Огненный рейд. Книга 1

Руслан Мельников

Огненный рейд. Книга 1

Пролог

Тук-тук-тут-тук. Тук-тук-тук-тук. Тук-тук-тук-тук…

По заброшенной железнодорожной ветке в таежной глуши катился под горку одинокий вагончик. На первый взгляд – обычная теплушка, отцепленная от товарняка и пущенная вниз с небольшой возвышенности. Вот только антенны на товарные вагоны не устанавливают. А этот был буквально утыкан неприметными проволочными усиками, торчащими в разные стороны. На дощатых бортах перемигивались светодиодами миниатюрные датчики. Изнутри доносилось басовитое гудение генератора, хорошо различимое даже сквозь перестук колес. Сквозь щели пробивались стробоскопические всполохи света.

Тук-тук-тут-тук. Тук-тук-тук-тук…

С каждой секундой вагон набирал скорость, вагон несся все быстрее, быстрее… Нависавшие над железнодорожной насыпью сосны норовили зацепить его раскидистыми лапами, будто пытаясь остановить или хотя бы задержать. Но шустрый вагончик легко проскальзывал между хвойных великанов, сбивая с веток шишки и иглы.

Тук-тук-тут-тук…

Весело стучали колеса.

В самом конце спуска вдоль рельс высилась странная конструкция: оплетенные проводами и обвешенные аппаратурой столбы с перекладинами. Этакие гигантские «турники», выставленные на одинаковом расстоянии друг от друга, соединенные между собой и с рельсами разноцветными пучками кабелей, отдаленно они напоминали каркас недостроенного ангара.

Тук-тук…

Вагон с разгону въехал под перекладины. И…

Тук-ту…

Исчез.

Без следа и без звука.

Тишина. Только звенят, затихая, рельсы, по которым больше не катятся колеса. Да покачиваются провода, потревоженные воздушной волной.

Секунда тишины, две секунды, три…

Потом – треск, снопы искр из расплавленной обмотки кабелей и приборных ящиков, прикрепленных к квадратной арке над рельсами…

Негромкий, почти неслышный хлопок.

На месте пропавшего вагона буквально из ничего взбухла полусфера, заполненная непроглядной черной мглой. Купол стремительно разрастался, словно надуваемый из-под земли пузырь, накрывая, вбирая в себя и поглощая столбы с перекладинами, железнодорожное полотно, насыпь и лес вокруг.

Потом пузырь лопнул.

А чернота осталась. Растворенная в воздухе мгла была похожа на зловещую кляксу.

Входящие в нее с одной стороны и выходящие с другой рельсы полыхнули синеватыми вспышками. Импульс света метнулся по рельсам, как пламя по бензиновой дорожке. Нервные синие всполохи, похожие на две стелющиеся по земле молнии, устремились за линию горизонта.

Их путь был длинным и путанным. Несясь по перегонам, мостам и тоннелям, охватывая все новые и новые станции, застревая в тупиках, разделяясь на развилках, множась на железнодорожных узлах, они в считанные секунды преодолевали сотни рельсовых километров. Странное явление пугало, удивляло и восхищало случайных свидетелей.

Тем временем возле клубящегося сгустка тьмы возник еще один купол-полусфера. Только этот пузырь был уже без черного наполнителя. Наоборот, он расцветил тайгу ярким серебристым сиянием, словно бесшумный взрыв мегатонной бомбы. Пузырь расширился до немыслимых размеров, вырос чуть ли не до облаков.

Беззвучно лопнул.

Но вдали, по обе стороны от железнодорожного полотна взбухли сразу два таких же сияющих пузыря, живших лишь несколько секунд.

Потом – еще три. Отброшенных далеко в тайгу друг от друга и от источника аномалии.

Лопнули и они.

Появились другие.

А на четкой границе, где обрывались железнодорожные пути, и начиналась чернота, возникло слабое, едва заметное шевеление. Раздвинув мглистый полог, рельса коснулось тонкое длинное щупальце водянисто-зеленого цвета. Усеянное иглами и коготками, оно слепо пошарило вокруг. Тронуло старую подгнившую шпалу, ковырнуло щебень, раздвинуло сорную траву на насыпи. Снова обвило рельс.

Пару секунд слышался скребущий звук маленьких острых коготков по металлу. Вслед за первым щупальцам показалось второе. За ним – третье. Потом из плотной тьмы вывалилось все остальное…

А еще несколько секунд спустя, чернота исчезла. Но лишь для того, чтобы появиться в другом месте.

Глава 1

Они пришли ночью. По Рязанке. И, не останавливаясь, двинулись дальше.

Очередная толпа беженцев… Отчаявшиеся, запуганные, обезумевшие люди надеялись прорваться за спасительное Кольцо. Да только кто ж их туда пустит?

– Остановитесь! – устало хрипел громкоговоритель.

В который раз уже…

Люди шли. Валили сплошной массой. Перетекали мимо заградительных барьеров. Огибали запрещающие знаки. Сторонились минных полей, обозначенных флажками и крашеными столбиками. Лавировали по разделительным лабиринтам баррикад, рассекателей и колючей проволоки. Обходили разрушенные артиллерийским огнем дома и воронки в асфальте.

Медленно, не очень решительно, но они все же подступали к Стенке. Все ближе, ближе…

– Пропускные пункты не работают! – надрывался мегафон, над Рязанскими воротами. – Внешние КПП откроются в восемь ноль-ноль!

Беженцы будто и не слышали. Им эта информация была не интересна. Многие из них могли не дожить до восьми ноль-ноль.

– Прошу проявлять благоразумие! – тщетно увещевал громкоговоритель. – Без рабочей визы в город не пройдет никто!

Вряд ли у кого-нибудь из этих несчастных оборванных и голодных провинциалов, чудом добравшихся до столицы, имелась спасительная виза. Однако беженцы не останавливались.

Егор Гусов, командир отделения гарнизонной службы Восточного сектора МКАД, занимал позицию между Рязанскими воротами и пятьдесят восьмым спецотражателем, как раз возле командного пункта взвода. Из бойницы Егора шоссе, с которого выходили беженцы, просматривалось далеко и хорошо. По шоссе словно текла живая река.

Прожекторы выхватывали в человеческой массе отдельные фигуры, угрожающе поднятые над головами кулаки и протянутые в мольбе руки. Искаженные лица, испуганные лица, безумные лица… Прожекторы били по глазам и слепили толпу, но люди, двигающиеся ко МКАДу, уже были ослеплены страхом.

– Остановитесь! – взывал мегафон. – Немедленно остановитесь!

Егор невесело усмехнулся. Переговорщик из группы психологического противодействия массовым беспорядкам старался изо всех сил, честно отрабатывая свой хлеб и квадратные метры, отведенные ему за кольцевой Стенкой. Но, видимо, переговорщик был не очень квалифицированным. Во всяком случае, пока его слова не доходили до толпы и не приносили видимых результатов.

– Завтра вами займутся. Слышите? Всеми вами. Завтра. Утром. Ровно в восемь ноль-ноль. Сотрудники службы резервной занятости поговорят с каждым. Специалисты, в которых нуждается город, а также члены их семей получат рабочую визу или будут поставлены в кадровую очередь.

Конечно, это была ложь. Никто разговаривать с беженцами не будет. Никто не выдаст им спасительных виз. Ни завтра с восьми ноль-ноль до двадцати ноль-ноль (рабочий график внешних КПП). Ни послезавтра. Ни через неделю. А дольше за Кольцом вряд ли кто-то протянет.

В последнее время беженцы приходили ко МКАДу только для того, чтобы уйти. В город не впускали никого. По крайней мере, на Восточном секторе. Да и вообще… Насколько было известно Егору, в Москве сейчас хватало и рабочих рук, и толковых голов. И Москве не нужны были лишние рты. Да и подмосковным Форпостам тоже.

Увы, такова горькая правда: все теплые местечки за столичным Кольцом и в его окрестностях, которые еще удавалось удерживать, заняты. Но беженцы все шли и шли. В Москву шли. На Москву. Гонимые паникой и неистребимой жаждой выжить. Шли, потому что за столичным Кольцом можно было спастись. Пока еще можно…

Сначала беженцев было много. Потом меньше. Потом – почти не стало. И вот опять… Целая толпа. «Откуда их столько? – поражался Егор. – Как смогли добраться?».

А впрочем, какая разница?

Толпа выплескивалась на расчищенное пространство перед МКАДом. Заполняла хорошо просматриваемые и простреливаемые со Стенки пустыри. Все мешавшие обзору здания здесь были взорваны и снесены по самый фундамент. Подвалы – засыпаны. Груды мусора разровнены бульдозерами.

Любой, кто подходил к московской кольцевой автодороге был как на ладони. Спрятаться – негде. И пути дальше нет.

По внешней обочине широкого многополосного и совершенно пустынного шоссе тянулись высокие – в два человеческих роста – ряды колючей проволоки. Обычно здесь беженцы останавливались и, пошумев некоторое время, уходили с открытого места искать убежище. Или уходили вообще.

Но в этот раз толпа не остановилась.

Какой-то смельчак, перекинув через колючую проволоку одежду, полез на внешние заграждения. А еще несколько секунд спустя уже десятки беженцев карабкались на колючку, раздирая руки в кровь.

– Остановитесь или мы откроем огонь! – охрипшим вороном прокаркал громкоговоритель.

Не подействовало.

Первый ряд колючей проволоки обрушился под напором толпы.

Да что же они делают-то? Егор вздохнул. На что вообще надеялись эти бедолаги, когда отправлялись в Москву? И на что они рассчитывают сейчас? Стенку – комбинированную кольцевую линию неприступных укреплений, тянущихся вдоль МКАДа – не всякая армия возьмет штурмом. А эти… Безоружные, оборванные, истощенные люди…

Впрочем, этим, похоже, было уже все равно.

На внешней стороне кольцевой автодороги творилось что-то невообразимое. Крики, стоны, проклятия. Упавшие и запутавшиеся в колючке люди пытались подняться, но их буквально втаптывали в грязь и асфальт задние ряды. Беженцы не думали останавливаться. Они снова и снова бросались на колючку, давили и топтали друг друга. Обезумев, лезли по головам. Срывались, падали, лезли снова.

Вообще-то изначально оборонительная Стенка, выстроенная по МКАДу, предназначалась для защиты города не от людей. Но и от них она тоже хорошо защищала.

– Вот суки тупорылые, а! – послышался рядом знакомый гнусавый голос. – Ползут и ползут, уроды!

У соседней бойницы засел Васька Клюев. Кличка – Клюв. Мозги – тоже, в общем-то, птичьи.

– Не, ну в самом деле, сколько можно объяснять ублюдкам, что Москва, мля, не резиновая?! – Клюв, конечно, не мог удержаться от комментариев. «Понаехавших тут» он ненавидел лютой ненавистью.

Егор с неприязнью покосился на соседа. Носатая морда, наглые прищуренные глаза, тонкие губы, скривленные в вечной брезгливой гримасе… Клюв называл себя москвичом. Хотя московские корни его – так себе… Корешки. Отец Клюва приехал покорять столицу. Сумел зацепиться. Сыночек остался. Теперь вот нос задирает выше крыше. Впрочем, известное дело: новые москвичи они такие… самые московские москвичи.

Сам Егор перебрался в Москву незадолго до того, как ВСЕ началось. Все ЭТО.

Можно сказать, ему повезло. Спецназовский стаж, сообразительная голова, умелые руки, знание практически всех видов вооружения, реальный боевой опыт и специфические навыки, которые будут востребованы в любое смутное время. В общем, он выдержал бешенный конкурс на московскую прописку. Его оставили. Столице, в спешном порядке организовавшей «кольцевую» оборону и готовящейся к длительной осаде, нужны были такие профи. В отличие от многих других специалистов и работяг.

Как только над городом нависла угроза ресурсного дефицита, в Москве начались массовые чистки. «Оптимизация населения» – так это называлось официально. Тех, кто не попадал в установленный «оптимум» по личностным или профессиональным качествам, вышвыривали за МКАД. Все делалось по-московски жестко и быстро.

Перенаселенный мегаполис без всякой жалости избавлялся от лишних людей. Вернее, от тех, кого столица сочла таковыми. Вообще-то, на взгляд Егора, в Кремле, думе, мэрии и управах осталось немало народу, подлежащих выдворению за пределы Кольца в самую первую очередь. Но, поскольку именно эти люди, сумев удержаться у власти, рулили процессом очистки города, им-то как раз ничего и не угрожало.

Метла мела, чистки не прекращались. Разговор с мигрантами из других регионов и областей был коротким. У провинциалов практически не оставалось шансов зацепиться в городе, который тысячами вышвыривал за Кольцо своих собственных жителей.

Однако наивные беженцы все еще питали иллюзии, что Москва их спасет.

– Позавчера с Ленинградки тоже толпа ломилась, – не унимался Клюв. Он возмущенно бормотал под нос, вроде бы, не требуя внимания к своим словам, но и не умея держать при себе свой «праведный» гнев. – А неделю назад к Каширскому въезду провинциалы подкатывали…

Из командного пункта у Рязанских ворот послышался рокочущий бас взводного. Труба – так называли командира за глаза подчиненные. Труба докладывал по рации об обстановке, сложившейся в зоне ответственности взвода.

Доклад был длинным, громким и полным экспрессии.

– Беженцы… мать… До двух тысяч человек… мля… – выхватывал Егор отдельные фразы. – Да, уже у МКАДа… мать… На приказы остановиться не реагируют… епть… Валят колючку… мать…

Потом комвзвода сбавил звук. Егор постарался сквозь затянувшуюся тираду Клюва расслышать что-нибудь еще. Получалось – не очень. Противный гнусавый голос Клюева назойливой мухой лез в уши:

– Откуда только берется это быдло, а?! Вроде бы, интродукты должны были уже сожрать за Кольцом всех подчистую! Ан нет – прут и прут, гады. У-у-у, провинция хренова! Колхоз долбанный! И ведь доходят как-то, доезжают, суки! Через Переносы, сквозь тварей. И опять – все в Москву, в Москву, в Москву лезут, мать их… Как будто медом тут намазано! Раньше было – не продохнуть, и теперь на шею хотят сесть. Подыхали бы уж тихонечко у себя в Мухосранске, так нет же сюда приперлись, падлы…

– Слышь, пасть закрой, а, – посоветовал Егор.

Клюв недружелюбно зыркнул в его сторону. Но заткнулся. Нарываться на неприятности в открытую Клюев не любил, предпочитая пакостить за спиной. А уж возможности для этого у него имелись. Клюв работал на службу внутренней безопасности, о чем был прекрасно осведомлен весь взвод. Да и сам Клюев не особенно скрывал этот факт. Наоборот – вроде как гордился. Порой Егору казалось, что сам Труба относится к Клюеву с опаской.

– Немедленно остановитесь! Будем стрелять! – все надрывался и надрывался громкоговоритель.

И снова:

– Не-мед-ленн-но ос-та-но-ви-тесь! Бу-дем стре-лять!

Как будто у переговорщика, ошалевшего от упрямства толпы, закончились другие слова.

Призывов матюгальника по-прежнему никто не слушал. Беженцы преодолевали вторую линию колючки.

Труба отдал короткий приказ. Возле командирской позиции заработал пулемет. Одна очередь. Вторая. Третья… По МКАДу покатилось оглушительное рваное эхо.

Пулеметчики стреляли в воздух. Это было последнее средство, которое безотказно срабатывало всегда.

Но не сработало сейчас.

Толпа не остановилась. Прожекторы нервно елозили по людской массе, запутавшейся в колючей проволоке.

«Женщины, дети, старики», – отметил про себя Егор. Ну, этим точно ничего не светит. Никто им даже временной, даже кратковременной рабочей визы не даст. От такого балласта столица избавлялась в первую очередь.

Интересно, а где их мужики-то? Хотя… Понятно где. Прикрывают тылы, наверное. Или прикрывали. Пока было, кому прикрывать.

Беженцы завалили еще один ряд колючей проволоки.

– Что, мля?! – снова услышал Егор удивленный голос комвзвода. Зачем, епть?!

На этот раз громкость была отменная: Труба не говорил, а кричал в рацию, не забыв по своей неизменной привычке присовокупить пару непечатных словечек. – Но ведь…

И долгая-долгая пауза. Теперь Труба, судя по всему, не орал – слушал. Видимо, теперь орали на него. Правда, что именно хрипит рация на командном пункте, понять было сложно.

Затем Егор разобрал злое и обреченное:

– Есть… Никак нет… Так точно…

Клюв, совсем уж по-птичьи вытянув шею, следил за Трубой.

– По моей команде! – над позициями грянул басовитый хорошо поставленный голос взводного. – Огонь на поражение!

Глава 2

Че-е-его?! Егор не верил собственным ушам. На какое еще, на фиг, «поражение»? Раньше до такого не доходило.

– По команде – огонь на поражение! – ошалело, с небольшой заминкой продублировал приказ Трубы командир второго отделения.

И…

– По команде – огонь на поражение! – послышалось со стороны третьего отделения.

Егор промолчал. В свете прожектора он увидел, как на колючку, лезет, царапая тонкие ручонки, девчушка лет десяти. Худющая, в каком-то рваном тряпье. Снизу девочку подсаживает мать. И их им приказывают расстреливать!

– Гус, мать твою! – взорвался взводный. – Какого хрена сопли жуем? Командуй отделением!

– Прошу повторить приказ, – нахмурился Егор.

– Огонь! – раздраженно рявкнул комвзвода. – На поражение! Что непонятного?

– Остановитесь, или мы вынуждены будем открыть огонь на поражение! – грянул с ворот громкоговоритель.

Все было понятно. Все, кроме одного.

– Это же люди, – пробормотал Егор. – Не интродукты. Не твари.

– Вижу, епть! – выплюнул взводный. – Знаю!

– Это какая-то ошибка.

– Это приказ, Гус! – брызжа слюной, Труба вымещал злость на непослушном подчиненном. – Выполняй!

Прожектор снова мазнул по внешней обочине МКАДа. Девчушка сорвалась с колючей проволоки. Кажется, плачет, прижав к груди исцарапанные руки. Мать снова поднимает ее на заграждения.

– Да пошел ты! – выплюнул Егор.

– Что?!

– Я не подписывался исполнять такие приказы!

Труба выматерился – витиевато и от души. И, кажется, выпустил пар.

– Неподчинение старшему по званию при выполнении служебных обязанностей? – Это взводный проговорил уже без злости. Каким-то отстраненным глухим и пустым голосом. – Под трибунал пойдешь, Гус.

– Плевать! – а вот у Егора эмоции били через край. – В беженцев стрелять не буду. У меня контракт на защиту города от тварей.

Клюв, отстранившись от бойницы, внимательно наблюдал за Егором и командиром. По губам безопасника скользнула подленькая улыбочка.

Взводный скользнул взглядом по Клюеву. Выматерился еще раз.

– Гусов, сдать оружие и паспорт. Оставаться на месте до дальнейших распоряжений. Клюев, возьми у него автомат и документы.

Егор молча сунул калаш в руки ухмыляющегося Клюва. Тот забросил его ствол за плечо и снова протянул ладонь.

Егор вынул из нагрудного кармана паспорт. Отдал.

– Вот так, – с тоскливым каким-то выражением пробормотал взводный. – Клюев, принимай командование отделением.

Вздохнув, Труба тихо добавил:

– Дурак ты, Гус.

То ли с сожалением он об этом сказал, то ли с завистью. НЕ понятно. Сказал и отвернулся.

Все…

Егор стиснул зубы. Довыеживался, блин! Может, не стоило качать права? Без оружия и штампа с московской регистрацией он сразу ощутил себя таким же беззащитным, как беженцы на той стороне МКАДа. Теперь любой столичный патруль вправе вышвырнуть его за Кольцо, а при сопротивлении – пристрелить на месте.

– Взвод, слушай мою команду… – голос Трубы стал вдруг сиплым и натужным. Слова как будто давались взводному через силу. Да, непростой ему предстояло отдать приказ.

Клюв прильнул к своей бойнице. Егор склонился к своей. Уже без оружия – сейчас он просто наблюдал за происходящим.

Беженцы перебирались через третью линию колючки и вступали на асфальт кольцевой дороги.

– Огонь! – негромко, словно бы нехотя скомандовал взводный. – Огонь на поражение!

Клюв оскалился.

– Всю жизнь мечтал! У-у-у, суки, понаехали тут, понаприходили. Ну получайте. Первое отделение – огонь на поражение!

Приложившись к калашу, Клюв выпустил очередь.

Дальше пошло легче.

– Второе отделение – огонь!

– Третье отделение – огонь!

Сухим надсадным кашлем затарахтели автоматы. Длинными очередями зарокотали пулеметы над воротами.

Крик… нет, вопль разочарования, отчаяния и ненависти разнесся над МКАДом.

На широком пустынном шоссе и расчищенных подступах спрятаться от пуль было негде. Провинциалов выкашивало десятками. Людей, рассчитывавших найти в столице спасение и помощь, находила смерть.

Первые ряды, застрявшие в колючей проволоке, были перебиты в считанные секунды. Из задних по Стенке вразнобой ударили несколько ружей. «Значит, не совсем уж безоружные эти бедолаги», – отметил про себя Егор. Впрочем, «не совсем» в данном случае означало «почти». Ответный огонь был жалок. Пули и картечь на излете защелкали по укреплениям, не причиняя вреда бойцам гарнизонной службы.

На миг Егор представил, как в глазах беженцев выглядят защитники Кольца. Огородившиеся колючкой, засевшие за прочной Стенкой, хорошо вооруженные, сытые, холеные, самодовольные москвичи…

Наверняка, неприязнь, которую Клюв испытывал к пришлым провинциалам, и раньше была взаимной. А уж после такого…

Несколько человек (Егор так и не понял: то ли живых еще, то ли изрешеченных пулями и повисших на колючке трупов) повалили секцию в последнем ряду проволочных заграждений. Около дюжины беженцев бросились к бреши, что-то крича и размахивая руками.

Этих встретили струей из огнемета.

Жидкое пламени, перелетев через многополосное шоссе ударило точно в пролом. Накрыла людей. Крики стали громче. Люди заметались в проволочной ловушке живыми факелами. Запутались, попадали. Впрочем, они кричали недолго.

Где-то на Рязанском шоссе, далеко за внешними ограждениями тоже послышалась стрельба и крики. Лучи надвратных прожекторов ударили вглубь Рязанки.

В тылу у беженцев мелькали неясные тени. Много теней. Словно темные волны пересекали примыкающее к МКАДу шоссе. Раз пересекли, два пересекли. Три…

Разглядеть стремительных существ на таком расстоянии, в нервно мечущимся свете прожекторов было почти невозможно. Темные силуэты чем-то напоминали крысиные. Если бывают крысы размером с носорога. Впрочем, сейчас бывает всякое. И не такое сейчас бывает.

– Интродукты! – услышал Егор чей-то истошный вопль. И не сразу понял, что кричит Клюв.

– Твари! – проревел Труба. А вот бас комвзвода Егор опознал сразу. – Общая тревога!

Над Рязанскими воротами взревела сирена. Это толпу беженцев можно расстрелять силами одного взвода, втихую, без сирен. Или завалить какую-нибудь одиночную тварь, сдуру забредшую под Стенку. Но когда появляется целая стая интродуктов, встречать ее надо во всеоружии.

Теперь все стало ясно. Беженцев преследовали. Возможно, их даже специально гнали на неприступное столичное Кольцу, как в ловушку. Вот почему обезумевшие люди полезли на колючку и под пули.

Огонь со Стенки усилился. Только теперь защитники Кольца поливали свинцовым градом отдаленный участок Рязанского шоссе, надеясь если не достать, то хотя бы отогнать тварей.

– Прошу артподдержки! – кричал в рацию Труба. – Повторяю: прошу артподдержки! Замечены интродукты в районе Восточного сектора. Рязанское шоссе, квадрат 39–21! Повторяю: Рязанка, квадрат 39–21! Запрашиваю десять осколочно-фугасных! Да нет, мать твою! Не беженцы! Твари! Да, сначала были беженцы, епть, теперь твари! Что делают? Провинциалов, мля, жрут! Угроза Кольцу? Непосредственной угрозы пока нет, но в любой момент могут попереть и на нас! Что значит, «накроем, когда попрут»?! Слушай, ты, козел безрогий, я тебе русским языком говорю, что твари попрут на нас в любой момент. Ладно, хрен с тобой, жмотина тыловая, давай хоть пять осколочных.

Где-то за многоэтажками Волгоградки ухнул залп невидимой батареи. Егор услышал гулкое эхо выстрелов, потом свист снарядов, выворачивающий всю душу наизнанку. В такие минуты всегда кажется, что стреляют по тебе.

Верелетевшие через Стенку снаряды легли точно в указанный квадрат. Ночь расцветили пять огненных бутонов. Егор поежился, представив, какой град осколков сыпанул сейчас по Рязанке и дальним полуразрушенным зданиям у шоссе. Вот только осколками этими посекло лишь беженцев, которых еще не успели сожрать.

Крысовидные интродукты с необычайным проворством сдернули прочь, едва заслышав свист снарядов. Твари, крутившиеся вокруг Кольца, быстро учились и уже усвоили, когда можно нападать, а когда лучше отступить.

Они сгинули в темноте так же внезапно, как и появились, унося в челюстях по три-четыре человеческих тела сразу. Впрочем… Одни твари сгинули, другие – появились.

Видимо, привлеченные шумом стрельбы, к Рязанке устремилось летающее отродье. «Один, два, три, пять, семь», – считал Егор летунов, мечущихся в лунном свете. Пару раз он уже видел таких. Короткое туловище, длинная шея, маленькая голова, большая пасть, размах крыльев – с Икарус-гармошку. Эта стая тоже попыталась урвать свое, атаковав разбегавшихся беженцев с воздуха.

Одна «птичка» неосторожно приблизилась ко МКАДу. Тварь тут же поймали лучами два прожектора.

На крыше высотки за спиной Егора затянул свою убийственную скороговорку зенитный пулемет. Автоматчики на Стенке добавили свою порцию свинца. Подстреленная тварюга с противным клекотом прянула прочь от Кольца. Однако далеко отлететь не смогла. Упала где-то за Рязанкой. Остальные летуны тут же устремились к раненому сородичу. Они теперь тоже не останутся без добычи.