Горящий тур

Да, он эгоист. А Маша – его наказание за это.

Дом кирпичный, стены достаточно толстые. Не слышно, что происходит в соседнем номере. Но Данила все равно полез в свою сумку, достал оттуда пластиковый музыкальный центр, настроенный на любимую FM-волну.

Венера принимала душ, за тонкой стенкой лилась вода. Данила с удовольствием заглушил и этот звук, но легче ему от этого не стало. Возбужденное воображение парня рисовало жуткую картину. Вот Маша лежит на кровати, а Степа – на ней…

Венера вышла из ванной в банном халате нараспашку. Музыка ее взбодрила, она приняла танцевальную позу, сжала перед собой кулачки, задвигала бедрами, вытянула губы трубочкой. Полы халата разошлись, загорелый животик с тонким светлым треугольничком под ним обнажился.

Смотрелась Венера зажигательно. Данила подумал о том, что с ней можно было бы снять напряжение, но тут же отрицательно мотнул головой. Он представлял Машу в объятиях Степы вовсе не для того, чтобы заводиться. Это порно возбуждает, а Маша – святое. Что это с ним? Совсем голову открутило.

Венера в ритме танца подобралась к нему, притерлась всеми передними частями тела и сбросила с себя халат. Данила смотрел на нее хмуро, недружелюбно, но это ее не остановило, напротив, только раззадорило. Сначала она опустилась перед ним на колени, чуть ли не силой овладела его нижним сознанием, затем толкнула на кровать, раздела, закрутила и вручила ему инициативу как хлыст кучеру. Данила уже разогнался так, что не остановишь. Барьер за барьером, подскоки, взлеты.

До падения оставалось совсем чуть-чуть, когда в дверь кто-то стукнул. Но Данила не мог остановиться. Он с ходу взлетел на горку, оторвался от земли, кувыркнулся вниз, замер и растекся. Сейчас ему нужен был только покой.

– Давай! Степа там! – отталкиваясь от него, сказала Венера.

– Да ну его на…

Некогда было Степе шастать по номерам. Он теперь с Машей в постели. Как можно оттуда выбраться?

Откуда-то с улицы донесся мужской голос. Слов Данила не разобрал, но говорил Степа. Шурик что-то поддакнул с неприкрытой тревогой.

Данила поднялся, быстро натянул шорты, надел рубашку и, застегивая ее на ходу, направился к двери.

– Я сейчас! – Венера тоже одевалась.

Степа и Шурик разговаривали с каким-то мужчиной с неухоженной небритостью на откормленных щеках. Рослый, тяжеловесный, лишнего веса в нем не больше, чем мышечной массы. Пробковый шлем с ремешком, костюм сафари, шлепки на босу носу. Он смотрел на Степу въедливо, пристально, но при этом ковырял спичкой в зубах и совершенно не обращал внимания на Машу и Риту, которые сидели на скамейке из бревен в тени смоковницы. Вернее сказать, сидела только Рита, а Маша стояла и смотрела куда-то вверх, на гору.

Данила не мог не обратить внимания на Машу. И одета она как надо, и не распарена как Венера. Не было у них ничего со Степой или они сделали все по-быстрому.

– Ну, смотрите, пацаны, вам решать. А то можно съехать, тут у нас база в десяти километрах, там все нормально.

– Нет, мы здесь как-нибудь, – проговорил Степа.

– Ну, смотрите. Срок четыре дня, ни часом больше, – густым зычным голосом сказал тяжеловесный дядечка.

– Да мы больше и не можем, – сказал Степа, угрюмо глядя на него.

Мужик ставил условия, и ему это не нравилось. Шурик тоже изображал из себя крутого пацана, но при этом настороженно шарил глазами по сторонам и поверху. Его что-то пугало.

– Больше и не получится. Скучно здесь. Да и змеи. На «Маяке» такого нет. Да и повеселей там. Может, вы все-таки туда отправитесь? – произнес тяжеловесный тип, остановил взгляд на Даниле, придирчиво и вдумчиво осмотрел его с ног до головы.

Он как будто решал, брать его в разведку или пока повременить.

– Нет, мы здесь останемся. На четыре дня.

– Ладно, тогда отдыхайте. Если не страшно.

Из дома вышла Венера, роскошная и воздушная, в полупрозрачном пляжном платье. Ее каблучки звонко цокали по тротуарной плитке. Но мужчина едва глянул на нее. Неужели женщины его не интересовали? Он легонько хлопнул Степу по плечу, повернулся к морю и неторопливо, вразвалку направился к пляжу.

Маша глянула на Венеру, потом на Данилу. Ему показалось, что в уголках ее рта дрогнула едкая улыбка. Неужели она поняла, чем они занимались?

Данила хотел, чтобы Маша ревновала, но сейчас ею владели другие чувства, в том числе и страх.

Она суетливо дернула Степу за рукав и сказала:

– Давай уедем!

Степа в раздумье смотрел вслед дядечке в пробковом шлеме.

– Да нет здесь никаких змей, – заявил он, едва глянув на Машу.

– Ты же сам говорил!

– Я шутил.

– А он сказал!

– Может, кто-то расскажет мне, что тут за дела? – Венера тронула Степу за другой рукав.

– Да директор базы наехал, – сказал Шурик. – Змеи, говорит, на головы падают, людей жалят. Четыре смертельных случая за сезон!

Маша согнула ноги в коленках, как будто собиралась распрямиться пружиной и улететь отсюда.

– Ты хоть одну змею видишь? – Степа провел рукой вдоль тротуара.

– Сейчас нет. А если они в дом заползут?

– Ни разу не заползли. А на голову только в одном месте падают. – Степа снова повел рукой вдоль береговой полосы, в сторону от пляжа. – Туда пойдешь, там свалятся.

– Снег башка попадет, – сказал Шурик. – Ты туда не ходи, ты сюда ходи.

– Чепуха какая-то, – сказала Рита.

Невысокая, худенькая, лицо маленькое, как у ребенка, но черты четкие, как у зрелой женщины. Кожа лица не совсем чистая, а на лбу еще и морщинистая. Но в целом ничего себе девочка. Данила даже вскользь подумал о том, что мог бы приударить за ней на безрыбье.

– Не может здесь быть столько змей. Врал он. – Рита кивком показала на директора базы, который подходил к парням в шезлонгах.

– Ни одной не видел, – подтвердил Степа.

– Но говорят о них. – Шурик легонько ущипнул себя за кончик носа.

– А если правду говорят? – Маша жалко глянула на Данилу.

Никто не торопился соглашаться с ее страхами. Может, он проявит солидарность?

– Да, я слышал, как в кустах что-то шевелилось, – сказал он.

На самом деле не было ничего такого, но как Данила мог отвернуться от Маши, когда она просила о помощи?

– Очковая змея там шарахнулась, – заявил Шурик и ехидно глянул на него.

– Она самая и была. Ты, Данилыч, уноси отсюда ноги, пока не поздно! – проговорил Степа и обидно усмехнулся.

– А в нос? – Данила нахохлился.

Никто не смел оскорблять его в присутствии Маши.

– Да ладно тебе. – Одной рукой Шурик толкнул его в плечо, а другой показывал на парня, который поднимался из шезлонга. – Смотри!

Парень действительно заслуживал внимания и даже восхищения. Рослый, накачанный, настоящая гора из мышц. Это он еще находился в расслабленном состоянии.

– И что? – спросил Данила, разглядывая качка.

Даже издалека было видно, что черты лица у него грубые, нос крупный, как будто подрубленный снизу. Но в целом лицо не злое, даже добродушное. Директор базы показывал ему на Степу, Шурика, Данилу. Тот кивал, как будто соглашался наказать их. Но на возмутителей спокойствия он смотрел не зло, как будто это были вовсе и не люди, а какие-то мухи, которых в случае чего всегда можно прихлопнуть.

– Здоровенный!

– Большие шкафы громко падают! – Данила не удержался от банальности.

– Ты сначала урони его! – с усмешкой произнес Степа.

– Уроню.

– Давай!

– Повода нет.

– Найди!

– А смысл?

– Скажи, что страшно тебе! – Степа скривился.

Из шезлонга поднялся второй парень. Этот выглядел не так грозно. И ростом чуть пониже, и в плечах не тот размах, и мышцы не бугрятся. Зато на внешность вполне себе симпатичный. Тип лица близкий к славянскому, но волосы черные как смоль и кожа смуглая как у природного южанина. Черты лица не совсем правильные, но в них чувствовалась порода. Из-за расстояния Данила не мог видеть цвет его глаз, но почувствовал силу взгляда.

– А можно я поводом стану? – спросила вдруг Венера, с интересом глядя на чернобрового парня.

Она еще стояла на месте, но уже двигала бед-рами в такт своим тайным желаниям.

Данила настороженно смотрел на нее. Не страшно, если она запала на чернявого красавчика, но вдруг решила стать яблоком раздора? Может, ей хочется, чтобы Данила из-за нее дрался, угодно сразу двух зайцев убить: и с красавчиком переспать, и ревность к себе вызвать?

Ревности не будет, но если Данила откажется от выяснений, то Маша причислит его к трусам. А она уже заинтригованно смотрела на него. Ей интересно было, как будут развиваться события. Да и всем прочим тоже.

– Да они и без всякого повода вас отсюда вышвырнут, – сказал Данила.

Красавчик смотрел на них, но не замечал ни Венеры, ни Маши. Его интересовали только парни. Он смотрел на них как на врагов, которым нужно дать бой.

– Что им от нас надо? – Шурик заметно разволновался.

– Пойду и спрошу! – Венера стронулась с места, плавно покачиваясь.

Так лодка отчаливает от пирса на большой волне.

– Да погоди ты, – остановил ее Степа. – Нечисто здесь что-то. Давайте в дом.

– Уезжать отсюда нужно, – заявила Маша.

В этот момент с шезлонга поднялась одна из девушек. Роскошные черные волосы, ровный мягкий загар, красивое, главное, осмысленное лицо. Именно то, что мужчины ценят в брюнетках. Да и фигурка не подкачала. Высокая грудь, тонкая талия.

– Да уезжай. – Степа махнул на Машу правой рукой.

В левой он держал несуществующий бинокль и на брюнетку смотрел в оба глаза.

– Сама?! – возмущенно спросила Маша.

Данила уже было открыл рот, но Степа его опередил:

– Шуток не понимаешь?

– Ну и шутки у тебя. То змеи, то… Может, это тоже змея? – Маша кивнула на брюнетку, которая что-то говорила своей подружке, одним глазом посматривая на Степу.

Похоже, она уловила флюиды, исходящие от него и направленные на нее.

– Красивая змея, – сказал Данила.

Брюнетка его впечатлила, но мысленная фотография с ней угодила в архив, а не в оперативную память. Не запала эта девочка в душу, потому что Маша с легкостью затмевала не только ее, но и всех прочих женщин на свете. Данила только рад был столкнуть Степу с истинного пути, в объятия пляжной красотки.

– Ну что, купаться пойдем? – спросил тот.

– Ты же сказал, что в дом. – Маша букой глянула на него.

– А разведка боем? Мы, похоже, находимся на чужой территории, и кому-то это не нравится.

– Мне не нравится.

– Тогда тем более в бой. – Степа расправлял плечи, прямо как петух крылья перед дракой.

Венера превратилась в пушинку, которую подхватило ветром и понесло к морю, к брутальному красавчику.

Данила вовсе не собирался становиться у нее на пути. Его вполне устраивал ветер перемен, который мог оторвать Степу от Маши.

Но Венеру остановил Степа. Красавица брюнетка создала ему пляжное настроение, но плавательные шорты остались в номере. Можно было, конечно, пойти купаться голышом, но вряд ли брутальный красавчик и внушительный качок правильно поймут его. А они уже и без того точили ножи.

Глава 3

Самое теплое, светлое и доброе море – пшеничное. Сколько помнил себя Дымов, его всегда охватывал тихий восторг, когда он проезжал через эти поля. На душе становилось тепло и как-то сытно. А сегодня ему вдруг захотелось встать за штурвал комбайна, почувствовать себя капитаном, от которого зависит судьба целой страны. Но при этом он не забывал, куда едет и зачем.

Батог жил среди полей, на хуторе, который сам же и построил. Дом высокий, основательный, а забор вокруг как крепостная стена. Такую усадьбу можно было взять только штурмом.

Был у этой крепости и свой посад, несколько таких же богатых домов по кругу. Все это поселение огораживал еще один кирпичный забор с колючей проволокой поверху. Общая территория охранялась, на воротах стоял дюжий хлопец с тяжелым взглядом. С него и нужно было начинать.

– Батогов Петр Яковлевич здесь живет? – спросил Лопатников, раскрывая корочки.

Он чувствовал себя как минимум неуютно. Его неуверенность передавалась Дымову, но страха у него не вызывала. Батог, конечно, мужик крутой, весь район в кулаке держит. Братва у него суровая, но сейчас не те времена, когда мента можно убить безнаказанно.

Громила угрюмо кивнул, снял с кармана рацию.

– Кузьмич, тут мусора. – Он сказал это тихо, но без всякого смущения, совершенно не боялся обидеть гостей.

– Нам бы проехать к нему, – без особого энтузиазма сказал Лопатников.

Что-то не очень хотелось ему класть голову тигру в пасть. Вдруг дрессировка пойдет прахом, а зубы-то острые, длинные. Голову насквозь прокусит. Взбесившегося зверя пристрелят, но покойников это не воскресит.

– Пульт не работает, – заявил детина, ухмыльнулся и небрежно хлопнул себя по карману.

Ворота были распахнуты, путь преграждал только шлагбаум.

– А мы пешком.

– А вдруг заблудитесь?

– У вас тут целая крепость, как я погляжу, – сказал Дымов.

– Вот и я о том же. Вдруг под землю провалитесь? Не найдут вас потом.

– Может, и Батогов сквозь землю провалился?

– Не понял, – буркнул бык и нахмурился.

– Здесь провалился, а в Краснодаре всплыл.

Дымов не знал, когда тут появится какой-то Кузьмич. Да и не факт, что его удастся разговорить. Охранник на воротах также не склонен был к откровениям, но вдруг получится вытряхнуть из него хотя бы крупицу истины. С быка нитка, с Кузьмича две. Глядишь, и рубаха сошьется. Будет в чем похоронить Батога.

– Мог и в Краснодаре.

– А ты не знаешь, где он теперь?

– Сейчас Кузьмич подъедет, он скажет. Наверное.

– А сам Батогов не скажет?

Громила пожал плечами и посмотрел на дорогу, на которой мог появиться его начальник. А Дымов глядел на него, цепко, внимательно.

– Немногословный ты.

– Работа такая.

– Я бы тебя в киллеры взял.

– Да? – Детина фыркнул от возмущения или восторга.

– Или ты уже там?

– Где там?

– Где ты был вчера в районе четырнадцати часов?

Дымов выразительно глянул на своего молодого начальника. Мол, пора включаться в игру. Лопатников кивнул, обещая поддержку и понимание.

– Где я вчера был? – Парень нахмурился.

– Он это! – заявил Лопатников и ткнул пальцем ему в грудь. – По приметам сходится! Здоровенный, мордастый!

– Забираем? – Дымов снял с пояса наручники, звонко тряхнул ими.

– Эй, вы чего? – Громила шарахнулся от них, споткнулся о бордюр и едва не сел на задницу.

– А ты зачем Батогова убил? – осведомился Дымов.

– Я убил?!

– А кто?

– Не знаю. Эй, постойте! Кого это убили?

– Батогова.

– Как это убили?!

Дымов внимательно смотрел на парня и видел, что его удивление искреннее, неподдельное. Это его не очень удивляло. Почти сутки прошли с тех пор, как Батогов преставился, а в полицию по его душу никто не обращался, морги не обзванивал. Да и на телефон ему не звонили по причине отсутствия такового. Не было у Батогова мобильника. Может, он нарочно избавился от него, прятался у Оглобли, а по телефону его могли найти?

– Так убили! – Лопатников ткнул пальцем в фотографию, на которой был изображен мертвый Батог.

– Это что, фейк? – Парень оторопело захлопал глазами.

– Вовсе нет! Зачем ты его убил?

– Да не убивал я!

– А кто убил?

– Да не знаю я!

– А почему мы мусора? – наседал на быка Дымов.

– Так это, я думал…

– На киче будешь думать! – Дымов снова брякнул наручниками.

– Эй, за что?

– За все! Потому что Батогова плохо охраняешь!

Дымов окинул взглядом внешнюю ограду. Чтобы попасть к Батогову, нужно было преодолеть как минимум два забора. Дом такой, что издалека виден. Если у него проблемы возникли, то он мог бы отсидеться здесь, но нет, подался в Краснодар. Вот и спрашивается, почему у Оглобли Батогов чувствовал себя в большей безопасности, чем здесь? Вдруг он прятался от своих?

– Я не охраняю. Я здесь просто…

– А кто Батогова должен охранять?

– У него там охрана. – Парень махнул рукой вглубь поселка.

– Не было с ним охраны.

– Это у Кузьмича надо спрашивать.

– А он здесь?

– Ну да.

– Где здесь?

– В доме. Я ему звонил, он уже должен подъехать.

– Почему не подъехал?

– Не знаю.

– Нет, знаешь! Тебе известно, что ты нам голову морочишь! Давай, в машину его! – скомандовал Лопатников. – В отдел отвезем! Там с ним поговорим!

– Так это, вы же к Батогову! Я вас пропущу! – Детина окончательно расклеился.

– Все равно в машину! – заявил Лопатников.

Кто-то же должен был провести их к дому Батогова.

Дом этот и вблизи напоминал крепость. Забор высокий, гладкий, зацепиться негде. По всему периметру видеокамеры. Через ворота без шеста не перепрыгнуть. Сам дом стоял на высоком фундаменте, двери мощные, бронированные, на окнах крепкие решетки. Но Батогова эта неприступность не спасла.

Тут же выяснилось, что не уберегла она и начальника его охраны. Кузьмича нашли в доме, он сидел на диване с простреленной головой и держал в опущенной руке пистолет. Вокруг ни единой живой души. Ни хозяйки, ни детей, ни прислуги. Из охраны только Кузьмич, да и тот уже покойный.

Рана свежая, кровь еще не совсем свернулась.

– Странно. – Дымов присел перед покойником, провел рукой сверху вниз, показывая, какой путь должен был проделать пистолет, падая после выстрела.

«Беретта» – штука тяжелая, под килограмм веса. Покойнику такой пистолет в руке не удержать, если, конечно, пальцы не вцепятся в него мертвой хваткой. Но они разжаты, не скрючены. По всем законам физики оружие должно было упасть на пол, но этого не произошло потому, что стрелял из него совсем другой человек. Он слегка согнул уже мертвые пальцы и прицепил к ним пистолет, который держался сейчас на честном слове.

– Похоже, ствол был вложен в руку после выстрела, – сказал Дымов. – Для большей наглядности.

– Кто это сделал?

– Тот человек, который оставил дверь открытой.

Калитка и входная дверь были не заперты. Преступник будто бы приглашал полицию на место преступления.

– Могу поспорить, что видеокамеры не работают.

– Я тебе даже больше скажу, Костя. Возможно, пистолет тот самый.

Экспертиза установила систему оружия, из которого был убит Батогов. Стреляли в него из «беретты», которая исчезла вместе с киллером или таковыми.

– Это многое прояснит, – сказал Лопатников, поворачивая к выходу.

Системный блок находился в сторожке у ворот, дверь была открыта, заходи, кто хочешь. Но ведь ее мог открыть преступник, когда заходил в караулку, чтобы вынуть блок записи. Не было в компьютере памяти, видеокамеры работали, но изображение не записывалось. Объяснение мог дать тот же самый детина Миша Мельниченко, документы которого уже находились в кармане у Лопатникова.

Однако парень и сам ничего не понимал. Он вместе с сотрудниками полиции зашел в дом, увидел мертвого шефа и остолбенел. Его вывели на крыльцо. Там он сейчас и стоял, как будто в штаны наложил, развел руки и смотрел куда-то в небо, ворон считал. Дымов проследил за его взглядом. Вдруг на самом деле он за беспилотником наблюдал?

– Значит, мусора к вам подъехали? – сказал Дымов, пристально глядя на Мишу.

Какое-то время парень тупо смотрел на него, возвращаясь в реальность, потом наконец-то сообразил, о чем разговор.

– Да, сказал, не подумал.

– Кому сказал?

– Кузьмичу, понятное дело.

– А Кузьмич в это время мертвый был.

– Нет! – Парень дернулся так, как будто на коровью лепешку наступил.

– Да как это нет, если да!

– Живой он был. Сказал, что сейчас подъедет. – Мельниченко показал на бордовый внедорожник, который стоял у самых ворот.

– Кто с ним был?

– Серега с Лехаимом.

– Где они?

– Не знаю.

– А живут где?

– В Березовской.

– А здесь где могут прятаться? – Дымов кивнул в сторону ближайшего дома.

– Если только у Шишкова.

– Кто такой?

– Да уже никто. Мало кто. Раньше да, он шишкой был, а потом… – Миша щелкнул себя по горлу. – Просто Шишков. Если переночевать надо, берешь пузырь и к нему.

– Пузыря у нас нет, – глянув на Лопатникова, сказал Дымов. – Но сходить нужно.

– Сходим. – Лопатников бросил взгляд по сторонам, вынул из кобуры пистолет, дослал патрон в патронник.

Дымов кивнул. У него тоже возникло такое желание, причем давно. Кузьмича упокоили совсем недавно. Убийца вполне мог находиться где-то рядом. Причем не один.

За Батогом вчера охотились трое. Один оставался в машине, двое пошли к Оглобле. Но самого Батога застрелил именно водитель. Он увидел, как тот спрыгнул с балкона, и пошел за ним.

Возможно, эта троица прячется где-то здесь. Но как она попала на охраняемую территорию? Вряд ли это дело обошлось без участия Мельниченко. Парень стоял на воротах, обеспечивал пропускной режим.

– Давай! – Дымов больно ткнул его пистолетом в бок.

– Эй! – Миша вдруг вспомнил, что круче него здесь только яйца.

– Пристрелю! – цыкнул на него Дымов.

– Да я ничего! – Парень мигом вспомнил, что яйца могут быть и всмятку.

Дома были поставлены по кругу. В центре находился особняк синьора, справа, слева, спереди и сзади от него стояли дома вассалов. Огороженные участки плотно примыкали один к другому, между ними не было проулков. К общему забору можно было выйти только по дороге, которая окружала главный особняк, начиналась у контрольно-пропускного пункта, к нему же и возвращалась. Мельниченко просто обязан был держать эту дорогу под наблюдением.

– А ведь ты знаешь, кто убил Кузьмича, – сказал ему Дымов.

Он шел по улице, осматривая дома, укрывавшиеся за высокими сплошными заборами. Поселок будто вымер, людей не видно. Слышно было только как гавкают собаки. Хоть бы на балкон кто вышел или просто из окна выглянул. Боятся люди. Видимо, закончился праздник на их улице.

– Да не знаю я!

Увы, но киллеры вчера были в латексных масках с лицами людей. Фотороботы, конечно, составили, но глупо было бы предъявлять их для опознания. Даже если Мельниченко видел эти маски на физиономиях своих дружков.

– Не знаешь, стало быть. Ты говорил, что у Батогова охрана была. А Кузьмич один в доме находился?

– Была охрана.

– Так куда же она делась? – спросил Лопатников, одобрительно глянув на Дымова.

Его тоже заинтересовала версия с личной охраной Батога. Мир полон случаев, когда слуги предают своих хозяев и переходят на сторону их врагов. Не исключено, что охранники Батога стали его же убийцами. Может, он скрывался у Оглобли как раз от своей охраны, которая теперь служила… надо разбираться, кому именно.

– Я не знаю. Вот, пришли! – Миша толкнул калитку, за которой надрывно и зло лаяла собака.

Дородная немецкая овчарка рвала цепь, пыталась дотянуться до непрошеных гостей. Взгляд лютый, на губах пена. Дымову показалось, что гавкает она уже давно, даже охрипла от лая. Может, потому ей и не хватало громкости, и ее не очень-то было слышно с улицы. Калитка не заперта, открыть ее мог любой. Собака не дотягивалась до дорожки, которая вела к дому.

– Фюрер, место! – Миша смело приблизился к собаке, схватил за цепь, подтащил к огромной кирпичной будке, затолкал внутрь.

Дверь в дом была открыта. Дымова это совсем не удивило. Более того, он даже догадывался, что их ждет в самом доме.

Дурное предчувствие его не подвело. Хозяин дома лежал на полу, раскинув руки. С веревкой на шее. Рядом валялась разбитая люстра. На лице покойника блестели осколки стекла.

– Хреновые строители, – тихо сказал Дымов, глядя в потолок.

Не выдержал крюк двойной тяжести, вылетел под весом люстры и человеческого тела. Но это произошло не сразу. Сначала Шишков задохнулся в петле, а затем уже рухнул на пол вместе с люстрой.

В комнате было жарко, но лицо Шишкова распухло не от этого, а от водки. Уродливая печать смерти легла уже на готовенькое.

Здесь же валялся и стул, но Дымов почти уверен был в том, что опрокинул его не Шишков.

Дом строили основательно. Мощный фундамент, толстые кирпичные стены, система отопления, камин, сплит-системы. Мебель здесь была далеко не самая дешевая.

Но запустение чувствовалось. Мебелью хозяин еще не торговал, но следить за ней уже перестал. У одного стула сломана была ножка, у кресла оторван подлокотник, в душевой кабинке отсутствовала дверца. В комнатах пыльно, на полу мусор, на кухне завалы из посуды.

В спальнях тоже полный кавардак, Дымов не нашел ни одной заправленной кровати. Мельниченко говорил, что Шишков принимал постояльцев на ночь за бутылку водки. Похоже было на то, что и сегодня в доме кто-то ночевал.

Дымов озвучил эти свои мысли.

– Кто мог сегодня тут ночевать? – в раздумье спросил Лопатников.

– А кто повесил Шишкова?

– Мельниченко здесь ночевал.

Дымов кивнул. У него накопилась масса вопросов к этому парню. Он никак не мог не знать, кто хозяйничал в поселке, раскидывал смерть налево и направо.