Момент сближения

Золотая рыбка

Она лежала на кровати – маленькая, сухонькая. Вокруг суетились какие-то люди, о чем-то говорили вполголоса, звякали шприцами, что-то обсуждали. Ей было все равно, ее это не касалось…

…Он увидел ее на улице. Вернее, он увидел огненно-золотое облако, летящее над хрупкой точеной фигуркой. Шелестели зеленоватым серебром пирамидальные тополя, журчал арык, бегали чумазые узкоглазые ребятишки. Но он ничего не замечал, он, словно зачарованный, шагал за ней и боялся даже моргнуть, чтобы это чудо вдруг не исчезло…

…Она знала, что он идет за ней, хотя и не видела его. Она немного замедлила шаг и чуть-чуть встряхнула головой. Она наслаждалась этим мгновением обольщения и обожания. Она знала, почему делает это, и прощала себе такую маленькую женскую шалость…

…Боже мой, он никогда не видел ничего подобного! Девушка немного повернула голову, и от этого огненного шара в разные стороны посыпались золотые искорки, переливаясь на ярком солнце. Он пытался представить себе ее глаза. Они должны быть каре-золотыми или зелеными, и непременно очень большими. Ему очень захотелось в них заглянуть. Он прибавил шаг…

…Она почувствовала его приближение. Все, пора! Остальное – бессмысленно! Она резко остановилась и повернулась лицом к юноше.

Какое чудо! Он не ошибся! На него смотрели удивительной красоты огромные с поволокой миндалевидные глаза. Казалось, еще мгновение – и он ринется туда, в эту изумрудную бездну, чтобы уже никогда оттуда не выбраться. А в следующее мгновение он увидел ее лицо, обезображенное сморщенной зарубцевавшейся кожей. Давнишний след, оставленный безжалостным огнем.

Она виновато улыбнулась, развернулась на каблучках и зашагала прочь. У него не хватило сил ее остановить…

Прошло две недели. Он ждал ее у ворот больницы, где она работала. Как он узнал, где она работает? Они даже не поздоровались, а просто кивнули друг другу и молча пошли рядом. Они знали, куда и зачем идти, и этого было достаточно.

Как им было хорошо вдвоем! Маленький уютный чистый домик, ухоженный сад. Много цветов! Она очень любила их – разные, душистые, красивые. Но каждый год на ее День рождения он приносил огромный букет желтых роз. Почти золотых. Она прижимала ароматные цветы к своей груди, и волосы, рассыпанные по плечам, касались нежных лепестков. А он никак не мог насмотреться на свою Золотую Рыбку.

Бог не дал им детей, и он всю свою любовь и нежность дарил только ей. Если бы было можно, он бы все время носил ее на руках, такую маленькую, беззащитную, только его.

С войны он вернулся живой, с трофеями: необычайной красоты платьем и маленькой обезьянкой. И не важно, что бумажное платье при первой же стирке растаяло, а мартышку, из-за несовместимости характеров, пришлось отнести в зоопарк. Главное, что они опять были вместе.

…Его не было с ней уже 17 лет 3 месяца и 8 дней. Она точно знала, сколько лет, месяцев и дней она живет без него…

…Какие смешные! Думают, что она ничего не слышит и не понимает. Зачем суетиться, ни к чему все это. Завтра – ее день рождения. А значит, ей надо быть там, рядом с ним, среди золотых роз и вечности…

Лето, 2002, Дедовск

Жар-птица

Жар-птица Осень, ты так красива!

Скажи, откуда берутся силы

Зажечь огнями сырое небо,

Наполнить снами седую небыль?..

Солнце светило так, словно хотело вылить на уже остывающую осеннюю землю весь оставшийся запас своего тепла, не израсходованный за долгое дождливое лето. По чистому ярко-голубому небу свободно гуляли легкие облачка. Ветер качал деревья, стараясь сорвать как можно больше разноцветных листочков. Он сильным порывом поднимал их высоко-высоко и внезапно затихал. А они невесомые, окруженные ореолом солнечного света, медленно опускались, переливаясь всеми цветами бордово-золотой осенней радуги.

Жар-птица Осень крылом взмахнула,С ковровых просек узор взметнула…, —

В голове крутились неведомо откуда-то появившиеся строчки. А ведь и вправду похоже! Стоит лишь немного прищурить глаза. Вот она, огромная, сказочная, распушив свой великолепный хвост, безумствует в неугасаемом танце, рассыпая повсюду свои яркие перышки.

– Девушка, мы выходим или обратно поедем?

Водитель улыбаясь смотрел на нее.

– Извините, задумалась, – виновато пролепетала Марина и стала выбираться из маршрутки.

– Бывает, – он понимающе кивнул.

До дома было всего несколько минут ходьбы. В песочнице играли дети, их мамы и бабушки тут же на лавочке делились последними дворовыми новостями. Шелестели листвой обычные тополя и клены. Стоял обычный теплый день обычного бабьего лета.

– Сказки все это. Как маленькая… – усмехнулась про себя Марина и стала подниматься на третий этаж.

Она любила свою квартирку, небольшую, но очень уютную и светлую. Вот и сейчас теплые лучи проникали в каждый уголок, переливаясь и отражаясь ото всего, что могло блестеть. Марине снова показалось, что она видит…

– Ну, хватит, а то так и «съехать» недолго, – подумала она. – Скоро дети придут, а у меня еще ничего не готово.

Салат, порезанный ровными кубиками, высился аппетитной горкой, на маленьком огоньке тихонько попыхивало жаркое, из духовки по всей квартире разносился аромат допекающихся пирожков.

Марина устало присела и критически осмотрела стол, перебирая в уме, что еще надо бы сделать.

Она увидела ее каким-то боковым зрением или просто почувствовала, что эта чудо-птица где-то рядом. Повернула голову. Так и есть. Вот она! Опять резвится, и как только сил хватает? Марина невольно подошла к раскрытому окну и протянула руку.

Птица кружилась перед ней, взмахивая своими искрящимися крыльями. Длинные реснички прикрывали глазки, острый клюв то открывался, то закрывался, словно она хотела ей рассказать, как хорошо вот так беззаботно парить в теплых лучах закатного солнца. А может быть, она приглашала ее с собой?

Марина опять прищурила глаза, и вдруг ей показалось, что она летит. Легко и свободно. В самую глубину этого бесконечного небесного океана без дна и берегов…

– Бабушка, я тебя зову, зову, а ты не слышишь. Смотри, что я тебе принесла, – девочка, подняв к ней руку, помахала букетиком из осенних кленовых листьев. – Правда, похоже на жар-птичкин хвостик?

– Птичка ты моя дорогая, – засмеялась Марина. – Поднимайтесь скорее, а-то пирожки стынут.

Она смахнула с руки маленький сухой листочек и пошла открывать дверь.

В лучах заката листок кружится,Он был когда-то пером Жар-птицы…Лето, 2002, Дедовск

Воскресные будни

Будильник прозвенел ровно в 6.30. Нина потянулась, откинула одеяло и быстро встала с постели.

– Ты куда? – сонно спросил муж.

– Спи, спи, рано еще, – тихо ответила Нина и вышла из комнаты.

Приоткрыв дверь в детскую, она взглянула на дочь. Алинка спала, положив ладошку под щечку. «Совсем большая», – с нежностью подумала Нина и прошла в ванную.

В 7.00 она вышла на улицу. Было еще темно. Легкие мелкие снежинки серебрились в свете фонарей. Город еще спал, набирая силы перед новой трудовой неделей. Нина шла по пустой улице и с наслаждением вдыхала морозный чистый воздух, еще не отравленный бензином, шумом и суетой. У нее было целых два или даже два с половиной часа, которые она один раз в две недели дарила сама себе. Это было ее время, когда она могла позволить себе думать только о приятном и только о том, о чем ей самой захочется. И как здорово, что она вчера успела переделать все домашние дела. Приготовила вкусный обед на два дня. Все убрала, перестирала и даже, чем она особенно внутренне гордилась, перегладила большую гору белья, которая копилась, наверное, уже недели три. Как она не любит гладить, но что делать – надо!

И сегодня они наконец-то смогут провести целый день втроем, ни на что не отвлекаясь. Давно обещали дочке сходить в кино, и вчера тоже был об этом разговор. А ведь и правда. Она сегодня совершенно свободна, как «Пятачок до пятницы». И муж вроде бы был согласен. А потом можно просто погулять, погода-то какая – прелесть!

Погруженная в эти приятные мысли, Нина незаметно дошла до парикмахерской. Косметолог Танечка уже ждала ее, разложив на маленьком столике кремы, лосьоны, салфеточки.

– Доброе утро, Танечка, – весело поздоровалась Нина.

– Здравствуйте, Нина Борисовна, – приветливо ответила девушка.

Нина поудобнее устроилась на кушетке и закрыла глаза. Упругие пальцы девушки начали аккуратно массировать лоб, щеки, шею, вызывая приятный озноб по всему телу. «Как все хорошо складывается», – улыбаясь про себя, подумала она. «И Алинка будет счастлива, она так давно этого ждала», – мысли опять вернулись к предстоящей программе выходного отдыха. «Какая я все-таки молодец, что все перегладила», – это было последнее, о чем подумала Нина, проваливаясь в сладостный сон…

Домой она вернулась в 9.30, успев по пути заскочить в магазин за свежим молоком и сметаной. Осторожно, чтобы никого не разбудить, Нина разделась, поставила сумку с продуктами на стол и подошла к зеркалу. «Все-таки массаж – большое дело», – довольно констатировала она, придирчиво разглядывая посвежевшую кожу лица. «Нет, надо обязательно делать. Хотя бы два раза в месяц», – словно приказала она себе и пошла готовить завтрак.

Через полчаса на столе дымилась ароматная горка тонких кружевных блинчиков. Словно на запах из своей комнаты выползла Алинка.

– Иди умойся и разбуди папу, – целуя дочку, сказала Нина.

Муж появился на кухне, когда они уже сидели за столом.

– С добрым утром, девочки! Что тут у нас сегодня вкусненького? – спросил он, поддевая вилкой блинчик и окуная его в блюдечко со сметаной.

Нина поставила перед ним большую чашку кофе с молоком.

– Папочка, так куда же мы сегодня пойдем? – спросила Алинка, нетерпеливо ерзая на стуле и слизывая сметану с пальца.

– И чего ты не видела в этом кино? – устало отозвался отец, – и так целыми днями перед телевизором сидишь. Да, между прочим, я совсем забыл, – продолжил он, повернувшись к жене, – звонили Вольские, зайдут сегодня.

– Какие Вольские? – не поняла Нина.

– Ты что, с Луны свалилась? У тебя много знакомых Вольских? – в свою очередь удивился муж. – Валентин с Любой, конечно.

Нина растерянно посмотрела на дочь.

– Так, понятно, «кина не будет», – усмехнулась та. – Ладно, пойду к Наташке. Может хоть видик посмотрим.

Она медленно встала из-за стола и вышла из кухни.

– Ну, я же говорил, что никакой разницы, только время терять, – вдогонку отозвался отец.

– Что же ты меня не предупредил? – Нина повернулась к мужу.

– А что предупреждать-то, званный обед что ли? Сделай салатик да беляшиков. Валентин все твои беляши забыть не может. Не бери в голову, – он вытер губы салфеткой и чмокнул ее в затылок. – Спасибо, пойду немного почитаю.

Нина собрала со стола грязную посуду. А ведь все так хорошо начиналось. И белье-то она погладила. Господи, далось ей это белье! Что она не человек, что ли? Вот сейчас пойдет и скажет ему, что не нужны ей никакие гости, тем более Вольские, что она тоже всю неделю работала, что хочет пойти в кино с дочкой, а если он не хочет идти с ними, так пусть остается дома и сам встречает этих своих Вольских, что… Нина решительно вошла в комнату. Муж спал, закинув голову на спинку кресла, книга съехала на ковер, руки безвольно лежали на коленях. «Устал», – Нина осторожно сняла с него очки и вышла, прикрыв за собой дверь. «Ладно», – подумала она, возвращаясь на кухню. «Имеют же они, в конце концов, право хоть в выходной день покушать что-нибудь вкусненькое», – и вытащила из нижнего шкафчика пакет с мукой.

Ноябрь, 2002

Париж – город любви

Мария Леонидовна сидела за столиком маленького уютного кафе в самом центре Парижа и пила свой любимый кофе. Здесь готовили удивительно вкусный кофе. Подавали его в серебряной турочке и непременно с горячим молоком в маленьком фарфоровом молочнике.

Мария Леонидовна была женщиной довольно взрослой, самостоятельной и одинокой. Она привыкла единолично распоряжаться своей жизнью. Ей это нравилось. Ее это вполне устраивало. В молодости она, конечно, мечтала о любимом мужчине, семье, детях. Но время шло. Мечты о спокойном семейном уюте оттеснялись все нарастающим темпом повседневной жизни, а потом и вовсе почти исчезли. И Мария Леонидовна успокоилась. Значит, не судьба.

Приближался вечер. Спешили по домам с работы парижане, зажигались витрины, кафе постепенно заполнялось посетителями. По их спокойному и уверенному поведению было видно, что они здесь нередкие гости.

– Интересно, – вдруг подумалось ей, – как так получилось, что я ни разу не была в Париже?

Она машинально пожала плечами, отвечая на свой же вопрос, и аккуратно поставила на блюдечко изящную кофейную чашечку. Действительно, она побывала почти во всех странах мира, а здесь сейчас оказалась всего на одну неделю, да и то по туристической «горящей» путевке.

– Мадам еще что-нибудь желает? – поинтересовался услужливый официант. Мария Леонидовна попросила счет и достала из сумочки маленькое зеркальце и губную помаду.

Мария Леонидовна медленно шла, время от времени сверяя названия улиц с картой, где красной точкой был обозначен их отель.

Вечерний город… Очень похожий на сотни других и такой неповторимый. Каждый из этих городов запоминался каким-то еле заметным штрихом, присущим только ему. Мария Леонидовна шла по вечернему Парижу и не могла понять, что же именно отличает этот загадочный город от других? Романтика и удаль знакомых с детства героев Александра Дюма, любовь несчастного Квазимодо, тонкий аромат вина, галантность французских кавалеров, неповторимое грассирующее «р-р-р»? Что именно? Или все сразу?

Мария Леонидовна не заметила, как подошла к отелю, и тут ее окликнули.

– Мария Леонидовна, как хорошо, что я вас встретил, – мужчина из их группы шагнул ей навстречу, – добрый вечер!

– Добрый, – машинально ответила она, с удивлением глядя на него.

Она выделила его изо всей группы в первый же день. Шатен среднего роста, средних лет, но очень уверенный в себе. Ей с юности нравились такие мужчины. Звали его Сергеем. Отчество она не запомнила. На всех экскурсиях, в ресторане, везде он был с миловидной дамой, выглядевшей немного старше его. Было видно, что они с большой нежностью относятся друг к другу. «Странно, а живут в разных номерах?» – мелькала любопытная мысль при каждой встрече на этаже, но тут же исчезала, так как Мария Леонидовна очень не любила без приглашения влезать в чужие дела.

– Вы нас не выручите? – Сергей с улыбкой смотрел на нее.

– Конечно, – с готовностью ответила Мария Леонидовна, – а что случилось?

– Да вот, взяли билеты в театр, а сестра умудрилась вывихнуть ногу. Может быть, пойдете со мной, когда еще придется?

«Сестра», – почему-то в первую очередь отметила про себя Мария Леонидовна.

– Спасибо, с большим удовольствием.

– Ну, вот и отлично, – Сергей продолжал улыбаться, – встречаемся здесь через полчаса. Идет?

Не сговариваясь, словно по команде, они развернулись и одновременно шагнули к лифту. И оба рассмеялись.

* * *

Знаменитый «Гранд Опера». «Вот, наверное, еще одно парижское ощущение», – невольно подумала Мария Леонидовна, рассматривая внутреннее убранство театра. Фрески, картины, воздух, пропитанные самой Историей, удивительным образом сочетались с великолепием живых цветов. Великая музыка прошлого словно материализовалась в этих неповторимых красках и продолжала свое звучание.

– Как красиво, чудо, просто чудо, – шептала Мария Леонидовна, переводя взгляд с одной композиции на другую. Прелюдия живых цветов. Неповторимое сочетание вечного и настоящего.

Зрители не спеша потянулись в зал. Начинался спектакль. И опять Марию Леонидовну охватило волнующее чувство чего-то необычного. Ни в одном театре мира с ней не случалось такого. Она словно растворилась в этой музыке, словно оказалась внутри её. Или музыка наполнила её саму. Это невозможно было понять. Ей казалось, что все, кто находится сейчас в зале – и музыканты, и актеры, и зрители, и сама сцена, – все качаются в такт музыке на ярких разноцветных волнах, а она откуда-то сверху дирижирует этим сводным оркестром. И она так спокойна и так счастлива…

Смолкли последние аккорды. Мария Леонидовна невольно зажмурилась от вспыхнувшего яркого света.

– Какая прекрасная музыка. Уходить не хочется, – Сергей дотронулся до ее руки, – вам понравилось?

– Очень! Это просто волшебно, – ответила она, открывая глаза. – Спасибо вам.

– Спасибо вам, – улыбнулся Сергей, и они стали пробираться к выходу.

Шли не торопясь. Прекрасная музыка не отпускала. Она летела за ними, заполняя собой улицы, дома, воздух, небо, их самих. Хотелось громко-громко крикнуть и полететь на упругих волнах этой волнующей парижской музыки. Внутри опять что-то словно защекотало. «Опять это ощущение», – подумала Мария Леонидовна. Но ей совсем не хотелось, чтобы оно проходило. Словно ожидание чего-то прекрасного и таинственного, нежного, доброго, теплого…

Они остановились. Внизу под гранитным парапетом тихо плескалась Сена, старинные замки на другом берегу были искусно подсвечены и, словно алмазные подвески, спускались на землю из самой глубины темного парижского неба, мимо медленно проплывали прогулочные катера с танцующими парами на освещенных палубах, где-то звучал аккордеон…

Сергей положил руки на плечи Марии Леонидовны и немножко развернул ее к себе. Несколько секунд они молча смотрели в глаза друг другу, не моргая, не шевелясь, не дыша. Они стояли здесь, на этой ночной парижской набережной, но их словно здесь не было. Они летели туда, в неведомую высь, и чувствовали, что волны чарующей музыки снова и снова подхватывают их и кружат, кружат над этим пьянящим городом.

О, Париж, Париж!

Город безумства и удали, величия и бесчестия, страсти и разочарования, город любви!

* * *

Показались знакомые очертания отеля. Только в нескольких окнах еще горел свет. Люди отдыхали после нелегкого туристического дня.

Мария Леонидовна и Сергей вошли в приглушенно освещенный холл, обменялись приветствием с понимающе улыбнувшейся девушкой за стойкой «Reseption» и направились к лестнице. Ее дверь. Они остановились. Мария Леонидовна опять почувствовала приближение накатывающейся волны томительно-тягучей завораживающей истомы.

– Вы поедете завтра со мной? – шепотом спросил Сергей.

– Да, – еле слышно ответила она.

– Встречаемся за завтраком. Спокойной ночи, – он нежно поцеловал ее руку и пошел вдоль длинного коридора.

– Спокойной ночи, – машинально ответила Мария Леонидовна и открыла дверь номера.

* * *

Утро было светлым и солнечным. «Завтра – домой», – подумала Мария Леонидовна, глядя на легкие белые облачка, медленно плывущие по синему небу. И ей вдруг так захотелось, чтобы быстрее наступило это «завтра», чтобы она опять оказалась среди родных и безумно любимых людей. Несмотря на частые разъезды, она так и не научилась не скучать по ним. А может, этому и не надо учиться. Ведь они – часть ее жизни, а значит, без них ей никак нельзя.

«Ой», – память вдруг опять вернула ее во вчерашний вечер, – «А куда я сегодня еду? И сколько сейчас времени?»

Мария Леонидовна быстро привела себя в порядок и спустилась в ресторан. Сергей и его сестра уже заканчивали завтрак. Они приветливо кивнули ей. Мария Леонидовна поставила на поднос традиционный набор из кофе, теплого круассана и кукурузных хлопьев с молоком и села за свободный столик.

– Приятного аппетита, – услышала она голос Сергея. – Как настроение? У вас не изменились планы?

– Нет, – ответила Мария Леонидовна, размешивая ложечкой давно растаявший сахар. – Туристическая программа выполнена, сегодня – свободный день. Магазины меня не интересуют. Так что я готова. А куда мы едем?

– Вот и отлично! Сестре из-за ноги опять придется остаться дома. По дороге я все расскажу. Сколько вам нужно времени на сборы?

– Минут 15–20.

– Хорошо, через 20 минут я жду вас в холле.

* * *

Арендованный темно-синий «Пежо», мягко урча, катил по ровному шоссе. Мимо проносились ухоженные деревеньки, невысокие часовенки, ровно очерченные виноградники. Чувствовалось, что люди, живущие в этой относительно небольшой стране, ценят и любят каждый сантиметр своей земли.

Ехали молча. Сергей был задумчив, и Марии Леонидовне в какой-то момент показалось, что он вообще забыл о ней. «Ну, и ладно, в конце концов это он меня пригласил. Пусть это будет еще одной экскурсией», – нашла она мудрое решение и стала внимательно рассматривать пейзаж за окном.

– Мария Леонидовна, – голос Сергея прозвучал устало и глухо, словно он только что вернулся откуда-то издалека. – Я Вас очень прошу ни о чем меня не спрашивайте сейчас, я все расскажу сам. Извините меня.

И он снова замолчал, словно опять уплыл куда-то в глубину своих воспоминаний.

Наконец у щита с названием какого-то городка они свернули на небольшую дорогу и спустя 10 минут подъезжали к свежевыкрашенным домикам с аккуратными садиками вокруг них. Люди, попадавшиеся на пути, с любопытством смотрели им вслед. Было видно, что не так часто к ним наведываются гости. В основном это были пожилые люди, такие маленькие и чистенькие, что, казалось, от них должно пахнуть клубникой и молоком.

Мария Леонидовна и Сергей проехали через весь городок и оказались среди огромного виноградника. Дорога немного сузилась, но все равно была достаточно ровной. Темно-зеленое необъятное поле ровными рядами виноградных лоз подходило к подножию небольшого холма, покрытого соснами. А где-то там, высоко, сквозь высокие стройные деревья блестел на солнце купол часовни. Это было необыкновенно красиво, и Мария Леонидовна даже пожалела, что не взяла с собой фотоаппарат.

Почти на вершине холма сосны вдруг словно расступились, освобождая место для небольшого ровного плато, на котором покоилось тихое кладбище, обнесенное высоким забором, больше, наверное, для формы, чем из-за необходимости.

Сергей припарковал машину.

– Можно мне с Вами? – неуверенно спросила Мария Леонидовна.

– Я бы очень этого хотел, – тихо ответил Сергей. Он купил букетик ярко-синих цветов, похожих на васильки, в маленьком пластмассовом стаканчике с водой, и они пошли по ровной дорожке между надгробий почти одинакового размера и формы.

Сергей остановился у одной из могил. Он поставил стаканчик с цветами на плиту, а сам положил руку на памятник, поглаживая пальцами холодный камень.

«Моника Ришар, 1946–1991», – прочитала Мария Леонидовна надпись на гранитной плите. С овальной фотографии на нее смотрела молодая женщина. Светлые волосы были разделены косым пробором так, что длинная прядь почти закрывала ей правую половину лица. Было такое ощущение, что во время съемки женщина чуть-чуть наклонила голову и улыбнулась. И теперь этот неуловимый момент навсегда застыл в тяжелом камне.

– Это – моя жена, – тихо сказал Сергей, – мы прожили почти два года. Авиакатастрофа. Она была старше меня. Это было наваждение, страсть, безумие. Только началась перестройка. Первые совместные предприятия, первые поездки за рубеж, первые деньги. И тут – она, специалист с французской стороны. Настоящая француженка до последней ниточки. Что она во мне нашла? До сих пор не могу понять. Мы могли часами сидеть и смотреть на звезды. И нам было хорошо от того, что блестит асфальт, что цветет виноград, что летит самолет или идет дождь. Нам было хорошо. Командировка кончалась. Куда мы только ни обращались, чтобы оформить наш брак. Везде получали отказ. Моника смеялась и говорила, что это совсем не обязательно, что она и так моя жена. Но для меня это было очень важно. Потом она прилетела в Москву. Опять заявления, письма, отказы. Но стоило нам оказаться вдвоем, мы словно погружались в другой мир, наш мир, такой чистый, спокойный и надежный. Я больше сюда не смог выбраться, а она прилетала. Часто. Как только могла. Если бы не эта нелепая, ужасная, роковая случайность. Еще не успели взлететь. Почти над самым Парижем. Париж, Париж…

Марии Леонидовне очень захотелось подойти к Сергею, обнять его, успокоить, но серые глаза Моники словно предостерегали: «Не трогай, не смей, он – мой!» И Мария Леонидовна не в силах была ослушаться.

Сергей немного перевел дыхание, провел рукой по фотографии и сказал:

– Я очень благодарен тебе, Моника. Ты научила меня любить и быть любимым, ты – мое прошлое, от которого я никогда не откажусь. Ты хотела, чтобы я был счастлив. Я счастлив, Моника. Я очень счастлив. Прощай.

Мария Леонидовна не сдерживала слез. Серые глаза с цветной керамики снова молчаливо наблюдали за ней. И ей показалось, что они смотрят уже не так тревожно.

«Благодарю тебя, Моника», – беззвучно прошептала Мария Леонидовна и пошла вслед за Сергеем.