Дорога к искуплению

Порой Чексид даже, не то, что бы побаивался своего, так называемого племянника, но, не зная чего от него ожидать, старался держаться с ним осторожно в особенно напряженные моменты. Такой момент был и сейчас.

– Что значат эти руны? – нарушил повисшую тишину Бэрвин.

– Вероятно, название клана или рода, не зря же камень называют родовым, – как можно спокойнее ответил Чексид. – Точнее сказать не могу. Руны дворфийские, я их языка не знаю.

– Тогда что такое Эген-фер-рос? – по слогам прочитал дворф.

– Горы на юге. Южный кряж. Эгенферрос, так, на свой манер, его называют дворфы, – ответил, облегченно выдохнув гнолл, похоже, Бэрвин был в норме.

– Я должен побывать там, – твердо сказал дворф.

– Может не стоит, – осторожно возразил Чексид. – Зачем ворошить прошлое? Твоего отца этим не вернешь.

– Какого именно отца? – Бэрвин, сделав ударение на втором слове, подозрительно покосился на Чексида. – Мой отец, Риордан Хэддинг, другого мне не нужно. Но в те горы я наведаюсь. Просто покажешь мне на карте, где это. Я сам туда доберусь.

– Мы подумаем, как быть, – после небольшой паузы, кивнул гнолл. – Вместе.

Они еще задержались ненадолго в жилище Фландина Буяна, тщательно обыскав его, но обыскивать, то особо было нечего и времени это много не заняло. Через час они уже вернулись в лагерь банды, где их дожидались подельники.

День был теплый. Яркое весеннее солнце сегодня припекало вовсю. Снег таял, журчали ручьи, птицы чирикая, перепархивали с ветку на ветку, вили гнезда. Здесь весна была настоящей, а не жалким подобием, как в северной земле Трит. Бэрвин вдруг почувствовал, что стал бесконечно далек, от той северной земли, от родной Жеринки, от родного дома. Интуиция ему подсказывала, что туда он уже никогда не вернется, даже если захочет. А он и не хотел.

Глава пятая. Равнодушный.

Вечерняя степь завораживала. Каждый цветок, каждая травинка испускала свой собственный аромат. Степь курилась благовониями. Музыка степи, звучавшая днем, сменялась на вечернюю мелодию. Стрекотание кузнечиков в траве, шебаршение мышей-полевок, резкий свист суслика, вставшего на задние лапы, все звуки становились как будто громче и четче.

Лореэль предавалась созерцанию вечерней степи в обозе, в одной из самых последних телег. Весь день она наслаждалась собственной свободой. Она больше ни от кого не зависела, ни от своей сестры, ни от долга перед собственным народом. Теперь она была предоставлена сама себе и это ее радовало. Наконец-то она сможет насладиться жизнью сполна.

Интересно, что ей уготовано в ее новой жизни, но уж точно, как она сама считала, что-то более интересное и захватывающее, чем скучная и бесцельная жизнь в Галлидиале. Чем она занималась последнюю сотню лет? Кроме путешествия в Шидиаль, и битвы с орками вместе с союзными войсками на Зеленой равнине близ Хорифиана, вспомнить было нечего. И то, это мероприятие она организовала по собственной воле, остальные эльфы, тогда повинуясь воле лесной владычицы, остались в Галлидиале.

Было ли что-то еще? Нет, ничего. Ни веселья, ни радости, ни любви, ни ненависти, жизнь в эльфийском лесу, притупляла все чувства. Дни текли неторопливо и однообразно, каждый из них был похож на предыдущий. Вечно юные эльфы, не были склонны к поискам чего-то нового, неизведанного, тишина и умиротворение собственного дома, для них были превыше всего.

Лореэль была другой. Она стремилась хоть как-то изменить и разнообразить собственное существование. Временами она жалела, что родилась эльфийкой, а не беззаботной смертной девушкой или шумной веселой дворфийкой. Теперь все изменится, твердо решила она, и первый шаг уже сделан.

Обостренный слух эльфийки, уловил какие-то посторонние звуки, Лореэль рывком села на повозке.

Степняки налетели, как ураган. Стрелы, стеной взметнулись в ночное небо, скрытые темнотой они лавиной, несущей смерть, обрушились на караван.

Лореэль спрыгнула с повозки и тут же в то место, где она секунду назад находилась, вонзились две стрелы с черным оперением. Эльфийка сдернула лук со спины, мгновенно приладила стрелу на тетиву и выпустила ее в первую же попавшуюся цель, конного воина летевшего к каравану с пикой наперевес.

Стрелять из лука Лореэль умела, как и все эльфы с поразительной точностью, даже в темноте, ориентируясь на звук. Стрела вошла всаднику точно в глаз, выбив его из седла. Конь, освобожденный от своей ноши, радостно заржал и умчался в темноту, скрывшись в степи. А Лореэль продолжала выпускать во врагов одну стрелу за другой, пока не расстреляла весь свой запас. Потянувшись за очередной стрелой, она обнаружила, что колчан пуст.

Выхватив кинжал, она устремилась к середине каравана, именно там завязался основной бой. Там вспыхивали сполохи магических огней и молний. Лореэль примкнула к группе защитников, здесь еще продолжали сопротивляться, около двадцати воинов и трое магов. Множество воинов и один из магов, уже были мертвы, либо сраженные вражескими стрелами, либо пронзенные длинными острыми пиками.

Хаддиры постепенно оттеснили защитников каравана от повозок дальше в степь, где пытались окружить и покончить с ними.

Лореэль почувствовала, что кто-то тянет ее за рукав. Она резко обернулась, готовая защитить себя, но это был маг верховного круга, член совета башни – Арка Сапсан.

– Эльфийка! – проорал он ей прямо в ухо. – Ордену требуется твоя помощь.

– Что за помощь? Что вообще происходит? Почему они напали? – выпалила залпом Лореэль, засыпав мага вопросами.

– Доберись до Приората, доставь туда это послание, доставь, во что бы то ни стало, – Арка Сапсан протянул эльфийке потрепанный конверт. – Передай это послание патриарху Невелиусу.

В этот момент из темноты, прямо на них, вынырнул конный хаддир. Арка мгновенно сплел заклинание и поразил врага молнией, сорвавшейся с его рук и испепелившей того на месте. На землю, вывалившись из седла, приземлился лишь небольшой обгоревший кусок плоти, все, что осталось от степного воина.

– Почему я? – Лореэль, опустошив колчан одного из погибших воинов, снова принялась выпускать одну стрелу за другой, поражая врагов. – Я еще могу пригодиться здесь! – прокричала эльфийка магу.

– Это не просто случайный налет. Нас – служителей Приората, хаддиры живыми не отпустят, они не успокоятся, пока не перебьют всех. Они жаждут завладеть грузом, который везет караван. Ты оказалась здесь случайно, и они не подозревают о твоем присутствии вовсе. Именно ты единственная у кого есть шанс спастись. Помоги нам, – вздохнул Арка. – Уходи в степь. Мы постараемся их задержать. Ты окажешь нашему ордену неоценимую услугу.

Короткая мысль пробежала в голове эльфийки, – «Ну, что ж, ты хотела разнообразия, вот получи».

Девушка коротко кивнула магу.

– Да поможет тебе Кармилор! – Арка указал в темноту, туда, где хаддиры еще не успели сомкнуть кольцо окружения.

Лореэль стремительно рванулась в темноту. Степняки, сосредоточенные на битве с магами, попросту ее не заметили. Эльфийка проскочила в свободный коридор, который сомкнулся за ее спиной, и растворилась в ночной степи.

Ночь была такая, когда говорят, – «хоть глаз выколи». Кромешная тьма, ни луны, ни звезд, все скрыто плотной пеленой облаков. Завывающий ветер, предвещал бурю. Певчие птицы, давно спали, сейчас пришел, час других птиц, совы и филины гоняли мышей полевок и других грызунов. Волки и рыси вышли на охоту в своих лесах, ночь время опасное.

Банда Чексида залегла за пригорком у одинокой фермы. Они тоже были своего рода хищниками, такие же смертельно опасные, как и их дикие создания-побратимы. Затаившись, они выжидали. Выжидали, когда в доме погаснут огни, и хозяева отправятся спать, чтоб потом стремительно ворваться на ферму, застать их врасплох, когда те не сумеют оказать им сопротивления и, как разбойники рассчитывали, неплохо поживиться.

Послышался шорох и следом едва слышные семенящие шаги. Вернулся ходивший на разведку Инвар. В плане подглядеть, подслушать, разведать обстановку и самому остаться незамеченным, он был незаменимым человеком в банде. Остальные четверо его подельников, велянин, гнолл, орк и дворф, были все довольно грузными, медлительными и неповоротливыми. У всех четверых были свои незаменимые качества, но скрытность, точно не входила в число их лучших навыков, просто в силу их природного сложения и расовой принадлежности.

– Четверо мужчин и женщина, – прошептал Инвар Чексиду.

– Больше ничего подозрительного? – навострив уши, спросил гнолл.

– Вроде нет, – оскалившись в ухмылке, покачал головой Инвар. – Ближайшая ферма в нескольких милях, помощи им ждать неоткуда.

Банда вышла на Зеленую равнину с севера и двигалась вдоль дороги, ведущей на Абион. На эту ферму они наткнулись случайно, и сразу решили атаковать ее, уж очень удобно она была расположена, одна, на отшибе, в стороне от поселения. Здесь они рассчитывали поживиться если не золотом, то хотя бы припасами, так как их собственные подходили к концу и, последние несколько дней, им приходилось питаться впроголодь.

Бэрвин лежал на спине и мрачно наблюдал за проплывавшими над ним тучами. Ожидание его утомляло. Чексид, как ему казалось, слишком уж осторожничает. Какой смысл валяться тут и ждать, не пойми чего. Что может быть проще, пойти на ферму, прикончить там всех, забрать все, что может пригодиться и идти дальше. Зачем отправлять Инвара на разведку, зачем ждать, когда крестьяне заснут, у них и так нет ни единого шанса, против их банды.

Начал накрапывать мелкий дождик.

– Этого еще не хватало, – проворчал дворф.

Он уже собрался высказать свои претензии дяде, что тот слишком медлит, но гнолл опередил его на секунду.

– Двинули, – скомандовал Чексид.

Пятеро разбойников: два человека, дворф, гнолл и орк, мелкими перебежками, пригибаясь, подбирались к ферме. Точнее пригибались четверо, дворф шел не скрываясь. Он, во-первых, был пониже ростом, всех своих компаньонов, а во-вторых, не видел особой нужды в этом. Ну, заметят их крестьяне и, что с того? Все равно им конец, банда в любом случае одолеет их.

Никем незамеченные разбойники прокрались до изгороди, плетеного забора из прутьев и веток. Чтоб добраться до дома, им оставалось пересечь внутренний двор, застроенный хозяйственными постройками, предоставлявшими разбойникам так же хорошее укрытие. Сам дом, аккуратный сруб, не слишком большой, но и не какая-то там лачуга, дом был вполне себе подходящим, чтоб ограбить его хозяев.

– Тихо, – прошептал Инвар, оглядев постройки.

– Инвар, пойдешь через окно, – Чексид указал на проем, затянутый бычьим пузырем. – Дагшут на тебе задняя дверь. Жислав останешься снаружи, присмотришь за двором. Я и Бэрвин зайдем с парадного. Все ясно?

– Чего уж тут неясного, – пробурчал Бэрвин.

– Заходим и берем их тепленькими, – поигрывая ножом, оскалился кривой ухмылкой Инвар.

– По возможности без жертв. Бэрвин, тебя это в первую очередь касается.

Дворф сделал вид, будто и не слышит гнолла. Ему была глубоко безразлична судьба крестьян находившихся на ферме, погибнут ли они от рук его и его подельников или просто лишатся своих сбережений и имущества.

– Ну, начали, – кивнул Чексид остальным.

Все отправились занимать свои позиции. Сейчас банда фактически, окружала дом с трех сторон. Чексид и Бэрвин должны были выбить парадную дверь и ворваться в дом первыми, это послужит сигналом остальным.

Гнолл и дворф остались одни.

– Сынок очень тебя прошу, будь сдержаннее, – прошептал гнолл Бэрвину. – Этим крестьянам не обязательно умирать сегодня, они и так нам все отдадут. Отдадут сами.

– Хорошо дядя, – отмахнулся дворф, но Чексид почему-то ему не поверил, уж слишком хорошо он знал своего названного племянника.

Чексид и Бэрвин перебрались через плетень и устремились к дому. Но не прошли они и половины двора, как в доме зажегся свет, кто-то двигался там со свечей в руке. Гнолл и дворф замерли на открытом месте, прямо посреди двора, соображая, что делать, отступить за изгородь или рвануть к дому и прижаться к стене.

Все разрешилось само собой, парадная дверь заскрипела, послышался шум отодвигаемого засова. Гнолл и дворф рванули к дому, отступить и спрятаться они уже не успевали.

Дверь распахнулась, и на крыльце появился круглолицый крестьянин с торчащими, как солома, в разные стороны, волосами. Он ошалело выпучил глаза, увидев, несущихся на него и размахивавших оружием, дворфа и гнолла. В ту же секунду, раздался грохот, позади дома. Это орк, принявший возню крестьянина в доме, за сигнал к началу атаки, вынес дверь и вломился внутрь.

Бэрвин на бегу выхватил из-за пояса небольшой топорик и метнул его в фигуру стоящую на крыльце. Тот попытался уклониться, но вышло это у него неловко, вряд ли он был воином, топорик засел в его левом плече.

Чексид, просто перемахнул, через скрюченную в проеме фигуру и ворвался на ферму. Там уже хозяйничали Дагшут, вломившийся через заднюю дверь и Инвар, распоровший ножом бычий пузырь и влезший в окно.

Инвар успел прикончить одного крестьянина спящим, и сейчас схватился еще с одним, орк сражался с другим. Женщина визжала нечеловеческим голосом, ошалев от страха.

Бэрвин слегка притормозил возле раненого крестьянина на крыльце, выдернув свой топорик, он сунул его за пояс. Фермер, умоляющим взглядом мученика, посмотрел на дворфа. Большим боевым топором Бэрвин раскроил ему череп, покончив с его мучениями.

Инвар сумел ранить своего противника и обезоружить его. Дагшут и Чексид прижали второго в углу кухни, и он предпочел сложить оружие и сдаться.

Женщина продолжала вопить диким голосом. Бэрвин войдя в дом, двинул ей рукояткой топора по голове, с разбитым в кровь лицом, она тут же рухнула на пол, лишившись сознания.

Все закончилось быстро, крестьяне действительно не сумели оказать почти никакого сопротивления банде разбойников. Двоих захваченных крестьян, пинками загнали в погреб. Туда же скинули и женщину, все еще находившуюся без сознания.

– Бэрвин тащи, того, что на крыльце, – распорядился Чексид.

– О нем можешь не беспокоиться, – дворф не сдвинулся с места.

Гнолл все понял, покачав головой, он захлопнул крышку погреба.

– Ладно, парни, быстро осматриваемся, берем все ценное, и уходим, – скомандовал он.

Бэрвин прошелся по дому, здесь было четыре комнаты, кухня и три спальни. В одной из спален он увидел труп крестьянина, которого прикончил Инвар, во второй не было никого. Толкнув дверь третьей спальни, дворф удивленно вскинул брови, она была заперта.

Надавив плечом, Бэрвин выломал хлипкую щеколду и вошел в комнату. Зажег свечу на столике у кровати. Осмотрелся. В этой спальне определенно обитала женщина, тому свидетельствовала чистота, порядок и некоторый уют.

Дворф заглянул в шкаф, ничего, только какие-то тряпки, которые и одеждой-то назвать, язык не повернется. Порывшись в комоде, он тоже не обнаружил ничего толкового. На столике он прихватил какой-то амулет или просто безделушку-украшение, дворф как раз его осматривал, когда услышал непонятный легкий шорох.

Бэрвин легко определил источник звука. Дворф опустился на колени и, согнувшись, заглянул под кровать. Там сидел ребенок, парнишка лет пяти-шести.

– А ну-ка, поди сюда, – Бэрвин протянул руку и ухватив мальчишку, потянул его из-под кровати.

Парнишка еще был слишком мал и слаб, но оказался смелым и решительным. Решив защищаться, он изловчился и укусил Бэрвина за руку.

– Ах, ты, ублюдок! – взревел дворф.

Рывком он выдернул ребенка, и, поставив напротив себя, замахнулся на него топором. Мальчик оцепенел от ужаса и смотрел на топор дворфа, который уже готов был опуститься ему на голову, большими круглыми от ужаса глазами, не в силах пошевелиться.

Чья-то сильная рука легла на предплечье дворфа и остановила движение топора. Бэрвин оглянулся.

– Не нужно. Это всего лишь ребенок, – тихо, спокойным голосом, произнес Чексид.

– Этот мерзавец укусил меня! Я его прикончу! – в ответ злобно рыкнул дворф.

– Я сказал нет, – по-прежнему, не повышая голоса, повторил гнолл.

Некоторое время они смотрели друг другу в глаза. Чексид твердо и решительно, дворф гневно, только, что искры не летели из его глаз.

Бэрвин ослабил свою руку с топором, вывернувшись из захвата гнолла, он развернулся и пошел прочь из комнаты, бросив через плечо:

– Можешь усыновить, этого паршивца.

– Что же ты творишь сынок, – прошептал, покачивая головой, Чексид.

Добыча составила двенадцать монет золотом, еще немного серебра, провизия, которой должно было теперь хватить дней на десять и еще понемногу всякого хламу, вроде новых сапог для Жислава или кожаного ремня, который прибрал себе Инвар.

Разбойники шли всю ночь, остановившись на отдых лишь с рассветом. Они отошли от ограбленной ими фермы, миль на тридцать. Банда свернула в небольшой лесок и, отыскав удобный овраг, расположились там лагерем.

– Жмут немного, – пожаловался Жислав, стягивая новые сапоги, прихваченные на ферме.

– Отрежь носок, чтоб пальцы наружу торчали, – оскалился Инвар, раскатывая одеяло, прихваченное им на ферме.

Бэрвин сосредоточенно натачивал топор.

– Все тихо, – в овраг спрыгнул гнолл, осматривавший окрестности. – Места здесь глухие, поблизости никаких поселений.

– Отоспимся, – Инвар тут же завалился на одеяло, и закинул руки за голову.

– Я разбужу тебя, будешь караулить следующим, – ухмыльнулся Чексид.

Гнолл подошел к Бэрвину и, заглянув ему в глаза, промолвил:

– Отойдем, поговорить нужно.

– Говори, – кивнул дворф, продолжая заниматься топором.

– Отойдем, – повторил Чексид и пошел вдоль по оврагу, прочь от лагеря.

Дворф нехотя поднялся, убрал точило за пазуху, топор сунул за пояс и поплелся за гноллом.

Когда они отошли достаточно, Чексид остановился.

– Чего? – спросил Бэрвин за его спиной.

– Ты еще спрашиваешь «чего»? – гнолл резко обернулся.

Намного превосходивший ростом дворфа, Чексид согнулся пополам и, оскалив свои звериные клыки, почти уткнулся Бэрвину пастью в лицо и зарычал:

– Что с тобой происходит Бэрвин? Ты совсем рехнулся? У тебя крыша съехала?

– Да в чем дело-то? – нарочито непринужденно ответил дворф.

– В чем дело? Я скажу тебе, в чем дело! Какого черта с тобой творится? Какого черта ты прикончил того бедолагу на входе? Какого черта ты собирался убить ребенка? – негодовал гнолл, разбрызгивая слюну прямо в лицо дворфу.

– Это всего лишь крестьяне, это…, – пожал плечами Бэрвин, утираясь рукавом.

– Это люди! Живые люди! – перебил его гнолл. – Да, мы грабители! Да, порой так случается, что нам приходится убивать! Но не это наша цель. Ты не должен убивать просто так, потому что тебе так хочется.

– Почему? – дворф картинно вскинул брови.

– Убьешь еще кого-нибудь, без моего разрешения, – прорычал Чексид, снова забрызгав дворфа слюной, – пожалеешь!

– Не стоит пугать меня дядя, – жестко ответил Бэрвин, – а то….

– А то, что? – взревел гнолл, перебив дворфа. – И меня убьешь? Слышал бы тебя сейчас Рио!

Упоминание отца, возымело свое действие. Дворф потряс головой, словно, сбрасывая наваждение.

– Прости дядя, – тихо сказал Бэрвин. – Я постараюсь быть сдержаннее. Сам не знаю, что со мной порой происходит.

Гнолл покачал головой, глядя ему в глаза, и затем, прижав дворфа к своей широкой груди, промолвил:

– Все будет хорошо, сынок. Все будет хорошо.

Отдохнув несколько часов, банда снова продолжила путь. Сейчас уже, скорее всего о нападении на ферму, которую они ограбили, стало известно. Засиживаться на одном месте было опасно, вероятно местное ополчение уже прочесывало окрестные леса, а если об этом станет известно в ближайшем большом городе, то тогда и появление стражи не заставит себя ждать. Теперь нужно было быть очень осторожными, дабы не нарваться на какой-нибудь патруль.

Отряд продолжал двигаться на юг вдоль дороги на Абион, стараясь не выходить на открытые места. Леса в этой части материка были не самыми густыми, поэтому частенько приходилось все-таки пересекать и открытые участки местности.

Банда Чексида, как раз перебегала какой-то луг, когда зоркий Инвар, заметил далеко позади на холме вооруженных людей.

– В траву! – скомандовал гнолл и все тут же залегли в высокой траве.

– По нашу душу, не иначе, – прошептал Чексид, лежащему рядом Бэрвину.

– Возможно, – безразличным тоном ответил дворф. – Хотя не понимаю, чего их бояться. Крестьяне…, – презрительно процедил он. – Сунуться, перебьем, как цыплят.

– Лучше не привлекать внимания. Крестьян, конечно, мы сумеем одолеть, но тогда, точно стража из Абиона пожалует, а с ними лучше не связываться. Лишний раз в драку лезть не стоит, – поучительно продолжил гнолл, – и помни, ты мне обещал не убивать без причины.

– Тебе виднее, – отмахнулся Бэрвин, сорвал какой-то стебелек и принялся выковыривать из зубов, застрявшие кусочки мяса, оставшиеся там после обеда.

Чексид не ошибся. Показавшиеся на холме крестьяне, были действительно из ополчения ближайшей деревеньки – Камельки. Утром на ферму, братьев Олмери, пожаловал молочник, обычно забиравший по утрам у них надои и отвозивший в поселение на продажу. Он и узнал первым о случившемся несчастье. Вскоре из Камельки прибыл, отправленный на поимку грабителей, отряд ополченцев. Их-то и заметил на холме Инвар, и как раз вовремя. Банда успела залечь и укрыться в высокой траве, прежде чем ополченцы заметили их.

– Вот удивляюсь тебе, – снова заговорил гнолл, – с детства тебя помню. Да и первые годы, совместной работы ты был осторожнее. Тебе, что жизнь не дорога? Когда ты таким стал?

– Я не знаю дядя, наверное, я всегда таким был, или после смерти отца во мне что-то начало меняться и просто проявилось только сейчас, – пожав плечами, ответил дворф. – Надоело мне все.

– Что именно надоело? – Чексид, неотрывно следивший за людьми на холме, оглянулся на Бэрвина.

– Да, все надоело. Работа эта надоела. Устал я, сам не знаю, чего хочу, – после паузы, нехотя отозвался дворф.

– Мы еще недалеко отошли от Лугорда, может, вернешься на пристань? Сядешь на корабль и отдохнешь сезон дома, в Жеринке. Мы тут сами управимся, – предложил гнолл.

– Нет, – скривился дворф. – Жеринка тоже надоела.

– Ты сам не знаешь, чего хочешь, – заключил Чексид и снова вернулся к наблюдению за ополченцами.

– Так и я о том же, – подтвердил дворф.

Люди на холме некоторое время присматривались к долине, в лугах которой сейчас находилась, затаившись в траве, банда Чексида. Не заметив разбойников, они двинулись на запад и вскоре скрылись за холмом. Вероятно, опытный следопыт, легко бы определил направление, в котором ушла банда, но это были обычные крестьяне, лишь по мере необходимости, бравшие в руки оружие, и они рассчитывали скорее на удачу, в своих поисках, чем на умения и таланты. Так или иначе, разбойников они не заметили, можно было двигаться дальше. И нужно было, как можно скорее, убраться с открытого места.

Чексид махнул в сторону небольшой березовой рощи. Разбойники бегом добрались до рощицы и укрылись под ее сенью. Решено было остаться здесь до захода солнца, и лишь затем продолжить путь, двигаться днем было рискованно, по крайней мере, пока они не отойдут подальше от этого поселения.

Бэрвин, повалялся пару часов на земле, тщетно пытаясь заснуть. Сон не шел. Но зато у него было время подумать о своем разговоре с дядей Чексидом.

Во многом гнолл был прав, Бэрвин и сам понимал, что порой его заносит, что временами он теряет контроль над собой. Но он понятия не имел, как с этим бороться. Стоило ему взять в руки оружие, как тут же возникало желание кого-нибудь убить, и наоборот, стоило завидеть врага, как топор сам ложился ему в руку. Еще было бы понятно, если бы он это делал под влиянием, например гнева или ненависти, но обычно, подобных чувств он не испытывал. Чаще всего он наоборот, испытывал полное равнодушие, его нисколько не заботило, кого он убивал, зачем и почему. Более того, когда все уже свершалось, он никогда не испытывал раскаяния в содеянном или каких-либо мук совести. Другими словами ему было плевать на то, что ему случалось убивать, кого бы то ни было. Так же ему было плевать на собственную жизнь, это Чексид, сам не зная того, точно подметил в их последнем разговоре.

Кто он, зачем живет на этом свете, и что будет дальше, дворфу было все равно. Он не испытывал страха перед смертью, и нисколько не ценил жизнь, ни свою, ни чужую. Вероятно, в этом и заключалась его главная проблема, оттуда же росли и корни его, порой, странного поведения и чрезмерной жесткости, временами перерастающей в жестокость.

Дворф поднялся и побрел прочь от лагеря.

– Бэрвин! – приоткрыв один глаз, окликнул его гнолл, который, казалось, только что спокойно спал.

– Пройдусь, – не объясняя, бросил дворф через плечо.

– Далеко не отходи от лагеря, через пару часов выступаем, – напутствовал Бэрвина Чексид.