Идеология и субъект

Особенности идеологической матрицы предлагаемой идеологической концепцией.

1. Всякая идеологическая концепция непременно предлагает всем свои идеологические матрицы поведения, так сказать, на все случаи жизни.

2. Доминирующая идеологическая концепция требует обязательного исполнения поведения в рамках своих матриц.

3. Неподчинение этому требованию преследуется и наказывается в рамках от осуждения до лишения свободы и даже жизни.

4. При этом идеологическая матрица максимально освобождается от необходимости какого-либо обоснования, постепенно превращаясь в ритуал.

5. Но, в действительности, всякая идеологическая матрица всегда жестко и последовательно соответствует идеологической концепции.

6. Всякая новая идеологическая матрица в максимальной степени ориентирована на уже существующие и зарекомендовавшие себя ритуалы и правила поведения. Но главным требованием этой ориентации остается максимальная включенность субъекта в ее исполнение.

7. Любая идеологическая матрица связывает субъекта с группой (организацией, союзом, сообществом, партией и т.п.) благодаря коллективному ее исполнению, которое целенаправленно «обрабатывает» субъекта, доводя его до состояния «единения» с группой, унифицируя уже не только его поведение, но и образ мысли. Этому помогает то, что все собравшиеся ощущают себя равноправными, единомыслящими, нацеленными на достижение общей цели, открытыми, братски настроенными друг к другу. По крайней мере, им так кажется. Это еще более «убеждает» большинство в истинности идеологической матрицы.

8. Организованное коллективное исполнение идеологической матрицы поведения формирует ощущение защищенности, безопасности, уверенность в «своей правде», устраняет необходимость думать и принимать решение. Коллективное исполнение вынуждает субъекта отказаться от своей идеологической матрицы, обезличивает его и делает своей собственностью. Подчинившись, субъект уже следует этой «обобщенной» матрицы поведения, а группа, вольно или невольно, признается им в качестве единственного носителя подлинных идей-ценностей. Большинство неспособно противостоять коллективному исполнению идеологической матрицы поведения, покорно соглашаясь стать частью группы и ее идеологии. После этого, член группы утрачивает собственную идеологию, становясь субъектом ее идеологии.

9. Взамен получая возможность ощущать себя частью избранных.

10. Однако довольно скоро такая идеологическая матрица непременно превращается в формальность, вызывающую лишь скуку, затем усталость, апатию, безразличие, иронию, потом скрытый, а впоследствии откровенный саботаж и протест. Это отношение постепенно распространяется и на идеи-ценности, являющиеся основой идеологической матрицы. Ритуалом становится не только коллективное исполнение идеологической матрицы поведения, но и демонстрация приверженности к ее идеям-ценностям.

11. Парадоксально, но именно в этот период ритуализации идеологической матрицы, члены группы ощущают свое наибольшее могущество и независимость над ситуацией и обстоятельствами. Они убеждены в своей полной «защищенности» от чуждого идеологического воздействия, уверены в истинности того, что делают, фактически превращаясь в идеологических рабов доминирующей идеологической концепции.

12. Так исполнение идеологической матрицы поведения подменяет понимание идей-ценностей, когда только эта матрица и ее исполнение воспринимается субъектом в качестве его собственной идеологии. Парадоксально, но именно в этот момент только ритуал исполнения и предлагает все оценки – все, что в рамках ритуала, верно, хорошо и т.п. Все остальное ложно. Коллективное исполнение идеологической матрицы поведения заставляет субъекта забыть, что идеология не может быть обобществлена, а идеи-ценности могут быть только частной, индивидуальной собственностью, принадлежащей … сознанию субъекта.

13. Коллективное исполнение идеологической матрицы поведения вовсе не гарантирует готовность субъекта всегда действовать в соответствии с этими идеями-ценностями. Причем изменять им он может не только в экстремальных ситуациях. Вне коллективного исполнения субъект действует в … собственных интересах, при этом вполне осознавая, что изменяет неким идеям-ценностям. Просто ему это выгодно, в то время, как в рамках коллективного исполнения, он порой вынужден действовать вопреки своей выгоде, принуждаемый к демонстрации своей преданности. Его собственные идеи-ценности «ждут» своей реализации, что особенно наглядно проявляется в период разложения доминирующей идеологии.

Возникающее противоречие между вынужденным коллективным исполнением идеологической матрицы поведения и собственными, не демонстрируемыми идеями-ценностями, приводит к неизбежному разрушению смысла существования, что переживается субъектом болезненно и приводит его в конечном итоге к личностной деградации.

Смысл – то, ради чего стоит жить.

П.Сэлфинг

Итак,

ТАК

принятая к исполнению идеологическая матрица поведения лишает субъекта собственной идеологии. Но, может быть, взамен он получает

7. … идею-идеал; мечту-утопию?

Знание – не всегда понимание,

но понимание – всегда знание.

П.Сэлфинг

Тенденция к замкнутости (…)

присуща человеческой природе; в этом

смысле она есть судьба.

Л.Штраус

При определенном усилии субъект может идею превратить в идеал. Это звучит, по крайней мере, странно. Большинство никогда не согласиться с мыслью о том, что кто-то сознательно и целенаправленно прикладывает усилия для того, чтобы идею превратить в идеал, т.е. то, что чисто, светло, увлекательно, замечательно и т.п., но увы не достижимо. И все же это так.

Дело в том, что превращение идеи-ценности в идеал, во-первых, возможно, во-вторых, достаточно дешево, и, в-третьих, весьма рационально. А попросту выгодно. Причем, как для большинства, так и для тех, кто этим большинством пытается управлять. В отличие от идеи и особенно идеи-ценности, которая, регламентируя поведение субъекта, образует для него коридор возможного, идеал … можно игнорировать. Идеалом гордятся, любуются, к нему можно стремиться, о нем можно рассуждать и т.п. Но заранее зная о его недостижимости, большинство именно всем этим и ограничивается, как «светом далекой звезды». Большинство превращает идеал в виртуальную реальность, которая лишь украшает существование, причем не требуя каких-то особых усилий для своего воплощения.

Правда кажется непереносимой.

П.Сэлфинг

Возможность такой трансформации определяется тем, что представители большинства не понимают, а зачастую и вовсе не знают, ни своей идеологии, ни идей-ценностей, которыми они руководствуются. В лучшем случае у субъекта есть некое представление о каких-то там морально-этических ориентирах, о том, что такое хорошо-плохо, добро-зло и т.п. Мало того, истинность этого «понимания» мало кого волнует и сама эта «истинность» определяется соответствием «понимания» личному опыту и результатам наблюдений за другими.

Если об этом сказать субъекту, то, скорее всего, он отнесется к этому совершенно спокойно. Ведь он почти никогда не задает себе вопрос «Почему?» что-то произошло, «Почему?» получен такой, а не какой-то иной, результат. Обычно он ограничивается вопросами – «Кто виноват?», затем – «Что делать?», и потом, может быть – «Зачем?».

Идея комфорта любой ценой предлагается нам как

высшее благо, возвращая мышление в тупик крайнего рационализма.

П. Сэлфинг

Идея, превращаясь в идеал, утрачивает, причем безвозвратно, основные свои функции. Идеал уже не определяет поведение субъекта – ведь идеал не достижим, хотя и сохраняет некоторое влияние. Кроме того, идеал уже не рассматривается как истина или заблуждение. Для субъекта он просто есть или его просто нет. Если он есть, то субъект верит в него, а если нет, то, как минимум, не думает о нем. При этом для субъекта совершенно неважно насколько тот или иной идеал соответствует объективной реальности, как он соотносится с возможностями его воплощения. Субъект поглощен либо грандиозностью, либо красотой, либо перспективами, либо… созданного им идеала и он не хочет, а иногда и боится, думать о его реалистичности. Вполне достаточно переживать предвкушение от возможного обладания этим идеалом. И вот уже идеал оторвался от идеи, зажил собственной функциональной жизнью, наполнился фантазиями и созерцательностью.

Происходя из идеи, сохраняя почти все ее содержание, идеал становится мечтой. Вначале такой трансформации субъект никак не соглашается с недостижимостью идеала, утешаясь и наслаждаясь предвкушением от будущего обладания этим идеалом-мечтой. В этот период идеал не оставляет субъекта ни при каких условиях, даже под жестким прессингом объективной реальности, под давлением массы аргументов, которые сообщаются ему доброхотами-друзьями, которые не могут успокоиться, пока рядом с ними существует человек обладающей идеалом. Все это завершается либо определенным обесцениванием идеала, который становится все более далеким и недостижимым, либо переходом идеала в … ту идеологическую концепцию, которую разрабатывает субъект и для себя, и для других.

Второй вариант встречается достаточно редко и представляет любопытный сценарий формирования идеологической концепции. При этом субъект, обладая набором идей-идеалов соединенных единым устремлением ко «всеобщему благу», способен развить эти идеи-идеалы в собственную идеологическую концепцию. И если ему это удается, или кажется, что удается, субъект, почти непременно, захочет не просто поделиться ею с другими, а сделать этих других своими соратниками-единомышленниками. Зачастую, субъект буквально одержим этим. Более того, у него формируется уверенность – он обязан-должен отдать ее всем остальным, тем самым обогатив содержание их существования, как будто окружающие всю жизнь только и мечтали о таком подарке.

Спасибо, Пух, – сказал ослик Иа. – У меня уже есть один подарочек.

А.Милн

Устоять против вручения такого «подарочка» мало кто может. И вот уже субъект, движимый благими намерениями, предлагает всем свою идеологическую концепцию о том, как следует жить, кого считать врагами и для чего следует существовать. Кого-то все это убеждает, кого-то соблазняет, кого-то прельщает, но большинство так и остается безразличным.

То, примет ли социум новую идеологическую концепцию или нет, определяется степенью ее утопичности, т.е. тем, сочтет ли большинство предлагаемые идеи-идеалы для себя значимыми и насколько реальными для исполнения они ему покажутся. Утопичность идеи-идеала как раз и определяется соотношением ее значимости и реальности исполнения, причем большая утопичность идеи-идеала особенно привлекает большинство, позволяя погружаться в мечту о прекрасном будущем, ради которого можно ничего не делать, лишь иногда наслаждаясь переживанием этой мечты.

И не важно, верит большинство в нее или нет. Более того, многие могут даже принять участие в воплощении этой идеи-мечты. Главное в другом – они так никогда и не смогут считать эту идею-идеал-мечту своей. Она для них остается чужой и чуждой, тем, что не может быть включено в их собственную идеологию. Поэтому такой «подарочек» большинство всегда отвергает, т. к. принятие этого дара вынуждает к непременному изменению своей идеологической матрицы поведения. А для этого от субъекта потребуется совсем немногое – всего лишь предать свои собственные, уже существующие идеи-ценности.

Для большинства такое предательство не просто измена самому себе. В принципе большинство готово, если надо, совершить любое предательство. Но это не только утрата веры в истинность своих идей-ценностей. Для субъекта это предательство означает признание своих ошибок и, главное, лишения себя … свободы. Дело в том, что субъект считает – он сам сформировал эти идеи, сам нашел доказательства их истинности, сам скомбинировал из них свою идеологию и именно в этой самости он и видит гарантию своей свободы. И пусть это всего лишь иллюзия, но он никак не хочет от нее отказываться.

Но вот если предлагаемая идеологическая концепция становится доминирующей в социуме, то большинство готово демонстрировать ей свою приверженность, но, на самом деле, не этой концепции, а социуму. После этого представителю большинства уже все равно, истинна эта концепция или нет, утопична или реалистична. Демонстрация приверженности позволяет жить своей жизнью и решать свои собственные задачи.

Не существует такой идеологической

программы, которая бы гарантировала победу на выборах.

П.Сэлфинг

Сам автор-владелец идеи-идеала никогда не считает ее утопией. Утопия – это оценка идеи-идеала, которую дают окружающие. И даже не потому, что они верят или не верят в возможность ее реализации. Они не хотят верить, т.к. вера потребует хотя бы какого-то усилия по ее достижению. Впрочем, и сам автор-владелец в абсолютном большинстве случаев оставляет свою идею-идеал как потенцию, как возможность, практически не пытаясь ее осуществить. Но иногда бывает и по-другому, и тогда он становится жертвой-иполнителем, фанатиком, поглощенным этим воплощением. Он вступает на путь терроризма-самопожертвования, сопровождающегося поглощением всех остальных идей-ценностей, их подчинением этому самопожертвованию.

Утопией может быть названа любая идеологическая концепция, любая идеология субъекта и любая идея-ценность. Так и делают те, кто не согласен или не способен понять и принять или участвовать в реализации этих идеологических установок поведения. Идеей-утопией «становится» и та идея, которую по каким-то причинам не удалось реализовать в полной мере. Но в любом случае признание идеи утопией всего лишь оценка, оценка, которая в больше мере отражает того, кто дает эту оценку, его взгляды, представления, убеждения и его способность действовать.

Эта оценка может стать оценкой социума в том случае, если социум не способен в данный момент понять и принять предлагаемую ему идею или же он так и не сумел ее реализовать. А потому такая оценка скорее является диагнозом идеологического состояния социума, его открытости и толерантности. Об этом, в частности, говорит и то, что социум способен возвращаться к, казалось бы, уже однажды отвергнутым идеям, которые когда-то были признаны утопичными. И всякий раз, обращаясь к невоплощенным идеям, большинство вновь делает их своими ценностями, переводит их в мечту, которая кажется вполне реальной, желаемой, логичной и обоснованной. И вновь все повторяется – идея оказывается не воплотимой, вновь ищутся причины этого невоплощения, которые, обычно, связываются с особенностями времени и места (не готовностью социума, субъектов, их необразованностью и т.п.). Но сама идея от этого не становится менее притягательной, просто ее реализация откладывается на будущее, которое когда-то обязательно наступит, когда можно будет увидеть «небо в алмазах…» (А.Чехов)

Участвуя в так называемом «преобразовании» идеи в идеал, затем в мечту и, наконец, в утопию, субъект, сам того не осознавая, наталкивается на присущее ему непонимание идеи. Оказывается, что он только ее знает, знает о ней самой и что-то о ее содержании. И этого ему достаточно. Все остальное он делает сам – наполняет содержание этой идеи своим собственными представлениями и домыслами, испытывая при этом вполне позитивные эмоции. В результате он удовлетворяется этим своим собственным, пусть и доморощенным, «пониманием» идеи, знанием, камуфлирующем непонимание.

Впрочем, даже знание идеи, т.е. то, как она формируется, как воздействует и управляет и т.п., вовсе не означает ее понимание. Это знание способно лишь создавать иллюзию понимания, иллюзию, которая обязательно наполняется эмоциональным отношением субъекта к этому знанию. Знание лишь открывает возможность для субъекта понять идею, сделать ее своей. Не поняв идею и ограничившись лишь ее знанием, субъект оказывается в полушаге от превращения идеи в идеал, в этот завершенный образ желаемого. Но дальше субъект может сделать еще один шаг – не добившись этого идеала, он будет готов перейти от абсолютной веры в него к его поруганию или признанию его как утопии, когда он «из факта, что чего-то не произошло, заключает о его невозможности». (А.Пятигорский)

Итак, в ряде случаев идеология субъекта приобретает характер мечты, которая окружающими зачастую воспринимается как утопия, но субъект способен добиваться ее реализации превращаясь в фанатика своей идеи-мечты.

ТАКОЕ

превращение идеи возможно и тогда, когда она никак не воплощается, хотя бы отчасти. Может быть потому, что в идеологии все идеи-ценности

8. … сцеплены?

Заложенная в идее способность к воплощению,

определяет ее актуальную истинность, т.е. правду субъекта.

П.Сэлфинг

Большинство не заботится о своей идеологии. Не создает и не разрабатывает ее. Не защищает и не борется за ее существование. И это только кажется, что субъект отстаивает собственные убеждения. Когда он сталкиваться с многочисленными соблазнами и пытается их преодолеть, это не есть отстаивание своих идей-ценностей, а сопротивляется этим соблазнам.

Впрочем, на самом деле никаких соблазнов вне человека просто не существует. Все они всего лишь проявление самого человека, того, что ему не хватает, о чем он мечтает и т.д. Субъект ведет постоянную схватку, нет, не с идеологией, а с самим собой, со своим внутренним противником. Этим внутренним противником является он сам, т.е. либо его стремление быть «как все», либо быть не таким, как все остальные.

Но какое же удивление испытывает субъект, когда пытается реализовать это стремление, т.к. это требует либо изменения либо своих идей-ценностей, либо отказа от тех идей-ценностей, которые предлагает ему социум. Например, для того, что бы стать не таким как все, он должен отказаться хотя бы от части идей-ценностей большинства, презреть их, доказав, как минимум, их несостоятельность. И он тут же убеждается, что это сделать он не может, так как все идеи-ценности связаны, сцеплены друг с другом, образуя некую систему. Субъект, вдруг, с изумлением убеждается, что идеология, в которую он «погружен», обладает механизмами самозащиты, в основе которых лежит как раз сцепление идей-ценностей.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.