Забытая жизнь

Забытая жизнь

Андрей Окунь

Дизайнер обложки Алина Пупкова

Редактор Илья Шишков

© Андрей Окунь, 2019

© Алина Пупкова, дизайн обложки, 2019

ISBN 978-5-4496-4904-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1

Взбухшее серое небо висело над полем. Скисшая от влажности трава пригибалась к земле, а под одиноким деревом, уперевшись затылком в ствол, лежал парень. Короткие темные волосы скомкались и прилипли к мокрой от крови голове. Правый глаз опух, закрылся красным пузырем, гематомы вздулись синими шариками, а нижняя губа лопнула так, что с нее свесилась полоска кожицы.

Парень шевельнулся, протяжно застонал. Рука неуверенно потянулась к голове, но, задрожав, бессильно упала. Боль нахлынула отовсюду. Лицо запульсировало, рёбра были готовы с хрустом раскрыться наружу, а в кадыке застрял горький комок. Парень выплюнул его на разорванную рубаху.

Ветер качнул ветки дерева и умчался в поле. Парень быстро и отрывисто дышал. Появились звуки. Они смешались с ударами сердца и шумом в ушах. Затем вернулось ощущение собственного тела. Парень почувствовал правую ладонь. Она лежала на траве – колючей и горячей. Парень ощутил грудь. К ней прилипла рубаха – мокрая и холодная. За спиной послышался шорох. Кто-то подходил к дереву. Парень вздрогнул, попытался повернуться на звук шагов, но тут же вскрикнул и скорчился. Затылок адски заболел, и в виски, обвязанные набухшими венами, будто воткнулись два гвоздя. Кто-то остановился рядом.

Перед раненным, лежавшем в собственной крови, появился мужчина. Худое, вытянутое, лицо казалось заостренным,. Седая борода на впалых щеках, тонкие губы, которые почти не видно. Ровные белые зубы, тонкий, стреловидный нос, и холодные безразличные глаза.

Охотник присел на корточки и снял с пояса бурдюк. Парень почувствовал движение перед собой и открыл неповреждённый серый глаз. Он с трудом различил человека перед собой. Картинка расплылась, заскакала из стороны в сторону. Рвота подпрыгнула в животе, желваки зазудели, и парень поскорее закрыл глаз.

– Глотни, станет легче, – хрипловатым голосом произнёс мужчина и вынул пробку из бурдюка.

Он аккуратно, стараясь не задеть сочившуюся кровью губу, поднес ко рту парня бурдюк. Тот сделал глоток. Содержимое обожгло рот, оплело гортань вязкой пленкой и устремилось вниз к желудку. Раненный выгнулся и глубоко вдохнул холодный вечерний воздух. Его ослепило вспышкой, и на мгновение глаз отчетливо увидел небо. Оно было сизое, перемешанное с темно-синим, большое и мягкое.

Парень лежал на багровой земле. Сердце затихло, больше не било в ушах. В груди появилось тепло. Он оторвал голову от дерева, приподнялся на руках и прислонился плечами к стволу. Охотник смотрел на раненого, думая, как удобнее его взять на руки. Из горла парня вырывался хрипящий свист. Легкие отрывисто поднимали ребра, а в уголке рта сдувался и надувался красный пузырь. Охотник медленно просунул одну руку под колени парни, другой обхватил его спину. Как только мужчина поднялся, голова раненного бессильно запрокинулась назад. Всё вокруг потемнело, и мир захлопнулся перед ним черным куполом.

В спину задул свежий ветер, облетевший горы и вернувшийся к одинокому дереву. Тело размерено покачивалось на руках охотника. Опушка превратилась в лес. Небо закрыли листья, и вокруг резко потемнело. Кусты цеплялись за одежду, а мошкара, почуяв запах крови, взбесилась и яростно жужжала, превратившись в гудящее облако.

Раненный очнулся. Его голова лежала на плече охотника. От него пахло потом и костровым дымом. Рубиновые липкие капли стекали по щекам и лбу, падали на землю. Где-то в стороне, гудели эхом слова охотника:

– … мы будем у дома…

Они вышли из леса на небольшую опушку. Лицо парня испачкало плечо и грудь охотника кровью. Мужчина покосился на свою одежду и с отвращением поморщился. Он сделал глубокий вдох и быстрее зашагал к дому.

Глава 2

Мак сидел за столом, нависнув над холодной похлебкой. Хозяин корчмы принес еду, сальными толстыми пальцами толкнул посетителю тарелку так, что она, вздрагивая и разбрызгивая суп, подлетела к охотнику вместе с деревянной ложкой. Содержимое уже давно остыло, а Мак к нему даже не прикоснулся. Он сидел нахмуренный и смотрел на дно тарелки, изредка двигал плечом, пытаясь поправить натиравшую тетиву лука.

– Ты б снял свое оружие, – прогундел с другой стороны стойки хозяин корчмы.

Мак никак не отреагировал, только положил кисти рук на край стола. Черные от грязи, огрубевшие ладони не прикасались к ложке.

Охотник злился сам на себя из-за того, что решил приютить того раненного парня. Мак нахмурился. «Теперь придется в который раз отложить планы», – подумал он. Вместе с размышлениями он скрёб ногтем поверхность стола. «Этот парень получил серьезную травму. Но почему я никогда прежде его не встречал ни среди охотников, ни среди поселенцев у моря…» Мак выпрямился и взял ложку. Похлебка отдавала кислятиной и была водяниста на вкус. «Какого чёрта этот парень оказался в лесу?» – пронеслось в голове охотника.

Дверь в корчму открылась, зацепившись за пол и противно взвизгнув. С улицы зашёл огромных размеров мужчина. Рыхлый шрам на правой щеке, массивная, как будто квадратная голова с подстриженными ежиком волосами. Когда несколько лет назад Мак в первые его увидел, то поймал себя на мысли, что такого высокого человека за всю жизнь не встречал. Вошедший держался вызывающе, смеющимся самоуверенным взглядом облетел всех, кто сидел внутри, и метровыми шагами направился к столу Мака.

– Здоров, дружище! – он сел за стол и проорал хозяину корчмы. – Эй, старик, тащи сюда что-нибудь пожирней, я жрать хочу!

– Давно не виделись, Балдор, – процедил сквозь зубы Мак, – у тебя ко мне разговор?

– Погоди-погоди, дай поесть, а там уже и посмотрим.

Балдор расправил массивные плечи и покрутил головой, разминая бычью шею размером с плечо обычного человека. Он закатал рукава рубахи и облокотился на стол, наклонившись грудью вперёд к Маку. Охотник с каменным лицом, не обращая внимания на буравящий взгляд соседа, хлебал холодный суп. Было видно, как под его седой бородой двигаются желваки. С кухни донесся крик хозяина:

– Мать! Вытаскивай свинью из печи… Что ты говоришь? Вот глупая старуха, – старик вынырнул из-за прилавка и быстрыми шажками подплыл к охотникам. Заносчивость, с которой он разговаривал с Маком, испарилась.

Хозяин залепетал без остановки, растягивая рот в кривой улыбке:

– Балдор, сейчас хозяйка достанет свининку, вот приборы, чтобы кушать удобней. А там глядишь скоро и еда подоспеет, – он положил на стол вилку с ножом, – мы тебе еще пиво принесем, так сказать подарок сердечный от друзей, свининка настоящий сок, сочная, с лучком и…

Внезапно Балдор размахнулся огромной ладонью и со всего маху грохнул по столу. Вилка с ножом подскочили вверх. Старик ахнул и подпрыгнул от неожиданности. А Мак, за доли секунд заметив движение руки Балдора, невозмутимо поднял свою тарелку над столом, чтобы суп в ней не расплескался. Трое других посетителей корчмы обернулись посмотреть, что произошло. Мгновение охотники смотрели друг на друга, пока Балдор не отстранился на спинку стула и гулко засмеялся.

– Ты видал, старик? Какой этот шельма, резвый, – и ткнул пальцем в сторону охотника.

Мак холодным взглядом смотрел на подсевшего к нему громилу. Полупустая тарелка с похлебкой опустилась в руках охотника на стол. Балдор обернулся к старику, как будто что-то вспомнив:

– Ты зачем, старик, мне вилку с ножом отдельно от жратвы притащил? Совсем на старости лет поехал, тащи свою свининку, я жду, – а потом осклабился и развалился на стуле.

Хозяин оглядывался то на Балдора, то на тарелку Мака, наконец засмеялся и поторопился спрятаться за прилавком.

– Как похлебка?

Мак почему-то подумал, что лет десять назад он бы раскрошил голову Балдора этой деревянной тарелкой. Теперь только ответил:

– Могла быть и лучше. Ты успел продать своих белок?

Мак знал, что не успел. Охотник сделал это раньше него, договорившись с нужными людьми. Балдор на секунду задумался и перестал улыбаться:

– Мы забились с тобой, что будем продавать поровну, ты свое уже сбыл на той неделе, но все равно продал Василь Васильевичу сверх положенного, – Балдор буравил взглядом Мака.

– У нас не было с тобой договора, что за чушь.

– А я думал, что ты понял мой намёк…

Разговор прервала жена корчмаря, принесшая на огромном подносе разделанную и зажаренную свинью.

Мак почувствовал сладковатый и тягучий запах маринованного мяса. Посмотрел на сочные куски, сочившиеся жиром, вспомнил, что за весь день в животе побывала только паршивая похлебка, и отвел взгляд. Балдор выровнялся на стуле и с некоторой нежностью обратился к женщине:

– Спасибо, мать. Свинина выглядит замечательно.

– Кушай, дорогой, – улыбнулась старуха и вернулась к прилавку, там уже ждал муж, старавшийся не поднимать на неё глаз.

Вилка с ножом буквально впились в мясо, и куски один за другим начали исчезать во рту Балдора. Он набивал себе рот. Его щеки и губы маслились от жира.

– Я говорил тебе, что не будешь соблюдать правила – пострадаешь. Бабка там порчу нашлёт, или ещё чего, – Мак пристально посмотрел на Балдора, – а ты в который раз отплевываешься и делаешь по-своему, – Балдор громко проглотил пережеванное и запихнул в рот следующий кусок.

– Я буду продавать столько меха и шкур, сколько посчитаю нужным.

– Мужики подтвердят, ты продаешь слишком много…

– Потому что у меня и покупают охотнее, – Мак неожиданно для себя понял, что теряет контроль над голосом, – вы только мех поганите. Эту белку нужно убивать точно в глаз, правильно разделать, не испортив сухожилий.

– Остальным приходится дешевку всякую продавать, потому что в городе белку покупают толко у тебя! Ты хоть понимаешь, что нам тоже нужно на что-то жить. На какие шиши мужикам покупать железо и ткани? А? – Балдор говорил быстро, и частички из его рта почти долетали до Мака.

– Мне какое теперь дело до остальных. Я теперь не часть поселения. Если не умеют охотиться на такого зверя, пускай не берутся, я всегда это им говорил, – впервые за разговор в его голосе прозвучала злоба. Мак отодвинулся от стола: – Балдор, даже если я буду продавать меньше, у вас никто не станет покупать белку, а у меня получится завысить цену вдвое или трое. Твои мужики могут…

– Не могут! – громила ударил кулаком по столу так, что на тарелке подпрыгнул кусок свинины.

Балдор ткнул вилкой в сторону Мака и сказал, прищуривая глаза:

– Кстати, ты давно виделся с Куртом?

Внутри у Мака что-то подпрыгнуло. «Скотина», – подумал он про себя, чувствуя как начинает терять контроль. Охотник понимал, что глаза его выдадут, поэтому перевел взгляд в сторону выхода.

– Может, две недели назад, когда был в поселении, – с деланным безразличием ответил Мак.

– А сегодня еще не успел зайти? Повидай уж старого друга, – складывалось впечатление, что Балдор специально делает голос более раскатистым, глухим и грубым, идущим откуда-то снизу, чтобы слова звучали как можно многозначительнее.

Балдор перестал жевать и молча уставился в свою тарелку. Он сидел ссутулившись, огромным телом нависая над столом. Если минуту назад глаза Мака горели от злости, то теперь его лицо снова приняло сосредоточенное и хладнокровное выражение.

– Я продам уже готовые шкуры. Думаю мне хватит, чтобы в этом сезоне больше не заниматься охотой на белок, – Мак сделал жест хозяину корчмы, – принеси медовухи.

– Сейчас середина лета, – произнёс Балдор, когда толстый корчмарь отошёл от их стола.

– А охоту можно вести до конца осени, пока не все тушки сменили мех.

– Сколько у тебя осталось шкурок? – Балдор отодвинул от себя тарелку с разбросанными по ней свиными костями и облокотился локтями о стол.

– 18 штук. Спасибо, – кивнул он хозяину и, невольно сморщившись, принял из его руки грубо выструганную деревянную кружку. Мак ненавидел посуду в этой корчме, потому что неделю назад вогнал занозу в ладонь, проведя ею по боковине стакана.

– А ты что будешь делать? – спросил Мак громилу.

– Мы с мужиками разделим поровну количество шкурок, которые будем продавать, – серьезный и рассудительный тон был явно не к лицу Балдору. Он страшно надвигал брови на глаза, выпячивал губы и смыкал огромные пальцы в замок, – так что в этот раз никто не останется… мм, как это говорится? У разбитого корыта?

Мак кивнул, будто соглашаясь в справедливости сказанного.

– Что ж, возможно, ты правильно делаешь. Людям же надо на что-то жить.

– Так и я о чём, Мак!

Балдор оживился. Он пошарил глазами по столу, и не найдя, выпивки, крикнул хозяина:

– Старик, ну-ка мне бадью медовухи. Да живее! Мы выпьем!

– Не стоит, Балдор. Думаю, в этот раз мы друг друга поняли. Я просто допью свой стакан и уйду, – произнёс Мак и приподнял кружку, – в ближайшие дни я продам оставшиеся шкурки и после займусь оленями. На это мужики не будут возражать? – спросил охотник, прежде чем сделать глоток.

– Олени в твоем распоряжении, – широко улыбаясь, гаркнул громила, – умный ты все-таки мужик, Мак. В деревне тебя все уважают и знают, как прекрасного охотника. Но о других тоже надо думать.

Мак не отреагировал на эти слова, только сделал глубокий глоток медовухи.

– Передавай от меня привет, Курту. Он же в порядке? – спросил Мак.

– О, не переживай, он лучший врач во всей этой глухомани, с ним все в порядке. У людей он в почёте. Кстати, недавно ему одна старушка даже козу подарила. Оказалось, что коза-то с подвохом.

За несколько минут Балдор успел выпить три чарки медовухи из увесистого бочонка. Его взгляд становился расплывчатым.

– Мы когда увидели эту козу, – Балдор взялся рукой за грудь, – ты бы видел… У неё живот раздутый, как меха в кузне. А потом… Она еще и, – он набрал воздуху, задержал дыхание и на выдохе заорал, давясь смехом, – пердит.

Балдора скривило напополам от хохота. Он жутко раскрыл рот и смеялся изо всех сил. Маку показалось, что медовуха в кружке завибрировала в ритм гоготу громилы. На глазах Балдора выступили слезы, и он начал повизгивать, при этом стуча ладонью по столу.

– Вот мы ржали! Представляешь, эта старая шельма сплавила больную козу как бы в качестве благодарности за лечение и думала, что Курт не заметит.

Мак безучастно следил глазами за лицом Балдора. На громкий смех то и дело оборачивались посетители корчмы. Балдор пытался отдышаться, кивая соседям направо и налево со словами: «ну старуха, а?».

Мак и Балдор просидели вдвоем еще с четверть часа. Громила так же быстро хмелел, как заканчивался бочонок с медовухой, то есть с каждой минутой все стремительнее. Больше разговаривал он. Мак же прибывал в раздумьях. «Разделят поровну, конечно. Только ты и я можем охотиться на этих паршивых белок. Мужиками прикрываться… Сам же все и будет продавать. Да же та старуха поняла бы, что к чему. Поровну…». Мак резко поднялся. На стол упала чеканная монета с вмятыми углами.

– Хозяин, это за ужин! – крикнул охотник и кивнул на брошенный им медяк.

– Ты когда-нибудь спасал человека? – вдруг спросил Балдор, пытаясь зацепиться за фигуру поднимающегося охотника осоловевшими глазами.

– Бывало, но вряд ли этот кто-то хотел этого.

– Думаю сегодня я спас одного, – Балдор сказал это и зыркнул прищуренными глазами в сторону Мака.

Они зацепились взглядами. Худощавый, среднего роста высушенный трудностями одинокой жизни Мак и обмотанный мышцами, как канатами, исполинского роста Балдор. Мак почесал щеку через густую бороду и, отодвигая тяжелый дубовый стул, отошел от стола. В корчму набивался народ. По углам за столами зажигались самокрутки с табаком. Мак помнил, как жена хозяина еще год назад запрещала курить в её заведении. Когда же она поняла, что выпивка расходится быстрее под табачный дым, то тут же уступила. Мак накинул на голову капюшон, выйдя из корчмы, и легким пружинистым шагом направился в сторону леса. Когда охотник пропал из виду, Балдор ровно сел за столом. Веселость сошла с его лица. Он трезвыми глазами смотрел в дверной проем и о чём-то думал.

Глава 3

Парень проснулся от жуткой боли в голове. Он находился в полузабытье и не мог чувствовать под собой ни прохудившегося мешка с колючей соломой, ни жесткую кровать, на которой лежал. Горький, противный запах пота и сырого дерева. Душно. Парень выскользнул из гула в своей голове и понял, что очнулся. Тогда он почувствовал жуткий зуд в отекшей спине, какой-то внутренний хруст костей рук, ног и груди, сдавливаемых собственным весом. И вместе с этим в одну секунду вспышкой вернулась боль. Ему показалось, что голова скрутилась, скукожилась и сдулась, как высохший фрукт. «Как же больно!», – услышал он собственный голос. Парень открыл глаза, попытался пошевелить рукой, но она будто мертвая лежала где-то сбоку. Сквозь туман в голове послышались далекие шаги. И голос. Грубый, но успокаивающий: «Лежи, еще лежи». Чья-то сильная рука уперлась ему в плечо и опустила обратно на кровать. «Что за… Что происходит?», – мысли путались между собой. Парень почувствовал, как к его лицу прикоснулось что-то холодное. Тряпка. Ему протирали лоб и запекшиеся губы.

– Спи, тебе надо отдохнуть, – сказал голос.

…

В доме никого не было. Парень приподнялся на локте на твердой кровати и обвёл комнату мутным взглядом. Судя по тусклому свету, сквозящему сквозь окно, наступило утро. На стенах висели полки со всякой рухлядью. Рядом с дверью, прибитая к дощатому полу, торчала крупная ветка, по форме напоминающая рогатку. На её больших концах висело два плаща, а на сучках – разные ремешки, куски высушенной кожи и грязный, набухший от пыли мешок. У противоположной от парня стены были натянуты веревки. На них подвешенные за кончик съежившейся пасти сушились шкурки белок. По углам валялись обрубки палок, несколько топоров, над изголовьем кровати висели два лука: один длинный почти прямой, а второй компактный и более изогнутый.

Парень сел на кровати. За последние несколько дней он сильно похудел. Одежда, бывшая на нём, когда Мак нашел его, обвисла на плечах. Парень поднес пальцы к голове. Он чувствовал, как что-то пульсировало у него на затылке. Рука замерла в нерешительности. Парень представил огромную гематому, мягкую или наоборот сухую трещину с запекшейся кровью по краям. Он вздрогнул и отдернул ладонь. Пробираясь среди рваных и затянутых пеленой воспоминаний, он усилием воли смог обнаружить лишь, как его нёс охотник. Парень плохо воспринимал настоящее: свет колол глаза, а любое движение вызывало тошноту и головокружение. Тогда он медленно и аккуратно спустил ноги на пол.

Ворона, сидевшая на крыше, вскрикнула протяжно и сухо. Парень представил, как она взволновалась, повела клювом и спрыгнула с дома. Было слышно как царапнули её когти по дереву. Кто-то подошел со стороны улицы к двери. Парень сделал усилие, чтобы приподнять голову и рассмотреть человека. Шершаво заскрежетал замок. Щелкнул. В дом вошёл охотник.

На сухом, с множеством морщин лице росла густая и почти белая борода. Из-под зеленого капюшона смотрели холодные безучастные глаза. Это был твердый, ничего не выражающий взгляд. Парню стало неловко, когда серые глаза охотника скользнули по нему. В левой руке мужчина держал открытый замок, в правой за подвязанные лапки – трех большеухих кроликов. Колчан и лук за спиной покрылись листвой и травой. Охотник положил тушки тут же у входа, и поскрипывая тяжелыми сапогами прошел к стене, где были развешены шкуры белок. Парень смотрел на спину охотника и пытался собраться с мыслями. Нужно было что-то сказать или спросить. Он начал говорить, но горло будто расцарапал песок, а рот слепило от сухости. Вышло какое-то мычание. Мак продолжал проверять и подрезать шкурки. Парень подумал, что его просто не услышали, и напрягся во второй раз, но в груди что-то вздрогнуло, и звук комком застрял внутри. Мужчина откинул капюшон с головы и развернулся к кровати. Просто, без всяких эмоций отстегнул от пояса фляжку и наклонился над парнем. Сначала он смочил ему ссохшиеся губы, а затем аккуратно прислонил к ним горлышко.

– Не разговаривай. Зачем ты сел? Ложись. Я скоро приготовлю мясной суп.

Парень подчинился и толкаемый сильной рукой охотника опустился на кровать.

– Надо бы сменить повязку, – сказал он, посмотрев на голову парня.

Парень видел перед лицом мозолистые ладони и пальцы с черной линией грязи под ногтями.

– Ладно, потом перевяжу тебя, – сказал охотник и вышел на улицу.

Парень приподнялся на кровати так, что у него получилось через окно рассмотреть нахмуренное лицо мужчины. Он сидел на пне, склонившись над тушкой кролика. С улицы донесся его голос:

– Как тебя зовут?

Этот вопрос не вызвал никакой отдачи в памяти. Просто вопрос, не имеющий за собой ничего. Вырванный и выброшенный кусок картины.

– Я не помню, – как можно громче крикнул парень.

Охотник появился в проходе, на секунду заслонив свет с улицы. Он держал в красной от крови ладони разделочный нож. Мужчина прошел к одной из полок, порылся в ней и вытащил небольшой тканевый мешочек. Пол с тоской и безразличием проскрипел под ногами уходящего на улицу охотника, откуда послышался звонкий и глуховатый стук лезвия по дереву. Парень видел через окно макушку охотника, и как она покачивалась в такт ударам ножа. С усилием он приподнялся на локте и сильно вытянул шею, чтобы лучше разглядеть его лицо:

– А тебя как зовут? – парень увидел, как мужчина, услышав вопрос, слегка нахмурился.

– Тебе-то не все равно? – раздалось в ответ.

Охотник вернулся к работе, но потом невидимый для парня нож остановился в руках, а тонкие губы будто напряглись и бросили сухо:

– Мак.

«Мак, – пронеслось у парня в голове, – никогда не слышал такого имени». А потом он понял, что не может вспомнить ни одного.

Духота в доме давила. От этого все кружилось в глазах и становилось тошно. Его потянуло на свежий воздух. Был день, и солнце мягко ложилось на небольшую поляну вокруг дома. «Давай, поднимайся, надо вылезти отсюда», – сказал он себе.

– Мак!

Парень увидел через окно, как охотник перестал что-то резать.

– Помоги выйти, я не могу больше оставаться в доме.

– Тебе лучше остаться внутри, – послышался сухой ответ.

Парень хотел еще что-то сказать, но передумал. «Сам встану». Его кружило, пол перед глазами то падал, то наклонялся в сторону, но спертый воздух становился все противнее. Парню буквально приходилось пропихивать его в легкие. Он нерешительно взялся за край кровати и приподнялся, замерев на секунду, чтобы не упасть. Противная солома резала ладонь. Шарахнулся вперед и привалился грудью к входной двери.

– Твою же, – Мак встал с пня, – я же сказал, оставаться внутри.

Парень ничего не ответил. Он впился всем телом в дверной проход, вцепился в него пальцами, и не видящими глазами, как пьяный, шарил у себя под ногами. Грудь тяжело поднималась при каждом вздохе.

– Пень видишь? – спросил охотник. – Сможешь дойти?

В нескольких шагах от дома, у костра из земли торчали два пня. Лицо парня отсырело, на лбу и под носом выступил пот. Охотник же стоял в стороне и наблюдал. Хворост еще не разгорелся, а на земле, рядом с костром, лежали три палки, на них Мак собирался насадить кроличьи тушки.

Парень глубоко вдохнул, стиснул зубы и попытался сделать шаг, но пальцы, ухватившиеся за дверной косяк, не разжимались, поэтому он только качнулся и прислонился обратно к стене. Мак раздражительным движением откинул тело кролика с надрезанным брюшком и твердым шагом направился к парню. Подхватил его одной рукой под плечи и усадил на пень.

Вокруг дома охотника плотной стеной стоял лес. Темно-зеленые ели в молчании опустили ветви. Деревья в пределах нескольких десятков метров по кругу были вырублены, а на их месте образовалась небольшая лужайка. Парень только сейчас увидел, что сбоку был разбит небольшой огородик, окруженный невысоким плетнем. Мак видел, как парень покачивался из стороны в сторону, сидя на пне, как он вздрагивал всем телом, когда казалось, что вот-вот упадёт.

– На, откуси и запей. Тебе от этого полегчает.

Парень тупо уставился на протягиваемый ему ломоть хлеба и бурдюк. С жадностью сделал три глотка, поперхнувшись на первом.

– Ты сказал, что не помнишь, как тебя зовут.

Парень странно вытягивал шею в попытках пропихнуть в горле большой кусок хлеба. Мак примял ступней траву вокруг себя и начал свежевать второго кролика. Нож с мягким звуком вспарывал мех и пролезал вглубь тельца зверька.

– Не помню, – парень почувствовал себя намного легче.

– Тогда как мне тебя называть?

– Я… я не знаю.