Полная версия
Благословенно МВИЗРУ ПВО. Книга пятая
Коренастый, как его фамилия, полковник Кузуб, делал всё, чтобы его занятия выглядели как третья мировая война. Сигнальные ракеты, дымовые шашки, взрывпакеты он разбрасывал не жалея направо и налево. Перед курсантами он ставил задачу – вырыть до начала его «атаки» окоп и надёжно укрыться. При этом нас, мальчишек с помощью всей этой пиротехники заставлял как можно глубже зарываться в землю.
Какие там окопы, когда тебе семнадцать лет и думаешь совсем не о том, что интересно полковнику Кузубу.
Войной не пахнет. Август.
Земля-глина ссохлась, и «скорей бы обед».
Не передовиками (среди которых был и я) рылось неглубоко, так чтобы только «жопу спрятать».
Я уже не помню, как называются части окопа, но, по-моему, рядовой Харкевич насыпал слишком маленький «бруствер» (?). Ростом парень был под два метра и конечно в вырытый окоп влезть целиком не смог. Полковник Кузуб видя это, метнул в него взрывпакет. Так он хотел продемонстрировать не защищённость курсанта от врага. Получилось: Харкевичу выбило взрывом два зуба и рассекло губу.
Полковник перед жертвой извинился, правда, зубы от этого у рядового Харкевича не выросли.
Но зато я с тех пор на занятиях Кузуба….
Нет, не рыл себе окоп «в полный рост», а опускал голову пониже – выставляя наружу задницу. Там нет ни зубов, ни глаз…
● Денежное довольствие за август месяц было выдано 15 числа и составило 3 рубля 80 копеек. В последующие месяцы первого курса мы получали 8 рублей 80 копеек. В город меня не выпускали, а на пирожки в училищном буфете хватало. Кроме того, мне родители ежемесячно почтовыми переводами присылали по десять рублей.
Зачёт по курсу молодого бойца состоялся 26 августа, он начался со стрельбы из личного оружия (7,62мм СКС). Кое-как (но зато с первого раза) я его сдал.
После зачёта последовало начало учебного года, а приведение нас к присяге было осуществлено в первых числах октября.
Присяга
● Первое сентября – первый учебный день для всего училища. Начался он с развода по местам занятий. Первые лекции были прочитаны по физике, математическому анализу и, конечно, по истории КПСС.
Вскоре нам выдали парадную форму.
Зеленый мундир со стоячим воротником, застёгивающимся на два крючка, синие брюки, фуражку, кожаный ремень и хромовые сапоги.
Снова и как всегда мы сами пришили погоны, подложив под них (чтобы не ломались) пластмассовые вставки.
Форму отгладили, подписали хлоркой номер военного билета, повесили на плечики, начистили сапоги и сдали в каптёрку на хранение. А так хотелось надеть её и покрасоваться!
Такая возможность вскоре представилась.
● В воскресение, 2 октября1966 года в парадной форме с карабинами, нас построили на строевом плацу училища для принятия присяги.
Народу (постороннего) было немного, так как мы большей частью были иногородними и на торжественное мероприятие приехало мало родственников.
После присяги нам сообщили радостную весть: едете в город на экскурсию, смотреть Дом-музей первого Съезда РСДРП.
Посадили на грузовые машины и повезли в центр Минска!
Ну, думаем, сделаем первый вояж в новой форме по городу, покажем себя.
Вот таким был я в первое увольнение
Грузовики подъехали вплотную к музею, поступила команда: «У машины строиться!» Затем всех запихнули в маленький домик (так, что каждый стоял на одной ноге) и долго рассказывали про «Бунд».
Закончили нудное повествование командой: «Выходи строиться!», и сразу: «У машины становись!» и «По машинам!».
Таким образом, себя в форме мы показали только фотографиям бородатых бундовцев.
● Кормили нас плохо – очень мало. Хороша еда, когда её много. Если ты голоден, то что бы ты ни ел – плохо поел. Будешь думать о еде постоянно.
Наш рацион был такой: мясо два раза в день и один раз рыба. Мясо – в основном чистое сало – сплошной жир. Некоторые из благородных эстетов отдавали свою порцию другим.
Я был среди этих других, которые ели всё подряд.
Если и тогда не хватало, то бежали в буфет покупать дополнительную еду.
Мне особенно нравилась белорусская ряженка – такой вкусной я больше нигде и никогда не ел. Плюс пару булок или батон и – сыт.
Когда началось увольнение в город, то в субботу и воскресение тем, кто оставался в училище, можно было «отвести душу» – наесться «от пуза».
Столы накрывались на всех – так было положено. Каждый, находясь в городском увольнении, мог прийти поесть. Никто, конечно, не приходил, и всё делилось оставшимися в расположении училища слушателями. Однажды я собрал со столов двадцать три порции масла и съел (460 гр). Всё прошло нормально, мог съесть и больше, но мне досталось только двадцать три порции.
● Увольнение в город я не мог получить в течение двух месяцев. Дело в том, что пускали в город «через турник» стоящий в проходе казармы.
Точнее говоря в увольнение выпускали лишь определенный процент слушателей и чтобы попасть в него необходимо было преодолеть различного рода препоны. Создавал их начальник курса, как в интересах повышения воинской дисциплины, так и успеваемости на курсе.
Основным показателем была учеба, далее воинская дисциплина, спортивная подготовка и еще многое другое. Любая слабина в том или ином вопросе наказывалась отсутствием увольнения в город, дополнительными нарядами, строевой подготовкой и спортивными занятиями.
К последним относилась сдача норм ВСК (военно-спортивного комплекса). Сюда входили силовые упражнения: простое подтягивание, «выход силой» и «подъём переворотом», кросс на 3 км летом и бег на лыжах зимой – 10 км (как бы сейчас сказали – свободным стилем, а тогда – кто как умеет).
Для дополнительной тренировки нас, если можно так сказать, выводили (выгоняли) на утреннюю гимнастику. Поначалу мы сознательно ходили (опять же всегда строем), но после первых кроссов превратили это занятие в поиск дополнительного времени и места для досыпания. А в казарме поставили турник, чтобы процесс подготовки к увольнению был непрерывным.
Нормативы по «подтягиванию» и «выходу силой» я выполнял. «Подъём переворотом» – нет, он у меня не получался.
Только в конце октября я смог перекинуть задницу через перекладину и впервые выехать в городское увольнение.
Спорту в училище уделяли серьёзное внимание на протяжении всей учёбы.
Были и свои спортивные звёзды:
Мастер спорта по борьбе – Толя Жуковский.
Бокс – Юра Викторов.
Футбол – Володя Терешко, Женя Чкалов.
Гимнастика – Коля Ларичев.
Прыжки в высоту – Урузмаг Огоев.
Волейбол – Вася Тесленко.
Спортивные разряды имел 21 слушатель нашего курса.
Постоянными были занятия по гимнастике, легкой атлетике, лыжам. Играли в волейбол, баскетбол, ручной мяч, футбол. Бегали очень часто кроссы. Возвращались после них насквозь мокрые от пота и сушили спортформу в казарменной сушилке. Как пахла после этого форма – легко представить.
Однажды в воскресение, после кросса, я поставил свои новые кеды на подоконник – просушиться. Прилег у открытого окна и задремал. Снится мне, что мои кеды шевелятся, а один вдруг начал «взлетать». В невероятном прыжке я успел спрыгнуть с кровати и схватить его.
Оказалось, что это был не сон.
Над нами была казарма старшего курса. Кому-то понравились мои кеды, и, смастерив крючок с верёвкой, он начал их «вылавливать».
Я проснулся вовремя.
Служба
● С октября месяца наш курс начал заступать в караул. Постов было несколько.
Пост №1 – по охране Боевого знамени училища.
Посты №2,3,4 – по охране зенитно-ракетной техники полигона училища.
Посты №5,6 – по охране магазинов и складов.
Первый пост – самый почетный, и, конечно, самый тяжелый. Он доверялся только проверенным – передовикам учёбы.
Службу на нём командиры контролировали постоянно. Иногда это приносило курсантам, нёсшим службу проблемы – они сазу вылетали из передовиков.
Даже на этом ответственном посту были случаи сна, еды и даже чтения конспектов (Отличники же!).
Мне, как и всем «простым людям» доверили охрану зенитно-ракетной техники.
Посты №2, 3, 4 охранялись с вышки часовым.
● Осень. Холодно. Пронизывающий ветер.
В карауле курсанты рассказывают друг другу всякие жуткие истории, несмотря на которые очень хочется спать.
Разводящий выводит караульных на пост, производит смену часовых, и ты уже на вышке.
Они стоят по углам поста, на большом расстоянии друг от друга. Между забором, за которым стоит охраняемая техника, и двумя рядами колючей проволоки, за которой начинается лес.
Освещение дрянное, плохо видно даже периметр забора и колючую проволоку. Совсем не видно далеко идущую смену. Ветер раскачивает лампы фонарей, бросая черные блики, и, кажется, что кто-то ползет, карабкается, прыгает.
Кажется первых полчаса, потом напряжение ослабевает, ищешь точку опоры на вышке и медленно уговаривая себя, что всё будет хорошо, расслабляешься.
Главное – карабин не выпускать из рук.
Были случаи (правда, на других курсах) когда проверяющие караульную службу приносили карабин часового в качестве трофея в караульное помещение.
А тот спокойно продолжал спать на вышке!
Тогда наступала курсанту «хана» и был только один выход из такой ситуации – вылет из училища.
Поэтому, учитывая горький опыт предшественников, карабин привязывался к руке платком, пристёгивался ремнем к телу – ухищрялся кто как мог.
● О чём думает часовой на посту?
Конечно, в первую очередь о еде.
И во вторую очередь о ней тоже.
Думать о сне, тепле нельзя – сразу заснешь.
С нетерпением ждёшь смены, чтобы попасть в тепло и поспать. Смену слышишь далеко, даже если находишься в полудреме.
Разводящий (если не дурак) принимает все меры, чтобы было слышно перемещение смены. Не приведи Господь, часовой спросонья, или с перепугу пальнёт не разобравшись! Разговаривать смене нельзя, поэтому при приближении к посту она кашляет, чихает, а разводящий громко подаёт порой ненужные команды типа «шире шаг» или «отставить разговоры».
Но, несмотря и на эти ухищрения, некоторые часовые «клали» смену в грязь и лужи.
Так, если я правильно помню, сделал Славка Хмара. Или разводящий не услышал его окрик: «Стой! Кто идёт?», или Хмара сделал окрик тихо (а может, и вовсе забыл крикнуть), но следующая его команда «Стой! Стрелять буду!», а затем неожиданная «Ложись!» заставила всю смену плюхнуться в грязь.
Далее, как и положено, Хмара дал сигнал в караульное помещение – «нападение на пост». Не буду рассказывать, что тут началось и чем это закончилось – и так понятно.
Первый и второй курс я ходил в караул один или два раза в месяц, а на третьем курсе всего раза два за год.
Несколько раз я ходил караульным на посты №5 и №6 – по охране магазинов и складов. Эти посты вызывали наилучшие впечатления.
Во-первых, они расположены на территории жилого городка.
Во-вторых, ты караульный, а не часовой – патронов у тебя нет и можно перемещаться по объекту.
В-третьих, пост только ночной, двухсменный.
В-четвертых, он охватывает большую территорию, и проверять, как несёт службу на нем караульный, очень сложно.
Но самое главное в-пятых!
Валера Мостивой1, с которым мы дружили все пять лет учёбы, подобрал ключ к сапожной мастерской, которая находилась на территории поста!
О ключе знали только мы вдвоём, и когда нас выставляли на пост, то мы сразу двигались к сапожной мастерской. Открыв её входили в тепло и сразу «плюхались» на груды ремонтируемой обуви спать!
Правда, один раз я «влип». Заснул и проспал смену (если бы тогда были сотовые телефоны!). Услышал крики ищущей меня смены рядом с мастерской. Они искали меня, как ищут в лесу криками заблудившегося! Прошло двадцать лишних минут с тех пор, когда я должен был выйти на исходный рубеж.
У меня хватило ума спросонья не выскочить прямо на разводящего, а подождать когда крики удалятся.
Затем, выпрыгнув из мастерской и обогнув смену, выйти им навстречу. Я знал, что любые мои объяснения будут восприняты, как и положено, лживыми. Но, тем не менее, что-то говорил и оправдывался.
Разводящий меня прервал: «Все расскажешь начальнику караула, а пока вытри физиономию – она почему-то вся гуталином перемазана».
● Любимый мой наряд – на кухню. Один из них запомнился надолго. Даже фотографии участников тех событий у меня в альбоме.
Иметь фотоаппараты и фотографировать в училище было нельзя, но благодаря Мостивому, который ухитрялся его прятать и фотографировать нам есть что вспомнить.
Так вот, есть фотографии и такого случая, когда мы заступили в «злополучный» наряд на кухню.
Основная задача, занимавшая уйму времени наряда, – вырезание так называемых «глазков» у картошки. Чистила её спецмашина, но она оставляла чёрные «глазки». Эти черные точки должны были удалять пять человек, назначенные в наряд, а картошка-то чистилась на всё училище!
Операция по вырезке картофельных глазков
Чтобы всё «выколупать», необходимо было работать как неграм на плантациях. Мы учились на инженеров и заметили: чем больше времени картошка вращается в машине, тем меньше размер точек. Правда, и сама картошка становится меньше в размерах, но это уже второй вопрос, и он пока нас не интересовал.
Мы освоили новую технологию пропускания картошки через картофелечистку, благодаря которой у нас осталась уйма свободного времени. Получившемуся в результате такой обработки картофелю мы дали ласковое название «морская галька». Когда пришел за почищенным овощем дежурный повар, собираясь закладывать его в котлы, ему стало плохо: ёмкость была заполнена наполовину! Обвинив нас в уничтожении воинского имущества, он побежал за дежурным по столовой.
На то, чтобы достойно выйти из сложившейся ситуации, было несколько минут, и мы нашли выход. Когда в овощной цех влетели дежурный по столовой и повар, бак был почти полон.
«Ух ты и напугал…» произнёс дежурный повару, – «конечно, маловато, накажем за это балбесов» он ткнул пальцем в нашу сторону: «но это не крах!». Повар недоуменно чесал затылок:
– «Дык было в два раза меньше…».
Дежурный его пресёк:
– «Смотреть за нарядом надо лучше, а не паниковать. Вот сказал: было в два раза меньше… Что же они её вырастили пока ты бегал?».
И скомандовав нам: «Загружай картошку в котлы», они удалились. Когда они ушли, мы вытащили из-под картофеля подменное обмундирование, тряпки, какие-то ящики, вообще всё что нам попалось под руки и удалось «подпихнуть» под картофель.
Затем большими кастрюлями начали перетаскивать картошку в варочный цех и засыпать её в котлы.
Крах всё же произошёл, потому что на тарелках слушателей пришедших на ужин, почти ничего не лежало.
Взвешивание порций показало меньше половины нормы. Я, как и все остальные бывшие со мной в наряде, получил своё первое за службу наказание – пять (максимальный предел) нарядов вне очереди на кухню. Дежурный по столовой (из офицеров-слушателей) чуть было не «вылетел» из училища, но отделался строгим выговором. Повара (из сверхсрочников) – наказали тремя сутками ареста, но он их на гауптвахте не отсидел. Самым неприятным для нас было то, что когда мы отрабатывали наши наряды вне очереди, эти двое опять дежурили с нами. Дежурили так, что эти пять нарядов на кухню нам мёдом уже не казались.
С кухней вообще у меня много связано, причём на протяжении всей службы, но уроки «очковтирательства» я получил именно на первом курсе. Получил когда ожидался приезд Маршала СССР Баграмяна. в наше училище.
Весь личный состав был брошен на подготовку к встрече. Нашей группе выпала «честь» возить и укладывать дёрн вокруг столовой. Работы затянулись надолго после отбоя. Но самую «интересную и важную» работу выполнял сверхсрочник штата столовой. Он закрашивал стыки полос дерна, который мы укладывали, зелёной краской!
Учеба
● Учеба проходила у меня туго. Причин было несколько. О некоторых уже было сказано – они послужили предпосылками проблем. Были и новые, основными из которых являлись две.
Первая заключалась в том, что я окончил школу десятилетку. Это был первый выпуск после одиннадцатилетнего среднего образования.
В 1966 году в школах СССР произошёл двойной выпуск: десяти и одиннадцатилеток. Программы в школах были разные (естественно, что за одиннадцать лет обучения она была полнее) и я оказался в сложной ситуации.
На первых же занятиях в училище по матанализу я никак не мог понять, что за «фиговины» рисует на доске преподаватель.
Спросил на перерыве у сокурсников, они объяснили – интегралы. Лекции в училище велись на основе одиннадцатилетнего образования, а я в школе этого не проходил. Пришлось догонять, изучая интегральное исчисление самостоятельно по ночам. Такая же картина была у меня и по физике. Очень часто приходилось спрашивать о многих непонятных мне моментах у сокурсников.
Ребята в помощи не отказывали, но даже им порой было очень сложно усваивать изучаемый материал.
Вторая возникшая проблема в моём обучении состояла в том, что я не был готов безоговорочно подчиняться командирам. Они это чувствовали, и это сказывалось на учёбе. Я находился в основной – «серой» массе нашего курса, и не попал ни на какие руководящие и выборные (конечно, начальством) должности.
● Секретарём комсомольской организации курса был выбран слушатель Олег Панкратов.
(**2, Судьбы однокурсников)
Знали мы друг друга ещё очень мало, но то, что Олег окончил Минское Суворовское училище с золотой медалью, вызывало у всех курсантов уважение.
Однажды после нескольких месяцев учёбы было объявлено экстренное комсомольское собрание. Шептались начальствующие и их доверенные лица: «На курсе Ч П!»
Президиум собрания занял свои места, и секретарь комсомольской организации курса Панкратов начал делать громким голосом сообщение:
«Товарищи комсомольцы! Наш курс опозорен! Надо же курсанту напиться так, чтобы попасть в комендатуру! Мягко говоря, так поступают свиньи, а не члены комсомольской организации МВИРТУ!»
Из зала начали раздаваться возгласы нетерпеливых: «Кто это? Кто это так влип?»
«Спокойно товарищи… всё скажу», – продолжал Панкратов.
– «На нашей комсомольской организации теперь лежит пятно. Подумайте, какие нам всем надо приложить усилия чтобы смыть его!»
Зал уже вопрошал хором полушопота:
«Кто? Кто это?»
Секретарь комсомольской организации невозмутимо и гневно продолжал:
«Неприятно осознавать, что среди членов ВЛКСМ нашей организации оказалась я не побоюсь этого слова – свинья!»
Неожиданно голос Олега начал стихать:
«Однако я думаю, что её надо понять и быть снисходительней… с каждым из нас это может произойти. И на старуху бывает проруха!»
Зал в сотню курсантов слился в рокоте:
«В конце концов, ты скажешь кто же это???»
Панкратов склонил голову и уже совсем тихим голосом произнёс:
– «Это …я… товарищи…»
● 11 декабря мне исполнилось 18 лет.
В честь юбилея дали увольнение и мы с Валерой Мостивым выехали в город с намереньем как-то отметить день рождения. Это было всего-навсего моё второе увольнение и Минска мы не знали.
Зима, холодно, мы запуганы командирами, у нас мало денег.… Куда нам деться?
Только в кино, но хочется отметить мой день рождения. Только осталось решить как и где это сделать? Мы решили: купим бутылку вина, а разопьём её где-нибудь в кинотеатре. Вино купили в массивной бутылке как у шампанского, называли такое в народе «бомбой». Очевидно, по причине одинакового воздействия, что от его пития, что от удара бутылью по голове.
Туалет и буфет, на которые мы рассчитывали (в данном случае им было отведено одинаковое назначение) оказались закрытыми.
Непруха! Остановиться бы но…
Приняли решение – выпьем в кинозале, через трубочку, свёрнутую из газеты.
Началось кино. Мы наблюдали за происходящим на экране, посасывая вино через газету.
Сначала все шло нормально, затем появились трудности: начал размокать газетный трубопровод. Затем произошло непредвиденное – в момент передачи бутылки, она выскочила из наших рук. Громкий удар и вино стало с громким бульканьем вырываться из бутыли на пол. Ошибка была в моих следующих действиях – я поднял её с пола на фон экрана посмотреть, сколько осталось.
Наше «торжество» закончилось. Кто-то в зале смеялся, кто-то сочувствовал и предлагал солдатикам закуску. Самое интересное, что злобных людей не было. Нас не пытались оскорбить или вывести из зала.
Конечно, можно сказать, что был неинтересный фильм, но мы усмотрели другую причину. Так могло быть только в Белоруссии, народ которой как никакой другой любил, уважал и ценил свою армию.
Конечно, не за такие дела, о которых я рассказал.
За другие. А в этом случае нас поняли и простили.
Кстати: любовь к армии мы ощущали на себе все пять лет учёбы в Минске.
Но в тот момент мы с Валерой ничего такого не знали и поэтому ретировались из кинозала «мелкой рысью». Не зря в песне поётся:
«В жизни раз бывает восемнадцать лет…».
Вот так тоже бывает!
● Первая экзаменационная сессия включала в себя четыре экзамена: аналитическую геометрию, математический анализ, физику и историю КПСС. Проходила она с 4 по 24 января 1967 года.
Как гром среди ясного неба 10 января после отбоя грянула внезапная проверка численности личного состава курса. Проводил её начальник курса майор Мачула. Шли экзамены первой сессии, все занимались день и ночь, поэтому такого внезапного контроля не ожидали.
Как всегда в 22.40 прошла вечерняя поверка, на которой все присутствовали. По команде «отбой» все должны были лечь в постель. Через пятнадцать минут разрешалось встать и в кальсонах идти в армейское «святилище» партии – ленинскую комнату – заниматься.
Слушатели курса после поверки распределялись приблизительно пополам: кто в кроватях, а кто в ленинской комнате. Так было постоянно и не только во время сессии. Причем порой это выглядело очень странно: пока отличники совершенствовали свои знания даже ночью, плохо успевающие спокойно спали.
● Казалось, в такой обстановке трудно разобраться кто где находится вот и нашлись смельчаки прошедшие мимо ленкомнаты – «на волю».
Несомненно, кто-то кого-то заложил.
Это послужило тому, что через час после отбоя, внезапно появившийся начальник курса майор Мачула осуществил повторную поверку.
Двое слушателей курса оказались в самовольной отлучке и Мачула задал строю вопрос: «Где они?»
Конечно, никто и ничего не сказал. Мачула скомандовал старшине принести стул и сев перед строем заявил: «Будем ждать»
Очевидно, этой фразой он рассчитывал решить вопрос двумя путями: или самовольщики вернутся, или найдётся сексот (секретный сотрудник), который «заложит» где они.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
1
(** 1 – см. Приложение «Судьбы однокурсников»)