История оживших бабочек

Полине было стыдно и страшно, что парень сейчас, чего доброго, милицию вызовет. Как же она объяснит теперь, что делала в Киеве. Теперь уже не выкрутиться.

– Простите меня, пожалуйста. Вы только не подумайте… Я не пьяная и не сумасшедшая, – захлебываясь слезами, выдавила Полина, – я просто застряла здесь, транспорт не ходит, а мне некуда больше идти.

– Да не надо, не беспокойся, – голос по-прежнему не казался раздраженным, и силуэт призрака стал выглядеть больше похожим на человека, – я хорошо знаю Машу, она уже почти год как переехала. Пойдем в дом, а то я из-за тебя замерзну.

Полине было слишком холодно, чтобы бояться, да и слишком поздно, чтобы что-то терять. Ее смерть осталась ждать ее на крыше в нескольких кварталах отсюда, на тот случай, если она вдруг передумает жить, или плащ с фонариком окажется маньяком. Покинув беседку, два промокших капюшона поднялись на третий этаж, где перед Полиной открылись двери в ту же квартиру, где она провела пять счастливых дней три года назад. Правда, уже в прихожей она заметила, что внешне квартира была немного изменена. Ее новый житель, к счастью, оказался совсем не похож на маньяка. Плащ положил фонарик на стол и легким движением рук превратился в темноволосого паренька с задумчивыми серыми глазами и приветливой улыбкой. В чертах его лица она узнала что-то почти родное.

– Антон?! – вырвалось из картотек ее памяти.

– О, теперь понятно, какая двоюродная сестра! Хотя нет, не совсем понятно! Кто ты? И что ты сделала с той маленькой хитроглазой девочкой, которую я знал раньше?

– Ты тоже вырос! – окинула она взглядом молодого человека.

Когда она видела его последний раз, он был очень худощавым, помешанным на учебе мальчишкой. Каждое лето он приезжал в село к дедушке. Он был старше Поли, но, не смотря на то, что среди детей были и его одногодки, реже других выходил играть. Часто его видели на крыльце, увлеченно читающим книгу. Многие не понимали этого, но когда Поле было двенадцать, и ей безумно нравился Глеб из «Элиты», она стала думать, что он тоже влюблен в какую-нибудь героиню, и в этом, ей казалось, они были похожи. Другие просто считали его вундеркиндом. После смерти дедушки родители Антона продали дом, и, с тех пор, он больше не приезжал.

Оказалось, что в квартиру, которую раньше снимала Маша, он попал чуть меньше года назад по ее же рекомендациям, когда она решила переехать к своему жениху, о котором Полина еще не знала. Правда, Антону с жильем повезло больше. Хозяева успели сделать ремонт, и от привычной совдеповской захламленной хрущевки или, выражаясь деликатней, квартиры в стиле коммунистического винтажа, мало что осталось.

Согревшись теплым чаем на кухне, которая лишь по своей планировке была похожа на прежнюю, Полина перешла в гостиную. Пока Антон раскладывал диван, за стеной послышался звонок скайпа.

– Ты располагайся здесь. Будь как дома, а мне нужно срочно пообщаться с другом. У нас сумасшедшая разница во времени, и сегодня первый раз за два месяца, когда я решил дождаться его.

Перед своим уходом он достал из тумбы под сервантом тяжелый шерстяной плед. Завернувшись в него, наслаждаясь неожиданным комфортом, она стала с любопытством рассматривать преображенную в двадцать первый век комнату. Ремонт кардинально менял внешний вид жилища, но именно новый ее постоялец внес туда атмосферу, не вызывающую ностальгии о прошлом. Она была умело создана маленькими, без навязчивой значимости, вещами, подобно аксессуарам в одежде, которые так любила Поля. Именно эти небрежно расставленные диковинки на столе и на полках книжного шкафа помогли узнать, насколько изменился их владелец. Керамические гондолы и деревянные маски, индейские украшения из перьев, миниатюрные человечки в сомбреро, разноцветные животные, куклы в национальных костюмах сияли многокультурным разнообразием.

Среди густо прикрывающих пустоту стен автомобильных номеров из нескольких штатов США, табличек с цитатами и многочисленных фотографий мировых достопримечательностей, Полинино внимание привлекло фото, которое случайно пробудило в ней что-то светлое, наивное и приятное. По всем признакам это оказалась ее собственная мечта, самая большая, которая уступала по значимости лишь мечте о ее встрече с любимым актером. Когда-то, как одна, так и другая, они были оставлены на скамье средней школы из-за их неосуществимости. Воспоминание о них вспорхнуло подобно движению крыл мотылька, когда она увидела фото девушки на фоне Бруклинского моста в Нью-Йорке. Ее лицо было против солнца, и его практически не было видно, лишь силуэт, куда Полинино воображение поместило ее саму, как она это делала когда-то, когда видела другие фото заветной страны. Но здравый смысл сразу же вывел ее обратно в пространство реальности, где, по словам ее мамы, нет места пустым фантазиям:

«В жизни нужно сделать три вещи: получить хоть какую-нибудь специальность, чтобы была уверенность, что ты не умрешь с голоду. Выйти замуж, и чем раньше, тем лучше, так как быть старой девой неприлично в нашей стране. И родить детей до тридцати, чтобы в старости не остаться одинокой. Нужно быть практичной, идти проверенным путем и мечтать только о том, чего ты можешь добиться сама в меру своих способностей».

И в эти пределы не вписываются путешествия за океан, на которые пришлось бы копить правдами и неправдами почти всю жизнь.

Полина выключила свет, чтобы фото девушки спряталось под густой завесой темноты. Не может надеть большая девочка любимое детское платье, каким бы красивым оно ни было, ведь это будет выглядеть глупо и нелепо. Его отдают младшим сестрам, бедным детям в интернат или отправляют на чердак, где оно долго предается забвению. Наверное, то же самое происходит с мечтами из наивного детства…

За стеной два красивых голоса затанцевали в длинном разговоре на английском, убаюкав Полину в глубокий, многочасовой сон. И, как на зло, той ночью ей вновь, впервые за много лет, приснилась Америка…

Глава 5

– Ты так много путешествуешь? – поинтересовалась Полина утром за завтраком, любуясь холодильником, густо заставленным магнитами.

– Не так много, как магнитов на этой дверце. Многие из них мне привозили друзья, а некоторые – просто разные города одной и той же страны. Я успел побывать лишь в нескольких странах Европы, в Индии и в США.

Жилище Антона было одним сплошным музеем географии и туризма, а его кухня – чем-то вроде ресторана в таком музее.

– А я, – иронично вздохнула Полина, – бывала только в России, и то когда была очень маленькой и совсем ничего не помню. Хотя некоторые Россию даже заграницей не считают.

– Но это все-таки заграница и, как бы странно это ни звучало – там я еще ни разу в жизни не был.

– Значит, я была в той стране, где не бывал самый опытный путешественник из всех моих знакомых?

– Да, представь себе – я никогда не видел ни Москвы ни Петербурга, хотя побывал в Дели и Нью-Йорке….

– В Нью-Йорке? – Полина растаяла от сладкого изумления. – Лучше бы ты мне этого не говорил! Ты ведь знаешь, как я мечтаю там побывать.

– Иногда мечты сбываются, даже самые неожиданные…

– Иногда, – проворчала она. – Самые большие желания сбываются лишь у тех, кто имеет на это средства. У бедных они сбываются только в сказках и голливудских фильмах.

– По-твоему, я разбогател? – рассмеялся Антон.

– Ага. Я бы не удивилась, если бы ты нашел клад или изобрел машину времени.

– Банк ограбил или в лотерею выиграл, – добавил он.

– Ну, еще, наверное, можно быть вундеркиндом, как некоторые.

– Поверь, чтобы работать в ресторанах быстрого питания или носить костюмы мультяшных героев в парках развлечения зашкаливающего IQ не надо.

Он кивнул в сторону смешного фото, где на гигантском плюшевом теле виднелось чье-то лицо вместо головы собаки Гуфи, которую он держал в руках. Теперь она знала точно, что это был Антон.

– Но ты ведь не только ради этого ездил за границу?

– Нет. На самом деле, я участвовал в культурных мероприятиях и проходил практику. Но вначале, для того, чтобы хоть немного заработать, мне достаточно было всего лишь немного английского.

Заметив полку с книгами над столом, которые, наверное, просто не помещались в гостиной, она на мгновение перенеслась в прошлое.

– А помнишь, как Филипп хотел забрать твои книги, когда ты оставил их на крыльце?

– Ага, и грозился сжечь их в бабушкиной печке! Я-то помню, а ты ведь совсем маленькая была!

– Да, его мама заставляла читать то, что было задано в школе на лето, и постоянно приводила тебя в пример, я сама слышала.

– Правда? Не самый педагогичный поступок отчитывать его, еще и при тебе. А я-то думал, он злился потому, что ему было не с кем играть.

– Но они остались целы.

– И все благодаря тебе. Спасибо, что предупредила меня.

Антон тоже улыбнулся, будто вспомнил что-то приятное.

– А, кстати, как там твой большой секрет? Я по сей день никому не рассказал.

– Зато я рассказала, – хмуро вздохнула она.

– Ты сама рассказала?! Ты ведь практически заставила меня поклясться, что я унесу его с собой в могилу!

– У меня не было другого выбора. По телевизору шла последняя серия «Платиновой Элиты», а у меня на следующий день была контрольная по математике. Мама заставляла идти спать очень рано и запретила смотреть ее. Мне пришлось признаться, что я люблю Глеба. Я даже рассказала, что это у меня уже давно.

– С первого сезона? – улыбнулся Антон.

– Ну, да. Мне стало так стыдно, я покраснела и расплакалась. Я боялась, что она на меня накричит, но она, представь, разрешила мне посмотреть ее и даже купила мне набор тетрадей с Волгиным на обложке.

– Вот видишь, я же говорил, что ничего страшного не случится, если кто-то узнает. А помнишь мой психоанализ?

– То, что сериал закончится и уйдут все мои чувства? Если бы мы с тобой поспорили, то ты бы проиграл. У меня с этим не все так просто, – грустно вздохнула она.

– Ты что, хочешь сказать, что до сих пор влюблена в него?! В этого неформала, кем он там был, эмо или гот? Он ведь вымышленный герой, а в жизни – самая обыкновенная страдающая звездной болезнью знаменитость.

– Нет, конечно же, но после окончания сериала я еще почти два года им болела. Просто у меня организм слишком медленно борется с ненужными чувствами. Вот перенес нормальный человек простуду, полежал недельку дома -и здоров, а у некоторых развиваются хронические заболевания, и тянутся они долго-долго. Вот и у меня так, только с влюбленностью. Мне трудно влюбиться, но когда это происходит, я долго с этим мучаюсь.

Ее взгляд парил в воздухе, а сознание рисовало Яна. Если в детстве ей так трудно было забыть любимого актера, которого, если исключить телеэкран, она видела всего лишь раз в жизни, и то на большом расстоянии из толпы, то сколько теперь понадобится времени, чтобы расстаться с прошлым?

– Как хорошо, что вам с этим намного проще, – со всей серьезностью произнесла она, – у ребят чувства испаряются так же, как капли росы на солнце.

– Какие глупости. Наверное, было бы неплохо, если б так было.

– А разве это не так?

– Не все одинаковые. Я знаю парня, который был знаком с девушкой всего год с лишним, но влюблен в нее уже много лет, и до сих пор надеется, что их пути вновь пересекутся. Хотя эта девушка для него почти как для тебя этот актер – недостижимая и из области фантастики.

– А я знаю парня, который изображал поэта одной музы лишь для того, чтобы избегать серьезных отношений, хотя на самом деле складывалось впечатление, что у него каждую неделю новая подруга, – намекнула она на возможные скрытые мотивы его друга.

– Поверь, этот человек верен ей, физически и эмоционально, несмотря ни на что, я-то это точно знаю.

Полина понимала, что если начнется спор, она точно его проиграет. Антон всегда находил правильные аргументы. Еще бы! Он в школе хорошо учился. А еще что-то внутри нее, наверное, шестое чувство, которое, как говорят, у женского пола развито больше, подсказывало, что она знала, кого ее друг имел в виду и, может быть, девушка с фотографии на стене и есть та самая муза.

– Но почему он позволил, чтоб так получилось? Может быть, я старомодная, но он ведь – мужчина. Разве не все в ваших руках?

– Какая разница? От наших решений и поступков зависит многое, но все возможно лишь Тому, Кто создал нас.

– Ну, конечно…

Полина перевела взгляд на висящую на стене надпись: «Как неисследимы пути Его, как непостижимы судьбы Его» (Послание к Римлянам.11:33). Одну надпись из многих, но из одного и того же источника. Все вокруг свидетельствовало, что ее старый знакомый стал кем-то вроде мыслителя. Из их дальнейшего разговора она узнала, что он верил, что обстоятельства иногда способствуют исполнению желаний, если это угодно Творцу, у которого есть план для нашей жизни, и этот план самый лучший. В какой-то миг ей захотелось поддаться его мировоззрению и тоже хоть на секунду поверить, что Кто-то с высоты небес видит дальше, чем человек. Но очень скоро она вспомнила свое собственное убеждение, которое заключалось в том, что никто не сможет помочь ей больше, чем она сама. «Тогда что же мне делать теперь?» – спросила она у самой себя…

Самым логически адекватным ответом на этот вопрос, конечно же, было искать работу, чтобы хоть как-нибудь быть полезной семье, и главное, подальше от родных мест. Вот только опыта у нее практически нет, образования – тоже, а в ателье полно других швей с опытом и дипломами. Наверное, начинать нужно было с того, что Антон в любом случае созвонится с ее кузиной и придется придумывать повод, чтобы с ней встретиться, заодно можно этим поводом и воспользоваться.

– Кстати, что тебя привело в Киев? – поинтересовался он, когда подвозил ее к вокзалу после завтрака.

Конечно же, она была готова к этому вопросу. Мысленно репетировала еще тогда в беседке: «Покупки, день открытых дверей в каком-то университете…»

– Ищу работу, – выдавила она. Как-то стыдно было говорить стопроцентную ложь в лицо человеку, на чьих стенах висело столько цитат из Священного Писания. Хоть это и не было целью ее поездки, это на самом деле выдвинулось на первый план, раз она все-таки продолжает существовать.

– Слышал, ты учишься на швею?

– Нет, уже не учусь.

– Закончила?

– Отложила на время учебу.

К счастью, он не стал спрашивать, зачем и почему. Но гору с плеч сбрасывать пока рано, этим уж точно будет интересоваться Маша. Антон позвонил ей, и они договорились о встрече с Полиной на вокзале перед отъездом.

– И что с работой, уже есть какие-то варианты?

– Пока думаю над этим. Вариантов будет немного. Ведь весь мой опыт работы – это поклейка объявлений и распространение рекламы на рынке.

– И это все? Когда я последний раз был в Виннице, видел Галину, дочь ваших соседей, она рассказывала, что ты ей с детьми помогала два лета подряд. Так она утверждала, что ты первоклассная няня.

– Но разве это считается? Они ведь друзья моей бабушки.

– Но ведь они тебе платили за это.

– Да, и неплохо.

– Ну вот, ты имеешь почти шесть месяцев оплачиваемого опыта работы. А няни сейчас нужны.

– Нужны! С педагогическим образованием и знанием методик. Проще уже разносить рекламу. Хотя, в принципе, можно и эту мысль проработать. Ну а ты? – почувствовав, что их разговор зациклился на ее проблемах, она решила сменить тему, – Чем живешь ты?

– Я – я так, всего понемногу, занимаюсь переводами, пишу статьи… Полина вздохнула с улыбкой. В детстве ей было любопытно, кем он станет, когда вырастет. Теперь она знает. Тогда она представляла его немного помешанным ученым с преждевременной сединой, в очках и белом халате, но оказалось все по-другому. В нем мало что осталось от типичного вундеркинда. Он не оправдывал ее ожидания и даже перечеркнул некоторые стереотипы. Стал обыкновенным парнем из города. Он увлекался философией, жил религией, и в салоне его машины

играли красивые, хоть и недостаточно понятные по смыслу песни:

… Earth has no sorrow that heaven can't heal1 (1 На земле нет страдания, которое не способны исцелить небеса. David Crowder “Come as you are”).

«Какая чушь! – подумала Кравец после того, как эти слова повторились несколько раз в припеве, – небу, вообще, нет дела до наших страданий».

– Если бы так было на самом деле – наконец промолвила она, – на земле было бы меньше страданий.

Антон, который в уме подпевал исполнителю, понял, что она имеет в виду слова звучащего трека.

– Я согласен с тем, о чем он поет. Только мы сами редко позволяем небу вмешиваться в нашу жизнь.

Он украдкой посмотрел в ее сторону.

– Ты знаешь английский? – почти утвердительно поинтересовался он, услышав, что она смогла понять смысл песни, где были слова далеко не самых начальных азов школьной программы.

– Немного.

В школе Полина была не сильной ученицей, отдавая предпочтение только труду и рисованию. Правда, когда Волгин выпустил сольный альбом с саундтреками к сериалу и еще несколькими песнями, половина из которых была на английском, она впервые, по собственному желанию, взяла в руки словарь. С тех пор она часто им пользовалась, чтобы понимать слова песен, которые слушала.

– Погоди,– остановил ее Антон, когда прибыв на вокзал, она выходила из машины, – у меня кое-что для тебя есть.

Достав с заднего сидения свой рюкзак, он вытянул скрученный в трубочку кусок глянцевой бумаги:

– Он хранится у меня уже лет пять. Я все думал передать его тебе Машей, но, как видишь, так и не собрался. А теперь, вот, повезло тебя снова встретить. Сегодня целое утро искал его, думал, что оставил на старой квартире, но таки нашел. Это тебе.

– Что это? – Полина стала увлеченно раскручивать свиток. На нем показалось фото любимого актера во весь рост, а в нижнем левом углу красовался его автограф, поставлен обыкновенной шариковой ручкой, которая даже немного растерлась на завитках. Подпись, в самом деле, была его, настоящая, подлинная.

– Как тебе удалось его достать?

– Это длинная история. Может быть, я как-нибудь расскажу. А сейчас мне пора на работу. До встречи!

После того как они обменялись контактной информацией, Антон уехал, а Поля пошла к кассе. Купив билет, она осталась ждать кузину. Опустившись на одну из лавочек на вокзале, она еще раз развернула плакат Волгина. Подумать только, это был единственный человек, чувства к которому не принесли ей много страданий.

Глава 6

Кузины встретились в одном из кафе напротив вокзала, когда до поезда в Винницу оставалось полтора часа. Маша похудела, сменила цвет волос (впрочем, на тот же шатен, только на пару оттенков светлее) и стала на несколько сантиметров ниже, но это, как оказалось, всего лишь из-за отсутствия каблуков.

После объятий и банального обмена комплиментами: «Ох, как же ты выросла… Ах, как похорошела!», последовали расспросы об учебе, о родственниках, которых она давно не видела, выражение сочувствия. У Машки все хорошо. После нескольких лет перерыва она решила вновь вернуться в стены университета и закончить еще магистратуру. Узнав, что кузина сдалась на полпути, внезапно проснувшийся материнский инстинкт тут же потребовал, что необходимо вернуть ее на истинный путь.

– Не буду я туда возвращаться! – возразила Полина. – Да и кому я там нужна?

– А как же твоя мечта?

– Я мечтала стать первоклассным дизайнером, а не швеей в ателье. И туда, где я, на самом деле, хотела бы учиться, не так просто поступить. Да и денег у меня нет на учебу.

– Так заработай. Не дурака же ты теперь будешь валять.

– Легко говорить человеку с Киевской пропиской и квартирой, за которую не нужно каждый месяц платить! Я же до старости буду копить на отдельное жилье. У меня еще сестра тоже когда-то поступать будет. Родители, знаешь ли, наследства в валюте не оставляли.

– Да ты уж прости. Это у меня так… вырвалось… Я понимаю, что это не так просто.

Маша на время прекратила разговор, сдавливая в руке салфетку, будто стараясь выжать из нее хоть какую-нибудь удачную мысль, чтобы поддержать двоюродную сестру. Ее лицо всей своей мимикой демонстрировало, что в голове происходит активный мозговой штурм.

– А знаешь, – наконец появилась мысль, – кажется, у меня есть одна идея, где можно неплохо заработать, да еще иногда и в валюте. Сейчас кризис, она дорожает, так что и тебе хватит и, кто его знает, может, и сестренке твоей, чтобы ее вырастить и в университет отправить. Мой Алешка, он ведь барменом работал в одном ресторанчике, так он имеет связь с одним эскорт-сервисом.

– С каким сервисом? – насторожилась Поля.

– Ну, это что-то вроде модельного агентства, где модель могут взять напрокат. Но не в том смысле напрокат. Наши олигархи и богатенькие иностранцы платят огромные деньги, чтобы их на деловую встречу или в ресторан сопровождала красивая девушка. Причем интим, по официальным данным, в ее обязанности не только не входит, но и запрещается по контракту.

Об этой профессии Полина уже слышала. Например, что ей нужно будет только создавать иллюзию, которая подчеркнет хороший вкус и успешность клиента. Для этого, кроме отменных внешних данных, она должна еще и обладать блестящим умом. Хотя, что за глупости! Разве в таком бизнесе может быть все чисто и безопасно?

– Это очень интересная работа для красивых девушек, – добавила Маша.

– Я не уверена, что справлюсь. Я ведь мало что знаю о строительстве и нефти, совсем не интересуюсь политикой, я даже разговора не смогу поддержать, – оправдалась она, надеясь, что кузина имела в виду то, что она будет только украшением переговоров.

– А за это не переживай, главное – научиться умно молчать.

– Ну, даже не знаю… Я, наверное, пока поищу еще что-нибудь. И если, вдруг, здесь, в Киеве, найдется какое-то местечко, дай мне знать.

– Ну, смотри сама, а я все равно узнаю, что да как в этом агентстве. Мне кажется, что в твоем возрасте и с твоими внешними данными это был бы вариант.

По дороге домой, разглядывая убегающие вдаль дома и деревья, Полина вспоминала свои встречи в Киеве и еще раз убеждалась в силе законов логики, которые действуют в этом мире. Антон был умен, начитан и рассудителен, и потому добился успеха. Конечно же, он мог бы пойти и выше, если бы у него были связи. Связи – еще один веский закон, которому в нашей стране подчиняются даже законы логики. А что делать ей, если она не обладает мозговитостью? Зато теперь у нее появились связи, но только где? И что будет, если, в самом деле, придется ими воспользоваться? «Эскортша»… Не самая лучшая профессия… Но куда уж больше можно испачкать свою репутацию? «До чего ты докатилась, Полина!».

От этих мыслей хотелось пить валериану. Она ведь дала себе слово, что даже близко не приблизится к тому образу жизни, который вела ее мать. Но, похоже, она, наоборот, как в зеркале, копирует ее путь. Может, она зря не закончила то, зачем сюда приехала? А, может быть, то, что она жива, спасет от ошибок ее сестру?

«Есть и другие варианты».

Их десятки, сотни, тысячи… Они мелким шрифтом напечатаны на серой газетной бумаге. Правда, все это она уже проходила…

Глава 7

– Ну, и зачем ты вернулась? – спросила Полина свое отражение в зеркале. – Трусиха ты, Полька!

Ее мобильный телефон ждал ее на зарядке на кухонном столе, будто она, действительно, просто забыла его, когда уезжала на учебу в город. В Маринкиной комнате было темно, и диктор спортивных новостей, который прощался с телезрителями в унисон с каким-то шипением, свидетельствовали о том, что бабушка опять уснула с включенным телевизором.

Еще какое-то время она всматривалась в свое отражение, мысленно задавая все те же вопросы. Если бы она, все-таки, решилась, то что скрывала бы эта бездна? Пустоту? Холодную землю? Рай? Ад? Другую жизнь? Если уйти, то будет ли там лучше? А есть ли смысл остаться? Есть ведь те, кто находят его. Они учатся, получают дипломы, женятся, выходят замуж, рождают детей, строят дома, магазины… в этом находят тот самый смысл.

А в чем же найдет она свой? Те приятные чувства, которые многие называют влюбленностью? Это всего лишь химическая реакция, результатом которой является яд, который, как сильный наркотик, опьяняет мозг и лишает жертву способности адекватно мыслить. Он толкает ее на глупости, которые она с радостью совершает. Зачем продолжать и опять попадать в тот же круговорот? Стоит ли искать, зная, что не найдет ничего нового? Можно было бы спросить у ее старого-нового друга, но ей совершенно не хотелось слушать никаких религиозных проповедей ни тогда, ни сейчас. Ей нужна была работа, только работа.

Поиски начались тем же вечером и продлились утром после завтрака. Все газетные объявления можно разделить на: неподходящие, серьезные и несерьезные. Неподходящие – это то большинство, включающее учителей, бухгалтеров, водителей-дальнобойщиков, инженеров, там, где с ее незаконченным специальным точно нет смысла звонить. Серьезные – это все остальные, от продавцов до администраторов, но они требуют опыта. Но все же, как раз на эту категорию и было больше всего надежд. На несерьезные Поля твердо решила, что больше не купится. Она уже это