Позывной Волк

И тишина была. Она гасила шорох оберточной бумаги и хруст мусора под ногами, она ватой залепила уши Алеку и словно поместила его уставшее от этой гонки сердце в криогенную камеру питерской зимы. Со странным спокойствием он сложил упакованные холсты стопкой, вытащил из недр стола черный маркер и нацелился писать ценники. Занятие неблагодарное и мучительное, а главное – бесполезное, как верно заметил утром сосед-художник, с которым они вскладчину решили арендовать одну вертушку возле Базилики, ибо «утром напишем одно, а вечером это окажутся копейки, пока мы тут торчим». Нет, рубль уже не падал так эпично, как в прошлом году, но вот, скажем… Алек прикусил губу. Тишина исчезала, он хватался за нее с упорством утопающего, но арифметика была беспощадна. Тот, кто мог позариться на картины, должен был прекрасно сводить концы с концами в этом сумасшедшем доме под названием Россия, зарабатывать со всеми зарплатами и халтурами хотя бы миллион, что равнялось примерно двумстам долларам или чуть меньше. «А тебе сколько надо вообще? Кошак не кормленный уже двое суток», – напомнила ехидна, но Алек подвис. Из ориентиров был только ценник на сигареты LM в пятьсот рублей. Бродский, говорили они. Не выходи из комнаты, не совершай ошибку.

Подумав еще немного, Алек вывел маркером на верхней обертке «100 т.р», коротко матюкнулся и стянул всю стопку бечевкой. Смешные деньги по нынешним временам. Да и ладно, все равно ни одной не продать.

Но ехидна, поддерживаемая пустым желудком и вопящим на кухне И-Эн, не сдавалась. Она била наотмашь и с оттяжкой. Ну что, художник от слова «худо», есть хоть что-нибудь в этой комнате, достойное желанного миллиона деревянных? Есть чем зацепить мимо-проходящего-кошелек-держащего, а?

Алека откровенно вело в сторону, но он все-таки залез в шкаф и вытащил оттуда свои ранние работы, не глядя сгрузил на стол и завернул в остатки бумаги. Что там было – он даже не смотрел. Наверняка еще московские зарисовки под руководством Учителя. А ты ведь чуть не стал архитектором, Алексей Бессчастнов. Вот жизнь была бы у Тхора под крылом…

Наконец все было закончено. Даже огрызок ливерной честно разделен с котом пополам, благодаря чему были спасены комнатные тапки. Но что-то маленькое не давало покоя, и прежде чем погасить свет, Алек снова опустился на колени, шаря рукой в бардаке на полу. Что-то здесь было, что-то важное. Позвонить бы в таком случае, как обычно, Святу, пока болтал – само нашлось бы, да только поздно уже, неприлично, второй час ночи, а Свят ложится рано теперь. Военный заказ, не шутки.

Палец резко рассадило до крови.

– Твоя пропажа – моя находка, – прошептал Алек, вытягивая из мусора серебристую визитную карточку. – Александр Двенадцатый. Гадания, таро, снятие порчи. Телефон, адрес, Москва… Ангелариум.

Короткий смешок был горьким, как масло на прилавке магазинчика за углом. Память лопатами выкидывала то, что художник эти два месяца так старательно забывал, а именно: все эти Зорчие на холстах в количестве двадцати пяти штук – не его, Бессчастного, идея. Если хорошо порыться в столе, то там найдется подробнейшее ТЗ от этого самого Двенадцатого: на колоду таро с ангелами в весьма специфическом исполнении – хвостатыми, пернатыми, рогатыми, безногими… И обязательно незрячими. Это была фишка. Но после первой карты Двенадцатый промямлил что-то вроде «отлично, но не моя рисовка»… Боги, промолчать бы тогда, стерпеть. Делать дальше и получить свои пять миллионов, и это по прошлогодним-то деньгам. И ведь никто не прогонял тебя, идиота. Сказал бы «я художник, я так вижу», и договорились бы. Гордость сами знаете кого сгубила.

Попытка скормить коту визитку, остро пахнущую ментолом, вместе с авторским правом, не удалась. Алек тихо и беззлобно ругнулся. Оставался только один способ завершить проект и все-таки выйти из комнаты.

Снег шуршал по стеклу и таял на подоконнике. А во тьму вместе с визиткой летели и белые листья чужого технического задания, и старые планы, и долгая ночь. Жизнь неуловимо менялась, и кто-то смеялся с Алеком над ней вторым голосом.

C

На левом запястье Азефа, под не в меру длинным рукавом, мягко светились три браслета. На первый взгляд казалось – пустая безделушка, какими любят украшать себя юнцы-без-году-неделя, которым до золотых нашивок как до Луны. Но Азеф свои браслеты напоказ не выставлял. Более того, он их прятал от не в меру любопытных взглядов.

Екатерина Оверченко. Солнечно-желтый с рыжими искрами.

Святослав Федосов. Глубокий зелёный с алой полосой посередине.

Алек Бессчастнов. Пепельно-серый с единственным пятнышком лазури.

Сложнее всего Азефу далась цветопроба. Сколько он ни напрягался, но цвета ауры своих подопечных увидеть не мог, а книжка про витражи на этот случай ничего поведать не могла. Идею подбросил Влад – тот самый кудрявый стажёр, которому после собрания влетело за «нарушение субординации во время речи старшего по званию».

– Ты пытаешься влезть в них, как в чужой скафандр, – сказал Влад, стараясь не рассмеяться при виде тужащегося Азефа. – Отставить штурм. Попробуй стать для них зеркалом.

Азеф выдохнул, закрыл глаза. И был свет. Три тонких луча, в которых пульсировали отпечатки личностей подопечных, свернулись кольцами на его запястье. Влад не удержался от шалости, выбил на каждом из браслетов клеймо.

– Авторское право, оно и в Раю авторское право. «Хай-тек и нимбы». Как тебе копирайт, Азеф?

– Я только что по твоей наводке вот так легко сделал слепки их аур. Как ты думаешь… – Азеф наморщил лоб в попытке поточнее сформулировать верткую, как бесхвостая ящерица, мысль. – Они что-нибудь при этом почувствовали?

В глазах кудрявого Влада заплясали искорки, но смеха Азеф так и не дождался.

– А сам ты как думаешь, они нас чувствуют, и чем им это грозит?

Азеф осторожно промолчал. Мало ли что. А про себя подумал: «Знал бы ты, как я боюсь, что они нас чувствуют и однажды попытаются к нам прикоснуться…»

Глава 2

На высоте было скользко и неуютно. Азеф, закутанный в свою давно уже не первой свежести тогу, поджал ноги и совсем по-стрижиному уцепился за натянутые вдоль проспекта провода. Тупая мысль, что ты ж нечто метафизическое, как тебе может быть страшен холод, снег и ветер с Невы, не возымела контроля над чувствами. Скорее наоборот – раз метафизический, получай по полной свистящий пробой ветра в груди и дрожь… Азеф прикинул, есть ли у него сердце. Хм. Если говорят, что тело оставили такое же, как когда умер, то наверно и сердце там тоже имеется. Если есть сортиры в общежитии, то все логично, хотя…

В следующую секунду стажер чуть не сверзился на проспект и едва успел ухватиться за скудные новогодние украшения на ближайшем фонарном столбе. Нехилый импульс от желтого браслета на руке снова прошил руку, отдавая куда-то в левое подреберье и кончики маховых. Азеф скосил глаза на свои маяки фирмы «Хай-тек и нимбы». Катенька была рядом, и чем ярче сияло ее золото, тем сильнее светилась лазурная искра Алека Бессчастного.

«Тщательное запланированное счастье внезапной встречи», – мельком подумал ошарашеный Азеф, ища в толпе на тротуаре своих подопечных. Вот тебе и ангел-хранитель. Все колдовал, чтоб у художника хоть что-то кто-то купил, а то уже не лазурь стала на браслете, а так, хорошо разбавленный кобальт, как вот тебе, решение свыше. Крамольная идея пустить все на самотек, ибо все решают за тебя, отозвалась настоящей болью от быстро чернеющего пера на правом крыле. Ах ты ж…

Катька фланировала по тротуару с мастерством московского аса, тщательно избегая хвостов очередей за табаком и сапогами. Кожаная куртка на размер больше чем надо бы – мама так оптимистично намекала на прирост плоти если не от «хорошей» жизни, то на последующее прибавление в семье, – скрипела в такт шагам. Ну и ладно. Такая мода нынче. Скрипеть.

Мозги у девчонки, перегруженные информацией по самое не балуй, тоже скрипели. Попытавшийся нырнуть в этот хаос впечатлений Азеф был тут же вышвырнут на свои провода. Пробарахтаться в голове подопечной удалось всего пару секунд, но что-то смутно знакомое он там уловил. Здание на отшибе Питера. Проходная, железки, цеховые пролеты… Азеф закусил губу и с силой потер виски. Некогда, не сейчас, не успеваю, потом, но божественные херувимы вас раздери, эта девчонка явно имеет девиз «все вышло из-под контроля». Когда она успела там побывать?!

Раз, два, три, раз, два, три… Катька почти вальсировала в толпе, и заледеневшие петербургские дамы осуждающе смотрели ей вслед. Затанцевать по-настоящему девчонке мешал только страх перед карманниками, практически безосновательный, ибо вору тогда пришлось бы накинуться с весьма недвусмысленной целью на юную журналистку прямо здесь, на Невском проспекте. Москва такая Москва, жить захочешь, и в трусы спрячешь командировочные. А пока обойдемся нагрудными карманами.

Азеф, тело которого внезапно вспомнило венский вальс и элемент «до-за-до», изящно крутанул девчонку на клочке свободного пространства, невидимой завесой крыльев создав нужный порыв ветра. С искрящимся смехом Катька поймала волну… И едва не снесла ближайшую вертушку с картинами. А на выходе из этого па ее уже ловил Алек Бессчастнов.

«Сообразим на троих», – усмехнулся Азеф, принимая чужие правила игры и откладывая на потом вопрос о том, кто решил, чтобы эти двое встретились. А еще интересно бы узнать, как предыдущий хозяин, тьфу, ангел, справлялся с этой маленькой оторвой.

– Простите, я чуть было…

– Чуть-чуть же не считается, верно?

Браслеты на руке Азефа искрились как предновогодний проспект. В голове стажера играл венский вальс. Да к демонам весь этот мир! Всю эту страну, живущую бартерами и очередями, эти талоны и ваучеры, за ночь добавляющиеся нули к ценникам и зарплатам… Азеф ловил себя на мысли, что потерян для земного мира раз и навсегда. Он не знал, не понимал, не предвидел иногда простейших вещей. Словно отрубили ему модуль логики, оставив только интуицию. Да он, если хотите знать…

– А это ваши картины? – робкий вопрос классического постановочного знакомства.

– Мои. Вам нравится?

…чувствовал себя порой беспомощней своих подопечных, хотя и пробыл с ними рядом пока от силы трое суток. Они как-то жили, выкручивались, а он и сунуться боялся к ним всерьез. А зачем? Катька вот каким-то макаром нашла сюжет для серии репортажей. Святослав еще не сгорел на своем заказе до Азефа, наверно, не сгорит и после. Алек нашел в себе силы закрыть проект и выйти с картинами на люди. Зачем я вообще им нужен?

– Это ангелы?

Заиндевелый багет. Касание замерзших пальцев. Взрывающийся в сонной пульс художника, которому уже, кажется, все равно, купит эта маленькая, едва оперившаяся девчонка в черной куртке с овчинкой хоть одного из Ангелариума или нет. Он родную душу нашел в этом сумасшедшем мире!

– Ну, я еще тот атеист, но пофантазировать ведь можно… Хотя кому это надо. Вам они нравятся? Правда? Любого выбирайте.

А вот тут уже Азефу стало не до самобичевания. Уж больно знакомой была эта интонация и радужное пламя от синего до красного, полыхнувшее сейчас от художника в сторону Катьки. Раздари все идеи, вещи, мысли. Иди налегке или сдохни на месте, что для тебя проще?

То ли Катька услышала мысли напрягшегося ангела, то ли сама вдруг увидела вектор стоящего рядом человека, но веселье с ее лица резко схлынуло, оставив слегка окаменевшую улыбку. Наверно, подсчеты финансов и дятел в виске, что еще надо тетке за квартиру что-нибудь оставить, слишком четко проступили в фонарном свете на лбу Катьки, потому что Алек качнул головой и грустно улыбнулся.

– Я просто так отдам. Выбирай… те.

Катька, сдавшаяся на милость побежденного, подошла к картинам ближе. Азеф, от которого тут уже ничего не зависело, поиграл крылом, кидая шальные оранжевые блики на застывшие фигуры Зорчих. Извращенцы эти художники, вот что. Нет таких ангелов на небе, с горечью подумал Азеф. Нет ни в одном круге. Все с глазами, обычными телами и вообще… почти люди.

Девчонка присела на корточки перед самым нижним рядом картин и вдруг подорвалась из положения сидя с каким-то нечленорадельным воплем.

– Вот это… Это ваше?!

Азеф едва не стукнулся лбом с Алеком, нырнув к указующему персту девчонки. Дешевая деревянная рамка, белая бумага под стеклом с переплетением черных линий туши и акварельных пятен. Явно сделана давно, но решительно, как и Ангелариум. Словно это тоже не будет никогда существовать, и можно фантазировать на двести процентов. Высокое здание до самых облаков, напоминающее кристалл какого-то минерала. Сеточка опорных каркасных линий, четких и строгих, бьется острыми углами об акварельную растяжку рассвета над рекой от бледно-желтого до синевы, а зеленые пятна деревьев у основания только подчеркивают величие башни.

Алек быстро глянул на взволнованную девушку, судорожно роющуюся в сумке. Азеф, который вообще ничего уже не понимал, внаглую вперся в мысли художника, но там было лишь недоумение и растерянность.

Через долгих полминуты в ладонь художника лег круглый значок. С копией той самой зарисовки под стеклом. Алек, щурясь, рассматривал в неверном свете вещдок нарушения авторских прав, а Катька, сбиваясь и с трудом подбирая слова, рассказывала, как она это нашла в Москве на сувенирном развале в начале Арбата.

Если бы Азеф курил, то уже давно бы стоял рядом с сигаретой. А так оставалось только грызть ногти и прикидывать, к кому бы обратиться за консультацией по поводу судебного разбирательства в современной России. Хотя, конечно, стоит посмотреть по сторонам и сразу станет ясно, что авторское право – это последнее, чем займется здесь судебная система на досуге. Лет этак через тридцать.

– Пару лет назад я жил и работал в Москве, – тихий голос Алека с трудом перекрывал гомон вечернего проспекта. – Случайно попал по студенческим связям в «Моспроект-2», к Тхору Борису Ивановичу. Он стал для меня Учителем… – Алек вдруг оборвал себя, словно и так открыл лишнего, и дернул молнию на куртке, подставляя грудь ветру с Невы. – Я делал зарисовки к его проекту Делового центра. Ты же из Москвы, должна была слышать. Деловой центр. Сити. Небоскребы на излучине реки. Все пальцем у виска крутили, а мы рисовали эти вот аметистовые кристаллы. А проект стопорили раз за разом… Вот он и отпустил меня. Сказал возвращаться, когда дадут добро, а сейчас не терять времени. Только толку. Зорчих вот нарисовал.

Метель несла им обрывки песен Цоя, что играли за спиной, на канале Грибоедова. И все вокруг было настолько ирреальным и невозможным совпадением пространства, времени и дат, что на Азефа накатило странное оцепенение вселенского счастья. Что он этим двоим? Браслеты на руке аж жгутся и стремятся перепрыгнуть через тусклый зеленый Святослава Федосова. Сейчас Катька выудит из нагрудного кармана деньги, целомудренно отвернувшись от художника, заплатит за эскиз, как бишь ее, башни «Россия», он еще ей ангелов надает в благодарность…

– Алек.

– Катя.

– Ты в Питер надолго?

Порадуйся за них, Азеф, ангел-стажер Третьего Круга Блаженства. Порадуйся да и все. Они справились без тебя, но значит ли это, что ты им не нужен?

C

С упорством проходческого щита под Москвой-рекой Влад стремился связать воедино все пункты своих отрывочных знаний об ангельском мироустройстве.

– Будь ты человеком, давно бы уже посадил зрение на пару-тройку единиц, – прокомментировал невидимый Библиотекарь, выдёргивая нужную книгу с уютной полки. – Не в меру любопытен ты… стажёр. А-а, или на этот раз вам с товарищем библиотеку в качестве нагоняя впаяли?

Пошатнувшись, Влад подхватил увесистый фолиант и, отвесив признательный поклон пустому пространству, отчалил к дальнему столику. Азеф уже ждал его там, неторопливо догрызая сухую вермишелинку.

– Сегодня мы, аки злостные опоздуны на лекции, ботаем ранговую систему Трёх небес, – с нарочитой беспечностью сообщил кудрявый ангел. – Кратко: это когда три птички сидят на ветках одна под другой, и решают сракнуть одновременно: угадай, какая из них больше всего в чужом дерьме будет выпачкана…

Азеф тоскливо глянул на фолиант. Вопросов у него было по самую маковку, а усидчивости – жалкая пара крошек. Оглянувшись по сторонам – так, на всякий случай – Азеф склонился над книгой и тихо выдохнул:

– Ну, может, ты мне научно-популярно сам расскажешь, умник, почему у некоторых ангелов с высших кругов на крыльях золотые нашивки, а? Напоминаю, у нас через неделю первый зачёт по теории, а я что-то не заметил, чтобы мы хоть одну книгу до конца дочитали…

Влад картинно вздохнул и закатил глаза.

– А истина не в книгах, Азеф. Чем читать, лучше бы ты к этим ангелам пригляделся. Точнее, к их подопечным. У них жизнь – словно дедлайн на форс-мажоре едет и ахтунгом погоняет, а всё почему? А потому, что их ангел – отменный режиссёр, и ведёт их по краю, выбивает искру самую яркую, какую только возможно. Это, знаешь ли, искусство – помочь подопечному выложиться на все сто и не угробить его при этом. Вот эта искра и есть нашивки…

Тихое, но настойчивое кашлянье невидимого Библиотекаря напомнило стажёрам, что помещение, во-первых, прослушивается, а во-вторых, всё сказанное дотошно анализируется местным этическим комитетом на степень благолепия, коего в речи Влада явно было недостаточно.

– …Только, друг мой Азеф, – склонившись над закрытой книгой ещё ниже, одними губами прошептал Влад, – бывает чистое золото, а бывает… так, позолота. Помочь и заставить, сечёшь разницу?

– Ты ещё скажи, что демонов не существует, – в тон ему откликнулся Азеф, но Влад внезапно кивнул.

– Не существует. Зато каждый ангел отбрасывает тень, и чем ближе к господнему свету, тем она черней. Пойдём отсюда на свежий воздух, а?..

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.