Очередной конец света (сборник)

И все же это была именно форма, хватало общего тона, покроя, шевронов и петлиц.

Перед нами был такой четырехглавый – ну да – снова дракон.

Худенькая, высокая девчонка, и только немного широковатые плечи и большие ладони выдавали годы тренировок. Два крепких парня того частого типа, вспоминая о которых, можешь сказать только то, что серьезные были ребята, то есть их бицепсы впечатляют сильнее лиц, и все они кажутся родственниками не дальше двоюродных. И зовут их – похоже, даже если совершенно по-разному. Четвертый член команды – сухой, невысокий, той степени сухости, когда понимаешь – в этом теле осталось только нужное, только закаленное и обученное. Старший. Вероятно, в каком-то серьезном звании. Он выждал секунд пять, успев, вероятно, вычислить все наши тактико-технические характеристики, после чего поднялся, за ним – с четкостью спускового механизма – поднялись остальные. Они пытались имитировать непринужденность – встали, потому что того требует этикет. Получалось плохо. Получалось так, что они изо всех сил старались остаться на месте и не сделать шаг вперед, чтобы оказаться на расстоянии удара. То есть мозг брал верх над привычкой, но с большим трудом. Мы для них были вызовом. Нас требовалось или покорить, или уничтожить, мешал этикет и то, что мы были им нужны. Остентум хотел посмотреть на дракона вблизи, без корабля и его экипажа это было сделать трудно.

– Капитан Сивер, – и рукопожатие было сухим и точным – достаточно сильным и достаточно бережным. Чтобы вызвать максимальное доверие. У меня не вызвало. Я вообще как-то плохо реагирую на людей, которые пытаются у меня вызвать доверие. «Для чего бы это им нужно?» – задаю я себе вопрос и не нахожу ни одной причины, которой не стоило бы опасаться.

– Лейтенанты Феликс, Басса, Квинт.

У лейтенантов с рукопожатием было хуже, Басса – просто вкладывала ладошку и ждала, когда её пожмут, Феликс и Квинт жали со всей дури. Понадеялся, что только мне, но, судя по гримасе, – Элли тоже досталось. Надо все-таки как-то запомнить, кто из них Феликс, а кто Квинт. У Феликса форма с синим отливом, а у Квинта запонки. Все равно перепутаю – попросить носить таблички?

Было довольно трудно разобраться, нас конвоируют или оказывают знаки внимания. Если это были знаки, то они были предельно понятными – нас окружили и, просто начав идти, препроводили к местному транспорту. Капитан сел к рычагам.

Никогда не думал, что можно так украсить мини-вэн. Каждая деталь была произведением искусства; деревянный поручень, тянувшийся вдоль бортов… только убедившись, что местные бестрепетно за него держатся, я тоже решился взяться. Вовремя. Капитан решил, что в хорошо перемешанном и взболтанном виде мы будем лучше. Мини-вэн был снабжен единственным сиденьем – водительским, вероятно для лучшей вместимости. Поручень был просто необходим. У меня под рукой разворачивалась битва. Пятеро крошечных туземцев атаковали то ли крылатого кита, то ли зубатого, сильно располневшего орла с раздвоенным хвостом и зубатой пастью. Резчику хватило десяти сантиметров. Было удобно. Будто изображая всю эту сцену, художник умудрился еще и снять мерку с моей руки, и делал все так, чтобы мне сейчас было хорошо держаться. Лейтенанты не обращали внимания на рельеф поручня, все трое делали вид, что ничего интереснее каменистой пустоши за окном они никогда не видели. Насладившись поручнем, я изучал пол. Там был изображен другой сюжет. Сотни крыльев из перьев и кожи, переплетаясь, украшали поверхность, предназначенную для того, чтобы на ней стояли и по ней ходили. Я начал понимать, зачем им нужен дракон. Не удивлюсь, если на планете нет птиц, местные, кажется, просто ненавидели крылатых.

Лучше всех было Элли, она держалась за меня и не мучилась угрызениями совести по поводу возможного уничтожения местного шедевра. Ей было удобно, может, кто-то снимал мерку с ее ладошки, когда проектировал меня?

Не знаю, куда положено возить гостей. В моей практике все было довольно просто – поесть, отдохнуть и заняться делом. Нас привезли в столичный музей Остентума. Расширять кругозор на пустой желудок.

Сразу было трудно понять, что за музей. Так или иначе, каждый музей – он в честь чего-то. Этот, на первый взгляд, посвящен вымершим видам. Тем, которые покрупнее и опаснее, причем настолько, что, глядя на них, было понятно, как убивали они, но оставалось совершенно неясно, каким образом они прекратили свое существование. В голову приходило две версии. Первая – передавили друг друга. Вторая – съели всех вокруг и тихо умерли с голоду.

Но нет. Музей был о другом. Каждый экземпляр был не вымершим, а убитым. Причем убийца у всех был один и тот же – разумный и яростный обитатель Остентума.

Каждое убийство – шедевр. Ни облав, ни ловушек – туземцы уничтожали превосходящие силы, то умудряясь попасть стрелой в глаз, то копьем в ухо, и часто с какого-то дикого расстояния, иногда в прыжке.

Музей достижений убийств. Спецслужбы десятков планет мечтали о местных бойцах. Напрасно. Немногочисленные бойцы Остентума служили только своему королевскому дому. И в этой службе не было ничего от подчинения. По местным традициям, молодые люди, поступавшие на службу, не клялись выполнять приказы. Они брали корону под свою защиту. Не самое легкое дело управлять такими бойцами. Одна неверная команда – и твои бойцы могут решить, что ты бросил им вызов. А с вызовами они поступали с пугающим однообразием.

К тому же принципу сводились отношения Остентума с окружающим миром. Все, что непонятно, все, что может угрожать, должно быть поймано и убито.

Жемчужиной коллекции был, конечно же, скелет Мертвого Бога. Не для местных. Его убили обыденно и безыскусно. Им было нечем гордиться.

Империи контакт с Остентумом дался тяжело. Местные при всем желании не могли поймать и казнить Империю, чего нельзя сказать о её подданных. Будущая имперская миссия разрушалась три раза, несмотря на лучшие из возможных систем защиты. Они просто выходили из строя. На сотнях планет работали и отключались, только если кто-то выключал, только не на Остентуме. И как-то эти сбои совпадали с атаками местных.

В последний раз сотрудников убили не сразу, их морили голодом. Когда имперские генералы размышляли над методами заключения договора с Остентумом, они пришли к двум – разбомбить вообще все или только самые крупные города.

Туристы недоверчиво рассматривают хроники конфликта, пытаясь уловить, в чем подвох. Против туристов Остентум не возражает. Гиды радостно улыбаются и уверяют, что никакого подвоха нет, предлагают продолжить экскурсию на кладбище для имперских подданных. Недорого.

Кладбище довольно большое. Кроме погибших во время попытки основать базу на планете, здесь покоятся уже несколько поколений эмигрантов. В основном миссионеры и члены их семей – представители десятков религий высаживались на Планету Мертвого Бога. Обзавестись прихожанами из местных ни одному из них не удалось.

Если не быть миссионером, то догадаться о таком результате можно заранее. Трудно ожидать прихожан от народа, который не сумел изобрести ни одной религии за десятки тысяч лет существования местной цивилизации. Вероятно, сама мысль о том, что кто-то сильнее и могущественнее тебя, уничтожала веру в любых богов в зародыше. Единственный способ доказать им наличие чего-либо сверхъестественного – дать его пощупать. Вероятно, если бы им не удалось его убить, они бы тут же уверовали.

Миссионеры остались в гостях на планете поголовно неверующих. Общины росли за счет перебравшихся из не столь терпимых регионов Империи. Странным образом миссионеры местных не раздражали, вероятно, просто не принимались всерьез. Религиозные тексты со всех уголков Империи пользовались у местных непреходящим спросом. Верить они не верили, но восхищались и требовали продолжений.

У Элли был шанс. Даже если жители Остентума видели не дракона, они видели что-то очень похожее, потому как придумывать они не умели.

* * *

Это была точно не комета. И это была не орбита, а путь. Дракон летел мимо Остентума к солнцу системы по кратчайшему пути со скоростью, невозможной по определению. Ему понадобилась всего неделя, чтобы ворваться в систему и добраться до звезды. «Фея» летает быстрее. Любой межзвездный корабль летает быстрее, только не в обычном пространстве.

Это мог быть только дракон или массовый выход из строя всех устройств наблюдения.

На Остентуме нет космической промышленности, так же как и любой другой. Несколько консервных банок ручной работы, выведенных на орбиту с помощью миссионеров, а точнее кораблей миссии, ведь не в счет? Если бы нам повезло, экипаж с Планеты Мертвого Бога отправился на орбиту как раз на одном из таких. В конце концов, мы могли рассматривать дракона отдельно, а жители Остентума отдельно, но отец Элли был высокого мнения о своей дочери и, что должно мне льстить, обо мне, а Император был высокого мнения об отце Элли.

И чуть не забыл еще об одном. О жадности. Элли отправлялась в систему Джунго не просто посмотреть на дракона, моя девушка подписала контракт с маленьким юрким человечком, появившимся минут через пятнадцать после того, как нам прошептали, куда и зачем мы летим. У человечка было лицо, которое невозможно запомнить, и представлял он фирму с труднопроизносимым названием. Он не оставил визитку и забрал оба экземпляра контракта. Единственным напоминанием о его визите были две суммы, которые неведомым образом упали на наши счета. Никогда такого не видел – деньги появились, но, если верить банку, ниоткуда не приходили. У Империи свои правила. И одно из них мне нравится. Империя никогда ни перед кем не одалживается. Мы выполняем просьбу, но за нее заплатили столько, что, если бы сумма была озвучена до того, не пришлось бы просить.

Согласно контракту, мы взялись доставить экспедицию с Остентума как можно ближе к дракону. Не самое точное определение дистанции, но, немного зная нравы Остентума, я как-то сразу понял, что за расстояние имеется в виду. Расстояние выстрела.

Помня о прошлом нашем опыте длительного совместного проживания, я даже не особо расстроился, что мы будем не одни. Еще я позавидовал Элли. Вот как так научиться, чтобы делать то, что хочешь, и тебе за это еще и прилично платили? Наверное, это у неё от отца, насколько я знаю, тот тоже занимается именно тем, что ему нравится, при этом его капитал все увеличивается.

«Фея» – не самая маленькая яхта, на самом деле это скорее корвет, по крайней мере, вооружение у неё явно не типичное для прогулочного судна. Вероятно, именно поэтому в ней очень комфортно вдвоем. То есть по дороге на Остентум – все было здорово. И даже если бы на борту был кто-то третий, все равно было бы здорово. Четыре пассажира – это уже перебор. Несмотря ни на что, я надеялся на скромного, восторженного, желательно пожилого и некрасивого умника. Мечтать об умнице женского пола у меня рядом с Элли не получается.

Я был готов к тому, что этот умник будет воспринимать любой предмет исследований с точки зрения – найти самое уязвимое место, чтобы при следующей встрече с этим самым предметом пополнить им местный музей.

Это в традициях Остентума. Вместо ожидаемого – четверка уже знакомых нам бойцов. Я недооценил традиции.

И я был уж совсем озадачен их багажом. Есть у военного оборудования какое-то неуловимое свойство, как-то сразу знаешь, что это не просто чемоданы и совсем не просто контейнеры. Какие-то тусклые цвета и всегда неподъемный вес. Этот груз слишком тяжел, ручки всегда маленькие, словно сделаны для какой-то другой породы людей, существующей исключительно в воображении дизайнеров. Безжалостно впиваются в ладони, а может, они и сделаны именно для этого – чтобы впиваться? Правда, и тут все было согласно местным традициям. Никогда не видел кейса для боекомплекта с чеканкой.

Не знаю, как может пригодиться содержимое этих ящиков в космосе. Будут тренироваться в сборке-разборке?

В отличие от своих попутчиков, Элли не озадачивалась выбором оружия. Понадеялась на огневую мощь своей яхты и на меня. Я очень прилично метаю ножи. Как-то мне пришлось месяц провести в спасательной капсуле, и единственным развлечением были нож и все, что с ним можно сделать. Сначала я пытался украсить стены узором. То, что это была попытка дизайна, догадался только я. Спасатели были уверены, что исковерканная стена – следствие аварии. Я не стал их разубеждать. С метанием у меня получалось лучше. Тридцать дней – стоя, лежа, сидя – метнул, подобрал, снова метнул, снова подобрал…

Есть у меня знакомый – большой специалист по рукопашному бою, а также по бою с применением палок, ножей, цепей и многочисленных комбинаций перечисленного. Его заинтересовал мой способ перемещения ножей в пространстве. С точки зрения мастера, бросаю я плохо, потому как мне все равно, что бросать. Такие нюансы, как баланс, я не учитываю вовсе, зато мне удается довольно метко и сильно послать в цель любой достаточно тяжелый предмет. Главное, ухватить его поудобней.

Не знаю, будет ли этого достаточно для дракона, но если придется иметь дело с нашими спутниками – точно не хватит. Эти знают о метательном оружии все.

Элли любит свою кают-компанию. Иногда мне кажется, что сначала построили её, а потом уже вокруг собрали корабль. Сотни фей жили здесь своей странной кукольной жизнью, и нужно просто постараться им не мешать. Огромные металлические – о том, что это феи, а не роботы с крыльями, нужно было постараться догадаться, крошечные деревянные – смотри не сдуй случайно; фарфоровые с алыми губами и синими крылышками. Очаровательные с соблазнительными впуклостями и выпуклостями, и жуткие с острейшими, не вмещающимися в рот – какой рот! – в пасть зубами!

Где-то с десятого посещения я научился перемещаться по кают-компании и не наносить ущерб коллекции.

Так бывает – все знаешь, все понимаешь и все равно оказываешься не готов – Элли отдала коммандос кают-компанию. Не знаю, о чем она думала, может быть, она решила переименовать яхту? Потому что, когда мы с Элли вошли, чтобы плотнее познакомиться с нашими гостями, это уже был не музей фей. Музеи легко превращаются в казармы, обратный процесс труден и редко достижим.

Большая коробка в углу – вероятно, именно там закончили свой путь многочисленные экспонаты. Было чисто и пусто. Мешали две скульптуры, но теперь-то стало понятно, что это просто символы военной доблести. Им, конечно, не хватало меча или арбалета в руках. Но до конца полета наши попутчики наверняка что-нибудь придумают.

Я злился. Я пытался понять, зачем я изображал нечто невесомое и бестелесное, чтобы все экспонаты этого музея в целости и сохранности дожили до нашествия этих варваров. Чего еще ждать от Элли? Вдруг у неё крышу снесло – особо опасная форма гостефилии?

* * *

«Фея» на автопилоте шла к месту, где в последний раз было зафиксировано появление дракона. Совсем рядом с Джунго. Судя по маршруту, он летел к местному солнышку. Погреться?

В ста пятидесяти миллионах километров от Джунго траектория полета дракона пересеклась с орбитой одной из внутренних планет – и больше его не видели. Мне понравилось, как этот момент зафиксирован в протоколе службы наблюдения Остентума: «помеха исчезла». Хорошая такая помеха – по прикидкам той же службы – где-то в полкилометра в длину. Это если считать, что измерение от той его части, которая была направлена по движению, к противоположной его части – это длина. Еще были крылья. Огромные, больше похожие на два языка пламени, почти белые ближе к середине, уходящие в красное по краям…

Он был похож на цветок, летящий по ветру навстречу солнцу. Самый красивый цветок, который мне доводилось видеть.

* * *

На второй день полета я разлюбил еду. То есть желудок по-прежнему требует и слюна выделяется, с физиологической точки зрения – все в порядке. Но физиология каждый день сопротивлялась все слабее и скоро должна была пасть перед силой моей ненависти к походам в кают-компанию. «Фея» – не самая маленькая яхта, но и не самая большая. Кают-компания по совместительству еще и кухня, она же столовая. Каждый день мы дружно поглощали пищу в компании с нашими коллегами. Я способен на многое – но это было сильнее меня. Четверо самодовольных, совершенных особей, изо всех сил пытающихся доказать это самое совершенство.

Капитан и лейтенанты знали все, мало того, каждый из них мог отжаться на одной руке столько раз, сколько нужно для того, чтобы окружающие устали от наблюдения за этим процессом.

Я могу отжаться раз пятьдесят, но на двух. Это, безусловно, делает меня существом второго сорта. Что еще хуже, я не все знаю. И дело не в том, что спецназовцы получили в своей казарме блестящее образование. Их преимущество в другом – они не сомневались.

И сколько же счастья было в их твердых взглядах.

Уже ко второй совместной трапезе я выучил тот простой факт, что если что-то не укладывается в их картину мира – это просто помеха. Нужно было слышать, как они произносили это слово.

У Элли был свой взгляд на все. Её спецназовцы забавляли. Ей было трудно понять, что у этих ребят слово «помеха» совпадало со словом «мишень». А стреляли они просто здорово.

Ей нравилось их дразнить. Она спросила их про Мертвого Бога. Ей было интересно зачем. Её не поняли. Три раза кряду. Я, наверное, тоже с трудом бы сообразил, как объяснить, зачем я время от времени ем и регулярно дышу.

Миссию просвещения взял на себя капитан. Не как самый умный. Как самый терпеливый.

– Госпожа Элли, что в вашем мире делают с нарушителями закона?

– Отделяют от общества, – пирог, который попался под руку Элли, был выразительно поделен на две неравные части.

– Возможно, это правильный подход в вашем мире. У вас огромное население, развитые технологии и много денег. Мы себе не можем этого позволить. Мы действуем наверняка – отделяем с гарантией.

Капитан был небрезглив. Дотянувшись до отрезанного ломтика пирога, он его съел. Я слышал, как его верхняя челюсть встретилась с нижней. На месте Элли мне бы хватило этого звука.

– И какой закон нарушал Бог?

– Все. – Капитан обвел рассеянным взглядом стол. Мне захотелось убрать куда-нибудь свои руки, опрометчиво лежащие рядом с едой. Мало ли.

– Ничто не может возникать ниоткуда. Ничто не может доставаться даром. Ничто не должно угрожать естественному ходу вещей в нашем мире. Для этого и существуем мы – гвардейцы Остентума.

– Радует, что только в вашем. А чем вам дракон не угодил?

Элли не стала дожидаться ответа капитана. Я тоже. Только чуть медленнее и умнее – я собрал со стола то, что мне хотелось бы взять с собой и съесть вдали от гвардейцев.

Совместное поглощение пищи было прекращено, точнее, разделено на две неравные части – гвардейская четверка продолжала питаться в кают-компании, мы с Элли набивали организмы калориями у себя. Длилось это недолго, ровно до того момента, как «Фея» сообщила по громкой связи своим чарующим контральто: «Цель обнаружена».

* * *

Мы продолжали избегать кают-компании, но теперь уже дело было не в наших друзьях по контракту. Элли почти не уходила с мостика, автопилот «Феи» не справлялся – мы подошли слишком близко к Джунго, возмущения гравитации превращали прокладывание курса в лотерею с неизвестным исходом. Элли и не прокладывала, она вела яхту так, как это могли бы делать капитаны в далекие времена парусных предков «Феи». Когда Элли становилось совсем уж никак, я её подменял. Моего мастерства хватало только на то, чтобы не слишком удалиться от точки, достигнутой Элли.

Мы не догоняли дракона. Просто потому, что он от нас не убегал, дракон парил в хромосфере, то приближаясь, то немного отдаляясь от звезды, как безумная пятисотметровая бабочка, дорвавшаяся до лампочки ей по размеру.

Мы медленно, но неуклонно скрадывали расстояние между нами и целью. Так аквалангист, изо всех сил загребая, время от времени наглотавшись воды, пытается приблизиться к стайке резвящихся дельфинов. Надежда только на то, что они его дождутся. Дракон ждал нас, а пространство сходило с ума.

Наверное, все дело в гравитации. Генераторы искусственного тяготения пришлось отключить, чтобы они просто случаем не расплющили экипаж, пытаясь компенсировать капризы притяжения звезды. Хорошо привязанным и малоподвижным, нам стало на какое-то время легче, пока вирус безумия не поразил все, что было на корабле. Элли отключила двигатели после того, как её тело совершенно свободно воспарило, несмотря на ремни. Ремни просто вдруг стали способны пропускать сквозь себя все, в том числе Элли. Яхту трясло и выкручивало, надо бы возвращаться, только включать двигатели сейчас было полным безумием. Мы шли дальше.

«Фея» дрейфовала в сторону звезды Джунго и дракона, мы старательно держались подальше от стен. Оказаться снаружи не хотелось.

Убедившись, что Элли обосновалась в центре мостика, я решил проверить гвардейцев. Все ли целы?

Волновался я зря. Есть такая порода людей, которые и не тонут, и не горят, наши пассажиры были как раз из неё. Я зашел в кают-компанию лишь для того, чтобы присутствовать при боевом построении. Лейтенанты уже облачились в комбинезоны, которые, надо полагать, по понятиям Остентума должны имитировать скафандры. В упор не заметил ни одного баллона с кислородом. Наверное, они не только здорово стреляют, но и умеют дышать в вакууме. Видел я комплекты для безопасной езды на скутере, которые выглядели более убедительно.

– Собрались куда-то?

Вероятно, как раз в этот момент вся команда дружно зевнула, знаете ведь, когда человек зевает, он ничего не слышит. Ящики, которые я видел при погрузке, лежали тут же – выпотрошенные, безобидные, как сброшенная кожа змеи.

Когда думаешь об особо опасной пушке, как-то само собой в голову приходит размер. Такая большая-большая, но если не приложить обычную для сравнения, то издалека и не понять – пушка как пушка. На самом деле особо опасные, они смотрятся злее. В руках у лейтенанта Бассы было нечто большое и по виду – с трудом удерживаемое в руках. Тупоносое, мощное – ни большие ладони лейтенанта, ни её широкие, почти не женские плечи не должны выдерживать такой вес. У Феликса и Квинта было что-то похожее, только еще массивнее. Все время забываю, на Остентуме все индивидуально. Даже такие монстры делаются под заказ.

Если я правильно понял то, что проревел капитан, лейтенанты получили тридцать секунд на уничтожении помехи. Смешно. Капитан подождал, когда его бойцы добегут до шлюза, и тут начал меня и видеть, и слышать.

– Скоро домой, парень!

В его словах было столько отеческого тепла… Ему было бы достаточно одной фразы, и я бы тоже пошел за лейтенантами делать то самое – правое дело. Во что они там собирались стрелять? Убить дракона?

Я улыбнулся капитану в ответ, но не успел ничего сказать. Я человек любопытный, но никогда не хотел узнать, как себя чувствует пуля, попавшая в цель. В хорошо бронированную цель. Доводилось видеть пулю после этого – такая сплющенная, ни на что не годная. Теперь я знаю, как это. Испытано собственным черепом. И боюсь, ближайшие дни, хочется верить, что дни, буду такой же ни для чего не полезный.

Перед тем как потерять сознание, я успел удивиться. «Фея» шла ровно и спокойно, как по рельсам.

Космос был спокоен и чист, насколько это возможно вблизи от звезды. Сила притяжения вспомнила об учебниках физики и старательно соблюдала каждый параграф. Лейтенанты были живы, здоровы и на борту, капитан выглядел удовлетворенным, а я с Элли снова и снова просматривал запись того, что случилось до того, как яхту чуть не размазало по орбите.

Наверное, я просто чего-то недосмотрел в снаряжении лейтенантов. Невозможно находиться там, где они были – на внешней обшивке «Феи», – и не обгореть, не задохнуться, не заработать летальную порцию радиации. Лейтенанты не просто были невредимы – они двигались, и очень быстро. Когда-нибудь я тоже так смогу, лет десять тренировок, и я секунд десять буду двигаться с той же скоростью. Как раз в тот момент, когда троица передвигалась по обшивке, яхту крутило и бросало из стороны в сторону с разным ускорением, но лейтенантам все было нипочем.

Я неправильно оценил пушки гвардейцев. Это вообще были не пушки, это было три части одного большого орудия, на сбор которого лейтенанты потратили два вдоха. До дракона оставалось совсем немного, по астрономическим меркам, мы практически в него врезались – недолет стараниями Элли составлял всего десяток километров.

Какой бы огромной ни казалась только что смонтированная пушка, выстрел из рогатки должен был подействовать примерно так же. Я видел стадионы меньше этого дракона. С тем же успехом можно было бы просто подуть в его сторону. Просто подумать, махнуть рукой и представить, что это на что-то подействует…

Дракон расцвел лепестками пламени, кажется, заполнил собой все вокруг и исчез без следа. Только звезда и космос. Никаких драконов. Три лейтенанта, все таких же целых и невредимых, уже разобрав свою суперпушку, бежали к шлюзу. Если существуют соревнования на грациозность бега – они точно были бы в призерах.