Точка невозврата фантазий. Стихи-2018

Точка невозврата фантазий

Стихи-2018

Павел Шалагин

© Павел Шалагин, 2020

ISBN 978-5-4493-7448-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero



© Павел Шалагин 2018

https://www.instagram.com/paul_sha/https://vk.com/paul_shaСАНКТ-ПЕТЕРБУРГ 2018

Точка невозврата фантазий

Жалко жизни своей не прожитой,Жалко песен своих не спетых —Что меня так и не размножилиНа компактах и на кассетах!Дорогой друг,

Стихотворение выше я написал, когда мне было 16 лет. С тех пор не так много поменялось, однако ж с уверенностью можно сказать одно: доказательство моего размножения ты сейчас держишь в руках. И за это хочется поблагодарить многих и многих людей, и в том числе тебя. Да-да, именно тебя! Потому что если бы не ты, этой книги бы никогда не состоялось. А так, я надеюсь, что строчки, напечатанные на этих листах, найдут свой отклик в твоем сердце.

Искренне твой,Павел Шалагин

Граф

Я гляжу на тебя и вижу внутри целый мир,Хотя ты не Будда и даже совсем не кумирДевчонок, что стайками ходят платки теребя —Они любят кого угодно, но не тебя.А в тебе по утрам резвятся большие киты.Никто не узнает, каков настоящий ты,И даже не вспомнит реальный цвет твоих глаз.Ты вызреваешь долго, словно алмаз,И вскоре станешь самым огромным бриллиантом.Все будут восхищаться твоим талантом,Но это потом, а в данный момент ты таков:Скарамучча, паяц, пересмешник и скоморох.Ты спишь на полу в своей одинокой квартиреНа стенАх фотографии тех, что тебя позабыли,А ты их хранишь, как опавший осенью лист.Люди читают тебя и думают – ты скандалист,Но ты просто душа неизвестного ныне покроя,Ты ищешь покой, не зная, что это такое,И в каждом движеньи твоем есть особая стать.Ты летишь высоко, позабыв, что можно упастьИ разбиться о камни [камней для тебя ведь и нет].Ты мудр, решителен, светел. Как анахоретРастишь в себе гармонии дикий цветок.Мантры читаешь, глубокий сделав глотокВоды из белой пластиковой канистры[Абы кого не стали бы брать в артисты…],И мир зажигает в окнах утром рассвет —Выходит курить на лестницу сонный сосед,И ты ему радуешься, точно родному.Ты живешь, как живешь, не думая жить по-другому.И жизнь для тебя – это просто такое кино.Ты в нем сценарист и актер. И всё равноВ каком жанре будет снята эта картина[Даже если в кресло усядется сам Тарантино].Тебя непременно в конце ждет «happy end».Ты оформляешь памяти яркий стендИ приглашаешь друзей на огонек.Люди приходят, и многим из них невдомёк,Что ты ради них отключаешь свои фаерволы —Ты как директор самой мистической школы,В которую просто так никого не берут[Не Хогвартс, конечно!]. Ты хочешь уехать в БейрутИли в Куала-Лумпу́р, чтоб узнать то, что скрыто.Живя не по лжи, ты лелеешь свое корытоИ тебе всё равно – цело оно, разбито…[Это не важно]. Из рюмки уже отпито.Снова налито. Веня звучит: «Маргарита…» —Ты делаешь громче. Плохое враз позабыто!Всё на местах – спутники вновь на орбитах.Ты удивляешься тем, кто прячет обидуИ резко проводишь рукою по волосам.Сложив ладони, молитву шлешь небесамИ небо, наверное, что-то тебе отвечает.Ты крепкий чай завариваешь ночами,И под свечами молча сидишь в тишине,Сочиняя сказки о радужном завтрашнем дне.Наблюдать за тобою – это словно петь песню,С каждым куплетом становится всё интересней.«Что будет потом?», – спрашивают у тебя.Ты в ответ улыбаешься. Палуба корабляНикогда не сияет [даже вычищенная до блеска],Как улыбка твоя. Тут же натянется лескаДней. И ты, конечно же снова пойдешь по ней,С каждым шагом делаясь выше, умней и сильней.С улыбкой, играючи, точно канатоходец,На краю балансируешь, глядя в глубокий колодец,А из него на тебя глядит темнота.Руками своими ты приручаешь котаИ он мягко лежит на коленях забавно мурлыча.В тебе нет и доли современного китчаИ даже зазнайства в тебе нисколечко нет.Бобы ты из банки по-прежнему ешь на обед,Говоря всему свету: «Я тобою любуюсь!».Ходишь гулять на перекрестки улиц —Там ты устраиваешь маленькие концерты.Ты будто пришелец с очень доброй планеты,Где никто никому никогда не умел делать зла.Ты откалиброван и точен, словно шкала,Что хранится в палате различных мер и весов.Раcпахнув настежь дверь и, отпирая засов,Ты всего на чуть-чуть приподнимешь завесуВ этот свой мир. Говоришь благодарность лесу,Уходя туда, где другим тебя не догнать.Но я всё же верю – ты вернешься опять,И снова киты в тебе будут утром резвиться,Ты станешь всё той же – большой и свободною птицей,И девчонки вокруг, в покое оставив платки,С трепетом станут касаться твоей руки.



Автопортрет

На улице сильно похолодало —Хороший хозяин собаку во двор не выгонит.Я прячусь под стеганое одеялоИ жду до последнего – пока чайник почти не выкипит.Наружу не хочется выбираться —Делать что-то, опять же – к чему-то стремиться…Жизнь репродукцией ренессансаПривела меня к примитивной домашней виселице.Усталость наваливается камнем,Висящим на шее, тянущим прямо ко дну —И объяснить это всё мамеЯ до сих пор никак, убей, не могу.Журавли?! Мне достать хотя бы синицу.Или любовницу… Хоть стереть бы с чайника накипь!Я сижу и курю на кровати. Мне тридцать.Мое имя по-прежнему значится Павел Шалагин.



Ундина

«Смотри, листва летит вверх», —Ундина смеется.И её звонкий смехДостигает глубин колодцаДуши моей.Эту простую картинуПальцами на мокром песке рисует Ундина.Она танцует, как солнечный зайчик, пылая.Хрупкая, словно ваза династии Мин, и такая же дорогая.Я люблю ее в сентябре так, как не любят в мае —Самозабвенно,ИскреннеИ души не чая.А мы пьем чай в нашей продрогшей квартире,Собираем мои стишки в папку, квасим капусту гирей,Развешиваем фотки по стенам. И нет больше в миреНикого, кто был бы так счастлив. Я будто в тиреПопал в десятку даже вовсе не целясь.Несу околесицу, несу какую-то ересь,А она улыбается, глядя, как смотрят дети,Которые точно знают что-то о вечном летеГде все всегда радостны.Она моя половина.Только она – моя неземная Ундина.Сводит меня с ума [она это умеет!].Слушает этот стих и внезапно краснеет.Сладкая, как малина(Ундина!                Ундина!                               Ундина!)Кожа её пахнет рассветом.Ундина раздета,Прекрасна и неповторима.Проходит три года. Всё также со мною Ундина.Мы ходим осенью в парк и бросаем листья.В голову лезут совсем безобразные мысли:Любить её прямо тут на листве.Осень резко кончается в ноябре,И мы, кутаясь в плед,Плотнее жмемся друг к другу.Я беру теплый след, беру её тонкую руку,Смотрю ей в глаза: «Ты станешь моею супругой?»Она молча кивает. А за окном воет вьюга.И мы с ней вдвоём у этой вьюги в плену.Я ухом своим аккуратно припал к животу:«Послушай», – очень нежно шепчет Ундина.Через год беру на руки нашего с нею сына,Сын также смеется, как смеется в ответ ему мама.Я люблю их.Люблю их вечно!Люблю упрямо!Люблю их так, как никого на свете!Следом за сыном ещё появляются дети,И в тот же парк с ними ходит гулять Ундина.У нас новый дом, у нас дорогая машина…Я говорю ей на ухо: «Видишь, листва летит вверх».Она целует меня.Она по-прежнему лучше всех!



Я в обиду тебя не дам

Знаешь, малыш, я в обиду тебя не дам.Хоть ты и с виду крут, как последний мамонт,Ты в жизни был довольно жестоко обманут,Ибо не знал, что Рай должен строить сам.Когда-нибудь в реку времени точно канутБоль и обиды, и прочий ненужный хлам.Мне бы не стать одной из печальных причинОпыта преждевременного взросленья —В детстве ведь всё куда проще: «мухи-варенье»…Сейчас липосакция, ботокс и вечером крем от морщин:Плачешь в подушку, пишешь стихотворенья,Но этим не привлекаешь нужных мужчин.А ты ничего. Не ботан и вроде не мачо —Что-то посередине, с уменьем держать удар.Для романа с тобой нам бы точно стал тесен бульвар,Будь я немного моложе. А будь я богаче,То за каждую ночь я платила б тебе гонорар.И всё бы у нас сложилось, наверно, иначе.Прошу, не спрашивай, что у меня случалось:Через какие моря в своей жизни я переплыла,Чему научилась, какие вела дела,С кем до тебя я спала, или с кем когда-то встречалась…Не спрашивай, чтобы я тебе не врала.Мне сейчас хорошо. Не хочу, чтобы это кончалось.Если захочешь, то можешь ко мне прийтиВ любое время, как дождь приходит в июне.Я как тот пес – я сразу пускаю слюни,От, осознанья того, что может произойти.Позвони мне только, пожалуйста, накануне,Чтобы сердце не разорвалось случайно в груди.Ты ведь, как бог – я тебе воздвигаю храмСо статуей во весь рост, стоящей на крыше.Иногда представляя, что ты от меня когда вышел,Идешь к той, что моложе, пью пачками фенозепам.Я боюсь, но так сильно хочу от тебя вдруг услышать:«Знаешь, малыш, я в обиду тебя не дам».



Батуми

Ветер пахнет морскою солью.Обжигающей сковородойЖжёт песок. Ноги лижет водоюДрессированный пёс-прибой.На обед вновь бутылка чачиИ копчёности у костра…Этот день – он такой горячий,Как с Сицилии Cosa Nostra.Кто свободен – всегда отчаян:Не боится ударов судьбы.И зонты для кричащих чаекСверху смотрятся, как грибы.



Отпуск

Из стыда, что уехал – связать себе свитер:Будет, чем греться ближе к зиме.Где-то на Севере постят в Твиттер,Что уже соскучились жутко по мне.А мы пишем одним иероглифом: «Счастье».На песке. И счастье смывает волной…Но совсем не хочется возвращатьсяДаже в волшебное место «Домой».



Дети больных иллюзий

Да, мы спиваемся, мама!Методично, жадно, упрямо.Глядя за горизонт – туда где скрывается Кама.Дети больших иллюзий – у каждого своя драма.Мы пьём бешенно и окаянно,Кривя рты, лбом в оконные рамы —Такова наша здесь пранаяма.Мы хотим быть любимыми, мама,Не умея любить. Это странно…Но так выглядит крест наш и яма.Мы курим все дни и все ночи.И нас непонятный точитГолод [терпеть его нету мОчи],Но не пищи, а, между прочим,Духовный – терзающий плоти.И если кто-то однажды захочетНас коснуться – увидит воочиюГрязь ногтей – наших душ обочин:Там мусор, окурки, прочее…Но мы дети весны – как Сочи,Как листья, растем из почек.Мы цветем, мама, без проволочек!По венам с утра гоним радость.Ведь нам немного осталось —Внутри пустота и усталость,Словно вмиг наступила старость,И порван на клочья наш парус.Мама, каемся!Каюсь!Каюсь!Мы своих друг за друга в КаунасПереправили всех спасителей:Я не знаю уж, Вы простите лиНас – безумных детей, но в обителиЗа забором, чтоб Вы не виделиРастреляли их, как победители,И теперь опустело гетто…Но никто не узнает про это.