Связанные поневоле

А еще они взбирались на эти неприступные нагромождения камней, повисая под совершенно нереальными углами, прыгали в кольца с огнем, ездили по этим самым узеньким спиралям…

Толпа неистовствовала, а я сидела, открыв рот, и смотрела на это все. О чем я думала? Ну, конечно же, о том, сколько раз они калечились и ломали себе кости, пока достигли такого уровня мастерства! А что? Ну вот такой я человек! Покажите мне рентгеновский снимок вашего скелета, и я буду знать о вас почти все.

– Юлали, правда, они потрясающие? – тряс меня за плечо Дин, и я кивала.

Тут уж не поспоришь.

– Эх, как я хотел бы быть таким, как они, а не простым технарем и заучкой! – неожиданно выдал мой парень, и у меня чуть глаза от удивления не выпали.

Дин, мой всегда уравновешенный Дин хотел бы скакать, как взбесившийся кузнечик, на одной из этих двухколесных машин смерти? Выходит, не только я скрываю от него большую часть своей натуры и жизни, но и он далеко не так открыт и однозначен, как я думала до сих пор. Нет, я, конечно, могла бы ему поведать, что если бы он решил оказаться на месте этих парней, то был бы уже, скорее всего, мертв или ездил в инвалидном кресле. Потому как то, что заживет, быстрее чем на собаке, на Изменяющем облик, причем без всяких последствий, обычный человек будет залечивать долгие месяцы. Но, само собой, ничего такого я не сказала.

Окончание шоу ознаменовалось тем, что ведущий стал реветь нечто хвалебное, толпа орала и взрывалась в оглушительных аплодисментах, а толпа девиц сорвалась со своих мест и дико ломанулась куда-то. Они неслись, стараясь пройтись по головам друг друга в буквальном смысле слова, и это мне очень напоминало съемки сезонной переправы через реку Мара стада антилоп гну. Там они тоже, ринувшись вперед, лезут по телам товарок, не обращая внимания на то, что калечат тех, кому не повезло оказаться внизу.

Нести опять пришел за нами и куда-то повел. Проходя по очередному просвету между длинномерами и трейлерами, мы издали услышали женский визгливый смех, музыку и даже звон стекла.

Взгляду открылась площадка, на которой был установлен длинный стол и кресла. Также имели место быть все виденные мною тогда в хижине Изменяющие облик и еще парочка незнакомых, и почти вся толпа девиц, состоящая, видимо, из тех, кто выжил в той самой гонке с препятствиями.

Дамы висли на байкерах гроздями, а для тех это было и приятно, и привычно.

Монтойю я заметила издали, как, впрочем, и он меня. На нем, как аксельбанты на парадном мундире, болтались две девушки в тот момент, когда мы появились. Может, мне и почудилось, но, увидев меня, он сразу сделал попытку освободиться от этого живого украшения. Да не тут-то было. Как только ему удалось стряхнуть одну из пергидрольных блондинок, вторая, посчитав это сигналом к тому, что она сегодняшняя счастливица, запрыгнула на Северина, как чертова мартышка, и впилась в его губы. И хотя я прекрасно видела, что Монтойя быстро отодрал от себя эту долбаную акробатку, все равно моя волчица дернулась внутри и в горле завибрировал глухой рык. Какого черта, глупое животное?! А ну молчать и сидеть смирно! Мне плевать, даже если Монтойя сейчас разложит одну из этих шалав прямо тут на столе, а твоего мнения на этот счет никто не спрашивал!

Я отвернулась от Монтойи и тут же поняла, что все члены стаи уставились на меня. Чего они ждут? Что я брошусь с кулаками отстаивать честь и телесную неприкосновенность их драгоценного Альфы? Ну да, держите карман шире.

Однако настроение у меня было испорчено, и все впечатление от шоу развеялось, как и не было.

Нести потащил нас знакомить со всеми, кого мы не знаем, всучив по бутылке пива, но я от них с Дином быстро отстала. Все время я чувствовала на себе не только взгляд Монтойи, но и неприкрытое изучение со стороны остальных Изменяющих облик.

Находиться под таким плотным облаком внимания мне было некомфортно, поэтому я, недолго думая, скользнула в один из проходов между машинами и, облегченно вздохнув, стала двигаться подальше от давящего на мозг шума и женских воплей. Дам Дину минут сорок, час и потом уеду – с ним или без него.

Очевидно, мой слух серьезно пострадал от всего этого сегодняшнего шума, потому как, свернув за угол, я неожиданно для себя натолкнулась на парочку, занимающуюся сексом. Девушка стояла, упершись руками в гладкий бок трейлера, а сзади в нее вколачивался не кто иной, как насмешник Камиль. И вот он-то, судя по тому, что уставился с похабной улыбочкой прямо на меня, слышал меня издали.

Поймав мой взгляд, засранец схватил девушку за волосы и, заставив прогнуться, стал двигаться с удвоенной скоростью и силой, продолжая смотреть мне в глаза. Девушка прямо зашлась в стонах и криках, умоляя его не останавливаться.

Я уже почти развернулась уйти, когда он, зарычав, вышел из тела женщины и, содрогаясь, кончил ей на спину. Как ни странно, моя похотливая сучка внутри не проявила к действу ни малейшего интереса, хотя могу авторитетно заявить, что этот мерзавец был реально хорош.

Я шагнула в темноту, но тут раздался насмешливый голос Камиля:

– Ну, и как тебе мое мастерство?

– По мне, так тебе еще учиться и учиться! – огрызнулась я.

– С кем ты говоришь, Камиль? – охнула девушка.

– Ты еще почти ничего не видела, так что не суди! – крикнул он мне вслед, игнорируя вопрос своей подружки.

Пройдя еще несколько шагов, я налетела на Монтойю.

– И где ты была? – грозно рыкнул он, поглядывая за мое плечо.

– Окрестности осматривала! – Сейчас Северин не мог не слышать Камиля с его партнершей, потому как, судя по звукам, они сразу перешли ко второму блюду.

– Нашла что-то любопытное для себя? – Рот Монтойи дернулся в раздражении.

– Не-а. Абсолютно ничего такого, что могло бы хоть как-то заинтересовать меня.

Монтойя наклонился вперед и принюхался. Ну да, остолопина мохнатая, если ты пытаешься уловить запах возбуждения, так его нет.

– Монтойя, хорош меня нюхать, возможно, тебе никто не говорил, но это невежливо! Можешь даже погуглить значение этого слова, потому как сомневаюсь, что ты в курсе, что оно значит. А заодно еще поинтересуйся такими понятиями, как личное пространство и шантаж.

– Тебе понравилось шоу? – спросил он, пропуская мою колкость мимо ушей.

– Шоу понравилось. Но ты знаешь, что я здесь не ради него.

– Конечно, знаю, Лали-детка. Только у меня есть одно условие.

– Трахаться с тобой я не стану! – жестко ответила я.

– Ну, не стоит быть столь категоричной, а то потом обидней будет признавать поражение! Но мое условие не включает в себя приятные телодвижения, колючка.

– Тогда что? – насторожилась я.

– Ты смотришь со мной этот ролик от начала до конца перед удалением.

– И все?

– И все.

– Договорились. А после ты собираешь свои манатки, возвращаешь мою машину, забираешь своего динозавра и исчезаешь из моей жизни, – упрямо посмотрела я прямо в золотистые глаза моего супруга, чтоб его понос неделю полоскал.

– У меня одно условие, а у тебя целый список! Разве это справедливо? – поднял он брови в наигранном возмущении. – К тому же я не могу вернуть то старое ржавое ведро, потому как его уже просто не существует в природе. Да и Ти-Рекса я забрать не могу. Все уже в курсе, что мой малыш теперь твой. Так что смирись и будь с ним понежнее. Но в остальном я согласен. Если после просмотра ты снова скажешь мне убираться, то я уступлю. По рукам?

– По рукам, – кивнула я, хотя и чувствовала, что этот хитрый кобелина что-то задумал.

Глава 10

Монтойя протянул мне свою ручищу, но я сделала жест, предлагающий ему идти вперед и показывать дорогу. Хрен я ему позволю себя коснуться. Достаточно и того, что стоило мне его увидеть, и чертова парная метка начала пульсировать по нарастающей, испуская в тело волны все усиливающегося жара. Моя волчица от этого не просто ерзает, как обычно, а почти рычит на меня, требуя большей близости со своей парой. Все же эта идея прийти сюда была реально паршивой. Просто ненавижу терять контроль над ситуацией и прежде всего над своими эмоциями и инстинктами. А сейчас происходит именно это. И осознание того, что это просто действие гормонов пары и бунта моей животной половины, нисколько не помогает мне бороться с тем, что усиливается во мне от такой близости Монтойи.

Он хмыкнул и, беспечно пожав плечами, зашагал между трейлерами. Мы подошли к одному из них и остановились. Снаружи он весь такой сверкающе-серебристый, обтекаемый, как космический корабль, и огромный, как автобус. Ну, еще бы, Мистер Звездный Мальчик на меньшее не согласен.

Монтойя открыл дверь и насмешливо церемонно склонился.

– Дамы вперед!

Я замешкалась и посмотрела на него пристально, стараясь разгадать его игру.

– Мы заходим, смотрим твое кино, удаляем, и я ухожу. Так? – еще раз уточнила я план операции.

– Да, Лали-детка. Мы заходим, смотрим наше кино, удаляем, если ты захочешь, и ты уходишь, если только сама не решишь остаться.

– Не рассчитывай на это, – твердо проговорила я.

Монтойя, как ни странно, даже не спорил, просто опять пожал плечами и кивнул мне на открытые двери.

Я осторожно зашла туда, словно продвигалась по минному полю.

– Да ладно, смелее, сладенькая. Чего ты крадешься, будто на тебя из-за угла монстр выпрыгнет, как в тупом ужастике, – засмеялся Северин.

– Ну, в отличие от безмозглых блондинок из ужастиков, я точно знаю, что здесь прямо сейчас есть пара монстров. И они точно не за углом, – огрызнулась я.

– Неужели ты, и правда, настолько ненавидишь нашу животную сущность? – спросил Монтойя, и я услышала в его голосе напряжение.

– Ненависть – совершенно непродуктивная эмоция, Монтойя. То, что я испытываю по поводу вынуждения уступать свое тело и разум время от времени тупому животному, не имеет отношения к ненависти. – Ага, почти не имеет.

– Но это ведь глупо – отрицать то, кем ты родился, и пытаться отказаться от своей сущности и запирать ее, просто потому, что тебе это не нравится. Твоя волчица – такая же часть твоей личности, как и ты. И чем больше ты станешь упорствовать в том, чтобы лишать ее свободы, тем неистовей однажды будет ее ответ.

Он мне что тут, лекцию читать собрался?

– Слушай, Монтойя, отвали от меня, о'кей? Мы пришли сюда не вести беседы о судьбе моей волчицы. Она МОЯ, и я сама решу, что и как с ней делать, ясно? Я справлялась с этим на протяжении стольких лет без посторонней помощи и советов и намерена это делать и впредь. А если у тебя есть какие-то возражения, можешь подать на меня в суд за жестокое обращение с животными или жалобу в какой-нибудь там «Гринпис» или «PeTA» накатать.

– Но, Лали, ты же не полная дура, чтобы не понимать, что чем сильнее ты закручиваешь пружину, тем больнее она ударит когда-то в ответ, когда лопнет, – настаивал он.

Я расхохоталась.

– «Не полная дура» – это, видимо, офигенский комплимент в твоих устах для женщины, Монтойя?

– Не цепляйся к словам! – Мужчина уже явно раздражался. Ну, еще бы, Альфы вообще не сильны в спорах. Ведь все по определению должно быть так, как они хотят, о чем же спорить? – Я пытаюсь сказать, что ты рискуешь и своим душевным здоровьем, и безопасностью окружающих, так нагибая свою волчицу. Бессмысленно бороться с тем, кем каждый является по факту рождения. Кровь все равно победит! – рыкнул на меня Северин.

– В самом деле? – насмешливо спросила я. – Знаешь, дети алкоголиков и наркоманов – тоже потенциальные зависимые, но это совсем не аксиома, что они ими станут, если будут работать над собой всю жизнь!

– Не сравнивай, черт возьми! – досадливо махнул руками Монтойя.

– Почему? Просто потому, что тебе не нравится мысль о том, что мне отвратительно становиться раз в месяц безмозглой мохнатой животиной, следующей только своим низменным потребностям? Ну еще бы! Ты ведь точно знаешь, что моя волчица на твоей стороне, и тебе было бы весьма на руку, если бы я пошла у нее на поводу! – презрительно усмехнулась я.

– Потому что она, в отличие от такой заумной тебя, лучше знает, что для вас обеих по-настоящему хорошо! – навис надо мной Монтойя.

Меня все это уже достало, и я толкнула его в грудь.

– Все, забудь, Монтойя. Я ухожу отсюда, на хрен! Можешь с этой записью делать, что хочешь! Можешь показать Дину и всем своим прихвостням, а можешь плашмя себе засунуть, куда войдет. А я сваливаю!

Северин резко метнулся, загораживая своей мощной тушей вход в трейлер.

– Стоп, Юлали! Извини! – выставил он перед собой руки. – Я не имел права навязывать тебе этот разговор. Прости еще раз!

Я опешила. Альфа просит прощения? Причем интуиция подсказывала мне, что совершенно искренне. Мой отец никогда не извинялся. Какими бы ни были отвратительными и жестокими его поступки, он не только не считал нужным за них просить прощения, но я ни разу не ощущала в нем даже намека на раскаяние. Он всегда был прав просто по праву своего происхождения. А все остальные или сглатывают это дерьмо или могут идти куда подальше. Но и то только в том случае, если он сочтет нужным отпустить.

Монтойя, видимо, по-своему истолковал мою растерянность и шагнул ближе.

– Я не хотел с тобой опять сцепиться, Юлали. Я вообще не хочу с тобой ругаться. Я просто хочу понять, что или кто настолько оттолкнул тебя от собственного вида. Ты живешь одна, без стаи, без поддержки, без друзей. Это противоречит самой природе Изменяющих облик. Вот я и пытаюсь понять почему? – Его голос стал вкрадчивым и даже нежным, и он медленно приближался ко мне, словно пытаясь заворожить.

Его глаза буквально омывали меня волнами тепла и почти настоящей заботы. Так, словно всю мою кожу едва ощутимо ласкали трепетные прикосновения, вызывая нечто похожее на эйфорию. Моя животная половила буквально растеклась сладкой лужей и зашлась в довольном урчании, что, собственно, и привело меня в чувство. Мой отец тоже умел делать это в моменты хорошего настроения. Долбаная способность Альфы – они могли подчинять не только с позиции грубой силы, но путем такого вот завораживающего обольщения, внушения чувства защищенности и надежности. Ну да, поиграй со мной, засранец!

Я встряхнулась и сделала шаг назад, усмехаясь.

– Неудачная попытка, фея Рин-Тин-Тин! А теперь, если ты закончил упражняться, то я желаю увидеть эту запись и уйти домой!

Монтойя недовольно скрипнул зубами и, моментально поменявшись в лице, махнул рукой:

– Проходи дальше.

Естественно, внутреннее убранство трейлера не давало усомниться, что здесь обитает суперстар. Повсюду сверкающий металл, дорогие сорта дерева и роскошные обивки.

– Зачем ты напросился жить ко мне, если тут у тебя настоящие люкс-апартаменты? – обведя взглядом довольно обширную гостиную, спросила я.

Монтойя промолчал и пошел к огромному экрану, закрепленному на стене.

– Присаживайся, – по-барски махнул он рукой в сторону дивана.

– Спасибо, я постою.

– Ну, как хочешь. Только долго стоять придется.

Он отошел от экрана, уселся в кресло и щелкнул пультом.

Ну, что сказать? С первых же кадров, судя по тому, что моя голая грудь уперлась прямо в подрагивающий объектив камеры, мне пришлось признать, что эта чокнутая затея со съемкой и правда моя.

– Брось это и иди ко мне! – донесся из динамиков рычащий от еле сдерживаемого нетерпения голос Монтойи. – Я не могу больше ждать, черт возьми.

– Лежи спокойно, большой мальчик!

Господи Боже, этот мурлыкающий голос распутной шалавы – мой?

Как же я сейчас хочу провалиться сквозь пол этого чертова трейлера.

Когда я наконец отошла от камеры, мелькнув голой задницей, и открылся обзор на ту самую кровать, в которой и проснулась достопамятным утром с лежащим на ней Северином, стало очевидно, что терпеть он на самом деле уже вряд ли может. Мужчина растянулся на спине, вцепившись обеими руками в спинку кровати так, словно пытался удержать себя от того, чтобы броситься ко мне и сотворить нечто непотребное. Все его мощное тело бугрилось натянутыми до предела мускулами и подрагивало, будто к нему подключили напряжение. Гладкая, покрытая татуировками кожа мягко мерцала в тусклом освещении спальни капельками выступившей испарины. Золотисто-карие глаза буквально сжирали меня, словно желая заглотить целиком, не оставив ни единой косточки. От этого взгляда у меня даже сейчас в реале сбилось дыхание и онемел язык. На меня часто смотрели мужчины. По-разному. Безразлично. Насмешливо. Злобно. С интересом. С похотью. Но ТАК – никогда! Словно мои глаза и тело – это единственное место в мире, где желает находиться его горящий взгляд. Будто он умрет, если оторвется лишь на мгновение.

Я невольно сглотнула, ненавидя себя за то, что Монтойя в своем кресле наверняка слышал этот звук. Как, впрочем, и учуял запах моего возбуждения, слишком уж все было очевидно. Но он сидел тихо, как мышь, я даже дыхания его не слышала. А поворачиваться и встречаться с ним взглядом я совершенно не желала.

– Иди ко мне! – В этот раз с экрана уже слышен совершенно очевидный рычащий приказ, и я вздрагиваю от этого звука. Моя волчица уже легла на пузо и взвизгивала от желания подчиниться. Вот ведь шлюшка!

Я, которая на записи, не спешила выполнить указание Монтойи и приближалась к кровати очень медленно, чувственно покачивая обнаженными бедрами. Я же, которая, так сказать, в режиме реального времени, старалась смотреть на все максимально отстраненно, никак с собой эти кадры не соотнося. Но мои усилия разлетелись в пыль, едва стоило мне зацепиться взглядом за то, как дергалось при каждом моем шаге на съемке тело Монтойи. Так, словно каждый мой шаг – это удар хлыста, вырывающий из него хрипы мучительного томления. Его немаленькая мужская плоть при каждом таком содрогании делала рывок, и это движение резко отдавалось в моих глубинах, отвечая на эту бесстыдную мужскую жажду моей собственной. Я едва сдерживала желание прижать руку к животу, резкая пульсация в котором почти заставила меня застонать.

– Быстрее! – Это уже не приказ – это рев взбешенного, долго дразнимого самца.

Я хотела уйти. Прямо сейчас. Но не могла показать Монтойе, насколько на меня действуют эти «веселые картинки». Поэтому начала внушать себе, что то, что на экране, не имеет ко мне никакого отношения. Просто два тела, которые безумствуют, совершенно одичав от вожделения. Но это абсолютно бесполезно, потому что с каждым новым кадром в моей голове вспыхивало все больше отчетливых воспоминаний, грозя спалить дотла и мое тело, и мой разум. Черт, похоже на то, что кадры, присланные мне Монтойей, были еще самыми приличными.

Я совершенно тонула в зрелище наших переплетающихся тел, звуках прерывистых стонов и яростном рычании. Как бы мне ни хотелось внушить себе, что все происходящее – отвратительные похотливые проявления моей животной сущности, ничего не выходило. В том, что происходило на экране, была дикость, было безумное наслаждение друг другом, были самые откровенные ласки, но не было ничего, способного вызвать отвращение.

Но худшее для меня заключалось в том, что я все вспомнила. Все до самых мельчайших подробностей. Начиная с нашей Северином встречи в животном облике и первых заигрываний, до первого раза, когда наши звери и оставили друг на друге парные метки. Вспомнила и бешеное, неутолимое желание, что испытывала к нему, вернувшись в человеческую форму, и то, как не могла насытиться, получить достаточно его кожи, запаха, рук и рта на моем теле и пронзающих движений, в которых он оказался просто потрясающе хорош. Мое тело скрутило в невыносимой жажде почувствовать все это снова, и на этот раз я не смогла бы обвинить в этом только мою волчицу и быть при этом честной с собой.

Нужно признать, что, по меркам людей, Изменяющие облик, несомненно, были сексуально озабоченными существами. Да, природные аппетиты моих соплеменников гораздо выше человеческих. А воздействие животной половины совсем не способствовало развитию сдержанности в подобных потребностях. Совру, если скажу, что по молодости в моменты буйства гормонов не поддавалась желаниям получить удовлетворение в полном объеме. Но я быстро поняла, что среди человеческих мужчин просто нет тех, кто смог бы поддерживать ту же активность, что и я. А связываться с Изменяющим облик в качестве временного любовника я категорически не хотела. Вот и пришлось перенаправить всю свою энергию и страсть на учебу и работу. Не имея возможности получить то, что мне на самом деле требовалось в интимном смысле, я решила, что достаточно просто создать видимость, чтобы хотя бы избегать лишних вопросов.

Многолетние отношения с Дином стали моей ширмой. Нет, не то что бы мне с ним было плохо или совсем уж «никак», нет. Дин был, можно сказать, добросовестным и даже тщательным в постели. Но настоящего огня между нами не было, ну, с моей стороны уж точно. Это все равно, что, будучи собакой, есть ежедневно сухой корм, точно зная, что на свете есть сочное, вкусное мясо, но ты совершенно осмысленно отказываешься от него, потому что боишься, что, сорвавшись единожды, вернуться к прежнему уже не сможешь.

А то, что творили мы той ночью с Монтойей, и было моим «срывом». Причем, если судить по тому, что, защищаясь, я предпочла забыть об этом, меня это привело в настоящий ужас. Еще бы, я так долго шла к полному контролю над любыми проявлениями всего, что связано с нечеловеческой частью меня, и тут такой косяк и со столь катастрофическими последствиями.

– Просто обожаю эту часть! – Хриплый шепот Северина заставил меня дернуться и прийти в себя.

На экране я «объезжала» лицо Монтойи, лежащего на спине, извиваясь и издавая звуки, в которых было очень мало от существа разумного, хотя я им в этот момент почти и не выглядела. Воспоминания о том, как ощущался его грешно-умелый рот на моей плоти, заставили меня содрогнуться, но вид тела Северина подо мной буквально добил меня. Его руки скользили и жадно ласкали все, что попадалось на его пути, спина выгибалась, отрывая ритмично движущиеся бедра от матраса. Мышцы пресса и ног были напряжены, член выглядел отвердевшим, как стальная труба, и при этом трепетал, истекая влагой. Весь Монтойя в этот момент – настоящая иллюстрация, как должен выглядеть изнемогающий от вожделения мужчина. Каждое его движение и содрогание просто орало о том, как дико он желает именно эту женщину.

– Ты знаешь, что мне голову начисто снесла той ночью? – Резкое дыхание Северина коснулось моего затылка, заставляя сжать зубы от желания просто откинуться на его грудь, требуя ласки.

Монтойя стоял совсем близко, меня окутывал его запах, в котором желания едва ли меньше, чем в моем собственном. Мое тело горело и собиралось устроить мне обезвоживание, судя по водопаду у меня между ног. Метка полыхала, продолжая отравлять мой мозг и каждый уголок тела все нарастающими волнами желания. Я хотела, чтобы Северин Монтойя дотронулся до меня. Нет! Я хотела, чтобы он швырнул меня на пол и трахнул так жестко, как делает это прямо сейчас на той записи. Нет! Нет! Нет!

Я, отчаянно стремясь увеличить между нами расстояние, сделала шаг вперед на трясущихся ногах и попыталпсь ему сказать, что ничего из увиденного на меня не оказывает никакого воздействия, и немедленно убраться из проклятого трейлера, насквозь пропитанного запахом этого засранца. Иначе, если задержусь еще хоть чуть-чуть, то наброшусь на него сама, и эта ночь станет повторением того сумасшествия в полнолуние. А потом я буду хотеть этого снова и снова и вскоре позволю этому самовлюбленному Альфе помыкать мной и моей жизнью, управляя мною через примитивные инстинкты и подавляющий голод тела. Нет! Не бывать этому!

Голос не хотел слушаться, и я прочистила горло.

– Я насмотрелась и ухожу, – наконец проскрипела я и развернулась, стараясь не глядя обойти Монтойю.

– Это еще не конец.

– Плевать! – я рычала уже просто от того, что запаниковала.

– Ну, нет уж! – неожиданно тоже пришел в ярость Монтойя, преграждая мне путь. – Мы, черт возьми, договорились!

– Если ты добивался, чтобы я все вспомнила, то радуйся, тебе все удалось! – заорала на него я. – Только на хрена это было нужно тебе? Что ты получил?

– Гребаную справедливость! – проорал он мне в ответ. – Думаешь, мне по кайфу, что с той ночи я хожу как по голове ударенный? Что от этих воспоминаний у меня в башке уже сгорело все, а от постоянного стояка ходить невыносимо больно? Я ни жрать, ни спать, ни работать не могу, а тебе хоть бы что! – Нет, мне не хоть бы что, но ему я этого не скажу. – Теперь пусть и тебя это жрет так же, как меня!

– Хрена с два ты чего-то этим добьешься, Монтойя! – Я отступила и попыталась сделать насмешливое выражение лица. Жалкая попытка!

– Я уже добился! Ты вся течешь, прямо как в ту ночь! Можешь даже не утруждаться спорить со мной! Я это чую настолько отчетливо, что уже ощущаю вкус твоей влаги на своем языке! Могу поспорить, что стоит мне тебя коснуться, и ты сама запрыгнешь на меня, чтобы иметь меня до тех пор, пока мы оба двигаться уже не сможем!