Рассвет Тьмы

Кстати, я внезапно осознал, что до сих пор являюсь безымянным. Когда окружающие говорят обо мне, они используют нечто вроде «ребенок», «он», «Высший». У всех же остальных имена есть. С чем же это связано? С трудом составляя слова и коверкая буквы, мне удалось спросить у учителей причину. Меня просветили, что, когда мне исполнится местный год, мне будет дано имя в храме Верховной богини Тьмы Элос. Да-да, именно так высокопарно. Объяснение и осознание этого ответа заняло около получаса. Но уже этому непростому подобию диалога я был рад. Еще немного, и я получу ответы на многие вопросы. Что ж еще немного потерплю.

На медитативной площадке все происходило почти без изменений, разве что сгусток получался чуть быстрее. Да, я обнаружил, что на полное восстановление моего дара требуется несколько часов и, выдохшись вечером, я просыпался утром полностью восстановившимся. Вдобавок мне начало казаться, что дар не только растет вместе со мной, но и меняется – внутри пламени я стал наблюдать странные разноцветные прожилки. Глядя на них, возникало чувство, что им там не очень, но вытащить их из оболочки огня не получалось. Ну ничего, вода камень точит, а вообще бесплотный огонь – плавит.

Учеба шла с переменным успехом: если разговорную речь я уже начал более или менее понимать, то с произношением и письмом были проблемы.

День рождения у местных, как объясняли мне учителя, не празднуется. Дело в том, что местные от старости практически не умирают. Да и как тут состариться, если старость наступает примерно в двадцать, а то и в тридцать тысяч лет. Я, не поверив, дважды переспрашивал учителей, но ответ был тот же. На данный же момент в городе живет лишь двадцать Высших, чей возраст больше двух тысяч лет. Причина? Ответ прост – постоянные войны. Это ответ почти на все вопросы, касающиеся общества местных. Вдобавок старики внешне не меняются, а дар имеет свойство с возрастом медленно расти и примерно за тысячу лет удваивается. Представив свой дар лет этак в тысячу, я икнул от страха. Кстати, название города Альверист'ас – перевод с древнего «приносящий боль своим видом». Надеюсь, мне ответят, почему у него такое название, но ответ, я уже чувствую, мне не понравится… Население города составляет примерно триста тысяч взрослых особей моего народа и почти три миллиона рабов других народов.

Каждый ответ на мой вопрос рождал ворох новых вопросов. У меня даже возникла идея их записывать на русском, но она с треском провалилась. Тело не умело писать – странные каракули, получавшиеся у меня, буквами было назвать-сложно. Вдобавок я быстро уставал, и примерно через два часа занятий меня начинало клонить в сон – какие уж тут эксперименты с родным языком, тут бы местные освоить… А с ними-то и были проблемы: расположить в слове подряд несколько гласных или сделать слово из одних гласных – это было для мистических Древних раз плюнуть. К примеру: «аеоэа» – цвет запекшейся крови, «кхриао» – серпообразное, с двухсторонней заточкой оружие. В общем, жуть берет. А мне еще это надо не только проговаривать, но даже как бы пропевать.

В общем, в нашем городе-государстве местное население делится на высших – правителей и магов, серых – воинов и магов, и черных – служителей и мастеровых.

Конечно, не все профессии так разграничены по происхождению, но, например, серая жрица не сможет никогда стать правительницей дома. Соотношение населения примерно 1:50:200 соответственно. Да-да, на одного Высшего в среднем приходится пятьдесят серых и около двухсот слуг. Но это не значит, что за мной или матерью бегает двести черных слуг и ловит каждое ее слово. Конечно же нет. Более половины черных вместе с рабами заняты на подземных плантациях грибов, а также на разнообразных работах: от кузнецов и плотников до швей. И лишь небольшая часть из них (как правило, наиболее красивых) становится личными слугами серых и высших. Ни одному рабу не позволяется служить напрямую высшим. Чересчур уж мы ценны.

Ситуация вырисовывается такая:

Высшие. Аристократы. Богоизбранные. Официальное самоназвание – атар, что в переводе с древнего языка то же самое и означает. Нам открыты лишь два пути. Боги хорошо одарили нас, и каждый обладает очень сильным магическим даром. Вдобавок мы чуть быстрее и сильнее, а также намного красивее. Обладая более ясным рассудком, способны на взвешенные суждения даже в самых критических ситуациях. Одним словом, прирожденные полевые командиры и недостижимая для остальных двух классов элита войсковых формирований. Хочешь – воюй, хочешь – помогай матриарху дома в управлении, либо совмещай эти два пути. Но есть определенные нюансы нашего существования. Основной из них выглядит очень неприглядно.

При гибели всех Высших дом перестает существовать, и его выставляют на торги как единое целое. Для существования дома должен остаться хоть один атар, даже если он (она) только-только родился. Отсюда вывод: для уничтожения любого дома достаточно выбить всех высших и – все, враг повержен. Вот почему за всеми высшими ведется внутригородская необъявленная охота и без охраны, невзирая на всю нашу крутость и самомнение, нам лучше за пределами дома не появляться. После гибели высших дом утрачивает имя и выставляется на торги, но не вливается в дом, купивший его, а туда уходят некоторые из атар покупателя. Дом получает новое имя, чуть изменяя имя покупателя. И все – новый дом готов. Нужно отметить, что дом никогда не предает своих высших и обязательно выкупает их (если они, конечно, живы) из плена. Невзирая на такие перспективы, жизнь жриц атар не является сплошным замкнутым кругом: зачатие – беременность – рождение очередного высшего – зачатие. Есть же еще самосовершенствование да Внешний Мир, и разнообразные развлечения с ним, в том числе дипломатия и войны.

Война. Нет более сладкого слова для слуха Богоизбранного. Во время внешней войны забываются все внутренние распри и прекращаются гражданские стычки. Конечно, это не мешает всунуть лезвие кинжала между ребер, но только не во вред общему делу и не в открытую. Плюс ко всему, во время войны атары не только остаются над этими разборками, но даже греют постель и обрабатывают друг другу раны, будучи из разных домов. Одним словом – элита.

Серые. Официальное название – атретас. В переводе с древнего – «клинок» (имеется в виду заточенная часть меча). Лично я думаю, что они – плод греха высших и черных, но может, я и ошибаюсь. Намного более слабые маги (часто даже десятикратно), чем высшие. Чуть слабее, чуть медленнее атар. В общей массе менее красивы. Хотя бывают и исключения, а также разнообразные ненормальные отклонения в магическом даре. Бывают индивидуумы вообще без дара. Основной костяк военных формирований. Особого преклонения или уважения к высшим я не наблюдал. Но вместе с тем они способны отдать жизнь за одного из нас. Злопамятны, но помнят и добро. Дети от аристократов с большой вероятностью рождаются высшими, от черных – всегда серыми. Я иногда думаю, что будущее будет за серыми. Хотя все может измениться.

Серый может стать кем ему угодно, от воина до торговца. Серый может не состоять в доме. Серый может много чего. Единственное, чего он не может: официально стать во главе дома.

Черные. Официальное название – орин, слуга. Наиболее многочисленная прослойка населения, кроме рабов. Почитают за честь переспать с высшим или серым. Не способны возражать атарам и, если его не понимают, могут дословно исполнять наши приказы. Иногда «виснут», если им отдают взаимоисключающие приказы. Практически лишены дара, но и здесь бывают исключения. Как солдаты представляют собой пушечное мясо, способное только замедлить даже в пятеро уступающих им в численности серых. Хотя тренировками черных никто не занимался, и я думаю, если долго помучиться, что-то точно получится.

Переход из одного сословия в иное – невероятное событие, достойное того, чтобы быть занесено в историю. У нас в доме есть такая аномалия – серая по правам, но черная по рождению жрица по имени Арихитос, названная в честь бога Безумного Смеха Ихитоса. История ее рождения достойна того, чтобы быть исключением из правил. Мне ее рассказали как сказку на ночь, но, в отличие от сказки, от нее веяло правдой.

Мой дядя во время одного похода на ахерезов, это такой народ, живущий где-то относительно недалеко, получил ранение. Его выхаживала молоденькая черная служка. Чем ему она приглянулась – неизвестно, но через год родилась маленькая орин с необычной внешностью и большим даром. Будущая жрица отличалась от высших только иссиня-черной кожей. И на Большом Совете дома ей, не без скрипа, был присвоен статус жрицы атретаса.

Сейчас, спустя две сотни лет, она блистает, словно сверхновая на ночном небе, притягивая к себе взор. Что уж тут говорить – свою первую ночь трое моих братьев провели с ней, что не добавило ей популярности среди остальных жриц атретаса.

Кстати, такого понятия, как «брак», местные не знают. В основном из-за свободолюбия и главенства в иерархии женщин. Взаимоотношения полов напоминают взаимоотношения земных тигров – столкнулись, переспали, разбежались. Отец, может, и захотел бы участвовать в воспитании ребенка, да кто ему даст? Хотя, как я понял, тут из любого правила бывают исключения. Обычно куратором малыша назначается кто-то из старших родственниц, не занятых в настоящее время.

Шли дни и недели моей неспешной жизни, пока наконец-то не наступило событие, которого я ждал.

* * *

Сегодня мне исполнился год, и я впервые покину дом. Суматоха же в доме началась за день до события – атретасы начищали доспехи, приводили в порядок и полировали оружие.

Скоро мне дадут имя. Тут нужно сказать, что мать уже придумала мне имя и подтвердила его в храме Верховной богини Элос, осталась лишь официальная часть.

Ашерас ат И'си'тор. В переводе мое имя значит «Огнеглазый», «ат» – из, «И'си'тор» – имя дома. Доигрался я с огнем. Хорошо хоть, не «Огнеухий» или не «Огнежопый». А так даже нормально – имечко у меня внушает. Вот подрасту, отправлюсь на вылазку, заработаю дурную репутацию жестокого маньяка, и пойдет мое имя по устам, и будут пугаться меня вражины моего дома. Мечты, мечты…

Две служанки одели меня в свободные шелковые маленькие штаники черного цвета и черную курточку с золотой вышивкой на спине знака дома (обычно черный прямоугольник символа дома был обшит по контуру синим). Когда меня одели, моя служанка взяла меня на руки и вынесла из комнаты. Мы двигались по коридору, опоясывающему внутренние дворики по второму этажу. Я здесь еще не был. Спустившись по паре лестниц, мы попали во внешний двор, к нашему прибытию уже забитый атретасами, сидящими верхом на странных кошках, напоминающих цветом пантер, но со строением тела, больше похожим на строение гепарда. Внешний двор был большим и спокойно помещал около двухсот атретасов на своих кошках. Кошки вели себя спокойно, лишь иногда поворачивая голову к хозяйке-незднице, которая тут же начинала сюсюкать и успокаивать свою «лошадь». Я заметил, что на кошках нет седел, а только запутанная система ремней, за которую и держались жрицы. Мужчины располагались особняком, и лишь половина из них сидела на черных кошках. Другая часть была в тяжелых металлических доспехах и сидела на любопытных двуногих ящерах, тоже частично заключенных в металл. Если наездники на кошках имели дополнительно короткие копья и арбалеты, то всадники на ящерах были вооружены длинными четырехметровыми пиками и луками. Спереди всех стоял крупный четырехногий ящер, на спине которого было установлено нечто вроде будки паланкина, вдобавок у него был погонщик. Атретасы зашевелились и замерли – из бокового прохода появилась мать. Глядя на обилие драгоценностей и практически полное отсутствие одежды, даже я пораженно выдохнул – что уж говорить об остальных… Красивее зрелище еще поискать. Мать, довольная произведенным эффектом, подошла к моей служанке и взяла меня на правую руку. Четверо высоких орин подняли мою мать на уровень паланкина, куда она и забралась со мной. Как только она устроилась на узком мягком сиденье, то тут же крикнула приказ на движение. Створка каменных ворот почти бесшумно отъехала по направляющим, и колонна войск начала вытягиваться наружу.

У ящера оказался очень мягкий ход – паланкин практически не качало, поэтому я вертел головой во все стороны, не особо заботясь о том, за что я держусь.

Альверист'ас был густонаселенным городом с двух-, трех- и даже пятиэтажными, разнообразными по архитектуре домами. Здесь соседствовало друг с другом все: и странные тонкие башенки, и непонятно как держащиеся в воздухе кубы, соединенные тонкими переходами, и странные раскаленные парящие обломки скал, соединенные цепями, и нечто, похожее на рощу красивых развесистых деревьев, с летающими вокруг них светлячками, а однажды мы проехали вообще ровный пустырь со ступенями лестницы, идущей вглубь. Подняв глаза выше, я увидел вдалеке звездообразный пролом в потолке гигантской пещеры. Сквозь него под углом падал белый свет и отражался от… воды? Говорил я пока плохо, но достаточно, чтоб задать вопрос, указывая пальцем и поворачиваясь к матери:

– Что это?

– Море Мертвых Хорус, – ответила мать, задумчиво глядя на белый свет.

Наш дом остался позади, скрытый пятиэтажными домами. Существ на улицах стало намного больше. А сами улицы – шире. Я стал рассматривать любопытствующих. Чего тут только не было. Энергоауры и разноцветные энергощупы причудливо шевелились, мешая толком рассмотреть отдельных существ. Я сосредоточился, уменьшая восприятие, и с трудом начал воспринимать в деталях отдельных особей. Мой взгляд скользил по толпам – я с интересом смотрел на разнообразных существ: некоторые имели щупальца и отвратные белесые глаза, вокруг них было относительно свободное пространство. Очевидно, их соседство было чем-то неприятно, странные бородатые карлики, ростом на полторы-две головы ниже орин, стоящих рядом, были одеты в пластинчатую броню, а на головах имели шлемы; темнокожие, бритые почти налысо, мускулистые гиганты в грубых стеганых куртках и кожаных штанах соседствовали с совсем невысокими, носатыми, зеленокожими карликами, одетыми в невзрачную и грязную одежду. Но мы двигались мимо, и мой взгляд внезапно наткнулся на знакомые фигуры. Да ведь это же люди! Смуглые, в странной одежде, надетой поверх кольчуг, вооруженные саблями и прямыми мечами, наподобие клейморов, но все-таки люди. Хм, значит, здесь есть и люди… Я расслабил зрение – у людей оказалась развита энергетика. Конечно, до нас им как нам до богов, но все же уровень чуть ниже среднего, а это внушительно. Людей было всего четверо, но они чувствовали себя в безопасности. Я снова сосредоточился – один из них был седой и имел короткую опрятную бородку. Возникало впечатление, что его энергетика была частично скрыта. Старик поднял глаза, и мы с ним встретились взглядом. В следующее мгновение мне показалось, что между нами образовалась какая-то связь, по которой как будто полезли щупальца-черви. Всего лишь за мгновение до контакта их со мной я в ужасе успеваю раскрыть дар и ударить по связи огненной энергией. Связь, словно струна, тут же лопнула. Все остальные события слились в четыре-пять секунд. Старика отбрасывает назад – его трое спутников разворачиваются, и самого левого буквально сносит залпом арбалетных болтов. Центральный человек получает в спину мутный заряд, сорвавшийся с руки жрицы, возникает впечатление, что ему в спину ударил задним копытом полуторатонный бык – хруст ломаемых костей слышно даже через крики толпы. Мать разворачивается и, не разбирая, наносит удар самой сутью Тьмы. Посреди толпы будто бы ударил черным кулаком гигант – во все стороны брызжет кровь, вперемешку с осколками камня. Удар размазывает начавшего шевелиться старика и десяток его невольных соседей. Стоящего справа человека тем временем сбивает с ног наездник на пантере, и большая кошка прижимает соучастника к земле лапой, его дополнительно контролируют две жрицы, распустившие свои стальные плети. Все три человек живы – даже похожий на ежа из-за поразивших его болтов первый парень. Да люди ли это? На них набрасывают стальные сети и, смотав в растяжку между всадниками, волокут в сторону дома. Мать, оставив меня в будочке, ловко спрыгивает на землю и, звякая драгоценностями, подходит к размазанным останкам старика. По-моему, нюхает воздух и, темнее тучи, возвращается обратно.

– Кто это? – спрашиваю я, но мать, скосив свои красивые глаза на меня, молчит.

Колонна снова двигается дальше. Вот только любопытные смотрят теперь издалека и держась группами, да я испуганно смотрю по сторонам, выискивая «заглушенные» энергоауры. Но ничего опасного до самого храма Элос больше не произошло.

Сам храм представлял собой пирамиду из черного камня, стоящего на восьми очень широких и невысоких квадратных колоннах – по четыре с каждой стороны. Мы остановились возле одной, и мать, со мной на руках, поднялась по лестнице шириной с фасад храма. Часть атретасов последовала за нами.

Поднявшись по лестнице, мы вошли через парадный вход в храм. Здесь меня ждало потрясение – пирамида была полой и ее, словно перевернутую чашу, заполняла Тьма. Тьма напоминала очень густой черный туман. Она постоянно шевелилась и создавала на своей границе множество образов. Мне казалось, что внутри пирамиды спрятался огромный спрут, беспрестанно шевелящий своими щупальцами-змеями. Мать же уверенно продолжала свой путь. Войдя в круг, начертанный в середине огромной квадратной каменной площадки, мать остановилась и подняла свой взгляд вверх, произнеся:

– Я пришла, прародительница, как приходила до этого. За благословением для своего сына.

От звука голоса матери поверхность Тьмы успокоилась и сильно уплотнилась, став похожей на черную воду. С этого черного «потолка» вынырнуло что-то похожее на бугор, медленно увеличивающийся в нашу сторону. «Бугор» медленно менялся, пока не принял образ спускающейся по ступеням женщины, закутанной во мрак. Ступени возникали из тьмы в тот момент, когда она должна была поставить ногу на нее, и так и оставались висеть в воздухе, образуя красивую черную лестницу. Чем ниже спускалась Элос, тем плотнее становилось ее тело, пока черный туман не принял форму высокой статной белокожей женщины. Ее белые волосы были собраны в не совсем традиционную для местных тугую и толстую косу, которая спускалась практически до колен, создавая впечатление странного, словно скорпионьего, хвоста. Богиня не имела одежды в привычном понимании – ее тело было покрыто, словно второй кожей, тонким слоем чуть парящего мрака, оставлявшего не покрытыми лишь тонкие и изящные кисти рук да голову. Мрак был достаточно плотным, чтобы нельзя было сказать, что Элос была обнажена, но в то же время плотно обволакивал ее тело, подчеркивая его идеальные пропорции. На узком худощавом лице застыло выражение равнодушия. Когда я взглянул в глаза богини, то увидел там лишь густую шевелящуюся тьму, напоминающую нефть.

При виде ее мать опустила голову, а атретасы, с легким лязгом, упали на колени.

Раздавшийся звук голоса Элос, казалось, рождался в каждой точке ее храма.

– Я вижу, Таенори, ты в плохом настроении? Что случилось? – Богиня позволила себе легкую ухмылку.

– На нас напали в пути, моя богиня.

– И кто же посмел побеспокоить матриарха в такой день?

– Я не знаю, моя богиня, но в нападении участвовал высший вампир со своим выводком.

– Наверное, это было весело! – Богиня звонко рассмеялась. – Но мы здесь не из-за этого, ведь так? – вкрадчиво поинтересовалась он. а – Это твой сын?

– Да, моя богиня. Мы с арирами вашего храма уже утвердили его имя.

– Что ж, утвердили так утвердили, – внезапно богиня, находящаяся метрах в десяти от нас, очутилась рядом. Мать от неожиданности отшатнулась в сторону. – Дай мне его!

Мать, напрягшись, протянула меня богине.

Я почувствовал страх матери и свой нарастающий ужас. Богиня взяла меня на руки и посмотрела мне в глаза: «У тебя будут столетия, чтобы привыкнуть к своему новому имени». Это была явно не моя мысль, но ключевое слово в ней было «будут». Значит, я переживу данный отрезок времени.

Мне показалось, что меня засасывает. Мой дар раскрылся сам, и гигантский столб пламени оказался жалким огоньком спички в огромном темном ангаре. Чужая сила заставила столб багрового пламени раскрыться цветком, выпуская из себя разноцветные прожилки, которые, обретя свободу, тут же свернулись в восемь разноцветных сфер, собравшихся в две окружности вокруг центра. Оранжевое пламя моего дара стало гаснуть, но разноцветные сферы начали испускать энергию, которая, словно туман, стала выпадать на центральную точку. Когда пламя, наконец, погасло, его место уже занимал довольно плотный сгусток энергии, напоминающий звезду с ее хаотично возникающими протуберанцами.

В следующее мгновение я осознал себя на руках своей матери, несущей меня к выходу под зычно-звонкий смех Верховной богини Тьмы Элос.

Ощущение было как после полбутылки водки на голодный желудок. Мне временами казалось, что весь мир вращается вокруг меня, а временами было откровенно хреново. Под конец пути меня жутко укачало, и если бы было чем, я бы точно отводопадил.

Возращение домой помнится смутно, а под конец я вообще заснул.

Часть вторая

1. Ненависть

Проснувшись на следующий день, я обнаружил в доме суету. Как мне объяснила служанка, сегодня день представления меня дому. Во всем доме будет вечером праздник, на котором объявят мое имя и представят меня родственникам.

Меня приодели чужие служанки и удалились, оставив меня сидеть на кровати. Вскоре появилась моя орин с маленькими расшитыми полусапожками – моей первой обувью. Надев ее с помощью орин, я почувствовал себя скованным. Орин помогла мне подняться, и я увидел себя в стоящем зеркале. На меня смотрел толстенький карапуз с короткими, чуть заостренными ушками, ослепительно белой кожей, круглым лицом и очень серьезным взглядом. Я вздохнул и пошел в гостинку завтракать. Завтрак тоже удивил – меня дожидалась маленькая тарелка какой-то каши и ставшее уже обыденным молоко. Поискав ложку, я обнаружил ее в руке моей орин – она всерьез решила меня кормить. Не буду я, наверно, выделяться – пусть кормит.

Съев кашу, я почувствовал себя бурдюком, неспособным к движению, но эту проблему решила моя служанка, взяв меня на руки и потащив вверх по ступеням. Через какое-то время она принесла меня в чьи-то огромные покои. Спустя пару минут пришла мать, одетая, как обычно, в вызывающе легкомысленный наряд. Сделав нам знак следовать за ней, она распахнула высокие двустворчатые двери и вошла в помещение за ними. Это оказался почти обычный элитный, очень большой рабочий кабинет: в дальней стене было узкое, меньше полуметра, окно, боковые стены были заставлены книжными шкафами, буквально забитыми книгами, на полу лежал толстый ковер, на котором стоял письменный стол, с аккуратными стопками каких-то деловых документов и книг. Стены были обшиты чем-то очень похожим на лакированное дерево, а с серого потолка по углам свисали короткие магические светильники, светящиеся мягким желтоватым светом.

Мать обошла стол своей плывущей походкой и уселась в кресло, обтянутое темной кожей. Получившийся контраст белой кожи атар и темного кресла завораживал. Орин, под тяжелым взглядом матери, посадила меня в одно из кресел, расположенных напротив нее (мои ножки не доставали до пола), и замерла за моей спиной, почти не дыша. Мать, медленно оглядев меня, произнесла, скользнув взглядом из-под пушистых ресниц по свитку, лежащему перед ней на столе:

– Сейчас, мой сын, ты познакомишься со своими родственниками, сестрами и братьями. Хоть многие и считают, что это рано, я думаю, опираясь на доклад твоих учителей, что ты готов к вступлению в семью. Со всеми вытекающими правами и обязанностями. Ты меня понимаешь, Ашерас?

– Да, мать.

– И еще, с данного момента ты должен называть меня при любых встречах, где присутствует хоть кто-то, включая орин, кроме нас двоих, – матриарх и никак иначе. Я ясно выразилась?

Вот и первый айсберг.

– Да, матриарх.

– Ну что ж, хорошо, что я в тебе не ошиблась. – Мать встала с кресла и не спеша подошла ко мне. От ее походки я на мгновение забыл, где я и кто я. Остановившись рядом, мать протянула мне руку:

– Идем, Ашерас.

Мать взяла меня за правую руку и, наклонившись влево, из-за того что я доставал ей ладошкой только чуть выше колена, медленно вывела из кабинета. Пройдясь по длинному коридору, мы вошли в довольно большую комнату. Первое, что бросилось в глаза, – то, что все присутствующие в ней были атарами.

Почти все из них составляли пары, занятые разговором со своим оппонентом, и, на мой взгляд, в комнате был настоящий светский прием, где все почти равны по статусу и давно друг друга знают. Самая многочисленная группа состояла из высокого беловолосого высшего, разговаривающего с черноволосыми молодыми атарами, внимающими каждому его слову. Две мои старшие пепельноволосые сестры сидели в креслах напротив и сверлили друг друга взглядами. Две другие мои черноволосые сестры, намного моложе и ниже окружающих, почти дети, с интересом наблюдали и тихо комментировали их молчаливый поединок. Еще один высокий беловолосый атар разговаривал с моим отцом. Последняя беловолосая Высшая, будучи одетой только в боевые штаны с многочисленными ножнами с оружием, просто отдыхала полуобнаженной, сидя в глубоком кресле и держа золотой кубок в правой изящной руке, возлежащей на мягком подлокотнике. Ее куртка была пренебрежительно брошена на высокую спинку кресла. Выражением лица и позой тела она напоминала престарелую скучающую львицу, которую отнюдь не веселят игры малых львят перед ней и которой уже начхать на мнение всех, а в особенности на мнение туристов, фотографирующих ее из машины.