Окруженцы. Киевский котел. Военно-исторический роман

Гитлеру ничего не оставалось, как послушно, отодвинув на задний план собственные честолюбивые мечты, искать кратчайший путь к овладению нужными его хозяевам районами юга России. Он начал вдалбливать в головы своих фельдмаршалов и генералов мысль о том, что не может быть и речи о наступлении на Москву до захвата в самое ближайшее время ценнейших месторождений руды, угля и нефти в южных районах этой «варварской страны», которые нельзя захватить, не овладев Киевом и не разгромив войска Юго-Западного фронта русских. На малоискушенных в вопросах экономики военных руководителей он обрушил каскады цифр о производственных мощностях и, в частности, о возможностях танковой, авиационной и другой военной промышленности Германии и Советского Союза. Особенно он подчеркивал свое убеждение, что советская военная промышленность без донецкого коксующегося угля не сможет производить танки.

Но военные руководители это увлечение Гитлера экономическими сторонами войны считали его блажью. Правда, они тоже были не против быстрейшего захвата богатых источников стратегического сырья России, только не через немедленное овладение Киевом и разгром войск Юго-Западного фронта, а через быстрейший разгром группировки войск Красной армии, прикрывавшей московское направление. В самом деле, рассуждали они, зачем лишние хлопоты и жертвы под Киевом, в Донбассе и на Кавказе? Достаточно одним решительным ударом взять Москву, а Донбасс с Кавказом, как, впрочем, и вся Россия падут к ногам победителя. Браухичу и Гальдеру нужна была скорейшая военная, а не экономическая победа, поэтому они не поддержали идею Гитлера о повороте части сил группы армий «Центр» на юг, в обход Киева и войск Юго-Западного фронта русских с востока. Более того, они молчаливо саботировали эту идею и продолжали готовить группу армий «Центр» к решительному наступлению на Москву. Тогда Гитлер решил обратиться непосредственно к фронтовым руководителям войск. С этой целью он 4-го августа вылетел в штаб группы армий «Центр» в Борисов, где учинил поочередный допрос главнокомандующему группой генерал-фельдмаршалу фон Боку и командующим армиями. Все командующие высказались за немедленное наступление на Москву.

На другой день Гитлер посетил группу армий «Север», а 6-го августа вылетел в штаб группы армий «Юг». Пока почтительный, но по-прусски горделивый фон Рунштедт, стоя перед картой, докладывал обстановку, сложившуюся в районе Киева, Гитлер внимательно слушал и водил взглядом выпуклых водянистых глаз по лицам собравшихся генералов. Когда Рунштедт перешел к изложению плана дальнейших операций группы, фюрер недовольно вздернул к носу подстриженный кустик усов и спросил:

– Я приглашал на это совещание начальника генерального штаба сухопутных войск. Почему его нет?

Наступило давящее молчание. Из кресла в первом ряду поднялся худощавый, стройный генерал Паулюс.

– Мой фюрер, – сказал он, – генерал-полковник Гальдер просил передать свои извинения. Из-за недомогания он не смог вылететь на это высокое совещание и поручил мне представлять здесь генеральный штаб сухопутных войск.

Недомогание… – проворчал Гитлер и, повернув голову к Рунштедту – Прошу вас, господа генералы, оставить нас вдвоем с главнокомандующим.

Оставшись наедине с Рунштедтом, Гитлер встал, нервно одернул коричневый френч и быстро прошелся по мягкому персидскому ковру, заглушавшему легкий скрип его сапог. – Ваши войска, фельдмаршал, имеют успехи, но не справились с задачей, которая была поставлена перед ними в моей директиве в начале кампании, – сказал Гитлер, остановившись перед Рунштедтом. – Я не намерен выслушивать оправдания: и без того ясно, что все мы ошиблись в оценке Советов. Кто же знал, что эти русские большевики такие упорные фанатики? Но теперь поздно раскаиваться: мы войну начали, и мы должны закончить ее победоносно. От этого зависит судьба нашей горячо любимой Германии. До наступления зимы Россия должна быть поставлена на колени! Я еще не принял окончательного решения в отношении дальнейшего ведения кампании. Это, я предвижу, будет самое трудное решение года. – Он помолчал в глубокой задумчивости, – то, что продолжать наступление на всех трех стратегических направлениях мы уже не можем, не вызывает никакого сомнения. Во всяком случае, у меня. Требуется сосредоточить усилия на одном или двух направлениях, наиболее целесообразных с военной, экономической и политической точек зрения. Вот я и прилетел к вам, чтобы выслушать ваше мнение по этому вопросу… Он устало опустился в кресло и приготовился слушать. Рунштедт знал, что Гитлер обладал внутренней гипнотической силой внушать собеседникам свои идеи, заражать их своей кипучей энергией и верой в успех ведущейся борьбы. Взяв указку, Рунштедт повернулся к карте и сказал:

– Мой фюрер, я тоже придерживаюсь того мнения, что дальнейшее наступление в глубь России одновременно на трех стратегических направлениях невозможно. Это хорошо видно из сложившейся на сегодня обстановки. Не занятая нашими войсками лесистая Припятская область шириной в 250 километров отделяет группу армий «Центр» от моей группы. Эта область может быть использовала противником для нанесения контрудара по коммуникациям самой сильной нашей группировки войск, нацеленной на Москву. Ведь 21-я и 13-я армии Центрального фронта русских, обороняющиеся в районе Гомеля, не раз показывали свою стойкость и маневренность. А эта сильная, дерзкая 5-я армия генерала Потапова из южных районов Припятской области днем и ночью наносит удары по левому крылу моей группы. Командующему 6-й армией генералу Рейхенау значительную часть своих войск приходится разворачивать фронтом на север и отбивать эти удары.

– Когда вы разделаетесь с этой занозой? – резко спросил Гитлер, вскочив с кресла. Он заложил руки за спину и стал быстро ходить перед Рунштедтом.

– Чтобы уничтожить армию Потапова, мой фюрер, мне надо приостановить наступление танковой группы на южном крыле, снять оттуда два подвижных корпуса и перебросить их на северное крыло…

– Это исключено! – отрезал Гитлер. – Подвижные корпуса должны продолжать наступление на Кривой Рог, Донбасс и к нижнему течению Дона.

– Есть и другой способ разделаться с армией Потапова.

– Какой?

– 35-й армейский корпус группы армий «Центр», который ближе к Припятской области, развернуть фронтом на юг и нанести удар в тыл 5-й армии русских.

– А как же Москва? – спросил Гитлер.

– Мой фюрер, учитывая неоспоримую важность боевых действий группы армий «Центр», мой штаб придерживается такой точки зрения: кто хочет овладеть Москвой, тот, прежде всего, должен разбить войска Буденного. Без взятия Киева не может быть и речи об овладении Москвой, потому что без прикрытия с юга удар по Москве будет обречен на провал. Непокоренный Киев – это закрытые ворота на восток.

– Когда же вы откроете эти ворота? – Гитлер едва сдерживал бешенство.

– Без уничтожения армии Потапова, мой фюрер…

– Опять эта армия Потапова! – выкрикнул Гитлер почти в лицо Рунштедту. – По плану кампании вы давно уже должны были разгромить не только армию Потапова, но и все войска Советов на Правобережной Украине и взять Киев, а вы все еще топчетесь перед этой занозой, армией Потапова. Киев же дает вам поучительный пример стойкости. Тысячу шестьсот лучших сынов немецкого народа ежедневно кладете вы перед воротами этого города, а он стоит, как и месяц назад, когда вы подошли к его воротам…

Заметив появившуюся пену в углах губ Гитлера, Рунштедт виновато молчал. Гитлер повернулся к нему спиной и уже несколько смягченным тоном приказал:

– Пришлите ко мне генерала Рейхенау, а сами останьтесь в приемной. Рунштедт склонил голову на бок и вышел.

Гитлер с трудом взял себя в руки и своего бывшего фаворита генерала Рейхенау встретил почти ласково. Предложив ему одно из кресел, сел рядом с ним, спросил:

– Скажите откровенно, генерал, теми двенадцатью дивизиями, которые имеются в вашей армии, вы сможете уничтожить войска Потапова?

– Мой фюрер, я уничтожу армию Потапова, если в мое распоряжение будут переданы подвижные соединения, на первый случай, хотя бы одно. Я имею в виду 2-ю танковую дивизию, которая находится недалеко от этого района. Встретив холодный взгляд фюрера, генерал поспешил оправдать выдвинутое условие: – Ведь у Потапова помимо многочисленной пехоты есть два танковых корпуса. Правда, они вооружены преимущественно легкими машинами, но очень маневренны, особенно 9-й, которым командует генерал Рокоссовский.

– В общем, своими силами вы не надеетесь разделаться с Потаповым?

– Без подвижных соединений, мой фюрер, я смогу только оттеснить Потапова к припятским болотам и потерять на этом драгоценное время, что так необходимо русскому командованию. Для полного разгрома армии Потапова нужны маневренные механизированные соединения. У меня же только пехота. Гитлер встал и, как будто с опаской, подошел к карте с нанесенной обстановкой на восточном фронте. Он долго молчал, глядя на огромную территорию Припятской области, потом обернулся к Рейхенау и почти жалобно спросил:

– А мне, генерал, что надо предпринять, чтобы до зимы всю Россию разгромить?

– Здесь, на юге, мы считаем, что самая мощная ударная сила Германии – группа армий «Центр», нацеленная на Москву, прежде всего должна оказать содействие группе армий «Юг» в форсировании Днепра и обходе Киева с востока. Только после взятия Киева можно будет предпринять решительное наступление на Москву.

После ухода Рейхенау в кабинет смело и молодцевато вошел генерал-танкист, грудь которого была украшена целым рядом рыцарских крестов, свидетельствовавших о победоносных недавних походах по дорогам Западной Европы. Танкисты были слабостью фюрера. С их помощью он надеялся победить одного из самых страшных своих врагов в России, которого он больше всего опасался, – бескрайнее пространство.

Командующий первой танковой группой генерал-полковник фон Клейст, – представился вошедший.

– Рад видеть вас, генерал, очень рад! – Гитлер быстро пошел навстречу Клейсту, почти фамильярно взял его под руку и подвел к креслу, – Как сражаются ваши славные танкисты? Ведь на гусеницах ваших машин, как пишут ребята Геббельса, осела дорожная пыль всей Европы.

– Это верно, мой фюрер, – подтвердил Клейст и, польщенный похвалой диктатора, улыбнулся, – Вверенные мне танковые войска дерутся выше всяких похвал. Я начал наступление на Кривой Рог…

– Кривой Рог! – воскликнул Гитлер театрально. Его тускло-водянистые глаза вдруг заблестели. Отбросив со лба седеющую челку, он продолжал: – Вы, генерал, даже не представляете, какую приятнейшую новость вы мне сообщили! Криворожье… Это же район исключительно богатых залежей высокосортных железных руд! В конце концов, если Советам не удастся все повзрывать, рейх получит большую металлургическую базу на востоке. Ведь совсем рядом с Кривым Рогом – марганец Никополя, металлургические заводы Запорожья, а там рукой подать до коксующихся углей Донбасса и еще ближе – до Крыма, этого непотопляемого авианосца Советов, с которого они нападают на румынские нефтяные промыслы и наши транспорты с нефтью. И, наконец, впереди у вас КАВКАЗ! Это же подземное море нефти! Она скорее должна пойти в хранилища рейха!.. Пристальный взгляд фюрера надолго остановился на юго-восточном районе Советского Союза. Клейст, чувствуя, что серьезный разговор с главой государства еще впереди, продолжал стоять у карты.

Гитлер положил руку на его плечо, спросил:

– Скажите откровенно, генерал, не рискованно ли дальнейшее продвижение вашей танковой группы здесь, на южном крыле фронта, и танковых групп Гудериана и Гота в центре, когда еще не решен вопрос с Киевом и с 5-й армией русских у Коростеня?

– Конечно, известный риск есть… – согласился Клейст,

– Вот, если бы вы, – перебил Гитлер, – своей танковой группой после выхода к Днепру захватили плацдарм где-нибудь в районе Кременчуга, и с него потом ударили строго на север, а Гудериан от Рославля повернул бы строго на юг… – Он широко расставил руки, и левой провел по карте снизу вверх, а правой – сверху вниз, потом обе они как клещи, со сжатыми кулаками столкнулись далеко восточнее Киева. – Вы поняли меня?

– О, это грандиозный замысел! – воскликнул искренне восхищенный Клейст. – Только ваш, мой фюрер, государственный и полководческий гений мог наметить такой сокрушительный стратегический план.

– Гитлер взглянул на часы и протянул руку Клейсту. – Предупреждаю, генерал, до поры до времени этот разговор – строго между нами. А сейчас пригласите сюда командование группой армий, командармов и генерала Паулюса.

Когда приглашенные генералы уселись в кресла, Гитлер, стоя спиной к карте, прощупал каждого тяжелым взглядом, сказал:

– Господа, директиву о дальнейшем наступлении здесь, на востоке, вы получите в ближайшее время. А сейчас я подтверждаю свое прежнее мнение о том, что в первую очередь должен быть взят и стёрт с лица земли Ленинград – эта колыбель большевистской заразы, расползающейся по всему миру, во вторую очередь… – он сделал паузу, продолжая поочередно смотреть прямо в глаза слушателей, потом, еще более решительно, продолжал: – Германии позарез нужна восточная часть Украины, а также Кавказ. Не может быть и речи о нашей победе до тех пор, пока мы не захватим в свои руки хлеб, железо и марганец Украины, уголь Донбасса и нефть Кавказа. Поэтому без немедленного и существенного пополнения сырьевых запасов мы быстро окажемся в положении выдохшихся забияк. В подтверждение этого я мог бы вам привести целый ряд убедительных цифр, но слишком быстро вы под них засыпаете. До свидания, господа генералы, желаю вам боевых успехов! – Он сухо распрощался и тотчас же улетел в ставку.

Гитлер ждал Гудериана, но встретил сухо. Справа и слева от него стояли, будто окаменевшие, генералы Иодль, Кейтель.

– Что интересного хотели вы мне рассказать, генерал? – спросил Гитлер, подвинув склонившемуся над столом Иодлю документ. Выйдя из-за стола, он быстро подошел к Гудериану, подал ему руку и продолжал: – «Внимание, танки!» – кажется, так называется ваша нашумевшая книга?

Гитлер пригласил Гудериана к разложенной на длинном столе карте.

– Доложите, генерал, что нового на вашем участке фронта, – сказал он тихо. – И не стесняйтесь, здесь все свои.

– Я военный человек и не имею права от вас скрывать, мой фюрер, – сказал Гудериан после доклада об обстановке, – всю правду о положении вверенных мне соединений. А правда эта состоит в том, что танковые и моторизованные корпуса с самого начала кампании в России не имели ни одного дня отдыха. Почти все моторы требуют немедленной замены, так как из-за ужасной русской пыли они совершенно поизносились.

– Вы правы, генерал, – сказал Гитлер спокойно. – Ваши славные танкисты заслужили и вправе требовать отдыха, пополнения и запасных частей для боевых машин… Но скажите прямо: при сегодняшней боеспособности смогут ли ваши танковые соединения сделать одно крупное и крайне необходимое для нашей победы усилие?

– Если они будут иметь перед собой настоящую цель и эта цель будет понятна каждому солдату, то – да! – Гудериан произнес это твердо и вытянулся.

– Вы, конечно, имеете в виду Москву?

– Да, мой фюрер. Поскольку вы сами затронули эту тему, позвольте мне высказать свой взгляд…

– Я готов выслушать вас, генерал. – Гитлер отошел от карты к столу и, не садясь в кресло, приготовился слушать

– До сих пор, мой фюрер, вверенные мне войска сражались, видя перед собой великую цель – столицу России Москву. Они рвались в бой, как львы; их не только не было нужды подгонять, а, наоборот, приходилось сдерживать. Надо иметь в виду как географическое, так и политическое положение Москвы. Она является важнейшим узлом коммуникаций всей европейской части страны. С утратой этого узла Советы не в состоянии будут маневрировать войсками. Москва также важнейший экономический и политический центр России. Падение Москвы непоправимо подорвет моральный дух всего русского народа и сильно повлияет на весь мир. Я прошу вас, мой фюрер, прежде чем принять окончательное решение, учесть, что все войска группы армий настроены на немедленное нанесение решительного удара по Москве. Когда Гудериан закончил, ему показалось, что он достиг цели, Гитлер был в глубокой задумчивости. Но танковый генерал ошибся. Фюрер глубоко вздохнул и, как будто оправдываясь перед Гудерианом и его танкистами, сказал:

– Если бы вы, генерал, смогли дать мне гарантию, что этим своим последним усилием вы возьмете Москву, и что с падением Москвы Россия капитулирует, я бы ни минуты не раздумывал и сейчас же отдал бы приказ наступать на Москву. Можете вы дать мне такую гарантию?

Припертый к стене этим неожиданным вопросом, а больше всего тяжелым взглядом фюрера, Гудериан смутился.

Смягчил его внутреннее состояние Гитлер.

– Поймите, мой дорогой генерал, – сказал он почти нежно, взяв Гудериана за пуговицу френча, – пока Германия не получит руду, коксующийся уголь Украины и нефть Кавказа, пока в руках у Советов Крым – этот непотопляемый авианосец, – о нашей решительной победе не может быть и речи. Железо Кривого Рога и марганец Никополя вот-вот будут взяты: танковая группа генерала Клейста уже на подходе к ним. Наступать же на Донбасс, Крым и Кавказ, не овладев Киевом, нельзя. А взять Киев – эти наглухо закрытые ворота на юго-восток – группа армий «Юг» без вашего содействия не может. Поэтому, пока Киев не взят, Москве я не придаю никакого значения. – Гитлер отошел от Гудериана, выпрямил свое мешковидное тело и в совершенно другом тоне закончил: – Генерал Гудериан, я приказываю вам немедленно перейти в наступление на Киев! Киев теперь является моей ближайшей стратегической целью. – Пожав руку генералу, он проводил его до самой двери и успокоительно добавил: – А за Москву не беспокойтесь, как и Ленинград – эта колыбель большевистской заразы, – Москва будет уничтожена с воздуха ребятами Геринга.

25-го августа 2-я полевая армия барона фон Вейхса и 2-я танковая группа Гудериана из группы армий «Центр» перешли в решительное наступление на юг. Эта мощная пробивная сила, состоявшая из пяти армейских и двух танковых корпусов, двигалась неудержимой черной лавиной. И запылали огнем города и села Брянщины и самой северной области Левобережной Украины – Черниговщины…

Глава 3

Опасный поворот

Одну из коротких ночей в начале августа Сталин провел на своей подмосковной даче.

До самого утра продолжалась беседа Сталина с группой ведущих конструкторов танковой, артиллерийской и авиационной промышленности. Лишь в седьмом часу утра он прервал беседу и предложил своим гостям поужинать, но в это время в столовую вошел начальник его личной охраны. Сталин удивленно посмотрел на него и спросил: – Что случилось, товарищ Власик?

Власик подошел к Сталину, что-то шепнул ему на ухо.

– Если Шапошников просит принять его в такой поздний час, значит, случилось что-то важное, – сказал он тихо. – Передайте маршалу, пусть приезжает сюда, заодно и поужинает с нами

– Маршал Шапошников здесь, товарищ Сталин, – сказал Власик. – Он ждет в гостиной.

– Даже так? Тогда что-то чрезвычайно важное. Извините меня, товарищи, я должен сейчас оставить вас одних. Все вы проголодались, подкрепляйтесь без всякого стеснения. И повторяю: будьте, как дома.

Маршал Шапошников, недавно сменивший генерала Жукова на посту начальника генерального штаба Красной армии, встретил Сталина в гостиной.

– Ради бога извините меня, товарищ Сталин!

– Здравствуйте, Борис Михайлович, доброе утро! – Сталин крепко пожал руку маршала. – Всю ночь били зенитки, а какие результаты?

– Результаты – радуют, товарищ Сталин. Час тому назад с командного пункта ПВО сообщили, что на Москву шли около двухсот бомбардировщиков неприятеля, которые были встречены нашими ночными истребителями и рассеяны. Сталин, дымя трубкой, невесело посмотрел в окно, тяжело вздохнул и пригласил Шапошникова в кабинет. Остановившись посреди кабинета, спросил:

– Сколько же сбили?

– По предварительным данным, за ночь сбито двадцать пять самолетов неприятеля.

– Молодцы наши летчики и зенитчики! – почти воскликнул Сталин, заметно повеселев. – Если они так будут встречать фашистов каждую ночь, то Гитлеру ничего не останется другого, как запретить налеты на Москву

– Признаюсь, я вас побеспокоил по другому поводу.

– Что-нибудь более серьезное?

– Да, конечно. Сегодня я счел необходимым немедленно доложить вам о странном поведении противника. Дело в том, что танковая группа Гудериана не пошла на Вязьму и Москву, как нацеливалась, а круто повернула сначала на юг, а потом даже в юго-западном направлении…

– Да? – Сталин недоуменно посмотрел на прямой пробор Шапошникова на середине головы, потом бросил короткий взгляд на его папку. – Это проверено?

– Проверено, товарищ Сталин. Иначе я бы вам не докладывал. Эти данные подтверждаются и фронтовой агентурой. Разрешите пригласить оператора с картой?

Через минуту в высоком прямоугольнике двери показался низенький, но очень коренастый подполковник с оттопыренными усами. В руке у него была сложенная, по-военному большая топографическая карта. Он смело и четко представился:

– Товарищ Народный Комиссар Обороны, подполковник Штеменко по вашему приказанию…

Сталин не дал ему договорить, поздоровался с ним за руку и предложил:

– Покажите-ка, товарищ Штеменко, куда повернул гусеницы этот хваленый «танковый генерал»!?

Штеменко быстро разложил карту на столе для заседаний и, достав из кармана брюк миниатюрную указочку, густым баритоном начал докладывать:

– К седьмому августа основные силы второй танковой группы противника сосредоточились вот здесь, в районе Рославля. Были получены и проверены разведданные о том, что эта группа подтягивает тылы и готовит технику для дальнейшего наступления на Спас-Деменск, Вязьму и Москву. Заготовлены даже указки и краткие словари для солдат, и путеводители для офицеров. Однако сегодня на рассвете две дивизии из этой группы вдруг начали развивать наступление не на восток, а в южном и юго-западном направлениях. К концу дня, если не примять мер, они могут выйти на тыловые коммуникации 13-й армии Центрального фронта.

– Продолжайте, пожалуйста, товарищ Штеменко. Мне интересно услышать, что вы думаете о замысле Гудериана.

– Я считаю, что Гудериан не пошел на Вязьму и Москву потому, что опасается за свой правый фланг. Видимо, он решил разбить войска нашей 13-й армии, обойдя их с тыла, а затем повернуть на Брянск, где у нас совсем нет войск. Захватив Брянск, он сможет развивать наступление на Москву с наиболее уязвимого направления. – Положив указочку в карман, Штеменко смущенно посмотрел сначала на Шапошникова, потом на Сталина, который сосредоточенно всматривался в нанесенную на карту обстановку.

– Вы закончили? – спросил он, не отрывая взгляд от карты.

– Я закончил, товарищ Народный Комиссар Обороны.

– Спасибо. Мысли ваши интересны. Как вы думаете, Борис Михайлович?

– Дальнейшее поведение Гудериана, товарищ Сталин, предсказать трудно. Я думаю, все будет зависеть от ближайшей стратегической цели, которую Гитлер поставил перед своими сухопутными войсками.

– Это, пожалуй, верно, – согласился Сталин. – Вы, товарищ Штеменко… – Он немного подумал, выбивая пепел из трубки в большую черную пепельницу… – Генерал-майор Штеменко, вы можете ехать отдыхать, а вас, Борис Михайлович, прошу задержаться. – Товарищ Народный Комиссар Обороны, вы, очевидно, оговорились, – робко заметил Штеменко: – Я подполковник, а не генерал-майор…

Сталин лукаво улыбнулся в рыжие усы и, прищурив глаза, твердо сказал:

– Я не оговорился, товарищ Штеменко. С сегодняшнего дня вы не подполковник, а генерал-майор.

– Служу Советскому Союзу! – выпалил новый генерал, ошеломленный такой приятной неожиданностью, и залился краской. – Разрешите идти?

– Да, можете идти, генерал. И скорее привыкайте к этому новому чину. – Сталин пожал Штеменко руку и добавил: – Поздравляю и желаю успехов.

Взяв у Шапошникова папку с проектом директивы, Сталин одно кресло предложил ему, а в другое опустился сам.

– Сейчас я, Борис Михайлович, хочу поговорить с вами вот о чем. – Он подписал директиву и вернул ее вместе с папкой Шапошникову. – Вы с юности – военный человек. Еще в старой русской армии вы получили высшее военное образование. В Гражданской войне вы делом доказали, что искренне встали в ряды революционного народа. Немало труда вы вложили и в послевоенное строительство Красной армии. Сейчас и армия, и народ наш оказались перед очень тяжелым испытанием, возможно, перед таким, которого еще не было в истории… – Сталин задумался и тяжело вздохнул. – Скажу вам без обиняков: без вашего квалифицированного совета я, как председатель Государственного Комитета Обороны и Верховный Главнокомандующий, не обойдусь. А вообще мы все, очевидно, допустили какие-то серьезные просчеты в деле подготовки страны к обороне. За них еще придется держать ответ перед народом. Дальше нам надо смотреть в оба и не допускать новых ошибок в ходе борьбы… Я, Борис Михайлович, очень рассчитываю на ваши советы. Похоже, Гитлер делает какой-то серьезный поворот во всей своей стратегии против нас. А какой именно? Что он замыслил? Как вы думаете?