Тамерлан. Исторический роман

Тамерлан

Исторический роман

Юнус Огуз

© Юнус Огуз, 2019

ISBN 978-5-4496-4541-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Тамерлан. Путь к вершине

Пролог

Заря занималась, соскальзывая с темноты, следом за ней золотистые лучи восходящего солнца сдергивали ее с земли. Новые страницы истории писались новым днем. Хотя утро было морозным, на небе не было ни облачка, день обещал быть теплым. Полевые травы и цветы, поднимая головы, подрагивали, птицы, как бы здороваясь друг с другом, летали взад-вперед. Пока приятные звуки вокруг состояли только из пения птиц. Этим местам было столько же лет, сколько и Земле. Однако, от того, что каждое утро было похоже на предыдущее, темнота уступала место свету, начинался новый день. И этот новый день Земли в этом месте состоял из не имеющего конца края военного лагеря. Хотя день и начался, в лагере он еще полностью не начинался. На пики, установленные в виде шалаша, на щиты, повешенные на пики, на тяжелые металлические доспехи и оружие вокруг шатров, поставленных группами вкруговую, выпала роса.

И прямо здесь один из охранников спал стоя, опершись на пику. Покрытые войлоком груженые повозки стояли в ряд, а в некоторых местах задками друг к другу. Над некоторыми шатрами курился дымок. Войлок, которым были покрыты шатры, намок от росы и теперь блестел под лучами восходящего солнца.

В лагере не было слышно человеческих голосов, но доносились шаги, лай собак, ржание лошадей, стук копыт о землю. Кроме охранников, совершающих омовение для проведения утреннего намаза, и нескольких слуг все остальные спали. Даже привыкшие рано вставать все еще не хотели подниматься. Через некоторое время прозвучит утренний азан, все поднимутся на намаз, в лагере раздадутся звуки бубнов и карнаев, жизнь закипит. Каждое утро было шагом вперед. А что было впереди, совсем впереди? Об этом знали только те, кто там был.

Из нескольких вспомогательных шатров на краю лагеря стали доноситься звон казанов, половников. Повар Мамед, привыкший вставать очень рано, вышел из шатра и с удовольствием потянулся.

– Гюльахмед, иди полей мне воды, умоюсь и начну работу, – обратился он к кому-то.

Из шатра вышел поджарый, среднего роста молодой парень лет двадцати трех-двадцати пяти и с уважением чуть поклонился повару.

– Доброе утро. – Потом повернул лицо к солнцу, прищурившись, потянулся, жадно вдохнул морозный воздух. – Да, сегодня будет солнечная погода, чуть согреем косточки.

Повар Мамед усмехнулся:

– В этом возрасте ты греешь косточки, в сорок лет, чтобы погреть спину, будешь сидеть возле печи. – Наклонился, протянул мясистые руки: – Иди полей мне.

Гюльахмед, взяв у шатра кувшин серебристого цвета, подошел к повару, полил на руки. Повар плеснул воду на лицо. С раскрасневшимся от холодной воды лицом повар разогнулся и дал следующее указание.

– Разожги огонь под казанами!

Повар Мамед снял с пояса кушак, вытер руки и лицо, затем вновь завязав его, вошел в шатер. Через некоторое время он вынес из шатра туши баранов, которые были зарезаны с вечера. По одному развесил на острых кольях. С другой стороны шатра, рядом с казанами стоял большой пень для разделки мяса, вымытый и подготовленный еще с вечера. Повар снял одну тушу и положил на пень. Взял два больших ножа и начал их точить друг о друга. Потом приблизив блестящее лезвие к туше, произнес «бисмиллах».

Движения были быстрыми и ловкими. Чувствовалось, что он мастер своего дела. Через несколько минут туша на пне превратилась в груду мяса. Повар Мамед положил в кипящий казан жирные куски баранины и взялся за новую тушу. Это была его работа и основная обязанность.

…Были еще двое, кто не спал до утра. Разговор двух людей, начатый еще вечером у костра, пока не завершился. На одном из них была большая конусовидная папаха из войлока. Специальные лопасти, пришитые сзади папахи, ниспадали до плеч. Это было сделано для того, чтобы защищать спину от дождя и ветра. У него была привычка носить в ухе круглую серьгу. На ногах были высокие, сшитые из кожи сапоги. Хотя лицо было суровым, глаза узкими, взгляд их тем не менее был выразительным и осмысленным. Прямой нос придавал лицу вид топора. Взгляд был суровым и решительным. Ростом хотя и небольшой, но стана крепкого. Бурая борода была аккуратно подстрижена. И хоть на момент беседы он был прост, это, тем не менее, был сам Великий Эмир.. Все, кто его видел, часто рассказывали о его сметливости, доблести в бою, решительности и суровости. В одном из боев он получил тяжелое ранение правой ноги и правой руки, поэтому хромал, а два пальца на руке не работали. Но несмотря на это, он не сторонился боя и всегда вступал в него.

Подергивая иногда тонкую бороду, он слушал сидящего перед ним и думал. В этом разговоре собеседником был его сторонник, старый устад Сейид Берке. Длинная борода и белая чалма этого человека, от которого веяло благородством, придавали ему особую прелесть. Сейид, время от времени ворошивший палкой угли в костре, выглядел озабоченным.

У костра, разожженного неподалеку от шатра, эти двое сидели рядом на рогожах из камыша. Охранники, стоявшие в пятнадцати-двадцати шагах, с внимание и интересом смотрели на них. Это была их обязанность. Великий Эмир еще с ночи приказал никого к ним не пускать, даже самых близких.

Из разговора чувствовалось, что в некоторых вопросах Эмир с устадом не соглашался, его лицо, покрасневшее на морозе и от жара костра, стало еще более красным. Но возражал он не повелительно, а тихим, спокойным голосом. Устад в очередной раз поворошил палкой угли в костре.

– Курултай тебя избрал Великим Эмиром. Что ты намерен делать после этого?

Тамерлан почувствовал, что разговор, начатый еще ночью, подошел к самому серьезному моменту, и не стал медлить с ответом.

– Объединю весь Туран! Верну Турану прежнее могущество!.. – Эмир замолк, почувствовав на губах устада, затерявшихся в бороде, тихую усмешку. – Говоришь, у меня не хватит сил для этого? – недоверчиво спросил он.

– Хватит, но… – Сейид немного помолчал. – Но Туран слишком велик, на востоке простирается до моря, на юге окружен Индией, на севере земли Орды простираются до столицы Московии. На западе граничит с землями халифа неверных Папы. Разве это не много?

Эмиру вновь захотелось возразить устаду.

– Пусть будет так, устад. Но и длина моего меча может достать те места, о которых ты говоришь. Потому что у меня есть верная мне сильная армия.

Сейид, сидевший скрестив под себя ноги, вытянул одну. Рукой осторожно помассировал затекшее колено, посмотрел на собеседника.

– Я ни в коей мере не ставлю под сомнение длину твоего меча. Но для этого надо успешно решить множество вопросов.

Тамерлан понял, к чему он клонит. Предусмотрительно поднял левую руку:

– Знаю, устад, что ты скажешь. Скажешь, что для этого нужно много денег, золота.

Устад подтвердил его слова.

– Верно. Для этого нужно много золота. Поэтому Шелковый путь должен быть у тебя в руках. На всех дорогах нужно навести порядок. Сейчас на Шелковом пути настоящий хаос. Каждый, имеющий силу, грабит караваны или берет немыслимую мзду. Но для того, чтобы контролировать Шелковый путь, Туран должен полностью перейти под твое подчинение, твой меч и господство должны быть всесильными. В противном случае… о Туране говорить не имеет смысла.

Тамерлан растерянно посмотрел на него.

– Разве это невозможно?

В запрятанных под бородой губах вновь появилась многозначительная улыбка, но Сейид быстро спрятал ее, приняв серьезный вид.

– Конечно, возможно! Ты правильно поступил на курултае, посчитав, что не достоин быть ханом, и ограничился званием эмира. Это хороший намек людям из рода Чингисхана. И еще: основной вопрос не в звании, а в том, на чьей ты стороне сегодня.

От этих слов устада Тамерлан почувствовал легкое опьянение, вытянул из-под себя левую ногу, протянул в сторону костра и жизнерадостно сказал:

– Верно говоришь, устад, сила не в истине, истина в силе! Там, где есть насилие и меч, там есть сила!

От этих внезапно сказанных слов Сейид Берке растерялся. Он не учил Тамерлана таким вещам. «Откуда у него такие опасные мысли? – подумал он. – Может, в свое время я что-то неправильно ему объяснил? То, что он философ, я знал, но не думал, что он будет думать о таких плохих вещах».

Озвучить эти мысли означало повернуть разговор в нежелательное русло, но кое-что довести намеками, подспудно следовало бы.

– Сын мой, я знаю, что ты – один из избранных Аллахом, – сказал устад, подняв обе руки вверх, – перед его силой и мудростью не устоим ни я, ни ты, ни армия.

Тамерлан понял, что он хотел сказать и устыдился своих слов, сказанных по молодости. Вновь подтянул левую ногу под себя. Виновато посмотрел на устада.

– Прости меня, устад! Кажется, я богохульствовал.

Извинение собеседника подняло настроение Сейида.

– Сын мой! – тяжело заговорил Берке с еле ощущающейся печалью в голосе. – Запомни одну истину. Меч никогда не может быть истиной! Но если он работает на нее, это уже сила и с этой силой можно разговаривать.

Тамерлан не совсем понял эту мысль устада, но ее цель осознал.

– Но что надо сделать для того, чтобы полностью завладеть Тураном, устад, подскажи.

Берке этот вопрос ждал как вывод из ночного разговора. Он очень терпеливо и очень долго ждал этот миг. Но он стал спешить, и чтобы держать собеседника в ожидании, опять стал ворошить угли в костре. Чуть погасший костер вновь разгорелся. Почувствовав, что Тамерлан внимательно смотрит на огонь, переменил тему.

– Видишь этот костер? Ранее он чуть погас. Я поворошил угли, они вновь разгорелись. Значит нужно вмешательство со стороны, иначе совсем погаснет. Ты понимаешь?

Эмир на эти мудрые слова восхищенно покачал головой.

– Конечно, понимаю, устад! Если в любой вопрос вмешиваться, он будет жить, стоять на ногах, если пустить на самотек, превратится в пепел как он. – И Эмир показал рукой на костер.

Сейид остался очень доволен этими словами Тамерлана и незаметно, подняв руки, послал благодарность небесам.

– Слушай внимательно, ибо это в будущем решит твою судьбу, судьбу твоей семьи, государства, Турана.

Сейид перешел на шепот. Теперь его не слышали даже охранники, но по выражению лица молодого Эмира понимали, что это очень важно. Если бы в этот момент Эмир понял, что кто-то из охранников услышал разговор, охранник все рано ничего не запомнил бы. Потому что они не были так грамотны и мудры, чтобы понять суть разговора. У них была своя служба и согласно ей они были глухи и немы.

Сейид, видя, что Тамерлан его внимательно слушает, продолжил разговор:

– Чингисхан, а еще раньше гектюрки называли Туран Вечный Эль. Разве можно было стать покорителем, распространить на весь мир тюркский дух и ислам без восстановления этой страны?

Издали вновь послышалось фырканье лошади.

Выстроенные в ряд казаны кипели, приятный запах нарубленного поваром мяса распространялся между шатрами.

Разговор же был нескончаемым. Такое впечатление, будто эта встреча была последней. Сейид Берке, услышав издали идущий запах еды, вздохнул полной грудью.

– Если ты хочешь, чтобы твои костры издавали такой приятный запах, казаны всегда должны быть на огне, несколько моментов должны стать для тебя серьгой в ухе! – Поднял голову, посмотрел на круглую серьгу в ухе Эмира, добавил: – Нет, я не имею в виду обычай, который остался от татар и китайцев. Я намекаю на серьгу мысли.

Тамерлан понял, что устад сейчас даст ему серьезный совет.

– Чтобы стать завоевателем мира, кроме сильной армии должны быть грамотные и гибкие советники. Ты должен специальное внимание уделять ученым, шейхам, сейидам и улемам. Кроме этого ладить с купцами и дервишами. Ты всегда должен их защищать! Купцы будут твоими глазами, они будут доносить твои победные вести из одной страны в другую. Созданное мнение порой бывает сильнее и острее, чем оружие. Купцы также смогут хорошо кормить армию. А также сконцентрируют в твоих руках выгодные торговые пути.

А дервиши – это твои хорошо слушающие уши. Если где-то возникнет опасность или поднимутся волнения, они сразу сообщат тебе. Шейхи, сейиды, улемы будут твоим говорящим языком. Будут поддерживать твой джихад во имя ислама, создавать спокойствие на завоеванных тобой территориях, призывать всех повиноваться Аллаху и его представителю на земле, тебе.

Все услышанное крепко запечатлевалось в и без того хорошей памяти Эмира. Но он был уверен, что наставление на этом не закончено.

– А что дальше, устад?

– Дальнейшее известно. Армией будешь управлять по законам Чингисхана. Ты знаешь, что тюрки-татары в бою бывают очень дисциплинированными, но в свободное время очень любят вольность. Закон им позволяет эту вольность. А государством будешь управлять по законам ислама, по этим же законам собирая налоги. После того как нейтрализуешь татар и Орду, пойдешь на сердце Турана – Вечный Эль, Азербайджан. Дашь западу немного отдохнуть, пойдешь на восток и юг. Да-а, вот там, завоевав Индию, которая нам осталась в наследство от Чингисхана и династии Газневи, ты станешь богатым. Затем снова пойдешь на запад, на самую воинственную ветвь Турана, приведешь к повиновению османов. После этого можешь вздохнуть спокойно. После того, как все это будет сделано, будет создано тюрко-исламское единство. Не создав этого единства, идти на гяуров было бы безумием. Потому что из не завоеванных тобой тюркских территорий можно всегда ожидать опасности.

Устад замолк. Как будто неожиданно появлявшиеся советы иссякли.

Жесткий взгляд собеседника был устремлен вдаль. Ему казалось, что совсем издалека, там, где встает солнце, слышался волчий вой. Но на самом деле его ушей достиг звук азана. Божеская сила этого звука заставила его встать.

– Бисмиллах рахманир рахим, – сказал он и встал. В тоже время эта фраза была произнесена для начала большого пути.

Глава 1

Самарканд, 1398 год.

Тамерлан беспрекословно следовал законам, оставшимся после Чингисхана, в частности, запрещал тюркам жить в городах. В городах дух тюрок слабел. Настоящий тюрок должен жить на равнине, вдыхая запах полыни, должен работать с мечом. Тамерлан относился к горожанам с недоверием. Живя большую часть своей жизни в шатрах, в бескрайних степях и горах и скача на лошадях, он в этом духе вел и войны, не знавшие поражений.

Раньше ему никогда не приходило в голову, что когда-то у него будет свой собственный город, и не пройдет много времени, как Самарканд станет самым крупным в мире торговым и политическим центром. А однажды, когда его шурин Эмир Гусейн решил обосноваться в Балхе, Тамерлан попытался его переубедить, но в 1369 году, в бою с ним, после того, как побежденный Эмир Гусейн был убит, он женился на вдове шурина, принцессе Сарай Мюльк, дочери хана Джагатая из рода Чингисхана и тут же в Балхе созвал курултай.

На состоявшемся восьмого апреля курултае участвовали представители аристократии, беки, главы племен, соратники и даже те, кто раньше был противником. Присутствовали на курултае и очень уважаемые лица – Эмир Шейх, Байан из династии Сулдуз, Эмир Ульяти, Эмир Кейхосров из уруга Хатлан, Эмир Давуд из уруга Дуглат, Эмир Сарбугай из племени Джалаир, Эмир Джаку из племени Барлас, Эмир Зинда и другие. По древнему тюркскому обычаю, Тамерлана, сидящего на белой кошме, три раза приподняли вверх. После ритуального слова устада Сейида Берке «салават» его объявили Эмиром. С того момента он уже считался Эмиром удела Джагатая.

На трон хана Джагатая формально посадили Сургатмыша, а после его смерти в 1388 году на трон был посажен его сын Султан Махмуд. Потому как Тамерлан был женат на Сарай Мюльк, его назвали зятем Великого хана. Это звание позволяло Тамерлану единолично управлять всем уделом Джагатая.

После того, как он был объявлен Эмиром, Тамерлан стал задумываться о многих вопросах. Он прекрасно понимал, что дело не может ограничиться лишь тюрками, зиму проводившими на зимних пастбищах, лето – на альпийских лугах. Для общения с оседлыми народностями, для управления государством необходимо иметь столицу. А в столице для управления государством должен быть диван и его руководитель. Наряду с руководителем необходимы были один заместитель, арчы бей, первый визирь, контролирующий земельные, таможенные вопросы, пошлины, правопорядок, второй визирь по вопросам обеспечения продуктами воинов и оплаты их службы, третий визирь по вопросам дисциплины и наследству в армии, четвертый визирь по управлению дворцовыми затратами. Но прежде всего нужно было определить столицу.

Тамерлан все это хорошо понимал, он много думал на эту тему. Сначала он хотел сделать для себя столицей Кеш, где он провел молодость и где беком в племени Барлас был его отец Таргай, но потом переменил это решение. Потому что идея создания большой империи не может вместиться в маленький город – Кеш был слишком мал. В то же время не был легендарным. Столицей должен был стать город, который смог бы восстановить былую славу. Таким городом мог стать лишь Самарканд, полный мифами и легендами, город Алп Эр Тонга, жившего до Александра, в «Шахнаме» упоминавшегося как Афрасияб. Именно в этом городе пьяный Александр Македонский убил друга детства Клитани. Самарканд, находящийся на Шелковом Пути, издревле славился золотом и серебром. Издревле производившиеся в городе различные изделия, пахучие масла были популярны даже в Китае. Белые гунны, а потом и гектюрки очень любили этот город. Позднее, когда сюда пришел ислам, арабы называли Самарканд воротами Востока.

Чингисхан не оставил в Самарканде камня на камне. Безжалостно убивали всех, кто попадался навстречу, женщин, девушек насиловали, детей насаживали на пики, многие дома были разрушены, а самое страшное – была сожжена главная мечеть…

Стоило определить Самарканд новой столицей. Город восстановится, станет еще краше, будет расти и развиваться.

Как только Тамерлан выбрал для себя Самарканд в качестве столицы, в первую очередь он подумал о его укреплении. Работа началась с крепостных стен. И в скором времени Самарканд занял место среди таких знаменитых городов, как Султание, Тебриз, Багдад, Каир. А позже и опередил их.

После избрания Самарканда столицей Тамерлан издал указ о восстановлении города, о новом строительстве. За эти годы во всех уголках города были заложены сады, возведены дворцы. Специалисты, приглашенные в Самарканд со всех концов мира, за короткий срок изменили внешний вид города. На севере Самарканда был заложен не имеющий в мире аналога Северный сад. В 1397 году в честь женитьбы на дочери хана Джете Хызыра Ходжи был заложен сад Ханыгюль. Для принятия послов был разбит сад Дилафша. У нового сада не было аналогов, он был окружен высокой стеной, а по углам возведены башни. Бассейн в саду был весь выложен зеркалами.

Дворец в центре сада окружали различные фруктовые деревья, а сады Чинар и Райский были усыпаны цветами. Наряду с этим Тамерлан вел большие строительные работы в Кеше, Бухаре и других городах. Дворцы, медресе, мавзолеи, мечети росли как грибы после дождя, придавая городам еще большую красоту.

Всех очаровывали в Самарканде Голубой дворец, мечеть Биби ханум, мавзолей Шахи Зинде. Вокруг города цвели сады. Глядя на город сверху, среди буйной зелени можно было заметить многочисленные купола голубого цвета. Все центральные улицы города были выложены камнем, в конце каждой улицы была площадь. Основные улицы выходили на главную площадь, к Голубому дворцу.

После курултая Тамерлан на все должности посадил своих друзей детства и соратников. В государственной экономической политике у него было два основных направления: регулируемые цены, справедливая мера и рычажные весы. Он прекрасно понимал, что внедрение этого позволит ему добиться успехов во внешней политике. Правитель, не совсем уверенный за внутреннее состояние страны, не должен выходить в поход! Кажется, об этом ему не говорил Сейид Берке.

***

Увеличение с прошлого года числа караванов, приходящих в Самарканд, вызвало у купцов подозрение и растерянность. Они подозревали, что будет поход. Если он будет, то где будет война? Сперва это обсуждалось втихаря, потом в мозгах у всех купцов прочно засела мысль: поход будет! На самом деле купцы и караванбаши радовались, когда были походы. Нескончаемые походы Тамерлана за несколько лет обогатили купцов Самарканда. Коммерсанты прекрасно понимали, что, следуя за войсками, они могли по дешевке скупать у воинов ценности, затем сперва в Самарканде, потом в четырех сторонах света продавать их по баснословной цене.

– Будет поход, поход будет!

Эта мысль гуляла по улицам, базарам, домам, но никто не говорил о сроках.

Как правило, купцы прекрасно знали, что более всего необходимо во время походов. Когда Тамерлан отдавал приказ о походе, воинам предписывалось взять один шатер на восемнадцать человек, двух коней, лук и стрелы, кольчугу, меч, шило, пустой мешок, мешок соли, заступ, десять игл, нитки, один тулум.

Десятники брали с собой шатер, плетеные доспехи, меч, лук, стрелы, пять коней и кольчугу; сотники также один шатер, десять коней, меч, кольчугу, лук, стрелы, булаву, кас кан; тысячники каждый по шатру, зонт, возможно большее число доспехов, дротики, пики, мечи, кольчуги, луки и стрелы.

Первый эмир должен взять сто десять коней, второй эмир – сто двадцать коней, третий эмир – сто тридцать коней, четвертый эмир – сто сорок коней. А эмир всех эмиров не менее трехсот коней.

У каждого пехотинца должен был быть меч, лук и стрелы. И запас стрел – кто сколько сможет взять. Их во время боя не должно было быть меньше положенного. Эти законы, установленные Тамерланом, в первую очередь тяжестью ложились на плечи сотников, тысячников и десятитысячников, которые с ответственностью относились к их выполнению. Если бы поход состоялся, возросла бы потребность в зерне и мясе, в конях и ослах.

…Несмотря на мелкий дождь и грязь на улицах, народу было много. Была пятница, но и на базаре было не протолкнуться. Однако многие потеряли интерес к торговле. Тоскливость погоды отпечаталась и на лицах людей. Разговоры, пересуды в последнее время совсем охладили пыл купцов. Хорошо шла работа у торговцев сезонными фруктами, сухофруктами, орешками, лепешками, жаренными тут же на круглых дисках. Неплохо шла торговля и в мясных рядах.

Пятидесятилетний управляющий базара, уединившись в своей комнатке, приткнулся в теплой печке и никого не принимал. Ну, примет, ну и что из этого? Он и сам ждал известий из дворца от мужа сестры Тамерлана, правителя Самарканда и управляющего канцелярией Давуд бека. Еще в прошлом году после подпольно организованного большого застолья, изрядно перебравший Давуд бек, заикаясь, проговорился о том, что внук самого Эмира, сын Джахангира Пир Мухамади отправлен на юг для подготовки. Тогда управляющий базара не обратил на эти слова внимания, подумав, что после стольких побед Эмир из Самарканда никуда не выйдет. Однако для походов у него уже подросли сыновья и внуки. Управляющему никак не удавалось поразмыслить глубже, мысли начинали разбегаться. И от Давуд бека не было конкретного указания. Если бы он услышал о походе, сразу бы погрузился в мечты о том, как заработает золото сундуками. И хотя казна его была полна золота, ему все было мало. Нужно было только подтверждение известия.

Теперь управляющий, облокотившись на подушки, подставив бок печи, нежась, ушел в думы. Поэтому не ответил на тихое постукивание по двери. Когда в дверь постучали громче, управляющий нехотя выпрямился

– Кто это там меня утомляет?

В тихо отворившуюся дверь сперва просунулась голова слуги, потом раздался испуганный голос:

– Ага, из Ширвана прибыл купец Агбаба. Хочет попасть к вам на прием. Что ему сказать?

Управляющий хорошо знал Агбабу из Ширвана. Знал и о том, что Ширваншах Шейх Ибрагим был союзником Тамерлана. Кроме этого был приказ Эмира: «Всех купцов хорошо принимать и устраивать». Не выполнившие приказ могли поплатиться головой. Более того – многих купцов принимал сам Тамерлан. Поэтому управляющий, не раздумывая, приказа слуге:

– Чего ты ждешь, приглашай уважаемого гостя! – Сам же встал, приосанился, поправил одежду.

Когда купец Агбаба вошел вовнутрь управляющий бросился навстречу, двумя руками схватил его ладонь.

– Добро пожаловать, уважаемый Агбаба! Как поживает Ширваншах Ибрагим? Там все спокойно? С каким грузом ты прибыл на этот раз в Самарканд? Что повезешь обратно?

Купец Агбаба из Ширвана, мужчина лет сорока, сорока пяти, ходил с караванами от Москвы до Дели, от Самарканда до Каира. Его, помимо всего прочего, знали как человека очень информированного, как буквально кладезь секретов.

Купец Агбаба, прищурившись, посмотрел на управляющего базара, улыбнулся и, не снимая меховую шубу, опустился на предложенные подушки. Он прекрасно понимал смысл заданного вопроса. То есть что ему поручил Ширваншах? Какие поручения Эмир дал Ширваншаху? Но все это нельзя было озвучивать – это не отвечало его интересам. Кто такой этот управляющий базара, чтобы из-за него идти на плаху? Но для того, чтобы самому кое-что разузнать, что-то надо и сказать.