Орудия смерти. Город потерянных душ

Кассандра Клэр

Орудия смерти

Книга V

Город потерянных душ

Посвящается Нао, Тиму, Дэвиду и Бену

Никто не выбирает зло во имя самого зла.

Его лишь принимают за счастье, за добро, которого взыскуют.

Мэри Уоллстонкрафт

Пролог

Саймон стоял, немо глядя на парадную дверь собственного дома.

Другого дома он никогда не знал. Сюда родители принесли его, когда он родился, и здесь, в стенах дома на Бруклин-роу, он и вырос. Летом играл на улице в лиственной тени деревьев, зимой мастерил самодельные снегоступы из крышек от мусорных баков. Здесь, в этом доме, его семья сидела шиву[1] после смерти его отца. Здесь же он впервые поцеловал Клэри.

Он никогда даже представить себе не мог, что настанет день – и дверь этого дома будет для него закрыта. Когда Саймон в последний раз видел свою мать, та назвала его чудовищем и умоляла уйти прочь. С помощью гламора он заставил ее забыть о том, что он теперь вампир, но не знал, как долго гламор продержится. И, стоя на холодном осеннем ветру, глядя прямо перед собой, Саймон понимал – времени не хватило.

Дверь была вся испещрена знаками: грубо намалеванные краской звезды Давида, врезанные в дерево контуры слова Хай[2] – «жизнь». К дверной ручке и молотку кто-то привязал тфилины[3]. Хамса, Рука Бога[4], закрывала глазок.

Саймон через силу тронул металлическую мезузу, прибитую справа от двери. Он видел, как задымилась плоть там, где его рука соприкоснулась с освященным предметом, но ничего не почувствовал. Даже боли. Только жуткое, пустое ничто, медленно превращавшееся в холодную ярость.

Он пнул дверь так, что эхо от удара разнеслось по всему дому.

– Мам! – заорал Саймон. – Мам, это я!

Стук спешно задвигаемых засовов был ему единственным ответом. Обостренный слух Саймона распознал шаги матери, ее дыхание… но она не сказала ни слова. Даже сквозь дерево он чуял кисловатый, пронзительный запашок ее страха.

– Мам! – голос Саймона дрогнул. – Мам, ну это вообще ни в какие ворота не лезет! Впусти меня! Это же я, Саймон!

Дверь тряхнуло так, словно мать отвесила ей пинка в ответ.

– Убирайся! – хрипло отозвалась она неузнаваемым от ужаса голосом. – Убийца!

– Я не убиваю людей, – Саймон устало прислонился лбом к двери. Он понимал, что, скорее всего, мог бы ее попросту выбить – но что бы это доказало? – Я же тебе говорил. Я питаюсь только кровью животных.

– Ты убил моего сына, – проговорила мама. – Убил его, и подменил монстром.

– Я и есть твой сын!

– Ты выглядишь, как он, и говоришь ты его голосом, но ты не он! Ты не Саймон! – теперь она почти кричала. – Убирайся прочь от моего дома, пока я тебя не порешила, чудовище!

– Бекки, – выговорил Саймон. Он почувствовал, что щеки у него мокрые и коснулся их, и когда отнял ладони, увидел пятна: он плакал кровавыми слезами. – Что ты сказала Бекки?

– Держись подальше от своей сестры, – и Саймон услышал за дверью грохот, словно что-то опрокинули.

– Мам, – повторил он, не в состоянии снова повысить голос: получился только хриплый шепот. Рука начинала пульсировать. – Мне надо знать, тут Бекки или нет. Мам, открой дверь. Пожалуйста…

– Держись от Бекки подальше! – и Саймон услышал, как она попятилась прочь. Затем раздался пронзительный скрежет открывающейся кухонной двери – его бы Саймон ни с чем не перепутал. Скрипнул линолеум под ногами матери; открылся кухонный ящик. Перед глазами вдруг встала мама, хватающаяся за нож.

Пока я тебя не порешила, чудовище.

Эта мысль вмиг заставила его отшатнуться от двери. Если мама бросится на него с ножом, сработает Метка. И уничтожит ее так же, как уничтожила Лилит.

Он уронил руку и медленно отступил прочь от двери; спотыкаясь, сошел со ступенек, двинулся через тротуар и там, наконец, прислонился к стволу одного из затенявших квартал больших деревьев. Там он и стоял – глядя на входную дверь собственного дома, отмеченную и изуродованную знаками ненависти, которую к нему питала его собственная мать.

Нет, напомнил он себе. Не к нему была эта ненависть. Мама ведь считала, что он умер. Того, что она ненавидела, не существовало в природе. Я не то, чем она меня называет.

Саймон не знал, как долго еще простоял бы там, таращась на дверь, если бы карман его куртки не завибрировал от телефонного звонка.

Он рефлекторно потянулся за телефоном, заметив, что узор с передней части мезузы – переплетенные Звезды Давида – отпечатался на ладони ожогом. Переложив телефон в другую руку, он прижал трубку к уху.

– Алло?

– Саймон? – это была Клэри, и, судя по голосу, она едва переводила дух. – Ты где?

– Дома, – сказал было Саймон и замолчал. – У мамы дома, – поправился он. Собственный голос показался ему пустым и отстраненным. – Ты почему еще не вернулась в Институт? Со всеми все в порядке?

– Вот поэтому я тебе и звоню, – ответила Клэри. – Сразу после того, как ты ушел, Мариза спустилась обратно с крыши, где должен был ждать Джейс. Так вот, никого там не было.

Саймон тронулся с места. Не осознавая этого толком, как механическая кукла, он двинулся вверх по улице – к входу в метро.

– В смысле – никого не было?

– Джейс исчез, – сказала она, и Саймон уловил напряжение в ее голосе. – И Себастьян тоже.

Саймон замер в тени голых ветвей дерева.

– Но Себастьян был мертв. Клэри, он умер…

– Тогда объясни мне, почему его тела там нет, потому что его там нет, – сказала она, и ее голос наконец-то дрогнул. – Там наверху вообще ничего нет, только полно крови и разбитого стекла. Они оба пропали, Саймон. Джейс пропал…

Часть первая

Нет демона иного

Любовь – колдуньи фамильяр.

Любовь есть дьявол.

Нет демона иного, чем Любовь.

Уильям Шекспир, Бесплодные усилия любви

1

Последний Совет

– Как думаешь, долго еще ждать приговора? – спросила Клэри. Она понятия не имела, сколько они уже ждут, но, судя по ощущению, прошло часов десять. В похожей на пудреницу спальне Изабель, выдержанной в черных и кислотно-розовых тонах, часов не было – зато были кучи одежды, стопки книг, груды оружия, трюмо, заставленное сверкающими баночками с косметикой, использованные кисти для макияжа и открытые ящики, из которых так и вываливались кружевные трусики, полупрозрачные чулки и боа из перьев. Атмосфера здесь чем-то напоминала закулисье «Клетки для чудаков»[5], но Клэри провела в этом усыпанном блестками хаосе достаточно времени, чтобы теперь находить его даже уютным.

Изабель стояла поодаль у окна, с Чёрчем на руках, и рассеянно гладила кота по голове; тот пристально и недобро смотрел на нее желтыми глазами. За стенами в полную силу бушевала ноябрьская гроза; прозрачные потеки сбегали по стеклу, как краска.

– Не очень, – медленно проговорила она. Без макияжа она выглядела совсем юной, а темные глаза казались еще больше. – Минут пять, наверное.

Клэри, примостившаяся на кровати между стопкой журналов и кучей клинков серафима, громыхавшей при каждом движении, с усилием сглотнула, безуспешно пытаясь избавиться от горького привкуса во рту. «Я вернусь. Через пять минут». Вот что последним услышал от нее человек, которого она любила больше всех на свете. Теперь она боялась, что больше ему никогда ничего от нее не услышать.

Клэри помнила этот миг как наяву: сад на крыше, хрустальная октябрьская ночь; ледяная белизна звезд на безоблачном черном небе. Камни брусчатки перемазаны краской от черных рун, повсюду лужи ихора и крови. Губы Джейса на ее губах – единственное теплое нечто во всем дрожащем от холода мире. Цепочка с кольцом Моргенштернов опускается ей на шею. Любовь, что движет солнцем и прочими светилами. Обернуться, чтобы отыскать его взглядом, пока лифт увозит ее, снова втягивает вниз, в тени здания. В холле Клэри воссоединилась с остальными, обнимая маму, Люка, Саймона… но какая-то ее часть, как всегда, еще оставалась с Джейсом, парила над городом, стоя на крыше – одиночество вдвоем в сверкающем, ледяном электрическом городе.

Подняться в лифте на крышу, к Джейсу, и осмотреть следы ритуала Лилит выпало Маризе и Кадиру. Прошло еще десять минут, прежде чем Мариза вернулась – одна. Как только двери лифта открылись, и Клэри увидела ее лицо – испуганное, застывшее, бледное – она уже все поняла.

Все, что случилось потом, было словно сон. Толпа Сумеречных охотников бросилась к Маризе через холл; Алек оторвался от Магнуса, а Изабель одним прыжком вскочила на ноги. Один за другим вспыхивали во тьме клинки серафима; белые залпы света вспарывали тень, словно вспышки фотокамер на месте преступления. Проталкиваясь вперед, Клэри слышала ломаные обрывки рассказа – сад на крыше был пуст; Джейс исчез бесследно. Стеклянный гроб, в котором держали Себастьяна, кто-то разбил и распахнул настежь; всюду валялись осколки стекла. Кровь, еще свежая, капала с пьедестала, на котором прежде стоял гроб.

Сумеречные охотники быстро сошлись на том, чтобы рассредоточиться и обыскать местность вокруг здания. Был там и Магнус с полыхающими синим светом руками. Чародей обернулся к Клэри и спросил, нет ли у нее при себе какой-нибудь вещи Джейса, по которой можно было бы его выследить. Клэри покорно вручила ему кольцо Моргенштернов и спряталась в угол, чтобы позвонить Саймону. Не успела она захлопнуть телефон, как голос одного из Сумеречных охотников перекрыл все остальные:

– Выследить? Это заклятие сработает, только если он еще жив. А учитывая, сколько тут крови, такое маловероятно.

Почему-то именно это оказалось последней соломинкой. Долгое переохлаждение, изнеможение и шок наконец взяли свое, и она почувствовала, как подгибаются колени. Мать подхватила ее прежде, чем Клэри рухнула наземь, и наступила темнота.

На следующее утро Клэри очнулась в своей комнате в доме Люка. Она рывком села в кровати с колотящимся, как кузнечный молот, сердцем, свято уверенная в том, что ей привиделся кошмар. Но, пока Клэри выбиралась из постели, уже начавшие заживать ссадины на руках и ногах убедили ее в обратном – равно как и отсутствие кольца на шее. Наскоро натянув джинсы и толстовку с капюшоном, она нетвердой походкой выбралась в гостиную – где с убитым видом уже сидели Джослин, Люк и Саймон.

Все было ясно без слов. И все-таки Клэри спросила:

– Его нашли? Он вернулся?

Джослин встала.

– Солнышко, его пока не нашли…

– Но и тела не нашли? Он ведь не умер? – она рухнула на диван рядом с Саймоном. – Нет… он не умер. Иначе я бы знала.

Она помнила, как Саймон держал ее за руку, пока Люк рассказывал все, что им было известно к тому моменту: что Джейса до сих пор не нашли, и Себастьяна тоже. Плохие новости заключались в том, что кровь на пьедестале, как выяснилось, принадлежала Джейсу. Хорошие – в том, что ее оказалось меньше, чем они сперва думали; вода из гроба разбавила кровь, создав ложное впечатление большего количества. Что бы ни произошло на крыше, теперь представлялось вполне вероятным, что Джейс в ходе этого выжил.

– Но что там случилось? – требовательно уточнила Клэри.

Люк покачал головой. Голубые глаза смотрели угрюмо.

– Никто не знает, Клэри.

Кровь в жилах Клэри словно превратилась в ледяную воду.

– Я хочу помочь. Хочу хоть что-то сделать. Я не собираюсь сидеть тут просто так, пока Джейс неизвестно где!

– Ну, уж об этом-то можешь не волноваться, – мрачно сказала Джослин. – Конклав желает тебя видеть.

Клэри встала, и невидимый лед затрещал в сухожилиях и суставах.

– Ладно. Какая, в конце концов, разница. Я расскажу им все, что угодно, лишь бы только они нашли Джейса.

– Ты расскажешь им все, что угодно, потому у них Меч Смерти, – с отчаянием проговорила Джослин. – Ох, маленькая моя, мне так жаль.

И теперь, спустя две недели беспрерывной дачи показаний, вызовов множества свидетелей и тысяч допросов с Мечом Смерти в руках, Клэри сидела в спальне Изабель и дожидалась, чтобы Совет решил ее судьбу. Она никак не могла забыть, каково было держать Меч Смерти – словно крошечные рыболовные крючки впивались в кожу, вытягивая из тебя правду. С Мечом в руках, она опустилась на колени в Кругу Говорящих звезд и услышала, словно со стороны, собственный голос, рассказывавший Совету все: как Валентин призвал ангела Разиэля, и как она перехватила власть над ангелом, стерев имя Валентина на песке и начертав поверх него собственное. Она рассказала, как ангел предложил ей исполнить одно ее желание, и она потратила его на то, чтобы вернуть Джейса из мертвых. Рассказала, как Лилит вселилась в Джейса и собиралась воспользоваться кровью Саймона, чтобы воскресить Себастьяна, брата Клэри, которого демоница считала своим сыном. Как Метка Каина на Саймоне прикончила Лилит, и как они решили, что Себастьян тоже мертв и больше не представляет собой угрозы.

Клэри вздохнула и открыла телефон-раскладушку, чтобы посмотреть, сколько времени.

– Они там уже час сидят, – сказала она. – Это вообще нормально? Или это плохой признак?

Изабель уронила Чёрча, который в ответ возмущенно мяукнул, подошла и присела на кровать рядом с Клэри. Как и сама Клэри, за последние две недели Изабель исхудала и теперь казалась еще тоньше обычного – но выглядела, как всегда, верхом элегантности, в черных зауженных штанах и сером бархатном топике по фигуре. Тушь черными пятнами растеклась у нее под глазами – но вместо того, чтобы стать похожей на панду, Иззи напоминала скорее французскую кинозвезду. Она потянулась, и рунные подвески на браслетах из электрума мелодично зазвенели.

– Нет, – сказала она, – не плохой, а просто признак того, что им есть что обсудить, – Изабель покрутила на пальце перстень Лайтвудов. – Все будет хорошо. Ты не нарушала Закон – вот что важно.

Клэри вздохнула. Лед в ее жилах не таял даже плечом к теплому плечу Изабель. Она понимала, что с формальной точки зрения не нарушила ни одного Закона, но Конклав был в ярости от того, что она сделала – и это Клэри тоже понимала. Закон запрещал воскрешать мертвых Сумеречным охотникам, но не ангелам; и, тем не менее, попросив вернуть Джейсу жизнь, Клэри совершила дерзость таких масштабов, что они с Джейсом договорились никому этого не выдавать.

Теперь же она все выдала – и Конклав пришел в бешенство. Клэри знала, что им не терпится ее наказать – за выбор, повлекший за собой столь катастрофические последствия. Какая-то часть Клэри жаждала наказания – пусть переломают ей кости, пусть рвут ей ногти клещами, пусть Безмолвные Братья искромсают ее мозг острыми, как клинки, мыслями! Может, хотя бы сделка с дьяволом – боль Клэри в уплату за возвращение Джейса – сработает. Это помогло бы ей простить себя за то, что она оставила Джейса тогда одного на крыше – хоть Изабель и все остальные и без того твердили ей сотню раз, что терзания Клэри яйца выеденного не стоят, что все они были так же убеждены, что на крыше Джейс в полной безопасности, и что если бы Клэри осталась, она бы, скорее всего, тоже пропала.

– Прекрати, – велела Изабель.

Какое-то мгновение Клэри не была уверена: ей это адресовано или коту. Чёрч делал то же, что и всегда, когда его роняли: лежал на спине, задрав все четыре лапы кверху, и притворялся мертвым в попытке внушить хозяевам чувство вины. Но затем Изабель смахнула в сторону черные локоны и бросила на Клэри испепеляющий взгляд; стало ясно, что выволочка предстоит вовсе не Чёрчу.

– Что прекратить?

– Мрачно размышлять обо всех тех жутких вещах, которые с тобой случатся. Ну, или которые ты хотела бы, чтобы случились, потому что ты жива, а Джейс… исчез.

Голос Изабель дрогнул, как игла на заевшей пластинке. Она никогда не говорила о Джейсе как о мертвом или хотя бы пропавшем без вести – они с Алеком отказывались допускать такую возможность. И Изабель ни разу не упрекнула Клэри за то, что они с Джейсом хранили такой огромный и страшный секрет. Все это время, в сущности, именно Изабель была ее самым верным защитником: каждый день она встречала Клэри у дверей Зала Совета, крепко брала под руку и вела мимо гневно косящихся на них, перешептывающихся Сумеречных охотников. Она терпеливо ждала, пока не закончатся бесконечные допросы Клэри Советом, и бросала убийственные взгляды на всякого, кто отваживался косо на ту взглянуть. Клэри это ошеломило. Они с Изабель никогда не были особенно близки: обе принадлежали к тому типу девушек, что куда лучше чувствуют себя в окружении парней, чем в женской компании. Но Изабель ее не бросила. Клэри была столь же изумлена, сколь и благодарна.

– Ничего не могу поделать, – сказала Клэри. – Если бы мне разрешили пойти в патруль – если бы мне разрешили хоть что-то сделать – наверное, мне было бы не так плохо.

– Не знаю, – устало отозвалась Изабель. В последние две недели они с Алеком выбивались из сил, с серыми от изнеможения лицами возвращаясь из шестнадцатичасовых патрулей и поисковых операций. Когда Клэри узнала, что ей запрещено патрулировать или каким угодно другим образом разыскивать Джейса (пока Совет не решит, что делать с его воскрешением), она так пнула дверь своей спальни, что пробила в той дыру.

– Порой это кажется таким тщетным, – прибавила Изабель.

Лед затрещал в костях Клэри сверху донизу.

– Ты что, думаешь, что он мертв?

– Нет, не думаю. Я думаю, что они по-любому уже не в Нью-Йорке.

– Но они ведь и в других городах патрулируют, правильно? – Клэри поднесла руку к шее, забыв, что кольца Моргенштернов на цепочке больше нет. Магнус все еще пытался выследить Джейса, хотя ни одно поисковое заклятие до сих пор не сработало.

– Ну конечно, – Изабель с любопытством протянула руку и коснулась изящного серебряного колокольчика, что висел теперь на цепочке у Клэри вместо кольца. – А это что?

Клэри замялась. Колокольчик ей подарила Королева Благого двора. Нет, не так; Королева фэйри никогда ничего не дарила. Колокольчик предназначался для того, чтобы дать Королеве Благого двора знак, что Клэри нужна ее помощь. И чем больше дней проходило без следа Джейса, тем чаще Клэри замечала, что ее рука рассеянно блуждает вокруг колокольчика. Единственным, что останавливало Клэри, было знание, что Королева Благого двора никогда ничего не давала, не рассчитывая получить взамен нечто ужасное.

Прежде, чем Клэри успела ответить, дверь отворилась. Обе девушки тут же уселись навытяжку, и Клэри вцепилась в одну из розовых подушек Иззи так крепко, что нашитые на подушку стразы впились ей в ладони.

– Эй, – кто-то стройный шагнул в комнату и захлопнул за собой дверь.

Алек, старший брат Изабель, был в облачении Совета – черной мантии, расшитой серебристыми рунами, которая теперь распахнулась и открывала миру джинсы и черную футболку с длинным рукавом. Весь этот черный цвет делал кожу Алека еще бледнее, а сапфирово-синие глаза – еще ярче. Волосы у него были черные и прямые, как у его сестры, но короче, обрезанные четко над линией челюсти. Губы Алека сжались в тонкую линию.

У Клэри лихорадочно забилось сердце. Счастливым Алек не выглядел. Каковы бы ни были новости, хорошими они быть не могли.

Первой молчание нарушила Изабель.

– Как все прошло? – тихо спросила она. – Каков приговор?

Алек уселся верхом на стуле перед трюмо, глядя на Иззи и Клэри поверх его спинки. В любое другое время это выглядело бы комично – Алек был очень высоким, с длинными ногами танцора, и от того, как он согнулся на стуле в три погибели, тот стал похож на кукольную мебель.

– Клэри, – сказал он, – Цзя Пенхоллоу вынесла приговор. Ты оправдана по всем пунктам обвинения. Ты не нарушила ни одного Закона, и Цзя полагает, что ты и без того уже достаточно наказана.

Изабель громко выдохнула и улыбнулась. На краткий миг чувство облегчения пробилось сквозь толщу льда, сковывавшего все чувства Клэри. Ей не грозило быть наказанной, запертой в Городе безмолвия, пойманной в клетку, из которой никак нельзя было бы помочь Джейсу. Люк, представитель оборотней в Совете, присутствовал при оглашении приговора и обещал позвонить Джослин, как только собрание закончится, но Клэри все равно потянулась к телефону; перспектива для разнообразия сообщить маме хорошие новости была очень уж соблазнительна.

– Клэри, – прервал ее Алек, стоило ей откинуть крышку телефона, – подожди.

Клэри подняла на него глаза. Выражение лица Алека все еще было серьезным как у гробовщика. С внезапным дурным предчувствием Клэри положила телефон обратно на кровать.

– Алек… что случилось?

– Совет так задержался не из-за твоего приговора, – сказал Алек. – Имелся еще один предмет для обсуждения.

Лед вновь сковал ее по рукам и ногам. Клэри передернуло.

– Джейс?

– Не совсем, – Алек подался вперед, сложив руки на спинке стула. – Рано утром пришло сообщение из Института в Москве. Вчера был пробит барьер над островом Врангеля. Они послали туда ремонтников, но чтобы такой важный барьер так надолго вышел из строя… это для Совета в приоритете.

Барьерами – которые служили, насколько понимала Клэри, своего рода системой магических заборов – всю Землю окружило еще первое поколение Сумеречных охотников. Демоны могли их обойти, но с большим трудом, так что большую часть демонических орд барьеры все же удерживали на расстоянии, защищая мир от масштабного демонического вторжения. Она припомнила, что Джейс рассказывал ей когда-то (теперь казалось, годы назад): «Пока случались только малые демонические вторжения, которые легко было подавить. Но даже на моей памяти сквозь барьеры просачивалось чем дальше, тем больше демонов».

– Ну, это скверно, – признала Клэри. – Но не понимаю, при чем тут…

– У Совета свои приоритеты, – перебил Алек. – Последние две недели поиски Джейса и Себастьяна были приоритетом номер один. Но они все только что через сито не просеяли, и ни в одном закоулке Нижнего мира не нашли и следа. У Магнуса не сработало ни одно заклятие поиска. Элоди, которая вырастила настоящего Себастьяна Верлака, подтвердила, что никто не пытался с ней связаться. Да и вряд ли бы они на это пошли. Ни один соглядатай не сообщал о какой бы то ни было необычной активности известных нам членов прежнего Круга Валентина. И Безмолвные Братья не в состоянии выяснить точно, какую цель преследовал ритуал Лилит и достиг ли он ее. Общее мнение таково, что Себастьян – ну, они его, конечно, называют Джонатаном – похитил Джейса, но мы и так это знали.

– И что в итоге? – осведомилась Изабель. – Что все это значит? Будем активнее его искать? Больше патрулировать?

Алек покачал головой.

– Расширение поисковой операции даже не обсуждается, – сказал он. – Наоборот, они понижают ее приоритет: группы специального назначения, прибывшие из Идриса на подмогу, отправляют обратно. Сейчас на первом месте ситуация с барьером. Кроме того, у Совета идут сложные переговоры о внесении в Законы новых поправок, чтобы с их помощью провести выборы и назначить новых Консула и Инквизитора, урегулировать регламент отношений с обитателями Нижнего мира – они полностью сосредоточены на этих делах, и не хотят отвлекаться на что-либо еще.

Клэри потрясенно уставилась на Алека.

– Не хотят отвлекаться от изменения старых идиотских законов ради Джейса? Они сдались?

– Не сдались, но…

– Алек, – оборвала его Изабель.

Он тяжело вздохнул и закрыл лицо руками. Пальцы у Алека были такие же длинные, как у Джейса, и тоже в шрамах. На правой руке тыльную сторону ладони украшал Глаз – Метка Сумеречных охотников.

– Клэри, для тебя… для нас – с самого начала важнее всего были поиски Джейса. Для Конклава самое главное – найти Себастьяна. Джейса тоже, но Себастьяна – в первую очередь. Он очень опасен: разрушенные барьеры в Аликанте – его рук дело. Он массовый убийца, а Джейс…

– Всего лишь один из Сумеречных охотников, – продолжила за него Изабель, – которые то и дело умирают или пропадают без вести.

– Он – Герой Смертельной войны, и на особом положении, хотя это ничего не меняет – признал Алек. – Конклав ясно дал понять: поиски продолжатся, но надо подождать – есть мнение, что Себастьян скоро проявит себя. Ну а пока они рекомендуют нам вернуться к нормальной жизни.

К нормальной жизни? Клэри было невдомек: как можно жить нормально без Джейса?!

– То же самое они нам сказали, когда погиб Макс, – произнесла Иззи. Ее черные глаза пылали яростью, – сказали, мы быстрее оправимся от горя, если вернемся к нормальной жизни.

– Они считают, это хороший совет, – проговорил Алек, не отводя рук от лица.

– Ага, скажи это папе. Он хоть приехал из Идриса на собрание?

Алек покачал головой и бессильно уронил руки.

– Нет. Если вас это хоть как-то утешит – многие на собрании настаивали на том, чтобы продолжать поиски Джейса: Магнус, Люк, Консул Пенхоллоу, даже Брат Захария. Но, видимо, их мнения недостаточно.