Перья. Юмористический роман

Я не знаю, зачем дирекции понадобилось в тот знаменательный день так долго держать нас возле дверей концертной студии Останкино. Но наверное, какой-то смысл в этом был, потому что самые неожиданные люди, всех возрастов и социальных категорий, полюбопытствовав: «За чем стоим?», как в незабвенные времена социализма, сами вдруг решали поучаствовать. Особенно это привлекало приезжих. Какая удача! Надумали посмотреть Москву, а тут вдруг конкурс. Ну а дальше как у Цезаря: «Veni, vidi, vici» – «Пришёл, увидел, победил».

Я вообще удивлялся: подумать только, такая массированная реклама шла целых полтора месяца в прессе, по телевидению, люди прилетели из Улан-Удэ, Барнаула, Владивостока, даже с Камчатки, были и иностранцы (в основном из так называемого ближнего зарубежья), а тут люди становились в очередь, как в жаркий летний день за мороженым, толком даже не зная, что им придётся делать.

Шоу тогда ещё носило название: «Автора!». Да собственно, это было и не название как таковое, а анонс, реклама.

««Автора!»» Приглашаем всех людей, обладающих творческими способностями в самых разных литературных жанрах, принять участие в нашем конкурсе».

И так далее, в том же духе.

Ну а пока нашим единственным развлечением были подъезжавшие на машинах телезнаменитости, из которых, признаться, я, к стыду своему, никого не знал. Вот бы сейчас Ма сюда – она тотчас бы всё объяснила. Кто-то визжал от восторга, некоторые кидались за автографом, другие просто наблюдали эти сцены со снисходительной улыбкой. Ничего, мол, скоро на равных будем общаться.

В толпе сновали журналисты с блокнотами и диктофонами, фоторепортёры, операторы с видеокамерами. Вопросы задавали, на мой взгляд, самые что ни на есть идиотские, в конце концов порядком всем надоели. Некоторые от них даже стали прятаться.

Несколько ребят незамедлительно воспользовались возможностью немного поразвлечься. Лопоча что-то кто по-английски, кто по-итальянски, кто по-французски и безбожно коверкая русский язык, проводили блиц-интервью с заранее составленными вопросами. Впрочем, я обратил внимание: приставали они преимущественно к красивым девчонкам и разговор, как это обычно бывает в подобных случаях, неизбежно заканчивался просьбой дать номер мобильного телефона.

Был даже один парень, который работал под монгола. Газета у него называлась как-то странно: «Монгол тудей». Хотя вполне могло быть, что он и в самом деле был монголом и действительно есть в Монголии такая газета.

На этих ребят, кстати, никто не обижался. Двухчасовое стояние в очереди так утомляло, что любое развлечение было как манна небесная.

Как раз там, в очереди, мы с отцом впервые и увидели их: Девушку в чёрном и Ужастика. Вокруг них, надо сказать, больше всех тёрлось пишуще-снимающей братии. К каждому из них во время такого ажиотажа мы подобрались поближе и оба раза в весьма угнетённом состоянии духа вернулись обратно.

– Первое место, – показал отец на Ужастика, – и второе, – вздохнул он уже в адрес Девушки в чёрном. Мы только третьи. Но и это было бы неплохим результатом – вдруг мы кого-нибудь просмотрели.

– Ничего, дождёмся второго тура, – ответил я скептически, хотя и сам нежданно-негаданно ощутил мандраж в коленях.

– Главное – не победа, главное – участие, мы ведь с самого начала так решили, – попытался подбодрить меня Па.

Решили-то решили, но как же без азарта, без надежды на чудо, без «а вдруг»! Что, бороться совсем без стимула? А какой тогда смысл?

Только сейчас вдруг эта мысль дошла до моего сознания. Отца она почему-то не угнетала. Ничего, мы просто так не сдадимся!

Наконец, нас всех скопом запустили внутрь, и мы очутились сначала в холле, а затем на знаменитой сцене, знакомой по многочисленным телепередачам, наверное, каждому человеку в России. Впрочем, со сцены нас тут же отправили в зал, на ней остались только пять человек, которые сидели на достаточно отдалённом расстоянии друг от друга. К каждому столику была прикреплена табличка с фамилией и инициалами сидевшего за ним члена жюри, так, чтобы можно было как-то ориентироваться, к кому с чем подходить.

Ещё в очереди я поразился разномастности стоявшей публики. Здесь, в зале, была возможность присмотреться внимательнее. Никогда ещё в жизни я не видел разом столько красивых девчонок. Просто живые модели, киноактрисы. Патлатые ребята с расчехлёнными, готовыми к бою гитарами. Какой-то парень, забравшись на самый верхний ряд, что-то репетировал на пастушеской свирели. Ещё запомнился один тип, обвешанный с головы до пят всякого рода инструментами и побрякушками, своего рода Человек-оркестр.

Шум вообще стоял невообразимый. Девицы трещали без умолку, кто-то тихо протренькивал на своей шестиструнке заветные аккорды, кто-то обменивался адресами. Совсем незнакомые между собой люди представлялись друг другу, рассказывали о себе, делились любой мало-мальски заслуживающей внимания информацией.

Но были и такие, которые, наоборот, сохраняли полную невозмутимость. Отгородившись от всего происходящего, они молча сидели, не снимая наушников, лишь изредка переключая плеер.

Я сбегал в холл для интереса и не пожалел об этом. Кто-то распевался, кто-то читал юморески, басни, отчаянно при этом жестикулируя. Некоторые приехали парами, и даже целыми группами. Ужастик подпирал стену, ни с кем в контакт не вступал, Девушка в чёрном невозмутимо курила сигарету, вставленную в длиннющий мундштук, как раз под надписью со строжайшим на сей счет предупреждением-запрещением со стороны администрации.

Я всё-таки не удержался от соблазна подойти к Ужастику, который, к моему счастью, оказался весьма общительным и обаятельным парнем.

– Ты кто? – спросил я. – И почему такое странное одеяние?

– Я первый российский ужастик, – торжественным тоном преподнёс он мне леденящий душу набор фраз, который потом нам всем ужасно надоел в нашем скученном совместном житии, – я люблю кровь, обожаю вселять ужас. По ночам я разрываю могилы и поедаю трупы…

И тут я вспомнил, кого этот парень копирует. Какой-то фильм, название которого совершенно вылетело у меня из головы. Из того, что в ней всё-таки осталось, могу сказать только, что там был молодой тинейджер в стадии ломки характера, который, шокируя своих родителей, а в особенности гостей, постоянно ходил дома в чёрном плаще, с огромными накладными клыками во рту, жутко страдая от того, что ему не с кем поделиться своими кровососными проблемами. Спал он, соответственно, в гробу, дальше вы, наверное, сами всё вспомнили. Ну а этот чудик, получается, был не только вампиром, но ещё и людоедом-некрофилом. Полный дурдом!

Я решился всё-таки спросить:

– Слушай, все помню, кроме того, как фильм назывался. Какая-то американщина. Не подскажешь, случайно?

– Нет, это профессиональная тайна, – свистящим шёпотом ответил парень. Впрочем, на вид трудно было определить его возраст, потому что на его лице, как у всякого уважающего себя вампира, а тем более людоеда-некрофила, была маска.

– Он не вампир, он Ужастик! – сказал я отцу, когда вернулся в зал.

– Ужастик! Кто такой Ужастик? – в полном недоумении поинтересовался Па.

– Ну, тот парень, которому ты напророчил первое место! Кстати, не помнишь, как называется фильм, из которого он свой персонаж слямзил?

Но и отец это название так и не смог вспомнить. Хотя сам персонаж-тинейджер тоже глубоко врезался ему в память.

Наконец на сцену вышла директор конкурса, Римма Кошебянц, маленькая подвижная армянка, чистый колобок. Но я как-то слышал, как эта «я от бабушки ушёл» на редкость виртуозно ругалась матом, а уж курила она вообще как паровоз.

– Внимание, – проговорила Римма Аракеловна своим низким грудным голосом. – Мы начинаем. То, в чём вам предстоит принять сегодня участие, называется кастинг. Надеюсь, тут в зале нет случайных людей и все вы знаете условия нашего конкурса. Тем не менее напоминаю: речь идёт не об исполнителях, а об авторах. Басни Крылова, юморески Зощенко, песни с текстами Михаила Шафутинского или, – тут она сделала реверанс в сторону сцены, – Игоря Николаенко вы можете приберечь для каких-нибудь творческих вузов. Здесь принимается только то, что вы написали сами, качество исполнения в расчёт не идёт. Порядок прост: когда подойдёт ваша очередь, вы выходите на сцену, подходите к столикам, за которыми члены жюри с вами будут проводить собеседование. Помимо того, что вы сейчас сочтёте нужным рассказать или исполнить, вы можете предъявить также любые материалы, которые вы принесли с собой: диски CD, DVD, флешки, рукописи рассказов, романов, сценарии клипов, фильмов – в общем, всё, на что вы способны. Если вас отметили, вы получаете специальную карточку, таких карточек вы, соответственно, максимально можете набрать пять. Уходя, вы отдаёте эти карточки секретарю нашей комиссии, который сидит сейчас в холле, затем ждёте вызова на второй тур. Естественно, тем, кто не получил ни одной карточки, вызов не светит. Чудес на свете не бывает. Удачи вам всем!

Тотчас началось шевеление в зале. Те, кто попал сюда по чистой случайности, решили не терять дальше времени даром. Однако большинство из этих «случайных», как я понял, всё-таки предпочли остаться. Зрелище предстояло весьма небезынтересное, да и обстановка располагала. Не говоря уже о том, что была прекрасная возможность засветиться: все репортеры и операторы тут же переместились вслед за нами с улицы внутрь здания. Была и особая бригада уже специально для нашего телешоу, но она целиком находилась на сцене, фокусировала своё внимание на выступлениях участников и лишь изредка выхватывала какие-то кадры из зрительного зала.

Несмотря на предупреждение Риммы Кошебянц, нашлось немало желающих продемонстрировать свои актёрские или музыкальные способности. Их, естественно, с позором выгоняли. Я без труда разгадал, что этими людьми руководило: воспоминание о том, как им довелось однажды выступать на самой знаменитой концертной площадке страны, потом будет греть им душу всю оставшуюся жизнь. Особенно если друзья успеют снять их на фото или видео. Хотя, конечно, некоторые участники, находившиеся в холле и усиленно репетировавшие, действительно не слышали предупреждений директора шоу.

В общем, всё обстояло далеко не так просто, как виделось устроителям. Тем более что и сами члены жюри, народ весьма разномастный, не совсем хорошо представляли себе, чего им требовать от конкурсантов.

Мы с отцом сознавали, что мы единственные, кто имел возможность как следует подготовиться к конкурсу, так как никто лучше нас не знал его условий. Конечно, нам неведомо было, кто конкретно будет сидеть в жюри, но вот их профессии были достаточно хорошо известны.

«Юмор. Пародии». Здесь нас ожидал сам Ефим Бухтин, мы довольно сносно с ним похохмили и отдали на просмотр рукопись рассказа, который мы в спешном порядке, буквально за два вечера, состряпали. В нём мы использовали богатый опыт нашей Ма. «Ха, как это нет ничего по телевизору? По телевизору всегда есть, что посмотреть!»

Рассказ назывался «Не надо о грустном». Его герою, много времени проводящему перед «ящиком», неожиданно начинает казаться, что популярная певица с её супершлягером «Не надо о грустном!» поёт с некоторых пор исключительно для него, постоянно делает ему какие-то таинственные знаки, посылает признания, мечтает с ним познакомиться, даже встретиться. Он начинает старательно вникать в смысл её загадочных посланий, не уставая мурлыкать себе под нос: «Не надо о грустном, не надо!» и обнаруживает, что его догадки подтвердились: он и в самом деле любим.

Сначала общение с певичкой льстит самолюбию героя, затем начинает его раздражать («Не надо, не надо, не надо!»), он грязно ругается в своих ответных посланиях и даже делает попытки к рукоприкладству. Однако певичке это почему-то нравится, во всяком случае она не подаёт вида.

В итоге выясняется, что герой – заурядный пациент психиатрички. В частности, «сеструха», о которой он постоянно по ходу повествования упоминает, на самом деле сестра медицинская: «Сеструха говорит: „Нет там ничего по телеку, я смотрела программу“. Она ничего не понимает: зачем программа? Как это нет ничего по „ящику“? В нём всегда есть что посмотреть. Одна „бегущая строка“ чего стоит!»; «Сеструха пытается посмеяться надо мной: „Что ты всё время пялишься на эту „строчку“? Надеешься, что тебе самому кто-нибудь какое-нибудь послание передаст?“ -„Конечно! А чем я хуже других?“, – отвечаю».

Ему каждый день дают много таблеток, которые он утаивает, а затем выпивает сразу, в лошадиных дозах, составляя немыслимые коктейли (большая, маленькая, зелёненькая, красненькая, оранжевая). («Я удивляюсь врачам, за кого они нас здесь принимают? С этими таблеточками и обезьяна сообразила бы. Тем более если посадить её в клетку. Мы что, по их мнению, глупее обезьян?»)

Видения ему, соответственно, предстают самые разные, совершенно фантастические, а тут вдруг заклинило: какое сочетание ни придумай, опять она, всегда она, всюду она! Поразмыслив, этому «клину» он находит только одно объяснение: его разгадали, пора выписываться.

Каюсь, не бог весть что, но Ефиму понравилось. Больше всего он хохотал над выражением, которым герой характеризует самого себя: «Особенно если учесть, что у тебя в голове кукушка наср…».

Ещё он, понизив голос, спросил нас: «А певица эта, Калерия, да? А „Шрэка“ вы не боитесь?» Мы поняли, кого он имел в виду: мужа Калерии, Виссариона Перегудина.

Па тут же нашёлся и рассмеялся в ответ:

– Не-а, не боимся, – он показал ладонью сначала совсем рядом с полом, затем задрал её вверх, насколько рука позволяла: – Кто мы – и кто они!

Я не случайно так обстоятельно рассказал об этом случае: это был наш маленький триумф. Ма онемела, когда мы предъявили ей в качестве доказательства фотографию (Ефим принёс её одну, чтобы подарить только самому лучшему) с автографом одного из самых любимых её актёров-юмористов. А уж рассказ о том, как мы проходили с ним собеседование, она заставляла нас повторять чуть ли не с десяток раз.

На следующем конкурсе «Поэты. Поэты-песенники» (подразумевалось также, что в нём могут участвовать сценаристы самых различных мероприятий, музыкальных клипов и прочего) мы решили пойти на чистейшей воды дурь по бессмертному рецепту небезызвестного персонажа Валентина Катаева – Ниагарова. Там «мой друг Ниагаров», на каких только поприщах не перепробовавший себя и подвизавшийся на сей раз в журналистике, в каждой газете, куда он, перебегая с этажа на этаж в одном и том же здании, предлагал свои опусы, менял только профессию своего героя, величая его везде одинаково – Митрий («Митька, этот старый морской волк, поковырял бушпритом в зубах и весело крикнул: «Кубрик!»»; «Старый химический волк Митя закурил коротенькую реторту и, подбросив в камин немного нитроглицерину, сказал: «Так что, ребята, дело азот»»; «Старый железнодорожный волк открыл семафор и вошёл в тендер, где ютилась его честная, несмотря на её многочисленность, семья…» «»…Умаялся я, Октябрина», – сказал Митрий жене»).

В данном случае из нашего опуса о пациенте психушки мы оставили только идею шлягера, который так досаждал ему, срочно сочинив «забойный» текст («Не надо о грустном, не надо!»). Можете себе представить, какая это была белиберда, не говоря уж о совсем примитивном мотивчике, на который мы её проблеяли. Николаенко с большим трудом выслушал нас до конца и вздохнул с большим облегчением, когда мы переместились от него к другому столику.

– Ничего, ребята, может вам в другом месте больше повезёт, – с натужной любезностью проговорил он.

Я искренне надеялся, что в жюри самого телешоу он не войдёт, наверняка мы ему запомнились. Наше место тут же занял какой-то блондинистый патлатый бард, и уже с первого аккорда на гитаре между ним и популярным певцом-композитором установилось полное взаимопонимание.

Самому кассовому нашему кинорежиссёру, успешно подвизавшемуся даже в Голливуде, мы всучили заявку под названием «Вся рать земная». Сюжет там был прост, как апельсин: при нашествии инопланетян погибают все люди, и тогда в сражение с галактическими завоевателями вступают языческие духи (эльфы, лешие, домовые и прочая и прочая) со всех сторон света, перед лицом смертельной опасности решившие объединиться.

Их постоянные споры между собой, раздоры, амбиции – всё как у людей. В конце концов они побеждают и вытесняют захватчиков за пределы Земли. Амбиции столь сильны, что духи по инерции продолжают сражаться дальше уже между собой, но, к счастью, вовремя прекращают братоубийственную войну.

Завершается этот эпос-опус тем, что какой-то не то эльф, не то гном сидит под деревом со всякой снедью, разложенной на траве, и пытается приручить обезьяну, заставить её слезть с дерева, чтобы выдрессировать на человека. А упрямая обезьяна, соответственно, никак не желает поддаваться дрессировке.

По заявке, тщательно расписанной и составленной по всем правилам (мы сумели достать образчик), мы предусматривали несколько вариантов воплощения этой бредовой «саги»: киноблокбастер, телесериал и многосерийный мультик-аниме.

Проект был мощный, но в исполнении совершенно нереальный, однако режиссеру (не буду приводить его фамилию, она и так достаточно хорошо известна), крыть было нечем и ему ничего не оставалось, как только, почесав затылок, выдать нам вожделенную карточку.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.