Всё, как ты захочешь

– Я хочу тебя. Соскучился. А ты?

Пошло провёл языком по губам, оставляя после него широкую влажную линию. Глаза сверкнули удовлетворённым блеском, когда я скривилась от неприятных ощущений.

– Отвечай. – Приказал, больно сжав лицо с боков пальцами одной руки.

– Ты этим ничего не изменишь.

– Нет. – Легко согласился Дима, на лице мелькнуло какое-то подобие улыбки. – Но удовольствие получу. Причём двойное.

Провёл рукой по моему телу от груди к низу живота, жадно охватывая мягкие участки, впиваясь в кожу пальцами, сожалея лишь о том, что сейчас ему мешает моя одежда. Задрал подол платья, больно надавил на промежность, срывая с губ недовольное шипение.

– Как неуважительно с твоей стороны, малыш, надеть на первое за два месяца свидание, колготки. – Неодобрительно поцокал он языком, смотрел при этом смешливым взглядом, легко касался губами моего лица. – Нехорошо…

Рванул тонкий капрон, раздирая его вместе с бельём. Я непроизвольно вскрикнула, но Дима вовремя зажал рот ладонью: окошко в двери скрипнуло, послышалось недовольное ворчание конвоира.

– Командир, дай с женой пообщаться. – С хмельным весельем в голосе кинул ему Дима через плечо и уверенный в том, что его услышали, полностью вернул внимание мне.

Скривился и впился в мои губы, вырывая положенный поцелуй, провёл костяшками пальцев по скуле, несильно надавливая, тем самым демонстрируя, что сейчас зависит от него.

– Дима…

– Молчи! – Прервал, не позволяя сопротивляться, говорить, думать. Мне можно только принимать то, что он готов дать.

Внимательно вглядываясь в моё лицо, стянул бретельку платья, с силой стягивая ткань, прикрывающую грудь вместе с бельём, провёл большим пальцем по белоснежной коже, особенно аккуратно дотрагиваясь до соска. Сжал грудь в ладони и странно вздохнул, опустил голову, чтобы отдышаться, а потом резко её вскинул и посмотрел прямо в глаза, а в них немой вопрос. Губы недоверчиво кривятся, а рука непроизвольно тянется обратно, чтобы подтвердить подозрения и он сжимает грудь снова, а пальцы то и дело сползают к соску, вытягивая его, надавливая, он даже глаза закрыл, не желая принимать этого. Там больше ничего нет и Дима не может отдышаться, с рыком дёргает меня на себя, чтобы в следующую секунду толкнуть в стену лицом. Оттянул на себя бёдра, провёл большим пальцем, раздвигая сладки и толкнулся. Резко и глубоко.

– Молчи! – Очередной приказ, когда с моих губ сорвался стон.

Только молчать не получается, потому что сладко и горько одновременно, потому что больно, потому что здесь, потому что так…

Я даже не поняла, почему голос пропал. Просто в одну секунду вместо стона с губ сорвался хрип, дышать стало нечем, а на шее, словно тиски сомкнулись. Диме не нужно было прилагать усилий, чтобы заставить меня замолчать, стоило только лишь перекрыть дыхание, как я замолчала сама. И он лучше меня чувствовал ту грань, на которой я балансировала: темнота в глазах сменялась коротким тяжёлым вздохом, боль на кратковременную тяжесть, а хрип – на короткий, но такой значимый для нас двоих стон. Я ловила воздух ртом, ломала ногти о шершавую стену, цепляясь за неё как за спасательный круг. Держалась под его безжалостным напором из последних сил, стирая ладони в кровь, но не сдавалась. Когда толчки стали сильнее, рука, сжимающая моё горло, ослабла, а Дима прижался грудью к спине, упираясь в стену своей ладонью. Просто накрыл мою, вдавливая её сильнее. И губы были так близко, что дыхание срывалось только от понимания этого.

– Молчи. Молчи. Молчи…

Продолжал судорожно шептать он, пальцы с шеи поднялись выше, ладонь больно сдавила нижнюю челюсть, заставляя открыть губы сильнее, а пальцы не ласкали, они, так же грубо как и всё, что сейчас происходит, проникли в рот, надавливая на челюсть изнутри. И эта власть доставляла ему животное удовольствие. Распять меня своим телом, уничтожить своей властью, раздавить своим желанием.

Не чувство, не любовь, даже не секс. Просто его сила против моей слабости. Его воля против моего повиновения. Его желание против моей сущности. И он упивался этим желанием, силой, властью. И тем, что я не могу сказать «нет». Не смогу, не посмею, никогда не решусь. Через год, через два, через десять лет… ничего не изменится ни для меня, ни для него. Я понимала это. Он понимал.

Дима кончил достаточно быстро, не давая мне расслабиться ни на секунду, просто двигался до тех пор, пока пик наслаждения не накрыл. После недолгой пульсации, резко вышел и тут же отошёл на несколько шагов, глядя на меня со стороны. Просто смотрел, как пышная юбка медленно опадает вниз, как я, пытаясь не издать ни звука, отдираю разодранные ладони от стены. Как переступаю через себя, чтобы не сжаться в клубок и не упасть прямо здесь, на этом грязном полу, не кричать в голос от боли и обиды. Он просто смотрел.

– Деньги принесла?

Я ошарашенно оглянулась, взглядом пытаясь найти маленькую сумку-клатч, Дима этот взгляд понял и шагнул в сторону брошенной шубки. Нажал на клапан незатейливого замка и извлёк пачку бумажных купюр, которые я предусмотрительно сняла с карты. Повернул стопку, окидывая придирчивым взглядом, посмотрел в мою сторону с прищуром.

– Помаду вытри. – Кивнул, скривившись.

Раскрыл сумочку шире и пошло улыбнулся, подцепил одним пальцем аккуратно сложенное сменное бельё, облизал губы.

– Подготовилась, значит… Ну, ну… Одевайся. – Грубо приказал и стал так, чтобы спиной прикрыть окошко наблюдения для охраны. Швырнул сумку на стол, а я не сдвинулась с места. – Хочешь предложить мне отвернуться? – Предположил насмешливо и скрестил руки на груди.

Я ни о чём не думала в эти секунды. Наверно, задумайся, точно бы упала замертво от стыда. Чего-то подобного я действительно ожидала. Чего-то, но не этого. Грубо, пошло, словно и не со мной. А ещё узнала цену его словам, его любви… нашим отношениям.

Мысленно закрыв глаза, быстро переоделась, безразлично затолкнув в клатч порванное бельё, сделав несколько неровных шагов, подняла с пола шубу, тряханула, едва не выронив вновь, едва сама не упала туда, где только что лежал мех. Мысленно приказав не терять лицо, вскинула на Диму безразличный взгляд и чуть приподняла вверх брови, когда поняла, что он смотрит, не отрываясь. Протянула шубку вперёд, а он, ухмыльнувшись, подошёл и помог мне одеться.

– Губы. – Напомнил с озорным блеском в глазах. Это всего лишь маленькая игра. Такая же, как и вся наша жизнь. Игра на двоих. Игра, ценой для которой может стать свобода.

– Зеркала нет. – Пожала я плечами, протянула ему миниатюрный флакон.

Дима покрутил помаду в руках и посмотрел на меня исподлобья. Не торопился. Я поняла его и теранула по припухшим губам тыльной стороной ладони, оставляя на ней яркий след с тусклым блеском, задрала подбородок, отдавая себя в его руки. Пришлось стиснуть зубы, когда подбородок очередной раз оказался в железный тисках, глаза непроизвольно закрылись. Но уже через мгновение я почувствовала как шелковистая помада ровным слоем легла на губы, нежно, мягко. Движения словно ласкают любимую женщину. А потом едва уловимое прикосновение к коже шеи.

– Следы останутся. – Произнёс с затаённой жалостью. Тепло его рук исчезло, а ощущение присутствия оставалось. – Переживёшь…

Отошёл Дима тихо, словно прокрался. Поставил флакон помады на стол. Я открыла глаза.

– Охрана!

Два мощных удара кулаком в дверь, заставили меня вздрогнуть. Пара характерных щелчков от закрывающихся наручников и Диму увели, оставив меня на некоторое время в одиночестве. Нескольких минут с лихвой хватило, чтобы натянуть на грязные ладони узкие кожаные перчатки, шипением передавая ощущения от этого действия. С чувством опустошённости я подошла к столу, забросила помаду, защёлкнула замок и проделала то же самое, вызвав охрану негромким стуком.

Войдя в камеру, Шах буквально на секунду закрыл глаза и выдохнул. За этим действом наблюдали восемь пар глаз. Полная тишина. А уже спустя секунду стремительно и резко подошёл, склонившись над смотрящим. Положил перед ним стопку ещё пахнущих типографской краской купюр и буквально прорычал:

– Телефон.

Мало кто из присутствующих понимал, что происходит, но эти двое поняли друг друга без лишних слов. Поэтому практически сразу, сжимая в ладони доисторический аппарат со стёртыми кнопками из мягкой резины, Шах отошёл к окну. На разговор была всего минута и он молил бога о том, чтобы не ошибиться. Гудок прошёл и тут же он услышал чёткий и уверенный голос.

– Слушаю.

Дрожь, боль облегчения и в то же мгновение ярость застелила глаза, хрупкий пластик под силой захвата захрустел.

– Кислый… – Свинцовая тяжесть в голосе сделала его тихим, но слишком тяжёлым. – Галя в СИЗО и если через десять минут она отсюда не выйдет, я порву тебя на куски собственными руками. Ты меня знаешь… уничтожу тварь… – Зубы заскрипели от напряжения. – Как она вообще тут оказалась? Ты куда смотрел? Ты знаешь, что он может с ней сделать?! – Сорвался на откровенный крик и готов был взвыть от бессилия и понимания того, что от него сейчас ничего не зависит.

Он уже знал, для чего Галя здесь. И слишком хорошо понимал, чего может стоить его успех. Вся его грёбанная жизнь, которая другим казалась такой заманчивой.

Глава 35

– Галина Анатольевна, вам сюда. – Улыбнулся высокий мужчина в форме и я невольно засмотрелась.

Он стоял у приоткрытой двери и смотрел, как я приближаюсь в сопровождении конвоира. Смотрел, призывая своим взглядом и меня посмотреть на него, но я этого не видела. Только сейчас, когда поравнялась с ним, и даже сделала пару шагов вперёд, он окликнул и всё стало понятно. И чувство, что тебя изучают, с накопленной силой ворвалось в меня. Я ответила тем же. Посмотрела, изучая.

Высокий, крепкий, идеально выбритый и приятно пахнущий. Он стоял и осанкой мог затмить любого профессионального танцора. Гордая воинская выправка, взгляд свысока. Ему очень шёл этот взгляд. Пронзительный, но слишком колючий, я внутренне тут же поёжилась. Чтобы увидеть того, кто меня окликнул, пришлось немного развернуться. Так и стояла в пол-оборота, с широко распахнутыми глазами, глядя на человека… да, я уже понимала, кто стоит передо мной. И голос его я узнала.

– Казанцев Вячеслав Дмитриевич. – Догадливо улыбнулась, чем, признаться, следователя прокуратуры по особо важным делам, порадовала, он не стал этого скрывать и удовлетворённо кивнул.

– Свободен. – Прорычал на конвоира за моей спиной, а я, признаться, так увлеклась, что забыла о его существовании, передёрнула плечами. – Прошу. – Совсем другим, более мягким, но не менее решительным тоном, он пригласил меня войти в кабинет, после чего закрыл дверь на ключ.

На уровне подсознания я не ожидала от этого человека ничего хорошего, поэтому слишком чётко слышала звуки, улавливала не предназначенные для меня взгляды, полутона в разговоре, улыбки.

– Присаживайтесь, Галина Анатольевна, присаживайтесь.

Не дожидаясь меня, он уселся на коронное место большого начальника, и посмотрел с лёгкой насмешкой на мою оторопь.

– Вы не предупреждали, что будет допрос и повестки я не получала.

– Так это и не допрос. – Развёл он руками, продолжая скрыто веселиться. – Просто беседа.

– Дружеская. – Добавила я, отвечая ему примерно такой же улыбочкой, Казанцев оскалился.

– А это, дорогая моя, позволите, я буду вас так называть? – Только не вопрос это был, а что-то больше похожее на приказ. – Так вот, дорогая моя, это будет зависеть только от вас.

– А что, дружить со следователем сейчас в моде?

– Дружить со следователем в моде ровно с тех пор, как такая профессия появилась. И не нужно строить из себя дуру, ты ею никогда не была. Присаживайся, Галочка, очень уж ты мне нравишься, чтобы просто так взять и отпустить.

– Отпустить? – Состроила глазки я, и похлопала ресничками, а он не впечатлился, уголок губ пополз вверх, но отнюдь не для улыбки.

– Твои плечи дёрнулись, как только прозвучал щелчок замка. Ключ, как ты уже успела заметить, сейчас там отсутствует. Могу даже сказать, что положил его в передний карман брюк.

– Это на тот случай, если я захочу его забрать?

– Малыш, – окончательно расслабился он и мягко улыбнулся, – ты сможешь его забрать только после того, как твои ноги побывают здесь и то, только в случае, что мне понравится. – Он недвусмысленно похлопал себя по погонам, не акцентируя внимания на том, как быстро перешёл с официального обращения на фамильярности. – В противном случае, есть вариант откровенного разговора двух достаточно умных людей, после чего я лично открою эту дверь.

– Даже не знаю, что мне выбрать. – Я закусила губу и решительно шагнула вперёд, как раз к противоположному от следователя концу стола. Склонилась над ним, упираясь в поверхность одним лишь указательным пальцем. – Но начнём мы всё же с разговора. – Растянула губы в неприятной улыбке и уверенно села на предложенный стул. – Спрашивайте!

Но он молчал, а я смотрела на него. Не как чужая жена, а как женщина. Красивый. Наверно, даже слишком. Тёмные волосы, уверенный взгляд насыщенный голубых глаз, широкие, правильной формы брови, идеально ровный нос, яркие, чуть припухшие губы. Рослый, крепкий, такой, рядом с которым ничего не боишься. Он объективно красивее моего мужа. И я говорю не про сегодняшний день, когда Дима явно в проигрыше, я говорю о внешнем виде вообще. Он следил за собой, причёска, аккуратные ногти, выглаженные рубашки и стрелки на форменных брюках. Наверняка был любимцем женщин, мужчиной, который не знает отказов. Карьерный рост, железная хватка в любых делах, будь то отношения или работа.

– Что?! – Усмехнулся он моему вниманию и чуть навис над сложенными перед собой руками.

В глазах азарт, он почуял добычу, ему нравится мой интерес.

– Да вот, – призадумалась, как правильно сформулировать ответ, – даже не знаю, что и сказать… Красивый.

– Что?..

– Красивый, говорю.

Утвердительно кивнула я и оживилась его явному замешательству.

– Не удивляйтесь, просто один человек сказал мне, что вы старый лысеющий неудачник, а теперь я вижу, что это не так.

Надо признать, Вячеслав Дмитриевич растерялся, на мгновение вспыхнул, но тут же эта энергия направилась в нужное русло, оставляя в покое его уши.

– Неожиданное начало разговора. – Скривил он губы и переложил стопку бумажных листов с одного места на другое.

– Извините, я что-то отвлеклась от основной темы разговора. Так, о чём это мы?..

– Я хотел бы поговорить о твоём муже.

– А-а… что о нём говорить… Хотя нет, один вопрос меня всё же волнует… В чём ваш интерес?

– Интерес?

– Ну, да. Только не говорите, что вы ярый борец за справедливость.

– Х-м…

– Нет, я вообще не о том. – Поторопилась заверить. – Из достоверного источника… да, да, именно из того, который говорил о старом и лысеющем, я узнала, что вы с моим мужем старые знакомые. Только в его словах ваши отношения описывались довольно просто и ясно, впрочем, как и ваша, видимо, взаимная неприязнь. Только вот сейчас, когда я смотрю на вас, понять не могу, что из того правда. Давайте так. Ну, чтобы уже без лишней туманности.

– Знаешь, признаться честно, ожидал, что ты будешь ломать комедию и строить из себя овцу. Либо борзеть на глазах, такое тоже проходил, сейчас же даже не знаю, что и думать.

– Давайте поговорим как два умных человека. – Напомнила я его недавнее предложение и Вячеслав Дмитриевич не стал скрывать нервный румянец, выждал момент, пока кровь отольёт от лица.

– Умная… – Потянул не без удовольствия и откинулся на стул, принимая расслабленную непринуждённую позу.

Я так догадалась, что-то уже понял про меня, поэтому и успокоился.

– Бойся умных женщин. Так мне бабушка говорила. А Шах, значит, не боится… – Пожевал губами, посмотрел на меня, скосив взгляд исподлобья. – И всё ему сходит с рук… Хочешь знать мой интерес? Да просто всё. Терпеть его не могу, можешь даже не спрашивать почему – не отвечу. Наглая тварь, которая пролезет в любую дырку без мыла. – С устрашающим хладнокровием пояснил следователь. – Думал, посидит, подумает, успокоится… а он как с зоны вышел, ещё выше взлетел. Как так происходит, не скажешь?

Ответа моего он и не ждал, о своём думал, разглядывал с интересом.

– Ты вот, например, почему с ним? Красивая умная баба, молодая. Чем тебя привлёк стареющий бывший зэк?

– Да он, вроде как у меня и не спрашивал. Как говорится, пришёл, увидел, победил. Взял за руку, привёл в свой дом, сказал, что это теперь и мой дом. Такой ответ вас устроит?

Засияла я с видом лампочки Ильича, следователь напрягся.

– Дмитровская Галина Анатольевна. – Произнёс моё имя, смакуя. Резко вскинул на меня взгляд и дерзко улыбнулся. – Зачем ты к нему вернулась?

– Такой вариант как деньги, устраивает? – Посмела предположить я, следователь удовлетворённо кивнул, позволяя продолжать эту тему. – Так вот, деньги. – Поджав губы, повторила я, сложила руки на груди и принялась за свой рассказ. – Жила-была я, горя не знала, росла, училась, попадала в свои детские неприятности. Но в один прекрасный день исполнилось мне восемнадцать лет. А ещё через день, пришёл в мой дом незнакомый дядя и сказал, что я стану его женой. Дядю звали таинственным прозвищем Шах. О том, что это не прозвище, а самая, что ни на есть, настоящая фамилия, довелось мне узнать из свидетельства о заключении брака. Потом была первая брачная ночь. Весьма занимательная для восемнадцатилетней девушки, которая об отношениях мужчины и женщины знала, лишь тайком подглядывая из-за угла. А ещё через день мужчина, а ныне мой муж, оставив отступные в виде квартиры, исчез на долгие шесть лет. Я, как вы понимаете, девочка наивная и точно так же наивно полагала, что на этом мои приключения закончились, муж сдоволился и больше не появится никогда. Понемногу начала осваиваться, училась, дружила, встретила красивого перспективного мальчика, собиралась за него замуж. Но ведь не бывает всё так просто, согласитесь, и в день, когда перспективный мальчик сделал мне предложение выйти за него замуж, гражданин Шах пожелал вернуть своё движимое имущество в виде красавицы жены обратно. Вернуть весьма недвусмысленно: пришёл, взял за руку и увёл, во всеуслышание объявив, чья я жена и что будет тому, кто посмеет позариться.

На секунду я замолчала, переводя дух, а потом взглянула холодно и зло.

– Дядя Шах, несмотря на свой опыт и статус, хотел простого человеческого счастья, но продержав красавицу жену рядом, понял, что ничего в этой жизни не даётся просто так и никого нельзя заставить полюбить. Но если любовь купить нельзя, то нежность и ласку вполне. Жена и сын. Семья. Это он поставил на кон. Он получал семью, я получала всё, что у него было.

– Деньги?

– Деньги. Согласитесь, это не самая большая цена за две разрушенные жизни. Мою и одного красивого мальчика, который тоже хотел свой кусочек счастья.

Следователь пристально посмотрел мне в глаза, а я, чтобы ему было лучше видно, села, повернувшись лицом.

– Я родила сына. Я стала хорошей женой. Верной и любящей. И в оговоренный срок, всё его имущество стало принадлежать мне.

Тут я не сдержала смешок.

– По иронии судьбы, сразу после подписания бумаг, дядя Шах снова оказывается в тюрьме. А я получаю всё. И деньги, и свободу. Как вам сюжет? Вот это и есть красиво. Это и есть справедливость. Не так ли?

Широко улыбнулась и расслабилась, слегка опадая на спинку стула.

– Он знал, что всё будет именно так. Он чувствовал. Каждый получает по заслугам.

Следователь внимательно выслушал, но едва ли решался сделать выводы. Смотрел, пытаясь уловить интригу, подвох. Смотрел и не видел. Не чувствовал. Решил пойти ва-банк, потому достал из портфеля планшет, несколько раз кликнул по сенсорному экрану пальцем и перевернул дисплей ко мне.

– Да… – Потянула, глядя на видеозапись моего общения с мужем. – Слышала я, что тайным эротическим желанием большинства мужчин является подглядывание, но чтобы убедиться наверняка… Вячеслав Дмитриевич, а вы ходок…

Он посмотрел на мои руки, которые я пристроила на столе, широко расставив локти.

– Покажи. – Кивнул на кожаные перчатки, я стиснула зубы. – Проблемы?

– Холодно тут у вас.

Я даже плечи потёрла для достоверности, хотя так и не сняла шубку. Вячеслав Дмитриевич не оценил и, перегнувшись через стол, с силой стянул перчатки. А чувство такое, словно и кожу с ладоней снял. Я зашипела, внутренне содрогаясь от резкой боли, но ладони спрятать не посмела.

– Да-а, – потянула, пошло облизываясь, – папочка любит жёстко.

– Думаешь, я тебя пожалею? – Склонил голову набок, пытаясь считать мои эмоции, а я безразлично пожала плечами.

– Вряд ли. Жалость это не то, что красит мужчину. Это, скорее, признак слабости. Дима так говорил.

– Он удерживал тебя силой? – Подозрительно смягчился следователь, но я не повелась.

– У нас был уговор. И, несмотря на отсутствие бумажных страниц, скреплённых подписями и печатями юристов, каждый строго соблюдал правила. Потому что знал, какую выгоду получит.

– Так просто?

– А зачем что-то усложнять?

– Но ты всё-таки родила ему сына. Значит, будешь растить его и видеть как…

– А вот тут, – перешла я на азартный шёпот, перебивая, перегнулась через стол, чтобы сократить между нами расстояние и сохранить сказанное в секрете, – тут начинается са-амое интересное. – Потянула не без удовольствия и зажмурилась от переизбытка адреналина, выделившегося в кровь.

Ощущая сладковатый привкус победы, я готова была заурчать, не скрывая триумфа, облизнула губы в яркой помаде, чуть приоткрыла их и наклонилась ещё ближе, чтобы прошептать едва ли не на ухо.

– Сын не от Шаха. – Произнесла, прикрывая рот ладошкой с одной стороны.

Замерла в таком положении, ощущая напряжение, исходящее от следователя, и, медленно оседая на место, не отводя взгляда от его глаз, продолжила.

– Был у меня любимый мальчик, любимый мальчик и остался.

Села, довольно и широко улыбнулась. Опустила взгляд, когда он понимающе хмыкнул.

– Никого нельзя заставить полюбить… Только об этом т-ш-ш. – Приложила палец к губам и уже не пыталась сдержать алчную улыбку.

– А если я расскажу ему?

– Только чтобы добить… – Безразлично отозвалась я, а он ухмыльнулся. – Что, хотите, чтобы и вас приласкала? – Мурлыкнула, протянула руку через стол и легко коснулась его щеки. Следователь отшатнулся, но в глазах читался вызов. – Сожалею и ничем не могу помочь…

– Я решаю, что ты здесь делаешь, а что нет.

Мне оставалось лишь отрицательно покачать головой, что я и сделала, выводя его из себя.

– Значит, придётся принять такое решение, которое не позволит вашей короне упасть. И… всё же… какой у вас в этом деле интерес?

– Разве я не ответил? – Изогнул он красивую бровь и сдавленно улыбнулся, скорее, пытался эту улыбку сдержать.

– Как это мелко… банальная ненависть…

– А если я отвечу «деньги»? Деньги – это достаточно веский повод?

– Деньги решают в нашей жизни очень многое.

– Значит, это действительно деньги. – Скривил он губы, чуть вытягивая их, о чём-то размышляя. – Борис Ковалёв. Если это имя тебе о чём-нибудь говорит.

Меня передёрнуло от мелкой дрожи, которая очень быстро переросла в озноб. Пришлось кутаться в шубу, чтобы хоть как-то переждать этот момент. Борис Ковалёв… Борис Ковалёв… Говорит ли мне это имя о чём-либо?.. Но почему он?..

На мгновение я растерялась. То самое мгновение, за которое следователь и зацепился, то самое, которое могло стоить мне слишком многого.

– Ирония судьбы, не иначе. – Глубокомысленно изрекла я и встала, Вячеслав Дмитриевич подскочил следом. В этой позе его и застал звонок стационарного телефона.

– Да. – Быстрый взгляд на меня. – Кто? – Напряжённый выдох и тут же надутые щёки, изображающие верх замешательства. – Не сейчас.

Только говорящий продолжал что-то судорожно тараторить в трубку. Слов не разобрать, но интонация, давление, которое читалось в его речи, заставляли следователя хмуриться.

– Хорошо, пропусти. – Выдавил недовольно и сцепил зубы. Посмотрел на меня прямо. – Стерва.

На это я утаила рвущуюся улыбку и невинно похлопала ресничками. Пожала плечами.

– До свидания, Вячеслав Дмитриевич. – Проговорила медовым голосом, с весельем во взгляде наблюдая за тем, как он направился отворять дверь. – Только помните, всё, что было сказано между нами – секрет. Т-ш-ш. – Напомнила ровно за секунду до того, как дверь открылась с обратной стороны и в кабинет, наблюдая за растерянным от моего напоминания Вячеславом Дмитриевичем, вошли двое мужчин.

Лёша Кислый держался молодцом, практически не выказывая и доли бушующего внутри него презрения. Второй мужчина, как я поняла, адвокат, нацепил на лицо строгую самоуверенную профессиональную улыбку и оставался хладнокровен. Следователь не пытался уже изобразить ничего и лишь наблюдал за тем, как я мило улыбаюсь Диминым друзьям, словно минуту назад и не призналась в самом страшном преступлении, которое могла совершить женщина.