Без права на ошибку

Чтоб хватануть картину, оценивая положение, достаточно было доли секунды. Двое. Один снова на замахе, лопатка отточена, аж блеснула на солнце краем… Второй немного левее, чтоб не вывести на линию огня напарника, калаш наизготовку, палец на крючке! На промах товарища среагировал сразу же, дунул длинной очередью на полмагазина, чтоб наверняка!..

Такого испуга, Данил, пожалуй, не испытывал ни разу в жизни. Мгновение, какая-то десятая секунды – а он уже и с жизнью простился, и отходную прочитал. Шутка ли, в упор из автомата, да с пяти шагов… Это же смерть! Даже если пробития нет – запреградный импульс ребра в кашу соберет! Однако все разговоры о возможностях уника этой очередью и подтвердились – ни сколь-нибудь сильного удара в нагрудные пластины, ни тем более пробоины или импульса он не получил. Боевой скафандр свел на нет всю очередь, рикошетами отправив пули в разные стороны. Добрынин почувствовал лишь множественные мягкие толчки в грудь, свидетельствующие о попаданиях. В ответ на испуг организм врубил такую дозу адреналина, что его словно вышибло из нормального течения времени в мир замедленного кино. Ствол автомата вновь начал подниматься, но так медленно, что, казалось, Данил мог бы за это время подойти неспешным прогулочным шагом и отвесить стрелку увесистого пенделя!

Вместе с ударом адреналина пришла и ярость. Ведь мог же и завалить, сука, тварь ублюдочная! Добрынин, от бешенства едва не теряя контроль над телом, прыгнул из полуприседа, вынося правую ногу вперед – и впечатал копыто ботинка в грудь стрелка, вминая грудную клетку. Того унесло назад, к тягачу; мощь удара была столь высока, что мертвое уже тело вбило в щель, намертво заклинив между кабиной и кунгом. Ногу на землю, упор, доворот туловища – и снова удар ногой, второму, в голову, медленно опускающему лопатку туда, где Данил стоял полсекунды назад. Удар пришелся в затылочную часть шлема, ломая шейные позвонки и закручивая тело пропеллером до ближайших кустов.

Два удара – два трупа.

Добрынин встал как вкопанный, крутя головой по сторонам, и ожидая появления следующей партии. Тело требовало еще, лошадиная доза гормонов пенила кровь, настойчиво выпрашивая движения, продолжения этой бешеной пляски рук и ног…

Тишина. Ну что, кто тут еще, уроды?! Есть желающие?!! Или последние закончились?..

Он задышал медленно и равномерно, усмиряя бунтующий организм… Раз… два… три… четыре… Ярость уходила, утекая капля за каплей… Да, похоже, это было и все. В пять минут обойдя весь лагерь, он не обнаружил больше ни одного человека. Поразмыслив, пришел к выводу, что оно так и правильно. Шестеро на охранении, остальные в бою. Нечего тут куче народа делать. Лагерь расположен скрытно, компактно, и найти его в этих дебрях куда как непросто, разве только заранее знать. А искать – кому? Комбинатовским? До того ли им сейчас…

Кунг номер один, ставший уже почти родным за время путешествия, стоял там же, где оставили его накануне. Внутри бардак – собирались хоть и не в спешке, но явно не заморачивались порядком и укладкой. Вернемся – уложимся! Знал бы, в каком качестве вернется – заранее бы все подготовил! Лямку баула на плечо и в тайгу! Эх, да что говорить… Разве пошел бы вообще, если б знал?..

Сколько у него времени? Не больше двадцати минут. Пока к лагерю подбирался, да пока с охраной возился – минут сорок точно прошло, а то и больше. Время, добытое во время крюка по тайге, стремительно утекало. Так хотелось обшарить стоящие рядом кунги, но этого он позволить себе уже не мог. Придется оперировать тем, что найдется здесь.

Данил лихорадочно заметался, стараясь не упустить из внимания ничего, что понадобится ему в долгом пути домой.

Первым делом – рюкзак. Собственный баул не подойдет, неудобен для долгой переноски! Не стал рюкзак из Убежища брать, думал – отвезут-привезут, как барина… Нужен новый. Большой, прочный, литров на сто. Кажется, у Профессора видел, в рундуке под полкой… Есть! Здоровенный пятнистый рюкзачище. Кордура1, куча разнокалиберных кармашков, моллейные стропы, толстый пояс для облегчения переноски… На верхнем клапане вышита цифра: «150». Сто пятьдесят литров! Подходяще!

Боезапас – первым делом. Вывернув наизнанку свой баул и высыпав его содержимое на пол, Данил принялся кидать в рюкзак коробки с патронами, гранаты ручные и подствольные, дымы… По ходу дела пополнил и соответствующие карманы разгруза – за время вылазки поиздержался малость. Задумался на секунду над двумя пятидесятыми монками – плюс четыре кило веса, – но уложил и их. Вероятнее всего, они отработают в первые же сутки-двое, так что тащить недолго.

Дальше – медицина, фильтры, противогаз… Батарейки для дозиметра… Немного покопавшись, нашел и второй дозиметр – там же, под полкой у Профессора. Какой, однако, запасливый старикан… Карта, компас, карандаши – не менее важны, а то и поболе! Банок десять тушенки, армейские галеты, бомжпакеты с сухой вермишелью, мелкие пакетики с каким-то яблочным концентратом, повидло… Мало – ну да ничего, поэкономим. Воду! Воду не забыть! Залил три бутыли по полтора, рассовал по объемистым боковым карманам. Пока хватит, а дальше придется пользоваться фильтрами из армейского комплекта. Благо, их немало, места не занимают, но при этом долгоиграющие, каждого хватает на десять литров. Мыло, пара комплектов сменного белья, носки. Своих носков две пары всего – Добрынин, снова нырнув в рундук, добыл еще пять. Тут же нашел и белоснежную простыню – пойдет на портянки или полотенце. Что тут еще в наличии?.. Как оказалось, рундук Профессора содержал немалое количество нужных в долгом путешествии вещей! Спальник. Хороший, теплый! На компрессионном мешке стоит диапазон температур – от нуля до минус пятнадцати. Сгодится! Большой непромокаемый тент из легкой ткани. Берем. Скатка с маскировочным комбинезоном. Туда же её. Демрон… Нет, демрон у него свой, этот нахер… Радиостанции! Вот что в хозяйстве понадобится! Маленькие, компактные, в комплекте – запасные аккумуляторы и зарядники… Радиостанции Братства были предметом особой зависти Добрынина, помнившего, как в рейдах сталкерам Убежища приходилось ломать горб с армейскими бандурами… А потому не смог устоять, загрузил целый десяток. Не себе – так на обмен по дороге. С той же целью уложил и блок сигарет. Либо на обмен, либо самому понадобятся. И мелочи: ремкомплект для одежды, иголки-нитки-заплатки, паракорд, лески-грузила-крючки, спички, розжиг, прочую мелкую белиберду… Забил рюкзак до верхнего клапана, закрыл, сверху кое-как притянул лямками дробовик. Осмотрел критичным взором свое творение. Понятно, кидал как попало, не укладывая плотненько, по всей науке… Этим займется на ближайшем привале, когда будет уже за пределами лагеря. Что ж… Пожалуй, он готов к долгой прогулке. Неизвестно, что там будет в конце, неизвестно, как пойдет оно в начале, но будем надеяться на лучшее.

Выбрался из кунга, навострив напоследок прощальную растяжку… и размеренной рысцой тронулся по солнышку. На юг.

Тайга, словно огромный зеленый океан, равнодушно приняла его в свои объятия.

На привал он встал часа через четыре. Думал, успеет до темноты пройти километров пятнадцать, но нет, еле десяток одолел. Силы были на исходе. Долгий-долгий день, начавшийся на рассвете, наконец-то заканчивался. И случилось за этот день столько – непонятно было, как еще на ногах держится. Организм смертельно устал от физических перегрузок, мозги – от эмоциональных. Последние три километра Добрынин шел на одном только адреналине, все же теша себя мыслью, что одолеет еще шесть-семь… Но всему есть предел – наступил предел и его выносливости.

В быстро опускающихся на лес сумерках он все же сумел отыскать подходящую ложбинку – такую, чтоб самому скрыться от чужих глаз, но при этом иметь хоть какой-то круговой обзор. Усталость, с каждой секундой наливающая тело неподъемной тяжестью, смогла отключить даже инстинкт самосохранения, который вяло пытался бормотать что-то об охране, преследователях и необходимости просидеть всю ночь на дереве в дозоре. Сил еще хватило на то, чтобы поработать с полчаса, опутав подходы растяжками и сигнальными ракетами – и после этого он, вытянувшись плашмя на дне ложбинки, просто отрубился.

Вероятнее всего, Хасан посчитал невозможным отправить погоню в ночь. Оно понятно – в тишине ночного леса любое движение слышно очень далеко, а Добрынин наверняка уже был оценен им, как чрезвычайно опасный противник. Может и на слух шкурки попортить. А что еще более вероятно – майору нужно было время, чтобы выдернуть из зачистки опытных бойцов, сколотить хорошую группу, дать ей отдохнуть и переснарядиться… Как бы то ни было, ночь прошла спокойно. Не прошла – мелькнула, будто ее и не было. Как вытянулся на земле, так и пролежал всю ночь в ступоре, как колода. Даже не двинулся ни разу.

Очнулся он, когда солнце уже довольно высоко вскарабкалось по небосклону. Мог бы и еще проспать – иные богатыри в старину по трое суток кряду после славных свершений в отрубе валялись, – но поганая птица не дала. Уселся на шлем какой-то мелкий пакостник – и ну клювом долбить. Раз, другой, третий… а на четвертый Данил уже и в себя пришел. Смахнул воробья, сел с протяжным стоном, чувствуя себя затекшим от неподвижности бревном и ощущая, как тянет мышцы по всему телу. Глянул на часы – мать твою наперекосяк!.. Девять утра! Давно уж пора первый десяток километров наматывать, а он тут валяется, как хомяк в спячке!

– Саня, подъем! – прохрипел Данил, нащупывая дрыхнущего рядом друга. – Заспали, валить пора…

Рука цапнула пустоту. Сашки рядом не было…

Судорожно выдохнув от рванувшегося из глубины души отчаяния, до скрипа сжав челюсти и запретив себе даже и думать о погибшем товарище, он принялся в темпе собираться. Все же пришлось тормознуться еще на полчаса – растяжки снять, доснарядиться, уложить рюкзак. Путь впереди долгий, двигаться придется максимально быстро. А плохо уложенный рюкзак – это такой геморрой… Он и гремит-шуршит-звякает; и раздут так, что боками за ветки-кусты цепляется, тормозит путника; и усталости от такого рюкзака организму – и особенно спине – в разы больше… Хотя на этот последний аспект внимания можно не обращать: больше половины веса рюкзака принимал на себя экзоскелет, разгружая и плечи, и спину, и ноги. И Данил уже успел убедиться, что с боевым скафандром переноска рюкзака из каждодневного мучения превращается в легкую прогулку пусть и с объемным, но почти не чувствующимся грузом за плечами.

Перевернув рюкзак вверх дном, он высыпал содержимое на травку. В укладке секрет такой: самое тяжелое должно находиться примерно в середине спины и как можно ближе к телу. Чуть менее тяжелое – тут же, но от спины чуть дальше. Это физиология и анатомия: чем дальше центр тяжести от туловища – тем быстрее это самое туловище устанет. А уж совсем уставшее туловище противник может взять голыми руками. В нашем случае самое тяжелое – это, конечно же, боезапас. Обоих видов боезапас – и для оружия, и для самого усталого туловища. Патроны, гранаты, дымы, консервы, вода. Доснарядить магазины, забить подсумки гранатами и дымами, подготовить второй комплект боезапаса, чтоб глубоко не лезть, когда припрет, – а остальное в рюкзак, как раз в середину. Воду… одну бутыль сразу же вылил в гидратор, две другие примостил в боковые карманы. Сюда же и чуть менее тяжелое: консервы, демрон, радиостанции. В идеале, в этой части рюкзака за все время пути желательно рыться как можно меньше. Разве что за консервами нырять. Остальное, дай бог, не понадобится.

Далее. Ниже всего укладывается что-то легкое и объемное. Спальник, тент, сменная одежда, носки, простыня. Мыльнорыльное завернул в искомую простыню, решив пока использовать ее как полотенце. Фильтры… Поразмыслив немного, разместил тут же. Быстрого доступа к ним не нужно, менять можно и на привале. Противогаз же сунул в наружный карман – как раз для быстрого доступа. Сюда же, к нижнему клапану, присобачил тесемку от рюкзака – шлем подвязывать, когда он без надобности. Верхний клапан – компас, карта, дозиметр, батарейки и остальные мелочи, вроде ремкомплекта для одежды или огневых припасов.

Скатку с маскировочным комбинезоном Данил распотрошил сразу же. Черное пятно, движущееся в зеленом лесу, заметно на достаточной дистанции. Вот как только просветы меж деревьями позволяют – вот так и видно. И это безобразие необходимо устранить. В случае со скафандром это было предельно просто – он просто закрепил маскировку на внешнем скелете, сделав его и маскхалат единым целым. Наклонился пару раз, попрыгал, достал-запихнул магазины из подсумков, гранаты… Остался доволен – ничего не мешает, не тянет, не путается. Пожалуй, так и оставим. Снимать разве что для помывки и обслуживания, а все остальное время самое ему тут место.

Закончив упаковку, Добрынин с удовлетворением отметил, что рюкзак сдулся раза в полтора. Даже лямки утягивающие свободно свисают. Значит, найдется еще место для ранца жизнеобеспечения. Ранец плоский, втиснулся в основное отделение без проблем – его Данил решил пока не выкидывать. Дед, помнится, говорил: в хозяйстве паровоз пригодится. Паровоз не паровоз, но выбрасывать хоть что-то мало-мальски ценное Добрынин и не мыслил. В его положении не только паровоз, иголочка из ремкомплекта на вес золота.

Закинув ставший гораздо более компактным и маневренным рюкзак за спину и перехватив поудобнее винтовку, Добрынин, двинулся вперед. Направление пока выбрал строго на юг. О засаде до поры не волновался, а вот погоня… Наверняка Хасан уже выслал по его душу охотников, и они уже висят на хвосте. Причем можно голову прозакладывать – охотнички упорные, принимая во внимание славные дела и свершения беглого сталкера. Группу Профессора и его самого завалил? Завалил. Секреты узнал? Узнал. Ценнейший боевой скафандр унес? Унес. А еще – дополнительный бонус в виде доброго десятка бойцов Братства и некоторое количество техники. Такое не прощается. Не говоря уж о том, что приказ Верховного до сих пор не выполнен. Поэтому пошевеливаться майор начнет скоренько. Пожалуй, стоит иметь ввиду фору в час-полтора по времени и после этого можно считать, что игра в догонялки началась.

Заросли тут были дай боже. Временами, продираясь сквозь кустарник, Данил вынужден был трещать на всю ивановскую. Пришлось взять немного западнее, к редколесью, туда, где сквозь стволы просвечивало голубое небо. Сейчас снова важна была скорость. А здесь подлеска в разы меньше и получилось даже ускориться до легкой рыси. Старым добрым волчьим скоком, как был учен: двести шагов бегом – сто шагом. Если знать свой организм и правильно рассчитать соотношение, двигаться можно день напролет. И за день сделать километров пятьдесят, если не больше.

Как всегда, когда ногам не требовалось участие головы, мозг тут же принялся обсасывать насущные вопросы. Пункт первый в процессе выполнения. Пункт второй – отыскать дом деда Шамана. Все бы хорошо, судя по карте тут рукой подать, каких-то километров сорок – но это если не учитывать Непутевый Тоннель и местность. Как там дед-то говорил?.. Блуждающий Край? Не хотелось бы заблудить недели на две и потерять кучу времени. Хотя… и здесь мысли Добрынина понеслись вскачь от идеи, сверкнувшей молнией в его голове. А почему, собственно, не воспользоваться Тоннелем?! Он, может, и называется Непутевым, но к цели вывел очень даже исправно. Рискнуть?.. Не будет долгих месяцев блужданий по неведомым землям, устраняются различные дорожные проблемы, устраняется сама возможность не дойти… И взамен он получает одну единственную проблему: снова пройти эту аномалию. Если оценить и сравнить риски обеих вариантов – так на так и выходит. Да, оно того стоит. Значит – Тоннель.

Но вот вопрос – где??? Как они оказались в Тоннеле он не помнил. Спал, очнулся – уже внутри. А вот как выходили – это место запомнил отчетливо. От высоченной сопки, возвышающейся над местностью словно утес над морем, в склоне которой торчало жерло тоннеля, и где с обрыва он любовался огнями комбината среди тайги, километров двадцать. Шли все время на север, по раздолбанной лесной дороге, до тех пор, пока не стали лагерем. Он, вставая на обратный маршрут, забрал немного восточнее. Значит теперь всего и делов – уклоняясь к западу, выйти на дорогу и вдоль нее уже к сопке… Мимо он никак не пройдет, если будет держать все время на запад, то рано или поздно пересечет эту самую дорогу. Лучше, конечно, как можно раньше. Правда, рискованно это… Путем легкого и непринужденного анализа Хасан очень быстро предугадает этот шаг. Людей у него много, может группы и на дорогу, и к сопке посадить. Далее следует засада и взятие беглеца за жабры. Но, собственно, у самого беглого сталкера других вариантов почти и нет. Либо по тайге плестись черепахой – либо нащупать дорогу и по ней уже ускориться. И сильно ускориться! По дорожке совсем хорошо пойдет, там и десяток километров за час можно делать. А коль будут сомнения в подготовленной засаде – проверяться будем. В частности, по наличию свежих следов протектора. Вряд ли бойцы Братства в полной боевой двадцать километров побегут, у них на то куча техники есть.

Как решил – так и сделал. Уклонившись к западу, Добрынин весь следующий час бежал вперед, плутая меж стволов и обходя островки разросшегося кустарника. Большую скорость не разовьешь, но, по его прикидкам, он делал никак не меньше шести-семи километров. Мимо мелькали полянки, заросшие шикарным, разлапистым, словно зонтик, папортником, участки лесовала, такого, что хрен продерется даже кабан, овражки, лужайки, холмики… Словом, пейзаж не баловал разнообразием, лес, он и есть лес. Дикая тайга во всей ее красе и грозности. И что примечательно – чистая, не обгаженная радиацией и токсинами. Может и было когда в этих краях, но сейчас чисто. Дозиметр за все время даже и не пискнул! Дед, будучи заядлым охотником еще до Начала, не раз рассказывал маленькому Даньке интересные охотничьи истории – и через все его рассказы тянулась нить тоски о загубленной человеком природе. Мечтал дед еще хотя бы раз выбраться со своим верным ружьем по уточке или зайчику… Да где ж?! На кого? На выродков разве, да на собак… А вот тут, пожалуйста, – дикие дебри, почти не протравленные радиацией. Уже не раз Добрынин замечал следы живности: овальные катышки звериного помета на траве, птичье перо или клок шерсти на дереве… Есть она, дичина, е-е-есть! Значит, прибережем еще консервы, не впроголодь путешествовать будем!

Час прошел, второй все ближе к половине. Первый десяток километров наверняка позади, следующий на подходе. Уже минут двадцать Добрынин вытягивал шею, словно гусак, едва лишь видел впереди намечающееся редколесье, но всякий раз лишь разочарованно морщился. Дороги все не было. А ведь пора бы уже! Ладно. Если дороги нет – будем искать сопку. Уж ее никак не пропустишь, она тут одна такая, торчит над тайгой, словно маяк. Метров на пятьсот поднимается, все окрест до горизонта видно. А если так – значит, и ее ото всюду заметишь, нужно лишь над кронами деревьев подняться. Определить направление и держать на нее. Он принялся осматриваться на бегу, ища взглядом дерево, способное поднять на достаточную высоту и не сломаться при этом под его полутора центнерами, но такового не нашел. Ладно, время терпит. Еще найдется.

Тайга постепенно менялась. Подлесок мельчал, непроходимые заросли все больше уступали редкому кустарнику, все меньше попадалось навстречу лиственных, все больше – сосен. Местность пошла буграми, вверх-вниз, почва с чернозема начала переходить в песчаную. На очередном холме, поднимающемся над местностью на добрый десяток метров, Данил решил, наконец, сделать привал. Двадцать километров точно отмахал, можно позволить себе легкий передых. Опять же и осмотреться пора, найти уже эту самую сопку! Остановился, скинул рюкзак под здоровенную сосну из тех, что называются корабельными. Задрал голову – с такого ракурса сосна упиралась чуть ли не в облака. Метров семьдесят точно. И над кронами соседних деревьев прилично возвышается. Сосна-акселерат, опередившая сверстников почти в два раза. Пожалуй, выдержит, если до самого верха не лезть…

Минут двадцать он потратил на то, чтоб вскарабкаться. Ствол гладкий и лишь с середины начинал топорщиться ветками. Ползти пришлось медленно, обхватив его и прижавшись, как к родному, продвигаясь коротенькими рывками, словно гусеница. Зато когда поднялся до середины – тут уже легче пошло. Раз сук, два сук… подтянуться… руку сюда, ногу – к основанию, чтоб не обломить. Вниз лететь не пять метров и даже не десять. И как комбез воспримет пятьдесят метров высоты – хрен его знает. Потом как-нибудь испытаем. Когда уже припрет и деваться будет некуда.

Наконец, когда ствол начал уже угрожающе поскрипывать, Добрынин остановился. До вершины совсем немного не долез, да и не надо больше. И так все окрест видно.

А пейзаж вокруг открывался потрясающий! До самого горизонта – поросшие лесом невысокие холмы, словно бугры на шкуре неведомого доисторического чудовища. Сопки, пади, распадочки… Зеленое море тайги. Тут и там виднеются желтовато-бурые утесы, сероватые пятна каменных осыпей, ярко-зеленые проплешины равнин… И надо всем этим – синее-синее небо без единого облачка. Красота неописуемая!.. Вот только сопки, которая должна бы подниматься над тайгой на добрые полкилометра – не было! Ну нет и все, словно корова языком!.. Добрынин, холодея, продолжал шарить взглядом по расстилающимся перед ним невообразимым просторам, но проклятая сопка исчезла без следа. Значит, что же… все-таки Блуждающий Край?.. Не могла же высоченная гора просто так испариться! Вот там она должна быть, на юге, торчать над местностью, как стог сена посреди поля. Однако ж хрен! Пусто. До горизонта – все те же лесистые холмы, и лишь там, где земля почти смыкается с небом, виднеется поблескивающая на солнце лента – река.

Ладно. Нету сопки – и черт с ней. Это еще не значит, что Блуждающий Край. Может, проделки Тоннеля. А что… запросто. Появился, выпустил колонну, дал осмотреться с высоты, да исчез. И утес прихватил. Больше у Добрынина сейчас объяснений не было.

А что на западе? Это направление интересовало его сейчас почти так же, как и юг. На западе и юго-западе должен лежать тракт, по которому шел караван. Бывшая дорога между Печорой и Интой. А также – железнодорожная ветка, где двигался бронепоезд. Раз уж тут такие дела с местностью творятся, может, плюнуть на южное направление? Повернуть на запад, добраться до тракта, и уже вдоль него, обходя по возможности поселки и выходя к жилью только чтобы пополнить припасы, двинуть? Тоже ничего себе план, ничуть не хуже первоначального.

Добрынин еще раз огляделся, пытаясь запомнить однообразную местность… Со всех сторон – дикое древнее безлюдье. Миллионы лет и сотни километров однообразного пейзажа. Суровая тайга, способная проглотить многих и многих подобных ему людишек. И он. Один. Песчинка. Капля в море! Только сейчас, глядя с высоты на раскинувшиеся до горизонта просторы, Данил реально осознал, что ему предстоит. Задумался лишь на мгновение… вернее, даже не задумался, представил – и едва успел задавить поднимающуюся из глубины души глухую безнадежность. И здесь даже не в том дело, что перед ним сотни километров дремучей тайги, выживанию он обучен в полной мере. Все дело в расстоянии и во времени, за которое он его преодолеет. Сколько понадобится? Месяц? Два? А то и все четыре. Продержится ли Убежище столько времени… Будем надеяться. Это все, что ему сейчас оставалось.

А что позади? Он переместился вокруг ствола, осторожно пробуя ногой каждый сук, перед тем как перенести на него всю массу тела. Сзади, на самом горизонте, продолжал дымить комбинат. Очередной бонус в копилку Братства, прирастают ребята ресурсами и территориями. Вытащил бинокль, принялся разглядывать свой путь – и почти сразу наткнулся на белое пятнышко в начале маршрута. Мелькнуло раз-другой среди зелени – и исчезло под кронами деревьев. Собака?! Данил принялся шарить по кронам деревьев, пытаясь снова выхватить пятнышко, но тайга молчала.

Ладно. Будем исходить из худшего варианта. Собака. Отыщется в запасе у Хасана псина, хорошо держащая след? Вполне. И наверняка с ней какой-нибудь шибко грамотный собаковод-затейник, который не только бобиков знает, но и следы ведает. Проще говоря – таежный следопыт. И если собачку сбить со следа можно, она только на запах ориентируется, то следопыта сбить ой как непросто. След – он ведь не просто отпечаток на земле. Это и кустик не так заломленный, и травка примятая, и содранная кора на дереве. И все эти приметы четко путь указывают. А бывают и вовсе мастера своего дела! Дед рассказывал, что встречал таежников, которые месячный след видели, мужской от женского отличали, или след усталого человека – от человека бодрого. Профессионалы, едрить их в корень!..

Значит, погоня. Данил пихнул бинокль в подсумок, облапил дерево и заскользил вниз. Спустился за пару минут, сунулся в рюкзак за сигаретами. Вытащил сразу четыре пачки, вскрыл одну за другой, поотрывал фильтры, размолол беленькие цилиндрики бронированными пальцами, пытаясь размять табак в труху. Содержимое трех пачек разбросал по большой площади, четвертой присыпал путь отхода. Это, конечно, не кайенская смесь – ее всю Счетчику, прощаясь, отсыпал, – но должно хватить. А уж о следопыте – Добрынин уже начал думать о нем, как о реальном, имеющемся в составе отряда – позаботимся отдельно. Можно еще растяжки поставить, но не сейчас, позже.