Бессонница

Грустный клоун

Это был очень грустный клоун. Всё, что он делал на арене, отдавало безысходностью и тоской. Реквизит падал из рук, фокусы никого не обманывали. Если спотыкался, то на полном серьёзе получал шишку, если долго не вставал – значит, травма и впрямь была тяжёлой. В общем, без слёз на него смотреть было невозможно и именно поэтому его выступления пользовались большим успехом у публики, покатывавшейся со смеху при каждом его появлении.

Однако, одной работой в цирке сыт не будешь и грустный клоун подрабатывал в драматическом театре. Трагиком. Выглядело это весьма своеобразно. Например, каждый раз, когда он произносил знаменитый монолог Гамлета, его начинал душить смех. Публика же доставала носовые платки и заливалась слезами. И так весь спектакль. Успех был полный.

На днях один заезжий режиссёр предложил ему поработать над ролью пожарного в фильме «Из огня да в полымя». То ли комедии, то ли трагедии… Интересно, что скажет зритель. Пожарный-то со странностями. Когда загорелся театр, сказал, что его разыгрывают и на пожар не поехал. Когда же, согласно сценария, загорелся цирк, объявил, что это просто смешно и тоже не поехал. После чего началась настоящая драма с элементами комедии. Такая вот роль…

Кома

Дмитрий Васильевич шёл по улице и поскользнулся. Упал крайне неудачно: ударился затылком о заледенелый асфальт и потерял сознание. Так он оказался в больнице в коматозном состоянии.

Врачи сделали всё возможное, чтобы спасти пациенту жизнь и по прошествии трёх лет он проснулся. Без каких бы то ни было отклонений. Просто в один прекрасный день свесил ноги с кровати, поискал тапочки, не нашёл, чертыхнулся и пошёл в туалет босиком. По дороге его успели перехватить, обули и одели, проконсультировали по поводу нежелательности новых падений на больное место и выписали из больницы.

При расставании профессор сообщил ему, что он пробыл в коме три года и на редкость хорошо выглядит. Его имя войдёт в учебники по комаведению. Подарил на прощание авторучку и ушёл к больным.

«Три года… Ничего себе! За это время, наверно, многое изменилось. Сейчас узнаем…»

Однако, ничего необычного вокруг не наблюдалось. Всё те же плохо чищенные тротуары, смесь соли и снега.

Пройдя в метро по пенсионному удостоверению, вошёл в вагон. Здесь тоже, вроде, было всё как обычно, но что-то всё же было не так. И после некоторого размышления он понял, что именно: ни у кого из пассажиров не было гаджета.

Дмитрий Васильевич ещё помнил совсем уж давние времена, когда в вагоне метро все были заняты чем угодно (чтением газет и журналов, подрёмыванием и рассматриванием друг друга), только не созерцанием маленьких экранов. Неужели те времена вернулись? Может, он проснулся не в своё время? Какой сейчас год?

Хотел спросить у пассажира справа, да осёкся. Взгляд молодого человека показался странным. Тот словно ничего не видел перед собой. Такие глаза у плюшевого медведя – стеклянные. Перевёл взгляд на соседку слева. У той глаза были такие же – неживые. И у пассажира напротив, и у его соседей. Что происходит?

Поезд подъехал к очередной станции и глаза у пассажиров ожили. Не у всех, а только у тех, кто поспешил к выходу. Остальные же пребывали в сомнамбулическом состоянии и никак не реагировали на окружающее.

На место вышедшего соседа села дама и Дмитрий Васильевич, поняв, что она сейчас тоже отключится, решился:

– Извините, что происходит? Я был в отъезде… Несколько лет… Где гаджеты?

Дама снисходительно улыбнулась:

– Гаджеты? Это такие маленькие штучки с экранчиками? Их давно уже нет. С год, не меньше. Они стали не нужны. Видите этот брелок с кнопочкой? Нажимаю и…

– И что будет?

– Ну, как же! Я войду в интернет, а там – всё, что мне нужно: фильмы, реклама, новости. Там (дама выразительно глянула вверх) уже знают, что меня интересует и не подсовывают всякую чушь. Хотите попробовать?

Поняв, что сейчас его подключат к какой-нибудь мыльной опере, Дмитрий Васильевич отрицательно покачал головой. «Значит, вон оно что! Далеко же ушёл технический прогресс! Гнать инфу прямо в мозг, без посредников… Отключаешь одну область, включаешь другую… Круто! Хотя… Всё к тому и шло. Интересно, сколько стоит такое удовольствие? Недорого, наверно, если все им пользуются. Надо приобрести. Салоны-то наверняка существуют. Интересно, какая версия этой… кнопки на брелке… наиболее продвинутая?»

Повернулся к даме с вопросом, но было уже поздно. Она ушла… В другую реальность.

Рояль в кустах

Из кустов донеслась Венгерская рапсодия Брамса. Валентин Николаевич остановился… Прислушался… Кто-то играл на рояле и делал это совершенно изумительно. Чувствовалась рука большого мастера.

Прозвучали последние аккорды… Воцарилась пауза… Валентин Николаевич хотел было продолжить свой путь (а направлялся он на рынок за овощами и фруктами), как кто-то невидимый заиграл Шопена, любимого композитора. Ничего другого не оставалось, как, замерев на месте, вслушиваться в чарующую мелодию.

За Шопеном последовал Моцарт и это была просто сказка. Валентин Николаевич боялся пошевелиться. Такого классного исполнения он не слышал давно. И что-то подсказывало ему: без Бетховена не обойдётся. И так и случилось.

Наконец, всё стихло. Кто-то кашлянул пару раз, хлопнула крышка и сквозь кусты продрался импозантный мужчина в потёртых джинсах и кроссовках. Валентин Николаевич потерял дар речи и лишь потрясённо смотрел на знакомое по бесчисленным афишам лицо. Мужчина виновато взглянул на ошалевшего прохожего:

– Вы уж меня извините. Дача у меня тут… Неподалёку… Жена послала на рынок… За морковью и капустой… Для борща… Я и иду себе, природой любуюсь… Денёк-то сегодня – сами видите: замечательный! У меня и в мыслях не было что-нибудь играть. Смотрю – в кустах что-то чернеет. Любопытство взяло. Оказалось – рояль. Отличный концертный рояль! Steinway, если это имя о чём-то вам говорит. Я и не удержался. И, знаете ли, получил огромное наслаждение.

Видя, что собеседник никак не обретёт дар речи, маэстро взял Валентина Николаевича под руку:

– Вы, часом, не на рынок идёте? Тогда нам по пути. Я гляжу, вы понимаете толк в музыке. И как вам? Понравилось? Я ведь даже не размялся как следует. Просто сел и оторваться уже не мог. Шопен… Моцарт… Великие имена!

Валентин Николаевич, наконец, сглотнул слюну. Но сказать ему было нечего: ведь он стал свидетелем настоящего чуда! Не каждый день удаётся послушать всемирно известного пианиста, да ещё вот так, практически тет-а-тет… Получается, тот играл для него одного! Но это же фантастика! Никто не поверит!

Стало ужасно обидно, что поблизости не оказалось ни одного свидетеля. Но ничего, внукам расскажет. Внуки поверят и этого достаточно.

Склеить ласты

Кто-то склеил ласты… Резиновым клеем… Намертво! Зачем он это сделал – непонятно.

Ласты были совсем новые и о том, чтобы их выбросить, не могло быть и речи. Скорость они позволяли держать приличную. Но это раньше. А теперь даже просто держаться на воде стало затруднительно, а вместо ускорения наблюдалось замедление. При этом высвободившаяся нога стала форменной обузой для пловца, так как возникли проблемы с прямолинейностью хода. Найти же нужный баланс между ногой, обутой в склеенные ласты, и необутой не получалось. Единственным способом решения проблемы виделась склейка ещё одной пары ласт с обуванием пустой ноги наподобие первой.

После того, как пара ласт была найдена и склеена, встал вопрос об удалении лишнего. И пловец решительно взялся за нож. Он чистил и скоблил, подрезал и снимал фаски. И своего добился: ласты стали как новые. Только в два раза толще. Конечно, гибкость была уже не та, зато добавилось жёсткости. Как-то это скажется на мореходных качествах?

Вошёл в воду и поплыл. Скорость несколько снизилась, зато с направлением движения стало всё о'кей. И это было просто супер!

Ступор

При всей недоверчивости и своенравности Дуся была всеобщей любимицей. А уж у Михаила Петровича – в особенности. Хвостатое четвероногое существо не переставало радовать своими затеями и приключениями, шалостями и проказами.

В тот день её что-то долго не было видно и Михаил Петрович отправился на поиски. У кошек своя жизнь и очень легко можно обнаружить завзятую домоседку где-нибудь на соседней улице, в компании каких-то сомнительных мурлыкающих личностей. Но в этот раз далеко ходить не пришлось.

Дуся чем-то занималась прямо за забором. Приглядевшись, Михаил Петрович понял: она поймала мышь и теперь с ней играет. Впрочем, это по её понятиям она играет, а для мыши игры закончились в тот самый миг, когда её настигли острые когти страшного врага – кошки.

Мышь была маленькая и безобидная. Вид у неё был совершенно измученный. Но она ещё шевелилась, и даже пыталась убежать, чем приводила свою мучительницу в полный восторг. Наконец, наступила развязка, но не такая, как можно было подумать: мышь, ошалев от свалившейся на неё напасти, приблизилась к большому дереву и… поползла вверх.

Она ползла, ползла и заползла на четырёхметровую высоту, прижалась к стволу и замерла.

Что же будет дальше? Михаил Петрович с интересом наблюдал за Дусей: полезет за своей жертвой или нет?

Однако, Дусю несколько обескуражило такое развитие событий. Она не стала кидаться на дерево (что при других обстоятельствах сделала бы охотно), а просто ходила вокруг да около и поглядывала на несчастную мышь, в ожидании неминуемой гибели вцепившейся лапками в кору вековой ели.

Время шло, а мышь словно уснула. Стало ясно: падать в объятия своей мучительницы она не собиралась. И кошка, то ли наигравшись со своей жертвой, то ли просто потеряв к ней интерес (как к объекту, переставшему подавать признаки жизни), всё чаще переключала своё внимание на бабочек и кузнечиков.

Михаил Петрович не стал дожидаться трагической развязки: взял Дусю на руки и отнёс домой. Та не возражала, потому что дома стояла миска с качественным кошачьим кормом. Что стало с мышью – неизвестно. Минут через двадцать Михаил Петрович дошёл до того дерева, но на нём уже никого не было. И на земле – тоже.

Бесы и бельмесы

Иван Павлович был обуреваем бесами. Их было великое множество, причём возникали они по поводу и без, в любое время дня и ночи, независимо от времени года и состояния погоды. Иногда казалось, что они в каждом углу, под диваном, под кроватью, на шкафу и в тумбочке. Маленькие вертлявые существа с рожками и хвостиками, поросшие редкой шерстью и копытцами вместо пальцев злорадно ухмылялись при каждой неудачной попытке Ивана Павловича достать их палкой или веником. Особенно усиливалось вторжение поганцев по праздникам, отмечаемым непременной в таких случаях чарочкой-другой высокоградусного напитка. Причём возникали они не сразу, а по мере приближения отхода ко сну.

Охота на бесов была весёлым занятием. И довольно успешным. Во всяком случае, Иван Павлович неоднократно убеждался в точном попадании в цель. Особенно тапками. Тут важно было не торопиться: получше прицелиться и… Хвостатое существо с визгом скрывалось где-нибудь под шкафом, где его можно было прищучить шваброй с длинной ручкой.

Иногда охота затягивалась, что вызывало явное неудовольствие соседей. Заслышав стук в стену или пол, Иван Павлович пугливо озирался по сторонам и замирал в том месте, в котором застал его привет от соотечественников. Прятались и бесы. Воцарялось напряжённое ожидание. Наконец, нервы у маленьких бездельников не выдерживали и они начинали перебегать из угла в угол. Охота продолжалась.

***

У Павла Ивановича была другая проблема: бесчисленные вопросы, на которые не было ответа. Например, почему в жизни всё не так? Почему похолодание приходит в самый неподходящий момент (сразу с началом отпуска)? Почему грибы бывают как съедобные, так и несъедобные, причём (и очень часто) похожие друг на друга, как две капли воды? И т.д., и т. п. И что характерно: в Википедии не было ответа! Неясность же влечёт за собой душевный дискомфорт. Ведь от осознания того, что ты не понимаешь ни бельмеса, можно попросту сойти с ума.

Кстати, бельмес – это много или мало? Тоже непонятно…

***

Так они и жили, Иван Павлович и Павел Иванович. Каждый со своими заботами. Пожелаем же им благополучного разрешения их проблем. Они ведь наши сограждане и от их душевного комфорта зависит процветание нашей Родины. Ведь так?

Дрова и ломка

С утра Николая Ивановича ломало и корёжило. С чего такая напасть – непонятно. Вроде, вчера было всё, как обычно: перед сном посмотрел футбол. Первенство Англии. Кто играл, уже и не вспомнить, но это и неважно. Лёг и сразу отключился.

Наверно, что-то всё-таки с погодой. Она такая же, как обычно: лёгкий снег, мороз. Но это только с виду, а по сути…

Что было «по сути», предстояло понять. Но как тут разберёшься, если тебя ломает? Надо что-то делать… Чем-то себя занять… Физически… Например, дрова поколоть. Снег-то уже надоело чистить. С другой стороны, дрова не нужны. Отопление-то газовое! Похолодало в доме – кнопочку нажимаешь и порядок. Только вот хорошо ли это?

Поняв, что зашёл со своими мыслями в тупик, Николай Иванович всё-таки от своей задумки насчёт дров решил не отказываться. Собственно, с ними давно нужно было разобраться. Как ёлку спилили лет пять назад – так они и лежат, сложенные в поленницу. Неколотые. А это неправильно. Дрова должны быть колотые, а что с ними делать дальше – жизнь подскажет.

Найдя правильное решение, Николай Иванович прошёл в сарай, нашёл под верстаком топор и принялся за дело. С первым чурбаном пришлось повозиться, но потом процесс пошёл. Однако, чересчур усердствовать не стал. Во-первых, торопиться было некуда, во-вторых, однажды он уже так вот переработал (слишком рьяно выкапывал здоровенный корень), а потом неделю приходил в себя в смысле спины. Так что как только в голове просветлело, топор был отправлен на место своей постоянной дислокации.

В хорошем настроении Николай Иванович соорудил новую поленницу из уже поколотых дров. Теперь он знал, как бороться с ломкой. Если что – это дело нужно продолжить. Чурбанов ведь – на много лет вперёд. Да и ёлок на участке ещё ого-го сколько!

Снег и голова

Снег шёл уже третьи сутки. Откуда-то пригнало гигантский циклон, накрывший всю европейскую часть России. Сугробы, и так немаленькие, росли на глазах. И не только на земле, но и на деревьях тоже. Особенно на ёлках и соснах.

Викентий Фомич взялся за лопату. Предстояло в очередной раз расчистить дорожки. Это было не в тягость. Наоборот! Размяться на свежем воздухе – что может быть полезней для здоровья!

Лопата была добротной – деревянной, окованной железом. Что делало её неимоверно тяжёлой. Ею работал ещё дедушка. Видимо, лопате изначально была суждена долгая жизнь, ибо за долгие годы эксплуатации ей ничего не сделалось. Правда, порой возникало подозрение, что дедушка не сильно утруждался разгребанием снежных заносов, но проверить это было невозможно. Зато никто не удивится, если и внуку придётся ею помахать. Снегу и на его век хватит. Хоть и говорят о глобальном потеплении.

Сугроб и впрямь внушал уважение. И это в середине зимы! Что же будет в конце?

На участке, поросшем вековыми елями, осталось прокопать ещё одну дорожку. Угрюмые деревья молча созерцали копошение внизу маленького человечка, зачем-то перекидывающего снег с одного места на другое и портившего своим вторжением величественную картину снежного безмолвья. Наконец, это им надоело и самая могучая ель (с молчаливого согласия соседних) шевельнула макушкой. Большая шапка слежавшегося снега соскользнула вниз и приземлилась точнёхонько на голову разгребальшика сугробов.

«Чёрт побери!» – воскликнул Викентий Фомич и выбежал на открытое пространство. Ему крепко досталось. Наличие шапки на голове не уберегло от вторжения холодной белой массы за шиворот. Он бросился в дом, на ходу расстёгивая пуговицы. И только приведя себя в порядок, вдруг осознал причину, по которой лопате уже много лет ничего не делается.

«Спилить эти чёртовы деревья? Хм-м… А, собственно, зачем? Я что, самый глупый? Поставлю-ка лопату в сарай. Внуку будет чем заняться…»

Безрыбье и рак

В последнее время в реке обозначилась неприятная тенденция: куда-то стала пропадать рыба. Было много, а теперь – почти ничего. Да и та, что ещё осталась, какая-то мелкая и бестолковая. С чем это связано – непонятно. Демографическая яма? Закономерности воспроизводства рыбьего поголовья?

Ситуация с рыбой радовать рака никак не могла. Всё-таки, с плавниковыми среда обитания выглядела куда веселей, нежели без них. Проще говоря, раку было скучно. И вода, вроде, чистая, и еды вдоволь. А полного удовлетворения нет. Надо с этим что-то делать.

Рак подвигал клешнями, пошевелил усами, вытаращил глаза и двинулся в сторону горы. С неё открывался отличный вид на прилегающую местность. Река делала здесь крутой поворот и её серебристое мерцание радовало взор. Пойменные же луга выглядели совершенно изумрудно, что определённо добавляло оптимизма.

Преодолев последние метры подъёма, рак забрался в небольшую нору на склоне под самой вершиной и отдышался. Теперь ему предстояло сделать то, ради чего он сюда приполз: свистнуть. И не абы как, а чтобы его услышали. Своим свистом он должен привлечь внимание к важной экологической проблеме: оскудению рыбных запасов. Зачем ему это надо, он не знал. Но ничего с собой поделать не мог.

Свист вышел протяжным и чуть вибрирующим. Давно он так не свистел. Даже самому понравилось. И после небольшой паузы решил повторить.

На этот раз взял тоном ниже. Лёгкая хрипотца придала звучанию эффект саксофона и у рака от изумления глаза поехали в разные стороны. Это был уже не просто свист одинокого клещеногого самца, а настоящее музыкальное произведение. Что и возымело должный эффект.

На берегу реки показался человек в соломенной шляпе. Прислушался к свисту, доносящемуся с возвышенности, наладил удочку и присел на бережке.

Прошёл час, другой. Человек сидел неподвижно и смотрел на поплавок. Видно, ждал чего-то. Может, появления рыбы, а может, и услышанного ранее свиста.

По прошествии довольно длительного времени человек стал проявлять признаки нетерпения и всё чаще поглядывать на возвышенность. Оттуда не доносилось ни звука. И тому были причины: рак, исчерпавший весь свой творческий потенциал, уже давно тёрся брюшком о речной песок на глубине полуметра, занимаясь привычным делом – поеданием незамысловатой рачьей пищи. Уж очень за время земного путешествия проголодался.

Наконец, со стороны рыбака донеслись возгласы проклятий и раку стало интересно, по чьему адресу. Он вылез из-под коряги и сразу обратил внимание на отсутствие крючка с наживкой. Рыбалка окончилась, так и не начавшись. Рак попятился обратно, но не тут-то было: грубая рука схватила его за шиворот и выволокла из воды:

– А-а-а, попался, дружок! Ну-ка, иди сюда! Извини, брат, мне сказали: «Без улова не возвращайся!», а с рыбой тут проблемы. Вот и будешь мне вместо неё.

«Досвистелся!» – подумал рак и от огорчения выпучил глаза.

Бабушка и двое

Этот район отличался повышенным уровнем преступности и Антонина Петровна, 80-летняя пенсионерка, прекрасно была об этом осведомлена. Меры предосторожности никогда не бывают лишними, а на тёмной безлюдной улице – в особенности. Правда, одно дело знать, а другое – реально обезопасить себя, чтобы не подвергнуться разбойному нападению. Единственно, насчёт изнасилования уже можно было как бы не волноваться.

Свернув с проспекта в боковой проезд с чрезвычайно скудным освещением, Антонина Петровна почувствовала некоторое волнение: вдали замаячили две тени, миновать которые не было никакой возможности. Вернуться? Но тогда она оставит любимого внука без пирожков с капустой. И пенсионерка двинулась навстречу неизвестности.

По мере приближения к подозрительным личностям становилось понятно: появление в тёмном месте одинокой женской фигуры не пройдёт незамеченным. Вообще-то, тут была автобусная остановка, но с общественным транспортом была беда и ждать, что именно сейчас что-то изменится к лучшему, не было никаких оснований: вероятность того, что подъедет автобус и заберёт припозднившихся прохожих, равнялась нулю. Деваться было некуда.

Между тем, долгое ожидание породило в потенциальных пассажирах желание обсудить с кем-нибудь такое безобразие. Бабушка подвернулась как нельзя кстати. Прозвучал вопрос:

– Извините, вы не местная?

Вопрос был непростой. Что считать местным? Но раздумывать не приходилось и Антонина Петровна согласно кивнула головой. Мужчина задумался над следующим вопросом, однако пенсионерка перехватила инициативу:

– С автобусами нынче проблема. Я, например, их вообще не жду – хожу пешком. Хотя проезд у меня бесплатный…

В последних словах прозвучал намёк на леность собеседника. Мужчина не нашёлся, что ответить, его товарищ тоже не знал, что сказать и чисто машинально полез за сигаретой… Чиркнул спичкой…

Пламя упорно не желало разгораться и мужчина рассердился:

– Ходят тут всякие! Вам, мамаша, дома бы сидеть, телевизор смотреть, а не по улицам шастать. Автобус ей, видите ли, не нравится… Нам что, через весь город пешком топать?

Слово «шастать» возмутило Антонину Петровну до глубины души:

– Кто тут шастает? Я к внуку иду, по делу. Не то, что некоторые… Бездельники!

– Э-э-э, полегче, мамаша! Этак и до беды недалеко!

– А что вы мне сделаете? Я вас вообще не знаю! Первый раз вижу! Вы знаете, чей это район?

– Твой, что ли?

– А хоть бы и мой! Меня здесь все знают! У меня племянник – начальник ОВД!

Мужчины переглянулись. Входить в конфликт со столь важной персоной в их планы не входило. Однако…

– И как фамилия вашего племянника?

Поняв, что опростоволосилась (не было у неё никакого племянника, только племянница), но не желая отступать, произнесла первую попавшуюся фамилию:

– Иванов! Знаете такого?

Конечно, никакого Иванова они не знали. Но ведь, может, не врёт бабка? Нет, лучше с ней не связываться…

– Вот что, голубки, вы здесь стойте, а я, пожалуй, пойду. Впрочем, если есть ещё вопросы – спрашивайте. Но…

Подвесив многозначительную паузу, Антонина Петровна продолжила свой путь. А два сотрудника проектного бюро, задержавшиеся на юбилее начальника, ещё долго пытались понять, на что такое она намекала. Но, видно, с этим ничего не получилось и они, прождав ещё минут десять, молча двинулись в тёмную осеннюю ночь.

Нога и зуб

В ноге всё время что-то болело. То коленка, то лодыжка, то на сгибе, то в подъёме. На пятках трескалась кожа и это было жутко болезненно. Ногти поражал грибок и это было хоть и не больно, зато не фотогенично.

На пальцы всё время что-то падало, доставляя чудовищные страдания. О них цеплялись корни, их пронзали гвозди, они ошпаривались кипятком и отмерзали в первую очередь. За ногу норовили укусить собаки и гуси, коровы же оставляли свои блины там, куда с неизбежностью ступала именно она. На ней всегда что-нибудь рвалось: носки и кроссовки, брюки и джинсы, валенки и галоши. В сущности, это было самое неудачное место на человеке и с этим пришлось смириться.

Зуб доставлял куда меньше неприятностей. О нём и не вспоминали. До поры до времени. Зуб перерабатывал всё: ириски и орехи, сухари и мороженое, горячий чай и козинаки, жвачку и пробки от пивных бутылок. Его драли зубной щёткой: сначала длинным волосом, а потом, по мере истирания, коротким; в нём ковырялись зубочисткой и острозаточенной спичкой, годами не показывали стоматологу и хвастались при каждом удобном случае (растягивая рот в широкой улыбке).

Но однажды зуб сказал: «Хватит!» – и отправил своего хозяина к врачу.

И сразу стало ясно, насколько зуб важнее ноги. Потому что с больной ногой человек может жить годами, а с больным зубом – максимум сутки. После чего с ним надо срочно что-то делать.

Есть ещё одна сфера применения ног и зубов: спортивные единоборства. И опять: достаётся, как правило, ноге. По ней бьют и её ломают, проводят болевой приём и используют в качестве защиты. Зубу же достаётся в значительно меньшей степени: его прикрывает капа. Но иногда случается неприятность и бойцу становятся не нужны ни ноги, ни зубы. Он в отключке! И уже ни в зуб ногой пнуть, ни зубами ухо откусить. Полная обезноженность и удручающая беззубость…

Молчание и золото

У Никанора Степановича заболел зуб и ему не оставалось ничего другого, как сесть в электричку и поехать в стоматологический кабинет при районной поликлинике.

Надо сказать, зуб болел уже давно и все попытки его успокоить окончились ничем. Зуб был одним из последних и расставаться с ним не хотелось. Но, кажется, всё к тому шло. Увы…