Товарные знаки Harlequin и Diamond принадлежат Harlequin Enterprises limited или его корпоративным аффилированным членам и могут быть использованы только на основании сублицензионного соглашения.

Эта книга является художественным произведением. Имена, характеры, места действия вымышлены или творчески переосмыслены. Все аналогии с действительными персонажами или событиями случайны.

Охраняется законодательством РФ о защите интеллектуальных прав. Воспроизведение всей книги или любой ее части воспрещается без письменного разрешения издателя. Любые попытки нарушения закона будут преследоваться в судебном порядке.

«Обжигающие ласки султана» © «Центрполиграф», 2018

Глава 1

Габи Дерамо никогда не была подружкой невесты и тем более невестой. Однако свадьбы были ее жизнью; она думала о них почти каждую минуту, сколько себя помнила.

Габи была мечтательницей.

Когда она была маленькой, ее куклы регулярно выстраивались в свадебную процессию. Один раз Габи рассердила маму тем, что высыпала на пол два пакета муки и один сахара, чтобы создать впечатление зимней свадьбы.

– Ты живешь в облаках, – ругалась ее мама Кармель.

Но Габи не говорила ей, что на каждой кукольной свадьбе невестой была ее мама. Словно это могло заставить вернуться отца, бросившего беременную Кармель справляться со всем в одиночку.

И хотя Габи никогда в жизни даже не целовалась, работая помощницей организатора свадеб, она сыграла роль не в одном романтическом вечере.

Порой ночами она мечтала о собственной свадьбе. И об Алиме.

Сейчас Габи листала список дел на планшете, накручивая длинные черные волосы на палец и пытаясь понять, как можно организовать с нуля поспешно запланированную, но очень эксклюзивную свадьбу в Риме.

Мона, невеста, вышла из примерочной в третьем варианте из выбранных не Габи свадебных платьев. Оно совершенно ей не подходило – старинное кружево придавало оливковой коже землистый оттенок, а плотная ткань скрывала изящную фигуру.

– Что думаешь? – спросила Мона, поворачиваясь перед зеркалом, чтобы рассмотреть себя со спины.

У Габи было много опыта обращения с невестами, которые надевали совершенно неподходящее им платье.

– Что ты сама думаешь, Мона?

– Не знаю, – вздохнула невеста. – Мне оно нравится…

– Значит, оно тебе не подходит, – сказала Габи. – Ты должна в него влюбиться.

Мона отказывалась от советов владельца бутика и от предложенного Габи чисто белого прямого платья с деликатной вышивкой. Даже не стала его примерять.

От предложений Габи часто отмахивались. У нее была пышная фигура, а носила она строгие и бесформенные костюмы, на которых настаивала ее начальница Бернадетта, так что невесты склонны были считать, что Габи ничего не понимает в моде.

На самом деле Габи могла выбрать идеальное платье для невесты с пятидесяти шагов.

А это платье нужно было выбрать сегодня! Бернадетта уехала в отпуск, и все дела достались Габи. Как всегда.

Чем больше бюджет, чем сложнее план, тем чаще свадьба отправлялась в стопку «слишком сложных» и доставалась Габи.

Сейчас было затишье между Рождеством и Новым годом. Свадебный бутик должен был быть закрыт, но Габи попросила его владелицу, Розу, об услуге, и магазин открыли только для них. Роза их не выгонит; но им нужно было встретиться с Марианной, организатором приемов, в отеле «Гранде Лючия» в четыре.

– Может, примеришь вариант Габи? – сказала Флер, мать жениха. Странно, обычно за платьями с невестой ходила ее мать или подружки; но здесь последнее слово, похоже, было за Флер.

К тому же Флер была англичанкой, и из вежливости к ней Габи и Мона говорили по-английски, а не по-итальянски.

День обещал быть долгим. А завтра придется все повторить заново с подружками невесты?

Очень, очень неохотно Мона ушла в примерочную с платьем, предложенным Габи.

Взгляд Габи тем временем упал на другое платье. Серебристо-серое, элегантное, размером побольше; Габи встряхнула его, и ткань упала роскошными складками. Роза, владелица бутика, была очень талантливой портной.

– Тебе бы подошло, – сказала Роза.

– Сомневаюсь, – вздохнула Габи. – Но оно потрясающее.

– Заказ отменился, – сказала Роза. – Не хочешь его примерить? Уверена, что ты в нем будешь выглядеть роскошно.

– Не на работе, – покачала головой Габи. – И даже если оно мне подойдет, куда его надевать?

Вопрос остался без ответа, потому что из примерочной вышла Мона, и Габи ахнула. Платье было идеальным. Оно демонстрировало изящную фигуру, а чистый белый превосходно оттенял оливковую кожу.

– Если бы только она сразу послушалась, – проворчала Флер. – Мы опоздаем на встречу.

– Не волнуйтесь, – Габи проверила расписание, – мы идем точно по плану.

Они его даже обгоняли, потому что теперь, когда платье выбрано, все встанет на свои места само.

Они ехали по мокрым улицам Рима в отель «Гранде Лючия»; но Мона опять была недовольна.

– Я была на свадьбе в «Гранде Лючии» несколько лет назад, и все выглядело таким… тусклым.

– Но теперь все иначе, – покачала головой Габи. – В отеле новый руководитель, и Алим… – Она споткнулась об имя и слегка покраснела. – Алим владеет отелем уже пару лет, его значительно переделали, и теперь он выглядит роскошно.

Габи много думала об Алиме. Их пути редко пересекались, но когда Габи организовывала свадьбы в «Гранде Лючии» и Алим оказывался на месте, ее сердце получало редкий дар; она надеялась, что это случится и сегодня.

– Не отказывайся от отеля, пока не увидишь его своими глазами, – посоветовала Габи. – Но зарезервировать его может оказаться трудно, особенно так срочно.

– Флер считает, что с этим проблем не будет, – сказала Мона с резкой ноткой в голосе. Как успела уловить Габи, Флер согласилась финансировать свадьбу при условии, что она пройдет именно в этом отеле. Флер тоже не сомневалась в успехе; но ведь до свадьбы оставалось всего две недели!

Они ехали быстро; улицы были почти пустыми. Рождественская суета закончилась, и даже Колизей был закрыт для посетителей.

Габи подавила зевок, мечтая тоже повесить знак «Не беспокоить». Она собиралась посвятить эти дни планированию собственного бизнеса; но вместо этого пришлось работать. Она устала.

Габи начала работать на фирму «Матримони ди Бернадетта» в восемнадцать лет, рассчитывая, что получит необходимый опыт, чтобы однажды заниматься тем же самостоятельно. Прошло шесть лет, и в свои двадцать четыре она не видела изменений на горизонте. Бернадетта не оставляла ей времени даже подумать, не то что начать воплощать свои мечты.

Но она все равно обожала свою работу.

Они подъехали к величественному старинному зданию. Швейцар Рональдо открыл перед ними дверь.

– Ben tornado, – сказал он, приветствуя не Габи, а Флер. Наверное, она была гостьей отеля. Особой гостьей, судя по тому, как обращался с ней Рональдо.

Выходя из машины, Габи поймала себя на трепете предвкушения встречи с Алимом.

Он всегда был вежлив, хотя и держался немного отстраненно. Она не принимала это на свой счет: Алим держался так со всеми. Его окружала аура таинственности, завораживающая Габи.

Целый этаж отеля служил ему римской резиденцией, поэтому Габи была наслышана от персонала, что он любил красивых женщин, и встречался со множеством из них – но проводил не больше одной ночи с каждой. И оставлял их без завтрака – по словам Софи, подруги Габи, работавшей в «Гранде Лючии» горничной, его оставленные наутро любовницы обычно называли его холодным и черствым. По тем же слухам, за ночь в объятиях Алима и слезы после расставания полагалась награда в виде бриллианта.

Габи не могла в это поверить; ей всегда было тепло под его взглядом. Но все равно он был не ее уровня. Ее вполне устраивало, что Алим совершенно недоступен – так мечты о нем оставались безопасными.

Величественное фойе «Гранде Лючии» было почти совершенным. Алый ковер и обтянутые шелком стены, элегантные – и даже чувственные, превосходно сочетались с мебелью темного дерева. Фойе было просторным, потолки – высокими, но с первого момента возникало ощущение интимности, несмотря на приятную суету популярного отеля.

В центре зала стояла огромная конструкция из алых цветов. Она нарушала совершенство интерьера. Габи всегда подмечала детали, и эта ее раздражала. Цветы никогда не менялись; здесь всегда стояли темно-красные розы и гвоздики. Габи всегда приходилось вести переговоры с невестами из-за них.

Марианна вышла им навстречу и отвела пить кофе в одном из интимных кабинетов рядом с фойе. Они обговорили некоторые детали. Хотя Марианна, к счастью, нашла свободное время через две недели, она не собиралась идти на уступки невесте.

– Мне нужно утвердить даты у начальника, – сказала она. – В январе мы ожидаем высокопоставленных гостей, и охрана будет особенно строгой. Я не уверена, что мы сможем вас принять в таких условиях. Алим просил информировать его… – Она оборвала себя и подняла голову. – О, вот и он!

Габи вскинула взгляд. Алим только что вошел в фойе с одной из своих неизменных красоток-блондинок. Нетрудно было догадаться, что он не хочет сейчас отвлекаться на мелкие детали, поэтому Марианна не стала указывать на него Моне и Флер; но словно притянутые его харизмой, обе женщины обернулись.

На нем было прямое темное пальто; его окутывала аура величия, которая привлекала взгляды. Дело было не только в его темной красоте, хотя она впечатляла сама по себе. Черные блестящие волосы были зачесаны назад; он был высоким и держался так прямо, что Габи самой хотелось развернуть плечи.

Каждый раз, когда он оказывался рядом, что-то происходило с ее телом, ей становилось трудно сосредоточиться на чем угодно, кроме Алима. Естественно элегантный и безупречно вежливый, Алим был спокойными водами по сравнению с бурлением Габи. Она была мечтательницей; и, хотя Алим был для нее недоступен, никто не мог помешать ее фантазиям. Невинным было ее тело, но не мысли.

– Quanti ospiti? – раздался голос Марианны, словно издалека; и ответила ей, сколько будет гостей на свадьбе, Мона, а не Габи. Потому что взгляд Габи встретился с взглядом Алима.

Темно-серые глаза с серебряными искрами, напоминавшие ночь, его глаза были ловушкой, и Габи попалась в нее.

В камине потрескивал огонь; и жар разгорался внизу ее живота, поднимаясь до самой шеи. Ей хотелось прервать разговор и пойти навстречу его беззвучному приглашению. Ей хотелось, чтобы работа закончилась, чтобы его спутница исчезла и чтобы Алим опустил ее на шелка простыней…

– Габи, – окликнула ее Марианна.

– Алим, – окликнула его спутница. Но Алим шел к ним.

– Va tuto bene?

Он спрашивал, все ли в порядке, и, хотя его итальянский был совершенным, в нем звучал густой акцент, лишая Габи способности ответить. Она не ожидала, что Алим подойдет.

Ответила Марианна, и спросила, что он думает о датах свадьбы.

– Да, это подойдет, – кивнул Алим, а потом посмотрел прямо на Габи: – Как твои дела, Габи?

Она смотрела на его губы, это было безопаснее, чем встречать взгляд.

– Прекрасно.

– Приятно слышать. – Алим отвернулся и ушел, но у Габи все равно перехватило дыхание. Остальные, наверное, не придали обмену репликами никакого значения, но Габи будет жить им неделями.

Алим знал ее имя!

– Ты не покажешь Моне бальный зал, пока я обсуждаю с Флер детали? – спросила Марианна. Под деталями подразумевались деньги.

– Конечно. – Габи встала и оправила юбку. Она ненавидела свой черный костюм с золотым логотипом и тяжелый кремовый топ с воротником-хомутом. Этот наряд подходил бы для похоронного бюро, а не для планирования свадьбы. Будь это ее собственная фирма, костюм был бы в зеленую, как ивовый лист, клетку с каплей розового. Она уже выбрала ткань. И она не стала бы носить черные туфли на высоком каблуке, на которых настаивала Бернадетта, – в них она чувствовала себя слишком высокой и тяжелой рядом с будущей невестой.

Увидев, как Алим и его блондинка входят в приватный лифт, Габи поджала губы: она завидовала блондинке, которую ожидала интимная встреча с Алимом и которая уже сейчас обвивалась вокруг него и что-то шептала на ухо.

Только когда двери лифта захлопнулись, отрезая парочку от фойе, Габи вспомнила, что ей надо заниматься чужой свадьбой.

В бальный зал вели большие двойные двери; Габи распахнула обе створки, чтобы Мона могла оценить полный эффект. Зал был великолепен. Сперва взгляд притягивали огромные хрустальные люстры, но каждая деталь была пиром для глаз.

– Molto bello… – выдохнула Мона; Габи с облегчением тоже перешла на итальянский. – Я помню этот зал совсем не таким!

– Алим, владелец отеля, полностью переделал его. Паркет начистили, люстры починили. «Гранде Лючия» снова превосходное место для свадьбы.

– Я знаю, – призналась Мона. – Вообще-то мы с Джеймсом здесь познакомились. Мои бабушка и дедушка отмечали здесь юбилей. А Джеймс навещал… – Мона оборвала себя. – Мне просто не нравится, что Флер принимает все решения только потому…

Мона прикусила язык. Она явно не хотела говорить лишнего. Из природного любопытства Габи хотела продолжения. Флер тоже избегала подробностей. В списке гостей со стороны жениха их было очень немного; только его свидетель прилетал из Шотландии. Отец Джеймса не упоминался. Может, Флер вдова…

Но это все было не ее дело; и она снова сосредоточилась на организации самой лучшей свадьбы.

– Представляю, как буду танцевать вечером под этими люстрами, – сказала Мона.

– Что может быть прекраснее… – согласилась Габи, и указала на маленькую галерею на западной стене, откуда в былые дни избранные гости наблюдали за происходящим в зале.

– Фотограф может сделать оттуда великолепные снимки. Фотограф, с которым я… то есть «Матримони ди Бернадетта» регулярно сотрудничает, снимает оттуда превосходные кадры. Потрясающие.

Она видела, что у Моны пробуждается интерес.

– Ты рассказывала про юбилей, – напомнила Габи.

– Бабушка и дедушка здесь поженились, – ответила Мона. – Иногда они показывают запись того, как танцуют на свадьбе.

– Правда?

– Я даже помню этот паркет по фотографиям с праздника. Словно переношусь в прошлое.

Да, даже паркет в бальном зале был великолепен: черное и красное дерево и дуб, выложенные в цветочные узоры и отполированные до блеска.

– Они до сих пор танцуют свой свадебный танец?

Мона кивнула, и Габи поняла, что место для свадьбы определено.

Играть будет струнный квартет, но Моне понравилось предложение Габи – станцевать первый танец под ту же запись, что и ее бабушка с дедушкой.

И так стала рождаться великолепная свадьба.

Сияющая невеста вернулась к Флер и Марианне обсуждать планы. А Габи, к своему изумлению, увидела, как давешняя блондинка сердито шагает через фойе. Что-то подсказывало ей, что Алим только что отцепил ее от себя вопреки ее воле.

Намного позже Габи позвонила Розе, чтобы сообщить о дате свадьбы.

– Я уже приступила к платью, – сообщила Роза. – Хотя времени для одного из моих платьев мало, даже если остается только подогнать.

Габи весь день занималась другими; но теперь она решила сделать что-нибудь для себя. Она до сих пор светилась счастьем оттого, что Алим перебросился с ней парой слов. Конечно, то, что он отослал любовницу, с ней никак не было связано, но Габи была мечтательницей, и ее фантазия уже разыгралась.

– Можно я приеду примерить серебряное платье? – спросила она.

Мечтать об Алиме было прекрасно.

Глава 2

Свадьба получилась прекрасной. Не то чтобы у Габи нашлась хоть секунда, чтобы ею насладиться.

Свидетель жениха великолепно выглядел в килте и поэтому был вынужден убегать от интереса одной из свидетельниц. Флер нервничала и всех торопила. Маленькие девочки с цветами чуть не плакали, замерзая в снегу для фотографий. Габи чувствовала себя загнанной пастушкой, жонглируя зонтиками для свиты невесты и пытаясь согнать гостей в одно место.

По крайней мере, на ней были ботинки, как уступка погоде.

Наконец все погрузились в машины и уехали на прием, пока Габи расплачивалась с хором. Когда она, дрожа, вышла из церкви, Бернадетта сидела в машине и курила.

Габи поскользнулась на льду и преодолела последние три ступени в самом неловком из возможных положений.

Не то чтобы кто-нибудь пришел ей на помощь.

Секунду она сидела, пытаясь перевести дыхание и оценить повреждения. Судя по ощущениям, у нее был синяк на попе. Поднимаясь на ноги, Габи обнаружила, что юбка у нее испачкана и промокла насквозь; а когда она расстегнула куртку, оказалось, что ткань разошлась по шву.

И для полного счастья Бернадетта пришла в ярость, обнаружив, что Габи не во что переодеться.

– Почему у тебя нет с собой второго костюма? – возмущалась она. – Твоя работа – планировать!

«Потому что ты выдала мне всего два костюма», – хотела ответить Габи, но знала, что это не поможет.

– Он в химчистке.

Бернадетта, разумеется, не преминула подчеркнуть, что костюмы остальных на Габи не налезут.

– Поезжай домой, переоденься, – прошипела она. – Во что-нибудь… – сведя руки в воздухе, она жестом продемонстрировала, что Габи должна найти что-нибудь уменьшающее ее в размерах.

Бернадетта не стала говорить ей то, что говорила остальным женщинам в команде: «Не затми собой невесту». Предполагалось, что Габи это не грозит.

Как же ей хотелось уволиться.

В свою крохотную квартиру Габи приехала на грани слез – и конечно, в ее гардеробе не нашлось ничего подходящего. Кроме…

Кроме серебристо-серого платья, работы волшебных рук Розы.

Но Бернадетта скажет, что она одета слишком торжественно.

Но дизайн платья такой простой…

Раздевшись, Габи убедилась, что у нее синяк на попе и на левом бедре. Все болело, и она промерзла до костей. Но быстрый душ согрел ее и даже помог расслабиться. В дни свадеб у нее обычно не было ни минуты покоя; короткий перерыв оказался как нельзя кстати.

Когда у нее будет своя фирма, решила Габи, персонал будет работать посменно, чтобы отдохнуть между венчанием и приемом. Может быть, они даже смогут сменить костюм…

Габи осеклась. Она снова надеялась и мечтала, как однажды откроет свое дело.

Но как получилось, что Бернадетта держит ее в такой крепкой хватке?

Но сейчас опять не было времени об этом гадать.

Роза подарила ей платье, но Габи чувствовала себя неловко от такой щедрости и поэтому раскошелилась на правильный бюстгальтер и, конечно, серебристые трусики в тон, которые и натянула сейчас, прежде чем влезть в платье.

Роза и правда была волшебницей – скроенное по косой платье восхитительно окутывало ее изгибы.

Оно заслуживало больше усилий, чем она обычно прикладывала к своей внешности.

Присев за маленький туалетный столик, Габи скрутила волосы в пучок, вместо того чтобы просто распустить. Она подкрасила губы и ресницы – и испугалась, что этого слишком много; обычно она не затруднялась даже этим. Но стирать не стала. Внезапно она приняла решение.

Сегодня она не хотела быть мрачной похоронной Габи или неловкой, нелепой, вечно спешащей планировщицей свадеб, как обычно.

Габи посмотрела в зеркало. Такой она была бы, если бы работала на себя и сегодня руководила высококлассным приемом.

Она никогда еще не была так похожа на ту женщину, которой чувствовала себя в душе.

Габи вернулась в отель, спрятав платье под пальто и неся туфли в сумочке. Охрана в отеле была строгой; швейцар Рональдо извинился перед ней и попросил показать документы, хотя прекрасно ее знал.

– У нас высокопоставленные гости, – объяснил он, переступая с ноги на ногу на холоде.

– Так часто бывает, – ответила Габи.

– Королевская семья, – проворчал Рональдо. Такие гости требовали немало лишней работы.

– Кто?

– Габи, – укорил ее Рональдо, напоминая, что это конфиденциально, но потом с улыбкой открыл тайну по знакомству: – Султан султанов с дочерью.

– Ого! – Габи надеялась, что сможет их увидеть.

Вручая пальто в гардеробной, Габи с поджатыми губами взглянула на красные цветы в центре фойе. Нервничая и немного стесняясь, но пытаясь этого не показывать, она вошла в зал приема – и прямо навстречу ядовитому шипению Бернадетты:

– Если бы невесте нужна была рождественская игрушка в углу, я бы внесла ее в счет!

Зачатки уверенности в себе, проснувшиеся в Габи перед зеркалом дома, растаяли.

– Нужно проверить, что граммофон работает, – сообщила Бернадетта. – И найти ключи от галереи для фотографа.

И конечно, все это должна была сделать Габи.

Она с головой бросилась в круговорот приема, стараясь, чтобы вечер прошел гладко, ради счастливой пары. Они выглядели действительно счастливыми. Платье Моны было божественным, а ее жених – красивым, расслабленным и…

Габи нахмурилась. Джеймс кого-то ей напоминал, но она не могла вспомнить кого. Может, дело было в том, что он был высоким блондином, как и его мать, и заметно выделялся среди гостей-итальянцев.

Однако размышлять об этом было некогда, как и обращать внимание на разочарование из-за того, что Алима нигде не было видно.

Провожая фотографа на галерею и возвращаясь на прием, она призналась себе, что платье, каблуки, волосы и макияж… все это отчасти было сделано в надежде на то, что она встретится с Алимом.

Алим присутствовал в отеле, но не выходил на люди.

– Как жалко, что мы не можем пойти на свадьбу! – в сотый раз простонала Ясмин и оттолкнула свой нетронутый десерт. Алим в ответ промолчал. Он давно привык к настроениям сестры.

– Прячемся в углу, как крысы, – продолжила она, швырнув на стол салфетку.

– До крыс нам далеко, – пробормотал Алим, не желая быть втянутым в диалог. Они сидели в приватном зале роскошного ресторана «Гранде Лючии». Отец не стал к ним присоединяться, чтобы не привлекать лишнего внимания – Алим всеми силами стремился его избежать. По крайней мере, сегодня.

Персонал «Гранде Лючии» привык к высоким гостям, но Алим знал, что они начинают догадываться, что Оман, султан султанов, – его отец.

На работе Алим не использовал свой титул: султан Алим аль-Лехан Зетлеханский. Не использовал он его и в личной жизни; слишком много риска. Бриллианты платили за молчание, а дворцовая пиар-служба прятала все следы несдержанности.

Несдержанность Омана была причиной, по которой сегодня они сидели за этим столом. Рядом со свадьбой, но не на ней.

Сегодня, когда счастливая пара отправится в свадебный номер, Флер, мать жениха, проследует в свои роскошные комнаты. Виолетта, занимавшаяся вопросами пиара за пределами дворца, организовала для нее именно этот номер. Алиму не следовало знать – хотя он, разумеется, это знал, – что номер Флер был смежным с номером его отца.

Флер много лет была любовницей султана. Она родила ему первого сына.

Джеймс вел на вид привилегированную жизнь. Он учился в Виндзоре, посещал университет в Шотландии, и у него был трастовый фонд, от размеров которого у людей глаза лезли на лоб. Но имя его отца не значилось в сертификате о рождении, и у него не было титула. Для народа Зетлехана он не существовал.

Однако он был единокровным братом Алима, Калеба и Ясмины, и они любили его.

Калеб, младший из братьев, встретится с молодоженами в Париже, где сейчас живет. Все три брата рядом привлекали бы взгляды; а этим вечером нужно было действовать тоньше.

Ясмин, которая жила в Зетлехане без тревог и забот, умоляла позволить ей участвовать в свадьбе. Отец строго отказал ее жалобным мольбам, и Алим предложил сделать все возможное, чтобы Ясмин смогла хотя бы посмотреть на свадьбу издалека. Поэтому они перекусывали в ресторане, когда молодые с гостями прибыли из церкви, чтобы Ясмин смогла полюбоваться платьем. Она была в восторге.

– Что это на нем? – Она указала на свидетеля жениха.

– Килт, – пояснил Алим. – Он из Шотландии.

– О, это так необычно! – выдохнула Ясмин.

Но ей недостаточно было посмотреть на свадьбу уголком глаза. И хотя Алим велел подать им ту же еду и напитки, что и гостям, их отмечание свадьбы брата было не слишком веселым.

– Сейчас должны закончиться речи, – пояснил он. Ему так хотелось бы их послушать…

1 2 3 >

На страницу:

Перейти

1 из 3