Портрет прекрасной принцессы

Но она не стала рыдать. Нет, она сделала много хуже. Неуверенно встав со своего места, несколько секунд хмуро меня рассматривала, так что я даже занервничал, и вдруг рухнула на колени. Прямо к моим ногам!

– Мари! – возмутился я, вскакивая. – Ты что, с ума сошла?

– Прости… я виновата, я потом вспомнила… все вспомнила… и отцу рассказала… я вела себя так чудовищно…

– Мари! – прикрикнул я строже, стремясь быстрее поднять ее с пола и прервать этот бессмысленный лепет.

Но она отчаянно цеплялась за мои ноги и, заливаясь слезами, бормотала все более непонятные и неприятные вещи.

– Я знаю, тебе трудно все позабыть… но больше мне некого попросить, а они запретили… даже рассказывать и думать. Я начала все забывать… и вдруг нашла амулет. Хенрик оставил, сказал, поверни камень, если почувствуешь что-то не то.

– Мари, это было давно, я уже все тебе простил. Я тогда тоже был виноват, – усадив наконец невестку на диван, забормотал я успокаивающие слова. Без труда догадавшись, что так нелепо сработал оставленный Хеном амулет. Все менталы больше всего опасаются вторжения в мозги своих родичей и всегда стараются соорудить им амулеты посильнее. Вот и он, похоже, перестарался. Если вместе с недавними событиями к ней вернулись заблокированные Ромульеном воспоминания почти четырехлетней давности.

– Так ты мне расскажешь наконец, что произошло?

– Я не знаю… но они не вернулись… – снова жалобно заплакала Мари, – понимаешь, никто не вернулся!

Так.

Вот оно.

То, чего я так упорно не хотел предполагать.

Они!

Значит, Хенрик все же ушел на задание. И ушел не один. Но сначала сплавил в Останские степи меня. Очень ловко сплавил, нужно будет поздравить родственника с успехом. Я ведь в тот момент даже не догадывался, что он может так со мной поступить. И теперь мне понятно, откуда Ештанчи все знал заранее. Наверняка тоже получил задание задержать меня подольше. Но выполнять его не стал, наоборот, дал мне намек. А возможно, и подсказку, как именно следует решить эту задачу. Ну что ж, значит, у меня на одного проверенного друга стало больше. Узнать бы еще так же точно, на сколько больше стало тех, кому я теперь никогда не смогу доверять, как прежде.

– Мари, успокойся, выпей вот это. – Непонятно, где Зия взяла маленький стаканчик и какие-то пузырьки, но действовала она вполне уверенно.

Значит, таскает с собой, а я и не обращал никакого внимания на вышитый кошель, какие все дамы носят у пояса. Нужно будет выяснить у лекарей, чем это они ее поят и почему я до сих пор не в курсе.

Мари тем временем немного успокоилась, а может, лекарство подействовало, и я приступил к расспросам. Далеко не сразу ей удалось объяснить все более-менее внятно, однако, уловив суть произошедшего, я на несколько мгновений оторопел.

И, забывшись, даже присвистнул. Все было не просто скверно, все было хуже некуда.

А началось все с короля. А если точнее, с того страшного события, которое произошло больше двадцати лет назад. Я был в то время совсем мальчишкой и не вникал в подробности, но атмосферу горя и подавленности, царившую вокруг, помню хорошо. Плакали женщины, мрачно ругались мужчины. В тот день погиб наш прежний король. Вместе с королевой и гостившей в Торсанне принцессой Луизьон, старшей дочерью короля Фляндии. И любимой невестой нашего Торреля Дортеона. В один миг он лишился и родителей, и возлюбленной.

Потом, конечно, сыскари нашли и тех, кто задумал это страшное преступление, и исполнителей, позарившихся на огромные деньги. А молодой король в результате этого расследования лишился еще двоих родственников: дяди по материнской линии и его единственной дочери, своей кузины, которая с детства вбила себе в голову, что именно на ней должен жениться Торрель.

С тех пор наш король так и не женился, хотя недостатка в женском внимании никогда не испытывал. Но пока ни одна подрастающая принцесса из соседних стран не задела его сердце всерьез, как и многочисленные поклонницы из знатных семей родного королевства. А некоторое время назад ему прислали портрет принцессы из Шладберна. Когда Мари сказала про северную принцессу, я вдруг припомнил, что и сам в курсе этого события. Вспомнились даже веселые шуточки, которые отпускали доставившие портрет портальщики. Что страна могла бы несказанно разбогатеть, если бы брала хорошие деньги за телепортацию таких ценных предметов.

Но вот о том, что изображенная на портрете девушка чем-то понравилась Торрелю, я услышал впервые. А о таком безумном шаге с его стороны, как неофициальный визит в Шладберн, не знает, по-моему, никто, кроме очень ограниченного круга влиятельных лиц. Да еще Мари, умеющая лучше любого сыскаря выуживать из Хенрика самые секретные сведения.

Единственное, чего она не смогла сказать точно, – это кто именно отправился сопровождать короля. То есть имена-то Хен называл, но ей они были незнакомы и потому не запомнились. Зато Мари точно знает, с кем пять дней назад ушел ее муж. Кларисса, Леон и Энилий. Очень интересная компания. Трое старших магистров и маг первого круга. Все мужчины – менталы, а Клара эмпат и природник.

Хенрик обещал вернуться через два дня, сказал жене, что у всех есть портальные амулеты. Но ни один из магов не вернулся до сих пор, и никто не прислал ни одного вестника.

Хуже ситуации, чем эта, я даже припомнить не мог и теперь отлично понимал угрюмость Зина. Мало того что они короля потеряли, так еще и приходится возиться с возможными претендентами в спасатели. Особенно с такими нахальными, как я. И ведь понимал же он, что вся их возня бессмысленна, если я захочу уйти, то уйду. И клятва меня не удержит, потому что я вообще выше его по статусу и имел полное право не давать никаких обещаний. Надеюсь, Зин понимает это так же ясно, как и я.

Но сейчас для меня намного важнее другое: понять, с чего следует начинать поиски. Ведь еще только давая Мари разрешение на этот разговор, я уже точно знал, как поступлю. Не в моих правилах отказывать в помощи попавшим в беду женщинам. Тем более после того, как я выяснил все подробности происшествия.

– Грег, а как ты выберешься из замка? Порталы они наверняка сбили, – задумчиво нахмурилась Ортензия, и у меня прокатилась по сердцу теплая волна.

Большинство из знакомых мне дам в этой ситуации встали бы в дверях с воплем – не пущу! Или закатили мужу истерику, предложив выбирать между ней и службой. Некоторые выразились бы еще хуже, заявив, что нечего мужу туда соваться, раз даже сильные маги не смогли справиться.

А моя жена размышляет, как помочь мне обмануть могущественный ковен и не попасть в лапы его соглядатаев.

– Мне нужно немного над этим подумать. Все равно пара часов ничего не изменит, – благодарно целуя ее запястье, вздохнул я. – Попытайся лучше определить, кто в нашем замке работает на ковен. А теперь нам пора отсюда уходить.

– А зачем определять, если я точно знаю. – Сквозь вымученную улыбку Зии сквозила тревога. – Хен еще два года назад шепнул по секрету. Это наш мажордом. Но он влюблен в Ренну, и я могу ее попросить…

– Нет. Ничего никого не проси. И не объясняй. Я сам все сделаю, просто постарайтесь вести себя, как обычно.

Проводив женщин наверх и устроив с удобствами в гостиной, я рванул было в библиотеку, но новая мысль вернула меня с полдороги. Не буду я копаться в пыльных фолиантах, наводя на догадки тех, кто попытается меня выследить. У меня есть совершенно уникальная возможность получить нужные сведения из первых рук. Но вначале стоит тщательно продумать все тонкости начинающего вырисовываться плана побега.

Мне пока было не особенно понятно, как именно я попаду в Шладберн, это должно выясниться позже. Но одно предельно ясно уже теперь: магия в этот раз мне не поможет. Да и ни в какое сравнение не идет мощность кучки амулетов, накопленных мною за годы службы, с мощностью толпы магов, ушедших туда. И не вернувшихся назад.

Простой вывод напрашивался сам собой: если она не помогла им, то мне тем более не стоит и пытаться. Следовательно, нужно искать другие пути и других помощников. И вот этим я и займусь в первую очередь, едва покину замок. А покинуть его надо как можно скорее. Маги наверняка отслеживают передвижение Мари, и вскоре на помощь моему персональному соглядатаю придет более опытное подкрепление. А возможно, уже и прибыло. Значит, надо создать такую обстановку, работать в которой им будет намного труднее.

В потайной кладовочке у меня собран целый склад вещей, которые любой нормальный лорд давно бы выбросил на помойку. Старая одежда и обувь, ливреи, сумки, шляпы, походные принадлежности и всевозможные инструменты. И, разумеется, в особом шкафчике разложен целый арсенал зачарованных предметов. Однако в этот раз все они остались на своих местах, как ни хотелось мне взять хоть самые простенькие амулеты. Наоборот, к ним добавилось несколько вещиц, которые я с сожалением снял с себя. Оставив, да и то лишь до того момента, как смогу отдать на сохранение Ортензии, идентификационный овал и фамильный перстень.

Взял я лишь одноразовый амулет личины да два кристалла переноса, спрятав их в потайной кармашек пояса. Конечно, вокруг замка маги обязательно поставят искажающий купол, который собьет портал и вернет меня назад. Но накрыть куполом все окрестности не под силу даже им. Поэтому мне нужно лишь выбраться из замка и отойти на несколько миль. Жаль, конечно, что в Шладберн или хотя бы в Гассию мне не попасть: один амулет настроен на сравнительно небольшое расстояние, а второй – вообще на возвращение в Монтаеззи. Но обогнать магов я все же надеюсь.

После того как я разобрался с амулетами, пришла очередь одежды. В одну сторону легло то немногое, что я намеревался взять с собой, в другую – вещи, призванные помочь мне уйти незаметно. Затем я написал пару подробных инструкций на маленьких листках бумаги, свернул их в крошечные квадратики и спрятал за обшлагами рукавов. Убедившись, что письма не выпадут при нечаянном движении рук, тяжело вздохнул и направился в гостиную, где пили чай мои дамы.

Предстояло самое тяжелое – прощание с женой. Только вчера вечером я вернулся из опасной экспедиции, а сегодня вынужден снова бежать из дома. И в этот раз даже приблизительно не могу сказать, когда снова увижу любимые серые глаза. Но даже несмотря на то, что мое путешествие вряд ли будет легким, я не могу не осознавать, насколько тяжелее будет ей. Тем, кто остается ждать, всегда труднее. Разум, эта величайшая награда и величайшая кара человека, ежечасно будет терзать ждущего страшными картинками выдуманных бед. Воображаемые сцены гибели любимого отравят само существование, страшные кошмары станут преследовать не только ночью, но и днем. Лишь очень немногие, абсолютно лишенные воображения люди легко переносят разлуку, но, как я подозреваю, такие и не знают счастья истинной любви.

– Зия… ты не против, если до обеда я займусь хозяйственными делами? – произношу вслух, а глазами говорю совершенно иное.

– Разумеется, нет, я же сама попросила тебя взять на себя эти заботы, – глядя мне в глаза, твердо сообщает Ортензия, и я прекрасно понимаю, что она тоже имеет в виду не проверку отчетов.

Мари, незаметно получившая вместе с дружеским пожатием квадратик послания, в деланом негодовании поджала губки и покинула гостиную.

Все, начался отсчет выделенного мною на эту авантюру времени. Словно закрутились невидимые колесики, разгоняя мельницу событий. Теперь невестке потребуется несколько минут, чтобы прочесть письмо и собраться. И только эти минуты остались у меня, чтоб произнести самые важные слова, те, которые будут успокаивать Зию в мое отсутствие и греть надеждой ее измученную ожиданием душу.

– Я вернусь. Даже если придется совершить невозможное. Ты мне веришь?

– Да…

– Не забудь про это. Пока ты веришь, меня хранят удача и боги. И береги здоровье… кстати, что это такое ты таскаешь в кошеле?

– Самые обычные настойки, их все женщины в моем положении пьют. Чтоб сон был спокойнее, чтоб ноги не так отекали… Не волнуйся, я сама не стану пить лишнего. И пожалуйста… постарайся вернуться… к тому моменту…

Как все женщины, никогда не рожавшие детей, Ортензия жутко боится родов и давным-давно взяла с меня обещание, что в этот трудный день я буду рядом. Хотя я и сам не собирался оставлять ее в такой момент. Вот только жизнь, как всегда, внесла свои поправки.

– Зия… я вернусь намного раньше. Что мне там делать столько времени? А ты не нервничай, побольше гуляй… ну сама знаешь.

– Я хочу покататься! В вашем замке такая скука! – капризно объявила влетевшая в гостиную Мари, и я тяжело вздохнул.

Собралась она намного скорее, чем было в моих планах.

– Отправьте кого-нибудь в деревню за коляской, – приказал я, вызвав звонком мажордома, – да пригласите ко мне в кабинет управляющего с отчетом. Дорогая, ты тоже поедешь кататься с Мари?

– Нет, я хочу немного полежать перед обедом. Проводи меня, – устало вздохнула жена и оперлась на мою руку.

Проводив Зию в спальню и получив на прощанье несколько нежных поцелуев, щедро приправленных горечью расставания, я отдал взамен маленький кошелек, в который спрятал фамильный перстень и свой личный медальон. Ортензия должна тайно хранить эти бесценные вещи до моего возвращения.

Урвав на прощанье еще один, самый горький поцелуй, я с тяжелым сердцем отправился назад в кабинет. Там мне предстояло провернуть самую трудную и непредсказуемую часть задуманного плана. Я был намерен склонить к соучастию старого управляющего, верно служившего еще отцу Ортензии. Без его помощи мне не удастся незаметно выскользнуть из ловушки, в которую маги превратили наш замок.

– Вы меня вызывали, милорд?

– Садись, Гавор. Мне нужна твоя помощь в очень щепетильном деле, но, если ты откажешься, я не стану обижаться.

– Я не стану отказываться, – перебил меня обычно очень вежливый старик, – говорите, что нужно делать. Я для вас на все готов.

– Пропал Хен… – До решительного согласия старика я еще сомневался, стану ли пояснять ему суть происходящего.

А теперь просто не могу смолчать, сраженный его великодушием. Да и пытать его никто не станет, даже если что-то пойдет не так, как я запланировал.

– Но я не могу открыто пойти на его поиски. Ковен считает, что это опасно.

– А это… в самом деле опасно?

– Не больше, чем любое другое дело, – солгал я, – просто немного необычное. Но я надеюсь вернуться, и Зия в это тоже верит.

– Что требуется от меня?

Он понял мой замысел с полуслова, и через несколько минут все было готово.

Закончив приготовления, я звонком вызвал в свой кабинет мажордома, которому теперь не доверял и потому собирался сыграть со шпионом небольшую шутку. А едва он вошел, направил на соглядатая амулет, подчиняющей сознание. Энергии, вложенной в него, хватает лишь на минуту, но мне достаточно было и нескольких секунд, чтобы приказать мажордому выпить полстакана воды.

Соглядатай выпил безоговорочно, не догадываясь о подмешанной в воду крошке снотворного, взятой из зелий, подаренных Ештанчи. Впрочем, он выпил бы даже в том случае, если что-то подозревал: амулет, сделанный самим Леоном, способен вывести из строя и более мощного мага. Жаль только, что его придется оставить вместе со всеми остальными магическими вещицами.

Усадив спящего в кресло, я отправил управляющего выдать слугам нужные распоряжения. А пока он ходил, быстро и тщательно переоделся и активировал амулет личины, решительно поменяв собственную внешность.

Разумеется, до полной трансформации, какую накладывает Кларисса, амулету иллюзии бесконечно далеко. Меняется не весь облик, а лишь лицо, делая владельца амулета похожим на того человека, чей образ запечатлен при первой активации. На этом амулете мы несколько минут назад запечатлели образ Гавора.

– Похож, – удивился управляющий, – только такие камзолы я никогда не ношу. Возьмите лучше мой.

– Но он больше никогда к тебе не вернется… – засомневался я, глядя, как Гавор решительно стягивает отутюженный камзол.

– О чем вы говорите! Да я все готов отдать… чтоб Хенрик вернулся. Не знаю, говорили они или нет… могли и смолчать, по скромности… но старый лорд любил его, как сына. И даже собирался подарить один из замков… да запамятовал по болезни.

– Я отдал Хену свой дом в Торсанне… – почему-то захотелось оправдаться мне, – а если он захочет, может всегда жить тут…

– Да я не про это, – расстроился добрый старик, – мне известно, сколько вы для них сделали… я просто хотел сказать, что и я для него готов на все. И для вас с миледи Ортензией.

– Береги ее, – вздохнул я, натягивая еще хранящий тепло законного владельца камзол, – а я постараюсь вернуться побыстрее. Никто из слуг не забеспокоится, что я так долго сижу тут взаперти?

– Так привыкли уже… что вы со странностями… и слова не скажут, – только произнеся это, Гавор сообразил, что назвал меня, по меньшей мере, чудаком.

А по большей – сумасшедшим.

– Не переживай, я знаю, что ты так не считаешь. А для меня, как видишь, такое мнение даже выгодно. Ну иди отправляй лакеев.

– А забежать переодеться я не успею? – уже в дверях спросил старик, с сомнением оглядывая старенькую ливрею, отобранную у меня.

– Только поторопись. Они должны выйти в тот же момент, как прибудет коляска, – кивнул я покладисто, рассчитав, что у нас есть в запасе немного времени.

А еще через несколько минут я в личине и камзоле Гавора важно сошел в холл и имел возможность самолично наблюдать за суматохой, вызванной последним приказом моего нынешнего двойника. Объявившего слугам, что тот из них, кто первым доставит в замок баночку розового варенья и лукошко перепелиных яиц, получит неделю оплаченного отпуска и портал в любой город.

В этот момент и прибыла коляска для Мари. Лакей, сидевший на месте кучера, с такой завистью смотрел на приятелей, что не отпустить его было просто невозможно. Впрочем, именно на это и был рассчитан мой план – осчастливить парнишку великодушным движением руки и взять вожжи в свои руки.

– Госпожа Марита ждет на западной веранде, – выскочила на крыльцо служанка, и я резко щелкнул кнутом, направляя лошадь на дорожку, огибающую дом.

Все-таки хорошо, что мы вовремя снесли стены, раньше пришлось бы слезать с козел и открывать не одни ворота. Проезжая мимо полюбившейся голубятни, я издали заметил копошащиеся там фигурки рабочих и белую шляпу архитектора, но воспринял это на удивление безучастно. В момент, когда жизнь друзей в опасности, судьба старого сарайчика перестает казаться такой значительной.

Развернув коляску так, чтоб она полностью закрывала собой выход с веранды, выбранной мною за идеальное совпадение просчитанному до мелочей плану, я слез с облучка и отправился за Мари. Однако вовсе не забота об удобстве гостьи занимала в этот момент мои мысли.

На самом деле мне нужно было помочь Гавору незаметно пробраться в коляску, ведь те, кто наблюдал за замком снаружи, обязательно сосчитают всех вышедших. А потом и вернувшихся. Оставалось надеяться, что сидящих в засаде магов все же меньше, чем отправившихся за розовым вареньем лакеев. Которым для скорейшего исполнения указания приказали бежать в разные стороны. А еще больше я надеялся на нехватку у ковена старших магов, особенно менталов и опытных сыскарей, бывших сейчас гораздо нужнее в другом месте.

Мари догадалась надеть на прогулку самую пышную юбку и развевающуюся летнюю накидку, и это значительно облегчило нам задачу. Прикрывая пригнувшегося старика собой, как ширмой, мы добрались до коляски, и он ловко нырнул внутрь и затаился на полу, у ног Мариты, задрапировавшись ее юбками и полой накидки. Я поспешил взобраться на свое место, осторожно обвел двор бдительным взглядом, проверяя, не заметил ли этого маневра кто-нибудь посторонний. Все было тихо, и, как я и предполагал, соглядатаев сейчас больше волновала толпа лакеев, бегущих в разных направлениях.

Усаживаясь, я незаметно спихнул с кучерского сиденья для Гавора подушечку и старался не гнать лошадей слишком быстро, но преданный слуга стоически терпел все неудобства. Поглядывая на его серьезное лицо, виднеющееся из-под края накидки, я пообещал себе придумать для старика достойную награду, когда вернусь. Эта часть моего плана прошла гладко в большей мере благодаря его самоотверженности.

Выехав за ворота, я решительно направил лошадей к виднеющейся вдалеке рощице, однако, проехав с полмили, резко свернул вправо, словно подчиняясь прихоти капризной барышни. А на самом деле пытаясь найти свидетельство чужого присутствия. Но сколько я ни всматривался, все вокруг оставалось спокойно, не взлетали, спугнутые чужаками, птицы, не пригибалась от движения невидимых ног молодая травка.

Хотя отсутствие подобных примет вполне могло и ровно ничего не значить. У ковена столько тайных способов следить за людьми, что знать их все просто невозможно. Однако можно попробовать просчитать, скольких магов ковен может выделить без ущерба всем прочим проблемам. У меня выходило – не очень-то и много. Наверняка сейчас все их усилия направлены на спасение короля и коллег. Значит, можно не слишком затягивать спектакль с капризной гостьей в главной роли и не мучить доброго старика, а выиграть несколько лишних минут.

Собиравшая подснежники Мари, правильно раскусив мой громкий вздох, немедленно полезла в коляску, громко сообщая, что тут ей не очень нравится и она хочет проехать дальше.

Хочет, значит, поедет, безразлично кивнул я в ответ и направил лошадь к королевскому тракту. Там я давно заприметил один отличный овражек, протянувшийся едва ли не на десяток миль.

– Вот здесь мы и расстанемся, – спрыгнув с коляски на маленькой полянке, окруженной густыми зарослями вербы, объявил я побледневшей Мари, – погуляйте еще с часок и возвращайтесь. И запомни – никому ничего нельзя говорить. Даже если этот человек будет похож на Клариссу, на Хена или на меня. Я смогу вернуться в самом лучшем случае не раньше чем через пять-шесть дней, и тот, кто придет раньше, будет просто двойником. Но если мне все же повезет вернуться раньше, то сумею придумать, как доказать, что я не подделка. Есть вещи… которые знаем только я и ты.

– Поняла, – глотая слезы, пробормотала она, – а ты постарайся… его найти.

– Конечно, а зачем еще я иду? – не оглядываясь, буркнул я в ответ и нырнул под покрытые пушистыми почками ветви.

Мне нужно пробраться оврагом как можно дальше от дороги, чтоб маги не засекли слабый всплеск энергии от используемого кристалла переноса. Ну а в случае если они его все же заметят, направление переноса должно заставить сомневаться всех здравомыслящих магов и сыскарей в том, что отсюда уходил именно я.

Глава 4

– А квадратики-то у тебя найдутся? – подозрительно поинтересовался, нависая надо мной, трактирщик.

Я молча выложил на выскобленные добела доски пару медников и удрученно вздохнул. Именно так, как, на мой взгляд, должен вздыхать бродяга, расстающийся с последними деньгами.

– Ну и чего тебе подать на такие большие деньги? – Непонятно пока, чего больше прозвучало в его вопросе, иронии или все же издевательства, однако я уверен, что вскоре мне удастся услышать совершенно иные интонации.

– Молочка бы… и хлебушка белого. Желудок у меня… не терпит иного.

– И как давно не терпит? – В голосе хозяина сквозь насмешку звучит неприкрытое недоверие.

– Да уже больше двух лет. Весной, точно помню, поел я похлебки из зайчатины, и сразу скрутило. Небось заяц был травленый, а я-то гадал, чего он так легко попался.

Молча сцапав мои квадратики, великан исчез в дверях кухни, а через минуту оттуда выплыла немолодая разносчица, держа в руках крынку с молоком и полковриги хлеба. Поставив крынку передо мной, ловко выхватила из бездонного кармана кухонный нож и прямо на столе покромсала хлеб на ломти.

– Ешь сколько сможешь, остатки я тебе с собой в тряпицу заверну, – поглядывая на меня с сочувствием, сообщила женщина и неспешно удалилась в обратном направлении.

Я запивал душистый хлеб густым холодным молоком и пытался понять, поверил ли мне трактирщик. Если поверил, то почему повел себя так равнодушно?! А если нет, то не слишком ли много продуктов я получил за свои медники? Впрочем, мой желудок вовсе не считал, что это так уж много, все-таки я нормально обедал, вернее, завтракал больше суток назад, незадолго до побега. Правда, в свертке, который сунул мне на прощанье Гавор, оказались именно такие продукты, которые хороши в путешествии. Высушенные почти до состояния сухарей копченое мясо и сыр, замешенная на яйцах и масле, тонко нарезанная сухая лапша и жареные ядра горного ореха. Весят такие продукты немного, а сваренные в котелке дают очень наваристую и питательную похлебку. Причем, что особенно важно, при нехватке времени их можно жевать и на ходу. Я так и делал, отмахав несколько миль по дну оврага и еще почти миль двадцать после использования амулета переноса. Мог бы пройти и больше, кабы шагал не по полям и грозовые тучи не затянули полуночное небо непроницаемым пологом. Однако невзирая на то, что непросохшая после зимы почва в низинках пыталась оставить себе на память мои сапоги, выходить на дорогу я не собирался, хотя и двигался на запад, а не на север, где находится Шладберн и куда, по логике преследователей, я должен был стремиться. Но не стремлюсь, потому что вовсе не желаю попасть им в лапы. А желаю попасть в гости к одному старому должнику, коего я однажды случайно спас от больших неприятностей. И который в нашу последнюю встречу, подстроенную через верных людей, стребовал с меня обещание в случае нужды обращаться к нему безо всякого стеснения. Дав мне для связи адрес того самого заведения, где я сейчас поглощаю скромный обед.