Широко открытыми глазами

– Да святится имя Твое… Никогда не задумывалась. Кажется, так просто – имя. А попробуй, назови его.

В ответ взгляд недоуменный.

– Да. Когда этот вопрос себе задаёшь, оказывается, что не всё так просто. Взяла я себе даже Гугл в помощь. Читала, перебирала множество, и всё не то. Это же не может быть то, что практически не выговариваемое. Стала я тогда задавать уточняющие вопросы. Ведь оно должно быть каждому понятно и близко. Ответ, как водится, был на виду. Сущность Бога – Любовь. Тут уж я не открыла истины, к этому пришли практически все великие мыслители. Вот оно, имя – Любовь. Любовь – это то, о чём мечтает и к чему стремится каждый. И фраза «Да святится имя Твое» приобретает смысл.

– О! – тянет разочарованно, – ваше любимое, девочкино. Вы вообще о чём-нибудь другом думать умеете? – немного нервно смеётся.

– Можно и посмеяться, конечно. Вопрос в том, что у тебя самого за словом этим стоит. Ни во что иное не было искусственно привнесено столько лжи,как впониманиелюбви.

– Именно в любви – самое глубокое стремление к истине, в любви слышен голос самого бытия, – подхватил он, – из великих кто-то, – тут же засмущавшись, закончил.

– А только что насмехался. Почему-то я думаю, ты смеёшься, потому что боишься. Для тебя любовь – это слабость и посягательство на твою свободу… Если бы все люди понимали сущность Любви, мы жили бы совсем в другом мире.

– А сама ты сформулировать можешь? Что такое любовь? У тебя есть ответ на этот вопрос?

– Я очень надеюсь, ты ответишь на него сам, когда до конца мы с тобой доберёмся. Если вот это – мы вдвоем против целого мира, то это не любовь. Обесценили слово это, что только не называют им – похоть, привязанность, поиск собственной значимости, попытку сбежать от одиночества, манипуляцию с целью устроить себе комфортное существование. Да что говорить, мы настолько обеднили свою речь, что со всей страстью говорим «люблю» и о сосисочке, и о чем поизысканней… Не суть. Все о потребительстве, а уж никак не о любви.

– Что поделаешь, нынешняя действительность такова. Большинство из нас вещи ценят гораздо больше, чем людей.

– «Дорогой разочарований», – пропела она не очень умело, – однако, лично я убеждена – и разочарованные, и прожжённые циники – все мечтают о ней. Кстати, именно в этом прочтении имени мне становится понятно и уместно – «не помяни имя Господа всуе». Меня всегда дико раздражало, когда я, в сердцах крича «О, Господи!», получала от умников эту затычку. Это кто же, скажите, уполномочен определять, когда мне можно, а когда нельзя взывать к нему?

– Но и заменять им непарламентские выражения, когда молоток на ногу уронил, тоже не уместно. Не находишь?

– Нет, не нахожу. Напротив. Даже в подобной ситуации, когда я кричу «О, Господи!» – я выражаю отчаянное недовольство своей неловкостью, обращаюсь к своему истинному Я, ведь Он часть меня, то есть я беру всю ответственность на себя. А это гораздо более взрослая позиция, чем сваливать вину на некую неопределенную девушку лёгкого поведения. Не так?

– Поразительно, как у тебя на всё моментально находится аргумент! У меня ощущение, что играю в карты с профессиональным каталой, и в твоей колоде одни джокеры.

– Отличная метафора, между прочим. Сила джокера в неопределённости. В ней же сила свободного человека – не привязанность, не обусловленность, спонтанность, а отсюда и моментальная реакция. Спасибо за щедрый комплимент.

– На здоровье, – буркнул, обескураженный её уверенностью.

– Вернёмся к нашей теме. А говорили мы о любви. Я, вот, убеждена, что не только девочки стремятся к ней, что это базовая человеческая потребность. У Стругацких однажды мысль вырвала интересную и сохранила в своей копилочке. Могу процитировать почти дословно: «Ничего нет на свете, кроме любви, еды и гордости. Конечно, всё запутано в клубок, но только за какую ниточку не потянешь, обязательно придёшь или к любви, или к власти, или к еде».

– Припоминаю… Самый запутанный их роман. Это хорошо ты вырвала из контекста, затейница.

– Если это был сарказм, я его опускаю. А мысль эта была вполне самостоятельна в этом странном романе – отчего же не вырвать. Думаю, можно смело пойти ещё дальше и свести всё к одному, верней к одной. Давай сделаем это вместе. Итак, еда. Понятно, что речь не только о ней, а значительно шире – стремление к комфорту, к удовольствиям. И всё это – выражение любви к себе.

– Еда – это же не прихоть, это необходимость, потребность. Где же тут любовь? Следуя твоей логике, комфорт и удовольствия предпочитают только себялюбцы и отъявленные эгоисты.

– Как же мы, люди, боимся любви, боимся признаться в любви к себе, что и слово-то это – себялюбие – приобрело ярко выраженную негативную коннотацию. Зато, на мой взгляд, отвратительное «самооценка» как раз в фаворе. Навесь-ка ценник, кто по чём!

– Что поделать, построили общество потребления и активно потребляем друг друга, вопрос только в цене. А на этом уже построен весь современный маркетинг – «знай свою цену и громко её объявляй». Всё должно говорить о том, сколько ты стоишь – часы, телефон, автомобиль, бренд, которым прикрыл наготу. Лэйбл на всю спину, на лоб и на попу… Главное статус, потом уж комфорт.

– Да, и понятие комфорта для каждого своё. Для кого-то жемчуг мелкий… Что из того, чем мы страстно стремимся обладать, так уж необходимо?

– Согласен, безудержное потребительство мне самому не по нутру, но и аскетизм, простите, не для меня. Я хочу вкусно есть, комфортно спать, путешествовать, радовать себя впечатлениями, наслаждаться жизнью в окружении красивых вещей и приятных людей, и не вижу в этом ничего предосудительного.

– Кто же спорит, здоровое желание. Вопрос только в том, что для тебя первостепенно – твои убеждения или комфорт. Готов ли ты пожертвовать своими принципами ради повышенного комфорта? Какую цену ты готов за него заплатить?

– Вот зачем сразу сгущать краски. Для того, чтобы добиться успеха, вовсе не обязательно жертвовать своими принципами, предавать кого-нибудь или воровать… Так, гляди, ненароком с бабушками на лавочке окажешься.

– Ну уж нет, – хохочет, – не дождёшься. А если серьезно, мне кажется, что во всем, что я говорю, ты видишь камень в свой огород. Получается странный какой-то разговор, будто шашками машем, умаялась я уже отбиваться. Предлагаю перемирие.

– Поддерживаю, – со смехом демонстративно жмёт ей руку, задерживает в своей… и снова отстраняется, резко становится сдержанным.

Выдержав небольшую паузу, с лёгкой улыбкой она продолжает:

– Согласись, жизнь регулярно испытывает, искушает. И далеко не все проходят эти испытания. Большинство из нас, добиваясь успеха, получая многое, желают всё больше и больше, ещё, ещё, ещё…

– Жадность. Обычная человеческая жадность. И порок, и беда, и болезнь нашего времени.

– Вот! А природа её? Ведь ничего не возникает из ничего. Как завышенные потребности в комфорте, так и заниженные – всё об одном: о недостатке любви к себе. В одном случае, это попытка компенсации, чистая сублимация и жажда получить любовь от других, причём в любом виде. Даже в зависти некоторые находят источник повышения собственной значимости. В другом же случае – прямая причинно-следственная связь, недостаток одного порождает недостаток другого. То есть заниженные потребности – они тоже от недостатка любви к себе. Человек сам себе определяет, что недостоин большего.

– Пожалуй, что-то в этом есть, – протянул задумчиво.

– И обжорство, и безудержная любвеобильность, что к любви отношения имеет мало – всё от недостатка любви к себе. Что осталось у нас? Гордость. Заметь, как братья изящно выразили мысль, соединили гордость и власть и уже этим сказали многое. Стремление к власти – это отчаянная потребность в любви, в признании. Согласен?

– Вот уж нет. Очень даже спорно. По-твоему, любой успех, слава и признание в основе имеют некую ущербность? Что-то попахивает неприятненько… никак завистью?

– Ну вот, снова… Ты называешь стремление к любви ущербностью?!

В ответ взгляд колючий и недовольный.

– Вот никак не пойму, ты отрицаешь саму любовь или своё стремление к ней. А… Наверное, тебя оскорбляет само слово «потребность», то есть некая необходимость.

– Да, черт побери! Тем самым, подразумевается, что я один, сам по себе, неполноценный какой-то. А я вполне себе самодостаточная единица. У меня нет необходимости прилепиться к кому-нибудь.

– Прилепиться к кому-нибудь – это вообще не про любовь. Мы же говорили, что это большое понятие включает в себя и любовь к себе, и встречу с другим, равным себе. И я настаиваю, что потребность в любви – это не ущербность. Мне даже кажется, что это как «прошитая опция», базовая установка… Любовь – главный двигатель и источник вдохновения и в искусстве, и в жизни как раз потому, что каждый стремится к ней…

– Я бы с тобой согласился, быть может. Вот только, как ты верно заметила, встречая все больше суррогат, разуверился уже совсем, есть ли она настоящая.

– А ты хочешь найти её в другом, вернее в другой? Вдруг появится она, идеальная, и подарит тебе любовь настоящую. Может, для начала, нужно найти в себе?

– Почему-то, мне кажется, что во всем, что ты говоришь, есть претензия лично ко мне! Однако к Богу у тебя претензий нет? Ты говоришь, суть Бога – Любовь, имя его Любовь?! А мало в мире страданий, бед, зверств и преступлений каждый день происходит? Тебе никогда не хочется сказать Богу: «Ты не справедлив»?! Что ты чувствуешь, девочка чуткая, когда видишь детей умирающих, голодающих, брошенных собственными родителями, в которых Бог, как ты вещаешь? Как ты объяснишь всё это? И ещё множество мерзостей, которые творит человек, от которых лично у меня рука сжимается в кулак!

– Прости меня, пожалуйста… Я совсем не хотела тебя задеть, – смущенно улыбается и нежно дотрагивается до его напряжённой руки. – И я понимаю твоё возмущение. Я думаю, что для многих это и есть главное препятствие на пути к вере. Знаешь, не так давно я тоже бурно реагировала, злилась и ужасно страдала от всех несправедливостей, мерзостей и грязи, отчаянно сопротивлялась, пыталась оградиться от всего этого. Потом поняла, что это трусливое бегство и тоже не выход. Я нашла объяснение. Только немножечко терпения, мы поговорим об этом чуть позже.

Поднимает голову, и во взгляде уже не злость, а удивление и что-то ещё неуловимое.

– «да приидет Царствие Твое», – с мягкой улыбкой продолжает она. – Здесь всё ясно, мы уже, в общем-то, обсудили, лишь ещё одно подтверждение. Ещё один кусочек пазла становится на место и общая картина проясняется. Ведь ты не будешь спорить, что каждый человек на Земле мечтает жить в любви и мире. Без войн, грабежей, ненависти… И только так, только в таком понимании имени Бога смысл будет единым для всех. Ведь жизненные обстоятельства у каждого свои и очень и очень разные, поэтому даже речи о некой общей для всех справедливости идти не может.

После небольшой паузы продолжает: