Шаги в глубину

Дверь зашипела, и вышел Дональд. Если я что-нибудь смыслю в несчастных выражениях лица, то его гримаса была как раз из их числа. И как это все склеить с произошедшей сценой – не понимаю. Ни в одном глазу.

– Что это было? – спросила я, заглядывая ему за спину.

Там был набитый и замусоренный трюм, там стоял закрытый криоблок биологической защиты, и вообще: мне все померещилось, только вот на роже у обормота очень уж красивый след моей ноги.

Дональд прислонился к стенке, не глядя на меня.

– Я спрашиваю, что это…

– Слушай, сн-ними шлем, а?

Он меня прервал. Он, непонятный недоносок на непонятном корабле с непонятной красноглазой дрянью в трюме. Но он просил так жалобно, словно вымаливал воды человек с сожженным животом. Я стиснула запястье, шлем взорвался облачком газа, и пока тот втягивался в приемные сопла, Дональд во все глаза изучал меня.

– Ты к-красивая, – буркнул он как-то по-детски.

«Красивая…» Когда тебе, госпожа бывший инквизитор, комплимент в последний раз делали, а? Не в баре – «Какая попка!» – а именно комплимент?

– Ты мне зубы не заговаривай, – сказала я. – Кто это такая?

Тишина образовалась неуверенная и хрупкая. Но моя голова работала. Где-то я встречала дикое сочетание мертвенной бледности и красных глаз. В комплект прилагалось что-то вообще запредельное. Опираясь на теплую стену замечательного фрегата, я смотрела сквозь бормочущего капитана, а на самом деле копалась в памяти.

Не надо завидовать памяти инквизитора, договорились? Потому что ответ был, и он, разумеется, нашелся.

– Это что, Лиминаль? – только и спросила я.

Дональд заткнулся, как если бы я ему залепила плюху. Ума, кстати, не приложу, что за бред он там городил, пока меня не было.

– Эм, н-ну, да.

Наверное, самые глупые три слова, которые можно услышать о Лиминали. И уж точно – самое глупое место о ней говорить, когда корабль Его Меча так близко. «Ты, кажется, не верила в карму, Алекса?»

– Ничего не понимаю, – честно сказала я. – Почему одна из Лиминалей на «Телесфоре»?

– По-последняя из Лиминалей.

– Радужное уточнение, Дональд. Ну?

Капитан выглядел куда хуже, чем после драки в невесомости. А меня разбирало любопытство: в конце концов, я только что видела невозможное, это самое невозможное меня собиралось прикончить, почему-то не прикончило, и вот я, стоя в теплом коридоре, разговариваю с сопляком, который что-то знает.

– Д-длинная история, – потерянно сказал Дональд. – Д-давай в другой раз, а?

Да ладно.

– Послушай, дружище, – я, черт побери, была очень зла. – Давай я расскажу, как это все выглядит. У тебя на корабле последняя из Лиминалей, ты ее держишь в криокамере, и она почему-то считается с твоим мнением. Как минимум один из этих фактов – чушь. Надо объяснять, почему?

Он опустил глаза и покачал головой.

«Да что с ним, а?!» Я уже сделала шаг, чтобы как следует потрясти паршивца, когда до меня дошло. Так выглядит человек, который понимает: расскажи он сейчас историю – и пути назад не будет. Мои подследственные обычно после такого или шли в полный отказ, или каялись во всем, подписывая себе хоть частичку снисхождения.

Словом, это называется: «После моего рассказа я навсегда в твоей лодке».

Черт, а ведь волнительно, а? Тем более что это я нахожусь в его лодке.

– Его М-меч послал Рею убить меня.

Первый вопрос звучал так: да кто ты такой, чтобы Его Меч отправлял по твою душу Лиминаль? Меня это страшно интриговало, но куда занятнее оказалось противоречие: за Дональдом послали Лиминаль, но Дональд стоит передо мной.

– И почему же ты до сих пор жив?

– Д-длинная история.

«Бесит».

– Слушай, ты! Мы договорились обменяться информацией друг о друге, или как?

Он кивнул и решился. Черт меня побери, этот обормот на что-то решился.

Я за него даже рада.

– «Т-телесфор», разблокируй запись «Рея», – сказал Дональд в пространство и поманил меня за собой.

– Принято, Дональд.

Коридор пульсировал волнами жара: мощная корабельная установка изо всех сил драконила органику, и фрегат восстанавливался так быстро, что это ощущалось – вибрацией, нытьем в ушах на пределе слышимости. Я вдыхала воздух этого корабля безо всяких фильтров скафандра, и запах мне нравился.

«В сингл-классе пахнет не корабль, а капитан», – некстати вспомнила я и скривилась, глядя в спину парня. Идти получалось только друг за другом: корабль был теплым и хорошим, но далеко не курортным лайнером.

– П-присаживайся.

Рубка оказалась просторной и светлой, мерцал выделенный экран с таблицей файлов. Сама система показалась незнакомой, но разглядеть подробнее не удалось: началось воспроизведение видео с пометкой высшего капитанского доступа.

– Сначала п-преамбула, – сказал Дональд, сразу же нажав паузу. – Я попался на к-крупной сделке. Фактически сорвал т-тайный перевод денег по личному каналу Его М-меча.

Занимательно. Во-первых, как ему это удалось? Во-вторых, оказывается, что везунчику везет далеко не всегда. Я бы, например, ну никак не хотела знать хоть что-то о личных финансах Его Меча. Это крайне вредная информация.

– Круто, – сказала я вслух, ожидая, пока Дональд возобновит воспроизведение.

Судя по первому кадру, меня ожидала штатная съемка встроенной камеры скафандра. Метки в поле зрения говорили о скафандре высшей защиты – «чиф-скаф», «эл-эл-сек» или что-то в этом роде.

– Д-деньги я снял немаленькие, п-потом узнал – чьи. Это было… м-м-м… неп-приятно.

«Сколько же ты подгузников обделал, когда это понял, а?» Видимо, взгляд у меня получился красноречивым, поэтому Дональд скомкал объяснение:

– К-короче, тогда и решили м-меня устранить. Его М-меч поручил это дело…

Я подняла руку: малый явно куда-то торопился.

– Стоп-стоп, Дональд. Давай-ка проясним: откуда у фрилансера данные о денежных каналах канцлера Империи?

– Б-баронианцы. Его М-меч спихивал им старые технологии. Они на поверку оказались слишком старыми, и бывшие п-партнеры наняли меня…

Да, схема увлекательна – и так же маловероятна. Если что, мы с баронианцами воюем холодным способом, и на эдаком фоне торговля в верхах выглядит просто убийственно. Сказать обормоту, что его хотят убить не за деньги? Хотя… Он и сам, надеюсь, знает.

Пока Дональд распинался о тонкостях аферы, я его разглядывала: детали меня не интересовали, а вот общие ощущения – причем мои собственные – оказались неожиданно любопытны. Я сижу на замаскированном корабле, вокруг сплошные непонятности, капитана разыскивает Его Меч, нас вот-вот накроют, а на экране сейчас покажется что-то интересное… На фоне этого бедлама я, кажется, начала понимать, почему сбежала. Понимать, что лучшему пилоту, лучшей Алексе в галактике не хватало азарта. Вспомнилась сцена в кабинете у Хименеса, вспомнилось, как я хотела начать все сначала – и гори в аду эта состоявшаяся личность инквизитора. «Ты получила кое-что получше, чем чистый лист: чудовищный экипаж, вечный враг на хвосте – и плевать, что это не твой враг. Плевать на то, что это не твои интересы и не твоя игра».

Мерцал экран, Дональд все бубнил, а я жалела об одном: за такую интересную жизнь платой пошел мой Алый.

– …ее корабль рванул и рухнул на п-планету.

«Ох, я пропускаю».

– И что за планета?

– Б-безымянная, глубоко во фронтире.

– И ты спустился за ней, – кивнула я. – Зачем?

Дональд пожал плечами:

– Н-не знаю. Х-хотел добить. Наверное.

Болван, мало тебя по вселенной гоняли. Если твой «хвост» отвалился, дай вслед залп «линейкой» и уходи двумя прыжками в случайном направлении – вот и вся философия убегающего.

– И?

– И – в-вот.

Он наконец снял видео с паузы, и по экрану пошли помехи, потом открылось что-то похожее на корабельный люк. Дыхание человека в скафандре было прерывистым и тяжелым: Дональд волновался – и было от чего.

Корабль повалил при посадке хрупкие на вид желтые стебли, больше похожие на кристаллы. Целый лес ветвистых друз уходил к скалам, из которых хлестали парогазовые потоки. Серо-синяя мелкая взвесь в воздухе, розоватый диск светила невысоко над хребтом буйного камня, и облака-ленты от горизонта до горизонта.

Страшные красоты, неприятная, больная какая-то цветовая гамма. Хотя в сторону лирику: физика на этой планете тоже радовала. По периметру картинки скафандр выдавал данные о среде – какой-то дикий изотопный коктейль газов, все активное. И фон был под стать.

– Это что?

– Это в м-микрозивертах в час.

Значение изрядно напрягало, я бы и шагу не сделала по такой планете, а этот балбес вышел наружу, прямо на обломок чужого корабля.

– Ты совсем ушибленный, что ли? Собирался в этом лесу искать Лиминаль?

– Я ее в-видел, когда приземлялся.

Дональд смотрел на экран слегка растерянно. Так смотрят на детские фото: связано с ними много, они тебя смущают, это твоя история, и тебе неловко показывать их кому-то. Но ты ведь взрослый, и уже прорезалась потребность поделиться с кем-то своим детством.

«Да. Тяжелое детство».

– Знаешь, Дональд, я догадываюсь, чем кончится фильм. Лиминаль заманила тебя на эту планету, верно?

– См-мотри.

В прицельных метках стояла знакомая фигура. Ветер трепал короткие белые волосы и длинную косичку, ветер хлестал ее сотнями зиверт в час – даже для Лиминали это перебор. Щиты скафандра натурально трещали под натиском радиации, и я решила, что рядом с этой системой рвануло что-то крупное, а может, это вообще система нейтронной звезды.

Больная жизнь вокруг завораживала. На фоне оттенков желтого испорченный скафандр Лиминали выделялся грязной кляксой. Дональд поднял в поле зрения камеры турбоплазменный излучатель – такого хватит, чтобы испарить штурмовой челнок. Здесь в прицеле была только худая девушка в дымящемся коллоидном скафандре: скафандр не выдерживал насыщенного облучения.

По сенсорам бил ветер, что-то ревело вдалеке, а Дональд все медлил с выстрелом.

«Ну же, давай».

Боже, что за хреновый триллер.

Обормот поднялся чуть выше, и стало видно, что Лиминаль остановилась над берегом чего-то – назвать это водой язык не поворачивался. Лужа дрожала, над ней поднимался пар, за паром виднелись знакомые дрожащие кристаллы. Больные цвета, совсем-совсем чужая человеку симметрия во всем.

Медленно, будто в густой жидкости, Лиминаль обернулась к Дональду, и излучатель дрогнул.

Из глаз девушки текла кровь. Кровь сразу застывала, но на ее место выползали новые капли. Скафандр мигал, по сути, на ней вообще уже не было защиты, только облако частиц вокруг тела.

– Как… Как здесь красиво.

Голос был тихим и ужасно удивленным, этот голос будто привыкал к самому себе.

Лиминаль опустилась на колени и провела ладонью по песку. Я поморщилась: этот песок можно прессовать в ТВЭЛы и продавать отсталым мирам. Голая белая ладонь, играющая с песком, – и бегущие цифры в уголке картинки.

«Бр-р-р».

– Кто ты?

Коленопреклоненная девушка подняла руку, и между пальцами посыпался легкий песок. Песчинки летели прочь, а Лиминаль смотрела прямиком в прицельную метку излучателя. Метка дрожала крупной дрожью, словно перепила накануне.

– Кто я?

Изображение окрасило алым, и запульсировала надпись: «Щиты перегружены! Обеспечьте…» А потом картинка пропала. Как скучно, подумала я. Развязку можно додумать: Дональд, обливаясь потом и обделываясь на ходу, затащил эту непонятно почему живую милочку на корабль. Дальше логике и здравому смыслу места нет вообще: Лиминаль выжила.

Конечно, за то, что Дональд сохранил «последнюю из», – честь ему и хвала от «Книги утерянных видов», но глупо-то как.

– Она н-ничего не помнит, – грустно сказал Дональд.

«Тебе повезло, обормот».

– И на что она тебе сдалась? Пол-корабля заразил, небось?

– Она в-вывела всю радиацию за сутки. «Т-телесфор» – за трое.

– Мило, но это не ответ. Зачем она тебе понадобилась?

Дональд вздохнул:

– Т-тебя там не было. Ты не п-поймешь.

Ну, моя очередь вздыхать. Куда уж мне.

– Ясно. Допустим. Почему она в криокамере?

– Она заб-болела.

«Насморком», – закончила я про себя. Ржать хотелось ужас как, но поскольку мое состояние попахивало истерикой, приходилось сдерживаться. Тем более что обормот соизволил продолжить. Глядя на мерцающие приборные панели, он просто говорил, говорил, говорил…

– Какая-то особая лучевая б-болезнь. Через час ак-ктивной жизни она слабеет, еще че-через час впадает в к-кому на месяц.

– И ты захотел ее вылечить?

– Н-ну… Да.

Жалок и безнадежен.

– И ты, конечно, в курсе, что Лиминаль формально мертва? – с надеждой в голосе спросила я.

– П-первый Гражданин формально уже в-восемь тысяч лет как издох, – огрызнулся Дональд. Видимо, состояние его драгоценной убийцы-неудачницы было очень больной темой. Так и запомним.

– Сравнил, еретик. Думаешь, можно найти лекарство от болезней жизни после смерти?

Он пожал плечами:

– З-знаешь, я не верил, что выпотрошу счет Его М-меча. Да в-вот хоть мы с тобой. Скажи, так бывает?

Странный у него взгляд. С другой стороны, а какой взгляд может быть у человека, чья наивная вера и глупость получают оправдание на каждом шагу? Это взгляд везунчика, и я буду не я, если не повожу его мордой в грязи.

Но – потом.

– Итак, зарабатываем деньги на нас всех, бегаем от твоих преследователей, ищем лекарства для твоей Реи. Я ничего не попутала в заданиях?

– Хм. Заб-была своих преследователей.

А, ну да. Я снова расслабилась.

– Ладно, плюсуем это.

– И лекарства – это г-главное.

– Но-но, не борзей. Зачем тебе так понадобились лекарства? Вам часа в день мало?

Дональд ничего не сказал, но выражение лица у него было крайне нецензурное, даже кончики ушей порозовели. Милый малыш. Милый и страшный, потому что я его не понимаю.

– Не дуйся. Лучше дай мне капитанские полномочия.

– Чего?! Зачем тебе полномочия?

«Спасибо, я уже поняла, что ты не заикаешься, когда взбешен или взволнован».

– Потому что обшивка уже почти восстановлена, а значит, нам пора лететь. А значит, нам нужен лучший пилот. Намек ясен?

В рубке стало очень тихо, в глазах у Дональда плясали отблески приборных панелей, там были негодование и обида, а еще – сомнение. Он просто не понял, что у него нет выбора.

– Давай быстрее, мы на кино и так много времени извели. Командуй виртуалу.

– «Т-телесфор».

– Слушаю, Дональд.

– Передать летные п-полномочия…

Он запнулся и посмотрел на меня. Ах да, я невоспитанная девочка.

– Меня зовут Алекса.

Дональд кивнул вместо «будем знакомы» или «очень приятно». Он тоже невоспитанный мальчик, но, впрочем, ситуация и не обязывает.

– П-полномочия – Алексе.

– Принято, Дональд.

Я уселась на ложемент. Поерзала.

– «Телесфор», низкоуровневую настройку реактора на второй экран, векторные данные возможных прыжков – на пятый. Остальное обсуждаем уже в синхре. И интерфейс синхронизации давай сразу, ага?

– Принято, Алекса.

Я тонула, копье легко пробило мне разум, и ускользающим краем человеческого сознания я зацепилась за картинку: Дональд вышел из рубки. Извини, парень, зато у тебя есть цель жизни и корабль. Унижение в обмен на сохранение того и другого – не самая крупная плата.

Ты уж мне поверь.

Глава четвертая

Незнакомый фрегат кипел – мощный, великолепный. Бурлящая сущность машины вливалась в меня, насыщая болью и восторгом, скрепляя намертво человека и корабль. Я висела в огромном силовом пузыре, я ощущала чужую мощь, и на языке вертелся горький привкус одного-единственного слова:

«Измена».

Прости, Алый, но это слишком великолепно.

Наверное, так изменяли любимому в ночь после его похорон – черт, красивым, наверное, был мир, когда были кладбища и обряды. Восторг от краха условностей, горечь собственных противоречивых чувств, страсть – все это заменил мне космос.

Звезды и я.

Реактор, силовые пилоны, энергетические контуры, оружие – я перебрала сознанием корабль, и в каждой крохе, в каждой чешуйке живого металла нашлась частичка потрясающего гения, и самое время испытать эту гениальность.

– «Телесфор», градары. Объект – «Тень».

Хватит играть в прятки. Вакуум поплыл прочь, сфера камуфляжа звякнула в сознании, и сквозь мельтешение глыб я увидела его – колышущийся призрак из мрака, а секунду спустя что-то острое взрезало мне голову над бровями.

– Активный сканирующий сигнал. «Телесфор» обнаружен, Алекса.

Ну и ладно. Дюзы к врагу – и вперед.

– Прицельный маркер главного калибра. Обнаружен энергетический всплеск…

Скрипнув зубами, я ушла вниз в самый последний момент – как раз перед тем, как восемнадцатикилограммовая болванка главного калибра смела астероиды на мегаметр впереди. Что ж, раз пленных брать не будут…

Я напружинила ноги и нырнула в туннель, пробитый сверхдредноутом среди астероидов. Там таяли обломки, и щитам стало больно. Железо впивалось в них, но это была ерунда, а вот пятки серьезно припекало огнем носовых батарей «Тени». Я рискнула отвлечься и посмотреть, как дела у преследователя.

«Тень» сокращала расстояние. Огромный кусок тьмы испарял астероиды щитами, все больше звезд исчезало за его тушей. Приближался тот миг, когда он безошибочно наведет главный калибр или хотя бы тяжелые гразеры. И мне не увернуться из-за перегрузки.

«Да ладно».

Срочно что-то надо сделать, потому что ты быстр, «Телесфор», но если не прыгать – «Тень» быстрее. Не пойму почему, но быстрее. И перегрузка-то нарастает… «Перегрузка». Это страшное слово, и я вспомнила один из своих умозрительных трюков времен космоходки.

– «Телесфор», заряжай «линейку».

Мне за это поставили «F» и позорили при всем курсе. Кто-то смеялся, а отличники – нет, хоть каждый из них и рад был зарыть выскочку Кальтенборн. Умницы понимали, что рыжую распекают не за само решение, а за чудовищный риск. Риск в космоходном училище, увы, не преподавали.

– «Телесфор», максимальная перегрузка? Время – от секунды до трех.

– Предельная или эффективная? – уточнила виртуалка.

– Эффективная, разумеется. Хотелось бы стрелять и прыгать сразу после.

Ноги чертовски жгло, мышцы подводило: я шла почти на пределе крейсерской скорости.

– Восемь тысяч g…

«Пф-ф-ф… Хватит вроде».

– …Внимание! Внутри фрегата перегрузка не может быть полностью поглощена.

А, черт. Я вызвала карту энергетической защиты корабля и почувствовала, как вскипает мозг. «Телесфор» глотал пустоту, глотал щитами возрастающую мощь батарей «Тени», а я считала и считала, но по всему получалось, что, защитив только трюм и жизненные отсеки, я все равно получу около трех секунд сорокакратного «жэ».

«Выдержишь?»

В животе пекло: то ли реактор, то ли один из кошмаров космонавта. Гравиполе карлика, сверхтяжелая планета, сбрендивший генератор поля тяготения… Все мы боимся бешенства невидимой силы. Конечно, можно распределить и «нагрузить» трюм, но там экипаж.

Мой экипаж.

Оно ведь какое дело: в мультиклассе капитан физически не может отвечать за всех, это просто так придумывают фанатики офицерской чести. А сингл жесток к совести – или ты один на один с кораблем и третьи лишние, или бери на себя все.

– «Телесфор», прими схему перераспределения компенсаторов. А вот тебе координаты для прыжка.

– Принято, Алекса. Внимание! Анализ показывает…

«Еще бы».

– Заткнись. Просто заткнись.

– Зафиксирован…

Я не стала дожидаться и увела себя в сторону. Вот и проверим компенсаторы.

Второй выстрел прошел совсем близко, я едва успела поймать щитом кипящие обломки железа. И железо появилось во рту – много-много теплого, терпкого железа. Мое маленькое тело на кресте ложемента сейчас неплохо получило.

«А ведь это всего-навсего семнадцать „жэ“», – напомнила я себе.

Звезды неслись мне навстречу, а я все колебалась. Одно дело – бравировать перед наставником и другими курсантами, а другое – переносить выкладки в реальность. Все же школа готовит нас к жизни, которой не существует.

«Самое время для цинизма», – подумала я и распорядилась:

– Сверхмассивную торпеду к бою, задержка шесть секунд.

– Принято. Введите координаты…

– Залп прямо перед собой, отклонение от курса на минус ноль-ноль три.

– Не рекомендуется, взрыв…

– Завали пасть. Пожалуйста.

Ты слишком хорош, «Телесфор», но я – не этот мямля.

– Пуск!

Голову раскололо. Торпеда без отдачи рванула вперед, она ползла медленно, едва шла, лишь немного быстрее меня, и секунд уже осталось четыре…

Три.

Две.

Одна.

В шестистах метрах передо мной вакуум вспенила недолговечная черная дыра. Моя скорость, мое ускорение, плюс ее гравитация, минус везение, умножить на дерьмовость моей личной кармы, в которую я не верю…

Корабль почти прошел зону сверхгравитации, с меня будто заживо содрало кожу, а потом развернуло кувырком через голову, и вот это уже было по-настоящему – «Ай!». Будто каждую клеточку посадили на крючок, каждый крючок – на леску, а каждую леску – рванули.

В покрытом кровью поле зрения мелькнуло рыло «Тени».

– Огонь!

«Линейка» добавила мне боли, хоть я и не понимаю, куда там еще было совать, а потом курс выровнялся, и я оттолкнулась ногами, ныряя прямо под «Тень», – я ее даже не задела, даже не поцарапала, лишь на долю секунды ошеломила выстрелом, но как же прекрасна эта доля, как здорово, что ни один мультикласс не способен провернуть такое… Как прекрасен ты, «Телесфор», потому что…

– Прыжок!!

От неминуемой смерти я уходила в смерть весьма вероятную, меня рвало на куски, но это был триумф. Они все неправы – они опять все неправы, а права вовсе даже – я. Потом я очнусь и соображу, что переворотом через черную дыру я почти в упор жахнула по «Тени».

Что я пережила две с половиной секунды сорокакратной перегрузки.

Что я ушла в прыжок под брюхом сверхдредноута.

Что я – дурище, но дурище чертовски классное.

Когда я пришла в себя, космос выглядел совсем по-другому. Я пропустила всю изнанку и очухалась сразу после выхода из прыжка.

– Алекса, твои жизненные показатели стабилизированы, но я рекомендую транспортировку ложемента в медотсек. Дренирование брюшной полости…

Кто это? «Телесфор»?

Я встала. Кажется, в животе и впрямь много крови, ну а на мышцы лучше внимания не обращать. «Маячки» в моем теле завывали, подтверждая сообщения виртуального интеллекта. Витаконтроллер держался, но неуверенно.

И это и впрямь больно. Хорошо, что медотсек рядом.

– Алекса!

Я протерла глаза, и только когда это не помогло, сообразила, что пелена и кровавый туман внутри.

– Брысь с дороги, Дональд. Не видишь – победитель идет.

Язык ворочался тяжело, но сболтнуть что-нибудь было критически необходимо.

Дверь разошлась, и я вступила в медотсек – здесь все блестело, задвигались приборы, почуяв добычу. Давайте-давайте, я вам задам задачку.

– Алекса, т-ты… У тебя кровь по всему лицу!..

«Это ты, обормот, еще мою селезенку не видел», – подумала я, отключаясь на столе.

* * *

Я открыла глаза. Над головой меркли рабочие лампы.

– Реставрационные мероприятия успешно завершены, Алекса, – доверительно сообщил голос.

Какой хороший голос! Осталось вспомнить, где я. Госпиталь инквизиционной службы? Медотсек «Тиморифора»? Нет, не пойдет: Алого больше нет, значит, я на «Телесфоре», и накануне ушла от такого врага, от которого еще никто не уходил. Ну, этот Дональд, конечно, уходил, но не из таких обалденных обстоятельств.

Память пощелкала звеньями и послушно свернулась, а я тем временем ощупывала результаты «реставрационных мероприятий»: лицо еще скользкое после гелевой обработки сосудов, во рту торчит какая-то дрянь – наверняка зонд. Тело… Телу, черт возьми, холодно, потому что проклятый коллоид, по-моему, везде.

Я села, и тут больничное оборудование додумалось наконец помыть болящую.

– Э, а ну, пошли вон, – приказала я патрубкам, и они втянулись в операционное кольцо, а само кольцо пошло по направляющим к изголовью. Во всем теле плясали веселые искорки после реактивации нервных окончаний, тревожные «маячки» молчали, витаконтроллер был удовлетворен состоянием хозяйки, и вообще – все удалось, как всегда.

На случай, если кому вдруг интересно, меня пересобирали по кусочкам три раза, и жалкие сорок «жэ» – не в счет. Это так, по мелочи, по краешку.

Я завернулась в выданную мне оборудованием простыню, задумалась было, где мой скафандр, и решила для начала помыться. Пол оказался теплым, и я прониклась к «Телесфору» самой искренней любовью. Вот что значит хороший реактор: можно не экономить даже на мелочах, и это после рывка, прыжка и интенсивной терапии, на которую энергии ухнуло караул сколько.