице, а заодно в авиа кассе купил билет на завтрашний вечер.

Вечером вернулся в село, где меня уже ждали за столом все трое братьев Афанасия. Успокоил их и показал справку из парламента и обрадованные родственники тут же усадили за прилично накрытый стол, сразу же начав обмытие благополучного окончания всей этой кутерьмы.

– Всё таки, если отбросить все эти политизированные моменты, брат то наш находился между небом и землёй. – Резюмировал старший Владлен, – Дезертир – не дезертир, но и не законно оставил часть… А сейчас хоть опустился на землю и получил определённый статус.

Выпили, разговорились, подробно рассказал как посещал милицию и спросил о нездоровой обстановке в их районной милиции.

– Вон, Богдан, пусть тебе про них расскажет. Он с сержантами общается, – кивнул Владлен на среднего брата, – а про начальника я скажу. Он и при советской власти неплохо жил и при другой власти будет жить. У него родственники в Кишинёве не в хилых кабинетах сидят. Так что скоро он от нас в Кишинёв свалит. У нас в милиции тоже не все за румын и отделение. Офицерский состав в основном нейтральную позицию держит, потому что дальше видит. А сержанты – те думают, что от новой власти они больше получат, вот и рвут глотку, показывая – Кто больший молдаванин. И у вас такая же херня наверняка идёт, так что не удивляйся. Сам же видишь, какое нормальное отношение к тебе у нас в селе. Это там… в Кишинёве и в городах кипит, а в сельской местности работать надо, чтобы хозяйство содержать нормально. Так что вот так…

Посидели мы хорошо, а утром я проснулся около десяти часов утра. Неторопливо привёл себя в порядок, позавтракал и в своей комнате стал собирать дипломат, складывая туда нехитрые дорожные пожитки.

В дверь постучали и, не дожидаясь моего ответа, в комнату заглянула Клавдия: – Можно?

– Заходи… – хотел побалагурить с ней, но увидев встревоженное лицо, спросил, – Что случилось?

– Меня только что к соседям позвали…, к телефону. Владлен звонил из району и сказал, чтобы вы быстрее уезжали из села. Сюда едут милиционеры, чтобы побить вас…

Вот ни хрена себе. Ещё не хватало заявиться в Свердловск с подбитым глазом, выбитыми зубами и поломанными рёбрами. Поэтому сборы мои тут же и закончились, но на автобус до Кишинёва я всё-таки опоздал и подбежал к остановке, когда зад автобуса уже мелькал в пыли в конце улицы. Следующий должен быть через три часа и надо быть совсем дураком, чтобы в такой ситуации дисциплинированно сидеть на остановке и ждать следующий автобус.

Окраинными улицами вышел в поле и по просёлочной дороге двинулся в сторону трассы, где надеялся словить попутку, но попутка сама меня словила. Из той же улицы, откуда я вышел, вывалил голубой ЗИЛ-130ый с будкой и попылил в мою сторону.

– Товарищ капитан, вы в какую сторону направляетесь? А то может по пути? – Из кабины выглянул молодой парень, которого я мигом узнал. Он был самым активным в осуждении бегства Афанасия из армии, когда мы с кружками пива сидели в тени деревьев.

– Да вот в Кишинёв собрался. Пора домой…

– Так садитесь, я вас до «кольца» довезу, а дальше вы сами уже знаете как, – предложил бывший моряк.

Что ж, это был приемлемый вариант и я охотно забрался в кабину. ЗИЛок поехал прямо по просёлочной дороге и через километр выскочил на дорогу к трассе, а ещё через километр впереди замаячил автобус на Кишинёв, стоявший на обочине, а рядом милицейский УАЗик. Сердце ёкнуло, когда увидел выходящих из автобуса уже знакомых милицейских сержантов, которые отошли в сторону и смотрели на приближающуюся к ним нашу машину. Хоть и было недалеко до них, но солнце светило из-за наших спин и разглядеть, если ли в кабине кроме водителя кто-то ещё, оно не давало. Я тихо сполз вниз по сидению, а водитель странно посмотрев на меня, полувопросительно спросил: – Тебя что ли ищут?

– Угу… бить приехали. Хорошо меня предупредили.

– То-то ж я из окна смотрю и гадаю – Чего он таким путём к трассе из села выбирается? Ладно, капитан, не ссы… прорвёмся, а этих скотов я хорошо знаю. Сам от них дубинкой один раз ни за что получил.

Мне только и оставалось надеяться на бывшего военнослужащего. Я сидел, скорчившись внизу и, только по действиям водителя и по его словам мог отслеживать обстановку. Вот машина резко затормозила и остановилась, судя по всему, за автобусом.

Водитель перегнулся в сторону пассажирского окна и несколько агрессивно заорал: – Чё надо, командир? Не видишь спешу…

– Пустой?

– А чё не видишь, что ли? Ловите что ли кого?

– Ты там этого русского офицера не видел?

– Там… на автобусной остановке межуется… А что случилось-то?

– Ладно… давай езжай…

Через метров двести водитель скомандовал: – Вылезайте, товарищ капитан. В село они попылили. За что хоть?

Я поудобнее устроился на сиденье, помолчал и ответил: – За то что русский и за то что советский офицер… И наверно за то что не испугался их… там в их ней ментовке.

– Скоты, – водитель матерно выругался, – мне их Румыния и на хрен не нужна. И в селе мало кто найдётся, кто этого хочет. Конечно, приезжают разные из Кишинёва сладкие песни поют про сладкую жизнь, если мы отделимся. Про то, как богато жить будем без русских, как советская власть давит нас… А мы так прикинули между собой и выходит, что хорошо жить будут только руководство нашего совхоза, которые вдоволь наворовались, а нам отделение ничего не даст и советская власть нам ничего плохого не сделала.

– Так получается народ против отделения?

Водитель болезненно поморщился: – Так-то оно так в общем, но дёргаться никто не будет. Что примут в Кишинёве то и мы все примем… Лучше… хуже будет – не знаю…

За таким разговором мы доехали до автомобильного кольца, недалеко от окраин Кишинёва. Целый день шатался по городу, а вечером улетел в Свердловск. Привезённой справки было достаточно, чтобы исключить сержанта Чутак из списка части, а мне получить все положенные за командировку деньги. Через два месяца развалился Союз и Молдавия, почувствовав себя равной среди других стран, поплыла в самостоятельное плавание. А через год мне неожиданно пришло письмо от Афанасия Чутак. Сейчас, конечно, дословно сложно вспомнить, но звучало оно примерно таким образом.

Здравия желаю, товарищ капитан!

Накатила на меня тоска и решил написать Вам. Если бы я тогда не сбежал и страна не развалилась, то сейчас был бы Дембелем и готовился к увольнению из Армии, а там, на гражданке, море путей – выбирай какой хочешь и ступай себе. А сейчас я попал в жизненный тупик.

Когда вы уехали, а наш парламент взял меня под свою защиту, то месяца два я жил и работал спокойно. И думал, что так и будет. А тут ГКЧП и наша Молдавия стала самостоятельным государством и уже через месяц мне пришла повестка – явится в комиссию парламента. Я туда пришёл, а там меня огорошили. Раз ты не отслужил свой срок в армии и сбежал оттуда, то ты теперь должен отслужить альтернативную службу в три года на благо Молдавии. И призвали по моей специальности. Каменщиком. У нас тут в результате сильных аномальных дождей смыло в одной местности несколько сёл на другом конце от меня Молдавии. Вот туда меня и послали. Всё бы ничего, но условия в каких я оказался хреновые. Поселили в общаге, которую жильём трудно назвать. Должен работать, а платят низкую зарплату, из которой 50 % я должен отдавать государству. На оставшиеся деньги при той экономической обстановке, в которой оказалась страна оставшихся денег даже на еду не хватает. Я уж не говорю про одежду. Ободрался до неприличия, а купить не на что. Хорошо семья помогает и периодически ко мне приезжают по очереди братаны и привозят продуктов и одежду. Был бы один, можно было протянуть, но здесь со мной ещё таких десять парней и у нас всё в несколько дней уходит. Хорошо хоть нас не направили на войну с Приднестровьем. Во так и живу. Ещё служить в этих условиях больше двух лет и будущее после службы довольно неясное и мрачное. Тем более, что на войне летом у меня погиб брат – Богдан. И за что? Оба других тоже служат и тоже участвовали в тех событиях. Но уцелели. Ехать на войну они не хотели, но перед ними поставили вопрос – или едете, или увольняем. Вот и пришлось ехать. Ничего хорошего нам это отделение не принесло и видать уже не принесёт. А пока кончаю писать.

Будет настроение, напишу ещё.

Больше он уже не писал. Сейчас ему 47 лет и мне очень интересно как у него сложилась судьба.

Кооператив «Калитка»

Помыв руки, я не спеша уселся за обеденный стол. Жена стала накрывать к обеду лишь только на нас троих: на нас обоих и младшего сына.

– А что, Денис, обедать не будет?

– Он уже отобедал, – кратко ответила чем-то озабоченная жена.

– А… ну ладно.

Обед прошёл в молчании: я думал о том, как буду пытаться заканчивать обслуживание противотанковой установки, загнанной в ПТО. Жена погрузилась в свои мысли. Лишь младший сын, беззаботно шурудил ложкой, плотоядно косясь на большие, весьма аппетитного вида, котлеты.

От обедов, только прицелился к дивану, чтобы посидеть минут шестьдесят на спине, как мои планы нарушила жена.

– Боря, у Дениса неприятности.

– Что у него случилось? Двояков нахватал? – Я разочарованно уселся в кресло, понимая, что отдых рухнул.

– Нет. Тут всё нормально. Он сегодня подрался и ему поставили под глаз синяк.

– Ну, так ничего страшного. Синяки украшают мужчину… Даже если он драку и проиграл. А в чём всё-таки проблема? Он что-то кому-то сломал? – У меня всё ещё не исчезала надежда на спокойный послеобеденный сон.

– Давай, лучше ты с ним сам поговори. Денис, иди сюда, – позвала жена старшего сына из его комнаты и тотчас ушла, когда он зашёл в большую комнату.

– Ну что ж синяк, как синяк, – прокомментировал я увиденное, когда сын уселся напротив меня в глубокое кресло, – что случилось? Рассказывай.

– Да неприятности, пап. Со шпаной местной подрался, а те стрелку мне на субботу назначили. Обещали, если я не принесу деньги… Приличную сумму, то они меня ножиками попишут.

– Ну, ни фига себе, – я аж присвистнул от удивления и одновременно возмущённо, – ну-ка, давай рассказывай, да поподробнее.

К концу не радостного повествования я был в тихом бешенстве и готов был прямо немедленно куда-то бежать, кого-то убивать, рвать и уродовать.

В принципе, то что рассказал мне сын в новинку не было. Советский Союз рухнул два года назад и на просторах страны творилась вакханалия и беспредел. Народ, который был помоложе, понаглей и не имел привязки к семье, разбился на банды и бандочки, которые «правили бал» и резвились в городах и весях, ничего не боясь, даже ментов, которые были зачастую в сговоре с бандюганами. Причём, они даже не таились и в нашем славном городе Екатеринбург и ввели некое подобие формы, чтобы было сразу видно кто и к какой банде или группировке принадлежал. Так на улицах криминальная пехота в одном районе щеголяла в определённого вида кепочках, в другом все бандюганы ходили в спортивных штанах, в третьем носили одинаковые курточки и все вместе были обвешаны различной толщины золотыми цепями и перстнями. Они вершили суд и рулили по понятиям. Другая, тоже активная часть народа разбилась на группы, группочки и сообщества, которые объединившись, могли довольно успешно отбиваться от обнаглевших отморозков и даже локально сами могли перейти в наступление. К счастью офицерский коллектив гарнизонов, в том числе и нашего, сплотился перед такой опасностью и довольно успешно противостоял наскокам. Этому способствовала и то, что в нашем военном городке неплохо поработала рота спецназа, которая у нас располагалась. Так только за два месяца своей чересчур активной деятельности роты, под командованием капитана Алтшульц, наш городок был очищен от мафии, которая успела осесть на нашей территории. Правда, при этом были капитальные перегибы со стороны роты и его командования по отношению, как к обычным жителям городка, так и к офицерам, но городок был жёстко очищен от уголовщины, в результате чего шесть трупов криминальщиков, образовавшиеся в ходе этого противостояния были повешены на Альтшульца. Нельзя, конечно, весь локальный успех борьбы с беспредельщиками в городке приписать спецназовцам и сами офицеры давали успешно дружный отпор. В отдельных стычках участвовал и я. Как-то вечером мы офицерской компанией сидели у одного из своих сослуживцев, отмечая его день рожденья. В самый разгар пирушки вывалили на улицу, чтобы у подъезда перекурить и немного охладиться. В это время на территорию городка заехали две машины бойцов одной из местной группировки, чтобы тряхнуть «нового русского», проживающего в городке. Вот в тот момент, когда они слегка пинали коммерса ногами на земле у подъезда мы и вывалили. Коммерсантов, «новых русских» мы сами не любили, но это была наша территория и особо мы не просто не любили, а ненавидели этих стриженных братков. Разборка была короткой и беспощадной. Через несколько минут мы уходили обратно в квартиру товарища, оставив на земле восемь окровавленных, в бессознательном состояние тел. Это мы так поступали – военные. А остальной, разобщённый народ, который был в большинстве, смирился и молчаливо терпел этот хаос и беззаконье…

– … Да завелась около нашей школы шпана. В основном они трясли мелюзгу до восьмого класса: отбирали деньги, заставляли тащить из дома ценные вещи… Ну, и вообще, перцовали среди них. А тут они совсем обнаглели. Посчитали, что это хлопотно вылавливать жертвы по одиночке и решили действовать по другому. Как кончаются уроки, они становились у дверей школы, объявив о создании кооператива «Калитка» и со всех выходящих, естественно кроме взрослых и учителей, брали плату. Все их боялись и безропотно платили дань. Вот представь, папа, они за день набирали больше твоей месячной зарплаты. Действовали они уже несколько дней и получилось так, что я ни разу не попался им. Да и, честно говоря, и не знал про этот «кооператив». А тут с одноклассником Сергеем Афанасьевым, ну отца его ты знаешь… Выходим и напарываемся на них.

Гоните деньгу, – говорят нам и объясняют установленные ими правила. Мы с Серёгой послали их подальше и пошли спокойненько домой. Они догнали и снова, но уже с угрозами, потребовали с нас деньги. Мы их опять послали. Естественно, подрались. Вот синяк я и получил. Они старше и сильнее, поэтому хоть мы денег всё равно им не дали, но поле драки осталось за ними. Они сказали, что если завтра в двенадцать часов мы не принесём им по пятьсот рублей, то нам включат счётчик и назначили стрелу на 12 часов дня в субботу около школы. Вот и всё.

Я зло и сильно втянул сквозь крепко сжатые зубы воздух и выдохнул его: – Что хоть это за скоты?

– Да я и не знаю. Видел несколько раз тусующемися вокруг школы. Ни имени, ни фамилии. Им по девятнадцать-двадцать лет. Нигде не работают. Трясут деньги с малышни тем и живут. Живут где то в нашем районе. Всё. – Сын с надеждой смотрел на меня.

– Ладно, не ссыы сын. У нас есть время до завтра. Ты сможешь узнать их фамилии и где живут?

– Да, смогу наверно…

– Давай тогда к вечеру надо мне всё это знать. Да, ещё попробуй узнать – Под кем они ходят?

Вторая половина дня прошла у меня под знаком злобно-боевого возбуждения и как только пришёл домой то сразу же спросил сына: – Ну… узнал?

– Да. Но только фамилию и адрес одного.

– Мне хватит. Давай, записываю, – я тут же в коридоре, не раздеваясь, записал данные и присвистнул, – Уууу… да он рядом с городком. Отлично. Завтра я его отрихтую так, что он забудет, что на часах есть цифра двенадцать и слово суббота тоже. Всё я пошёл к Афанасьеву старшему.

А тот сам собрался идти ко мне.

– Боря, ну и скоты они… Чего будем делать?

Подполковник Афанасьев был преподавателем в артиллерийском училище, был неплохим мужиков, но размеренная и спокойная преподавательская жизнь наложила свой отпечаток. Он был ведомым и даже сейчас не мог ничего путного предложить, поэтому решение ждал от меня.

Я достал бумажку с записанными данными по противнику и помахал ею перед лицом товарища.

– Евгений Николаевич, пошли к «железным братьям» там пивка попьём и обсудим, как завтра будем действовать.

План у меня был следующий: завтра с утра идём вдвоём по означенному адресу. Хорошо тряханём щенка. Попугаем, выбиваем у него адрес второго и также действуем со вторым негодяем.

Подполковник отхлебнул из бутылки пива и огорчённо протянул: – Блин, Боря, я завтра с утра не могу. У меня в первой половине две пары занятий подряд. Может, на вторую половину дня перенесём?

– Не… Евгений Николаевич, у нас есть время разрулить всё это только до 12 часов дня. Так что надо в первую половину… Попроси, чтобы кто-то провёл вместо тебя.

Но Афанасьев только огорчённо протянул: – Нет… не получится.

Потом встрепенулся с надеждой: – Боря, а если бы ты до обеда эти вопросы решил, а я к тебе после обеда присоединился.

– Да ты что, Евгений Николаевич, после обеда к застолью надо готовиться. Кстати тебя тоже поздравляю с Днём Артиллерии…

– Ой, бляяя…, точно. Завтра же День Артиллерии и после обеда я тогда тоже не могу. У нас тоже в училище торжественное и банкет. Боря, ну что крутанёшься сам? А?

– Да не беспокойся – отдыхай. Я такой злой, что завтра и с пятерыми такими справлюсь, не то что с двумя.

Мы ещё постояли с полчаса, выпили по паре бутылочек «Стрельца» и разошлись.

После утреннего полкового развода все офицеры-артиллеристы собрались в канцелярии командира дивизиона, где в течение двадцати минут быстро обсудили все вопросы по проведению полкового вечера по поводу нашего праздника. Так уж получилось, но меня, капитана Бондаренко и Тетрюмова выбрали для закупки продуктов на праздничный стол. Бондаренко пересчитал деньги, врученные начальником артиллерии, которые мы собирали целую неделю и, положив их в карман, заверил: – Сейчас прямо на оптовый рынок и через два часа ждите нас.

– Погоди, погоди, Серёга, не через два часа, а через три. Мне тут надо рядом с городком заскочить по адресочку и жёстко разобраться кое с кем.

– Что такое, Боря? Если на тебя наезжают, так давай мы тоже присоединимся. Что случилось? – Начальник артиллерии вопросительно смотрел на меня.

– Да тут такое дело… – и за две минуты обрисовал ситуацию. Офицеры оживились, а начальник артиллерии решительно встал из-за стола.

– Боря, поехали. Сейчас мы там устроим Куликовскую битву…

Благодарно улыбнувшись, я остановил офицеров, готовно поднявшихся из-за столов: – Парни, спасибо, но я думаю, что нас троих будет более чем достаточно. А, Олег, Сергей?

– Боря, да никаких проблем. Поехали.

Иной реакции я и не ожидал. Коллектив полка был дружный и сплочённый и не только в военных делах, на полях учений или за столом полковой вечеринки, но и в обычной жизни, когда надо встать и предъявить противнику мощь и силу офицерского коллектива.

Пока мы ехали по известному адресу, вспомнился недавний случай наезда криминальщиков на наших офицеров. Два другана, Андрей и Генка, оба капитана, оба командиры мотострелковых рот, уважаемые и не хилые офицеры, поехали в город на машине Андрюхи по своим делам. Около автовокзала Андрей совершенно случайно подрезал двигавшиеся в попутном направлении автомобили, что и привело к небольшому ДТП. Одна машина, уходя в сторону, лишь слегка притёрлась к деревянному забору, а вот второй, увиливая от столкновения, въехал в фонарный столб, но не катастрофично. У него был разбит правый передний подфарник и ещё пару незначительных повреждений. Пассажиры первой машины, двое мужиков, выскочили, осмотрели почти незаметные царапины на дверцах, обматерили Андрея, сели в машину и уехали. А Андрей направился ко второму автомобилю, вокруг которого крутились два патлатых, высоких парня лет двадцати пяти.

Андрей полностью осознавал свою вину, в кармане были приличные деньги, поэтому решил разрулить ситуацию на месте миром. Но подойдя к парням, сразу же получил кулаком в глаз. На этом все мирные переговоры и закончились. Андрюха с Генкой до того растерялись, что вот так запросто, среди бела дня, в городе, офицеру, капитану, командиру мотострелковой роты залепили в глаз, что застыли соляными столбами и немо открывали рот на вопли взбешённых парней. Краткое содержание этих воплей сводилось к тому, что они оба попали…, что они оба влетели на квартиры и если они сейчас оба не рассчитаются прямо здесь на месте, то им будет включен счётчик. Короче, всё закончилось тем, что Андрей и Генка безропотно отдали все деньги, что у них на тот момент были в карманах. Андрей положил в руки пострадавших вдобавок ваучеры, случайно оказавшиеся при нём. А когда те сказали – Мало. Снял с пальца обручальное кольцо и бросил в общую кучу.

– Ну, вот, – довольно осклабились парни, – повезло вам командиры. Езжайте с богом.