Крайний случай

Но куда деваться ханты, если сами до нефти добраться не могут? Не киркой же три километра земной толщи ковырять. И вот получился симбиоз наций, только для нас не очень радостный, на грани паразитизма…

В общем, заметили разведчики неизгаженный освоением кусок земли с богатыми недрами и давай там искать хозяев. А тех и след простыл. Единственный оставшийся в роду ханты в это время жил в большом городе, и вроде как ничего не ведал, и даже потерял интерес к возвращению на родную землю к традиционным промыслам вроде оленеводства и рыболовства, и как-то затерялся… А на «нет» и суда нет. Так даже лучше. Дары никому подносить не надо, договариваться не надо…

Буровые вышки, ведомые мощными машинами, поползли в тихую родовую тайгу, и очень скоро появилась первая нефтяная скважина. Она дала такую большую нефть, что радости компании не было предела. Собственно, радовалась не только компания, но и рабочие, получившие премию… и сам ханты, гонявший чаи в теплой квартире. Быстрая лесная почта соплеменников на крыльях шустрых языков донесла до него волнующую информацию об успехах, достигнутых на его землях инициативными нефтяниками. И ханты был не чужд простых человеческих чувств. Ведь и его дед говорил, что земля у них богатая, а станет еще богаче, если с умом…

Ввод каждой новой скважины отмечали как буровики, так и ханты. Они веселились, как дети. Причем ханты не ленился иной раз приезжать, чтобы, потирая руки, возможно, от холода, наблюдать из-за дальних деревьев за тем, как идет освоение его земель. И вот вскоре под действием техногенной мускулатуры и homo sapiens средь вековых сосен и кустов растительности окончательно оформился куст для откачки нефти. И вот в этот момент ханты решил вернуться на свои земли для того, чтобы поблагодарить компанию за хорошую работу…

Подкованный в правоведении и экономике ханты заявил о правах на свою землю, немного поругал руководство нефтяной компании за самоуправство, выгнал захватчиков со своей земли, и… вместо того, чтобы заняться оленеводством, подключил куст к трубе и стал продавать нефть, добываемую на оборудовании нелюбезно, но даром оставленном отступавшими. Теперь он опять редко бывает на своих родовых землях, где продолжают расти лес, мох, зверье и ягоды с грибами (об этом ханты по привычке заботится), там, в основном, работники справляются. А сам ханты сидит в городе, в хорошем кабинете за входной дверью, на которой написано: «Петр Петрович … директор нефтедобывающего предприятия».

Такую историю рассказывал бедный старый ханты своим гостям, собравшимся в его чуме, где они пили чай без сахара, отдувая от краев чашек нефтяные радужные пленки-пенки. Этот рассказ северным сиянием разогнал тьму горестных разговоров об оленях, потравленных ягелем, пропитанным буровыми растворами и нефтью, об оленях, побитых браконьерами, об исчезающей рыбе и зверье…

Черное золото тонкой полоской усов налипло у слушателей над верхней губой и свисало возле углов рта, в него не попадая, делая ханты слегка похожими на запорожских казаков. Но история до того их захватила, что они забывали стирать прилипчивое черное золото копиями договоров о содружестве со своей нефтяной компанией, служившими уже давно только в качестве салфеток и туалетной бумаги.

– Быть такого не может, чтобы наш стал директором нефтедобывающего предприятия, ведь эти директора даже не русские… – затвердили наперебой гости. – Знали б, как все обернется, так другие имена взяли вроде Уриэля Исаевича…

– Не знаю, было это или не было, – отрезал бедный, старый ханты. – Но ходит такая молва. Знать, когда-то сбудется…

Рассказы пенсионерки

«Пенсионер – это последняя карта, приходящая человеку при игре в жизнь»

Мужики без очереди

Вежливость – не порок. Вот только мало ее осталось. Стою недавно в очереди на оплату телефона. Подходит женщина с маленьким ребенком в коляске и встает в конец очереди, где я одна-то и осталась. Пропускаю молодую маму вперед, чтобы ребенок не мучился ожидаючи. Мне-то что старой – помирать скоро.

Женщина только собралась к кассирше обратиться, как подходит здоровый мужик, оттесняет ее от окошка и протягивает квиток об оплате счета за телефон. Мол, долги погашены, подключайте. А до женщины с ребенком ему дела нет. Та промолчала, дождалась, пока здоровяк уйдет, и только собралась заявить о своих проблемах, как была мягко отодвинута от окошка не менее крупным представителем сильного пола. Тоже на подключение… Так пролез и третий мужик. После этого обиженная молодая мама задала кассирше, что называется, дрозда. Причем кассирша и не поняла, за что.

***

Петровские пилюли

Захожу как-то в один из магазинов. Гляжу, в холодильнике и пельмени, и равиоли. И на любой вкус. И вот что интересно, как ни смотрела на ценники, но взгляд все равно прилипал к ценнику «Петровских». Они самые дешевые, как раз по моей пенсии. Уж говорила себе, что мясо на рынке сейчас стоит в три раза дороже этих пельменей, и за такую сумму мясных пельменей быть не может. Ничто не помогло. Купила я их.

Сварились «Петровские» нормально. На вид были вполне съедобны. Вот только внутренность их не кусалась, а прямо во рту разваливалась, как перекрученный на мясорубке картон. Но, грех жаловаться, привкус мяса был. Съела я их. Голод прошел. Но где-то через час-другой позывы начались и печеночка моя заболела.

И вот что я думаю. Есть много мест, где наши солдатики воюют, стреляют. Деньги тратятся. Жестокостью устилается путь к победе. Ничего этим не достичь. Не зря говорят – доброта спасет мир. Надо нашим недругам «Петровских» послать. В качестве гуманитарной помощи.

***

Белье

Недавно одна женщина, одетая в мощный овчинный тулупчик и по виду совершенно деревенская, натянула между двумя подъездами пятиэтажки веревку и стала аккуратно развешивать на ней вполне годные простыни, полотенца, рубашки и даже нижнее белье. Белье висит, колыхается, а рядом машины в рядок стоят, из окон головы торчат, и прохожие…

Оглядела женщина свою работу, подняла опустевший бак и направилась к подъезду… Я прошла мимо, не торопясь. Ноги уже не те, что в молодости. Посмотрела на веревку с бельем и подумала: «Видать, в гости приехала из деревни и запамятовала, что народ в городе разный шастает». Что было дальше – не знаю, но вечером той веревки с бельем уже не было. То ли та женщина ее сняла, то ли кто помог…

***

Случайный стриптиз

Это произошло ранним утром, когда я подметала пол в одном из общежитий. Так немного к пенсии подрабатываю. Народ собирался на работу. Несколько мужиков стояли в коридоре и курили. До прихода автобуса еще оставалось время, и выходить на улицу раньше срока им не хотелось – зима.

В коридоре было достаточно темно, и не сразу все обратили внимание на молодую нетрезвую дамочку, которая, не спеша, вышла из одной комнаты по направлению к туалету. Но я-то сразу разглядела, что на ней кроме куртки и кроссовок ничегошеньки не было…

Дамочка поплескалась, высморкалась громко, на все общежитие, и вновь вышла в народ. Увидев курящих в коридоре мужиков, она подошла к ним, элегантным движением достала из кармана куртки пачку сигарет. Вытащила одну, и, поднеся ее к губам, произнесла:

– Мальчики, огонька не найдется?..

Тут пачка сигарет, которую дамочка левой рукой автоматически укладывала в карман, выскользнула из неверных пальцев и упала на пол, куда-то за спину. Дамочка повернулась к мужикам задом и низко наклонилась, чтобы ее поднять, обнажив голые ягодицы… Зрители онемели…

Она распрямилась и, не услышав ответа от мужиков, сказала:

– Ну, как хотите.

А затем открыла дверь, из-за которой недавно появилась, и исчезла. Взволнованные мужики направились было к ее комнате, но тут просигналил автобус, и они быстрой вереницей побежали по лестнице.

***

Икра для курильщиков

Купила я баночку икры. Вы удивились, что пенсионерка покупает икру? Так это кабачковая икра, которой кабачки нерестятся. С детства ее обожаю. Готова пальчики пооткусывать – те, что бутерброд, намазанный ею, держат…

Когда я эту баночку принесла домой, то не вытерпела, открыла ее, и самой большой ложкой давай пробовать, пока мой мужик не заявился. Он у меня мечет, как прорва. И вот, съев полбанки, чувствую – не та икра.

Тут мужик мой пришел. Он к икре не притронулся, зато после ужина вдруг носом заводил вокруг моего лица. Я говорю:

– Ты что меня обнюхиваешь, как собака?

– У тебя изо рта куревом пахнет.

– Ты что, белены объелся? Не курила я сегодня. Денег на сигареты нет.

А он не отстает: пахнет, и все тут. Давай думать мы вместе, почему табачным запахом из моего рта тянет. И тут меня осенило – икра! Мы с мужем побежали на кухню и носами в банку. Точно – пахнет куревом.

Хороший универсальный продукт придумали кулинары: и сытости добавляет, и вроде как покурил. Это как яблоко на голову Ньютона. Бац! И открытие в кармане. Может, в результате переориентации производства на табачной фабрике стали кабачковую икру выпускать, или коллектив курящий попался, что всю кабачковую икру прокоптил, или кабачки с табачного поля. В любом случае – совмещение потребностей налицо. Этот продукт как раз для нас – пенсионеров.

***

Две радости

Люблю я из окна поглядывать. А чем еще на старости лет заниматься?

Вот как-то на детской площадке, заставленной личными автомобилями, ребятишки накатывали снежные колобки. Порой их самих не было видно за большими белыми шарами. Потом детишки собрались вместе и общими усилиями водрузили один ком на другой. И как венец всему делу, привстав на цыпочки, установили на положенное место третий шар. Приделали снеговику палки вместо рук и за неимением морковки – коротенький сучок на место носа. И быстрее делать следующего…

Прошло с полчаса, и на этом же месте появилась другая компания, постарше. Тут и девчонки, и мальчишки. Завидев снеговиков, они устремились к ближайшему и начали его бить. Кто ногами, кто руками. Причем с остервенением. Простого разрушения показалось недостаточно. Юность подпрыгивала повыше и топтала то, что осталось от детства, пока не сровняли, так сказать, тело, с поверхностью снега.

Всего было построено три снеговика. Все три были уничтожены.

***

Школьная любовь

Пришлось посетить родительское собрание, и я впервые за много лет села за школьную парту, а на ней чего только нет.

Главная надпись состояла из всего трех букв и обозначала популярное ругательство.

Рядом располагалось слово из четырех букв, обозначающее собачью самку.

В центре парты изображен процесс продолжения рода человеческого.

Остальное творчество – такое же, как и в наше время. Это гротескные лица, какие-то галочки, цифирки и обозначения физических размерностей. Они только обрамляют центральную тему, занимающую умы учеников.

***

О городских звуках

На днях шла я по улице, и возле моей ноги петарда рванула. У меня с мочевым пузырем и так проблема, а тут, при полной задумчивости, я даже обмочилась. И заикаться начала. Чуть посильнее бы рвануло, так провела бы остаток дней на больничной койке, оседлав «утку». А ведь насчет различных звуков, говорят, есть законы. Но и сплю я иной раз под завывание какого-нибудь автомобиля и оглушительные сигналы водителей, вызывающих из подъездов своих знакомых.

Детство

Это счастье настолько мимолетно и неосознаваемо в то время, когда оно существует реально, что начинаешь ему особенно радоваться и ценить его тогда, когда детство заканчивается. Но радость эта с оттенком грусти – прошлого не вернуть.

Бог покарал

«Детки растут не чета нам. Умнее стали детки. В разговорах иной раз касаются высоких материй, причем толкуют их гораздо мудрее иных взрослых»

Захожу я недавно в детский сад. Малышни в раздевалке полно. Родители не помещаются. Сидят мальчик с девочкой. Мальчишка крупный такой и к девчонке пристает, мешает ей одеваться. В общем, балуется.

Девочка молчала, молчала, да и говорит:

– Перестань ко мне лезть, а то Бог тебя покарает.

Представляете, как ребенок отреагировал. Не стал грязно выражаться, плеваться, царапаться и кусаться, что вполне можно было бы ожидать, а очень культурно и вежливо попросил мальчика успокоиться. Причем именем Бога. Сразу видно, что родители хорошему научили.

Мальчишка же ноль внимания на вежливое к нему отношение. Встал рядом с девочкой и давай ей язык показывать да смеяться вызывающе. Нет, гром с небес не раздался, молния не сверкнула, даже лампочки не перегорели, но что– то новое появилось в глазах у девочки. И это была не горькая слеза от напрасных просьб к небесам и бессмысленных уговоров мальчишки, а какая-то уверенность.

Девочка встала и как заедет кулаком в грудь своему обидчику. Тот и с ног долой. Прямо в шкафчик для одежды завалился. Девочка же посмотрела на него с чувством собственно превосходства и заявила:

– Вот Бог тебя и покарал.

Заплакал мальчишка от такого отношения к нему слабого пола. А девочка как ни в чем не бывало продолжила одеваться. Зло смотрел на нее мальчишка, но подходить не решился, что-то пробубнил относительно того, что еще посчитается с ней, и пошел в группу.

А я стоял и думал. Вот надо же тебе – самые обычные, на первый взгляд, дети. А ведь уже четко понимают, что не надо пассивно ждать милостей от природы и Всевышнего, а надо действовать, и тогда Бог поможет достичь желаемого.

Ангел и ужас

«Может, счастливые совпадения и есть те чудеса, которых мы ждем? А почему бы и нет? А может, и не существует случайностей? »

Маленькая, хрупкая, как весенний цветок, второклассница шла в школу по дворам частного сектора. Родители звали ее уменьшительно от имени – Ангел. Собственно, для каждого родителя его ребенок – ангел.

Было еще тепло, листья только-только начали желтеть. На девочке была легкая школьная форма, на ногах сандалии, в правой руке огромный портфель. Юная школьница шла, бодро размахивая им, что было совершенно удивительно при ее легком телосложении. Но, приближаясь к дому, где жил самый злющий в округе пес, она перестала играться и ускорила шаг. Ведь у пса даже кличка была, рассыпающая мурашки по рукам, – Ужас. Он и был сравним с ужасом, который темными неотчетливыми пятнами порой преследует детей во снах, который и видеть-то опасно…

Как-то соседская девчонка зашла в этот двор за мячом, перелетевшим через забор. Пес набросился на нее, загнал в угол и сильно покусал, хозяева едва успели его оттащить, а то случилось бы непоправимое. С того времени Ужаса посадили на цепь, и он еще больше озлобился. Как заслышит шаги на улице, изо всех сил бросался вперед, цепь гремела, ошейник перехватывал горло, и лай превращался в злобное хрипение. Ужас бесновался, рвался, как будто инстинктивно ненавидел все живое за забором. Но в этот раз хрипение внезапно прекратилось.

Ангел уже почти миновала опасный дом, как из открытой калитки, волоча за собой оторванную цепь, выскочил Ужас. Она впервые его видела и согласилась бы на полное послушание родителям, лишь бы никогда с ним не встречаться. Эта была одна из тех необычных пород, которые только в частном секторе и встретишь, где множество разных собак спариваются хаотично, формируя доселе неизвестные экземпляры. Серо-черный окрас, самая опасная и неуправляемая смесь дворняжки и овчарки. Ужас злобно оскалился и бежал прямо к ней. Весь его вид источал неуемную злобу.

Ангел застыла на другой стороне дороги и смотрела, как, словно в замедленном кино, Ужас надвигался на нее. Спрятаться негде. Улица, как назло, совершенно пустая. Не видно движения даже во дворах. Вот пес уже на расстоянии прыжка. Она поняла, что сейчас произойдет нечто страшное, такое, чего невозможно себе представить.

Ужас бросился. Девочка инстинктивно взмахнула портфелем и попала по морде. Щелкнули челюсти. Пес отскочил на середину дороги…

За мгновенье до этого на дороге возник мотоциклист. Никогда до этого и никогда после Ангел не встречала мотоциклистов в этом районе города. Он не просто ехал. Он гнал, как на пожар. Словно торопился по необычайно важным делам. Но девочка его не видела, даже шум двигателя почти не различала. Всем ее вниманием завладел Ужас, готовившийся к повторному прыжку.

Мотоциклист пулей пронесся мимо и прочертил незримую границу между собакой и девочкой – Ужасом и Ангелом. Пес с визгом отлетел. Ангел оглянулась и увидела только сизый дым выхлопных газов, разлетавшийся в стороны, да удаляющуюся спину мотоциклиста. Она взглянула на собаку. В ней уже не было ничего ужасного. Пес, поджав хвост, затрусил к той самой калитке, откуда минутой назад выскочил, грозя покусать, разорвать…

Произошло одно из сказочных чудес. Но это Ангелина осознала лишь через много лет, а тогда, оправившись от испуга, помчалась в школу.

Коварная лесница

«Говорят: «Не рой другому яму, сам в нее попадешь». Ничего подобного. Падает в яму тот, кто ее не замечает, или тот, кто про нее забывает…»

Во дворе дома, где жил Сенька, стоял сарай. Под крышей сарая размещался сеновал.

Хорошо было на сеновале: не так жарко, как на улице, и никто не мешает. Там Сенька проводил все свободное летнее время за чтением и изготовлением разных поделок. Но в один из дней он заметил, что в его тайное место кто-то лазить повадился. «Сделаю я тебе подарочек, – подумал он. – Покажу, как у меня хозяйничать». И измыслил Сенька очень простую штуку.

На сеновал вела деревянная лестница: две слеги с поперечинами. План был прост: взять да и подпилить гвозди, крепившие одну из поперечин, чтобы та только-только держалась. «Я-то буду знать, какая из них с подвохом», – так он рассуждал.

Подпортил Сенька лестницу и захотел ее опробовать. Поднимался медленно, предвкушая, как на нее будет забираться его безвестный враг. Вот и ступенька с подпиленными гвоздями. Он протянул к ней руку, воображая, как это будет делать неизвестный: возьмется за нее и… «хряк!» – полетит вниз.

Сенька посмотрел, куда приземлится обидчик. Хорошее место – твердая земля. Метра полтора до нее будет…

На сеновале Сенька увлекся книгой и забыл о каверзе. Когда пришло время слезать, он с легким сердцем устремился вниз. Вспомнил о подпиленных гвоздях только тогда, когда поперечина издала резкий лающий звук: «Хряк!»… Он упал спиной точно на то место, где еще недавно представлял себе поверженного незнакомца.

С минуту он не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть и бегал по сараю с широко открытыми от боли глазами. Жаловаться некому. Отец тоже пользуется лестницей, а его флотский ремень куда хуже удара. Вспомнился и случай, произошедший с ним прошлой зимой…

Сенька страсть как любил кататься на санках. Разбежится, упадет на них брюхом – и вниз. Хоть деревенская горка не шибко крутая была, но с разбегу скорость набиралась. Снег взлетал брызгами. Санки подпрыгивали на ухабах. Весело! Он в очередной раз собирался прокатиться, как к нему подошел парень. Свой, деревенский, из параллельного четвертого класса, Мишкой звали. Их изба находилась по соседству.

– Пошли ко мне, – говорит. – На катушке покатаемся.

Так раньше в деревнях самодельные горки назывались.

Соблазнился Сенька, зашел к Мишке во двор, и аж дыхание перехватило: до чего хороша катушка! Высока, крута, с длинным ледяным прогоном, еле во дворе умещалась.

Сенька с радостью поспешил к ней. И вдруг все перевернулось перед глазами. «Бац!» – приземлился Сенька на спину. «Бух!» – упали на него санки. Оказался он в яме. Вокруг валялись жердины…

Пламя жгучего гнева обуяло Сеньку. Этот шутник Мишка стоял наверху и хохотал, а у Сеньки за шиворотом полным-полно снега…

Мишка, чувствуя настроение товарища, протянул ему руку и вытащил из ямы. Драться Сеньке расхотелось, но обида кипела. Тут Мишка предлагает:

– Давай эту яму снова замаскируем и еще кого-нибудь позовем.

Идея понравилась.

Ребята засуетились: яму поверх устелили жердочками, соломкой, присыпали снежком. Да еще санки прокатили, чтобы след был виден. Вроде как катался тут кто-то. Посмотрели на западню, и сами не смогли отличить, где ее край начинается. А раз так, то новенькому и вовек не догадаться, что его ожидает. И началось веселье.

Мишка с Сенькой падали, изображали, как будет мучиться их жертва, а потом корчились от смеха. И надо же такому случиться, что в момент апогея этого праздника они забылись и слишком близко подошли к яме.

Хрустнули жердочки, и Сенька вновь полетел вниз. Наверху раздалось невообразимое ржание Мишки, а у Сеньки слезы от обиды. Продолжения не было. Сенька выбрался из ямы, не сказал ни слова и понуро пошел домой…

Покончив с воспоминаниями, Сенька принялся восстанавливать поперечину. Пока забивал гвозди, все думал:

«Что же мне так не везет? Собираю все неприятности, как липучка для мух. Другие подлянки делают, и хоть бы что. У меня простейшие проказы не удаются. Надо быть повнимательнее…»

Тут мысли прервал молоток, со всего маху опустившийся на палец.

Лекарство

«Гнилые зубы не всегда болят, но их лечение неизменно болезненно. И тут уж все зависит от характера и лекарства…»

Андрюшу от страха знобило и покачивало. Дядя, какой-то начальник в городской больнице, вел его на осмотр к зубному врачу, крепко держа за руку. А причина крылась в том, что шишка, возникшая над больным зубом, которую Андрюша так любил облизывать, очень беспокоила его родителей.

– Дядь Володя, а они ничего делать не будут? Просто посмотрят?

– Конечно, ничего, – со всей возможной сердечностью ответил дядя Володя. – Они просто поглядят. Ведь смотри, как у тебя щеку разбарабанило. Может, лекарство какое приложат.

Андрюша замолчал, успокоенный. Лекарство – это еще терпимо…

Кошмар у тети Риммы, давней знакомой родителей, еще не забылся. Пришли всей семьей. Папа держал Андрюшу за одну руку, мама – за другую. Тетя Римма, сто килограммов в юбке, выглянула из зубного кабинета и хриплым прокуренным голосом произнесла:

– А-а-а, это и есть ваш сорванец? Ничего, и не с такими справлялись. У меня на вас всего пятнадцать минут. Так что быстрее заводите.

– Может, нам тоже пройти, подержать его?

– Не надо, сами осилим.

Андрюшу запихнули в кабинет. Дверь закрылась. Раздался шум бормашинки и душетерзательный вопль. Андрюша орал непрерывно, пронзительно, взахлеб. Некоторые из сидевших в очереди малолетних пациентов устремились к выходу, преследуемые родителями. Другие притихли и потупили взоры.

В это время Андрюша сползал вниз по креслу, оставляя на его спинке мокрый потный след. Он пытался прервать контакт бормашинки с глубинами своего зуба. Но тщетно. Тетя Римма наклонялась вслед за ним, не обращая внимания на крики, как заправский шахтер-стахановец в погоне за планом не замечал опасного шума падающих горных пород…

Внезапно она ощутила нечеловеческую силу, ухватившую ее…

Андрюша вылетел из кабинета, будто ему дали хорошего пинка. Следом выглянула тетя Римма. Лицо у нее было красным, банного оттенка, колпак смят, верхняя пуговица халата отсутствовала.

– Забирайте своего монстра и больше ко мне не приводите, – сквозь легкую одышку молвила она. – Смотрите, что сделал…

После этого Андрюша ходил к зубным врачам только в исключительных случаях. Один раз он даже стремглав бежал в больницу. Народ оглядывался, а Андрюша несся, подгоняемый вспышками зубной боли, как ударами кнута. Обычно ненавидимый шприц в руках хирурга он воспринял, как волшебную палочку доброго кудесника. Укол подействовал быстро, и Андрюша спросил сам себя: «Что я тут делаю, если зуб уже не болит?»

Щека у него вздулась через какое-то время. Тогда на сцену вышел родич…

И вот Андрюша опять оказался у ненавистного кабинета. Тревожно пахнуло лекарствами. Дядя посадил его на стул и заглянул за дверь.

– Можно?

– Заходите.

Дядя Володя повернулся к Андрюше, а того и след простыл. Только спина мелькнула в конце коридора. Дядя бросился вдогонку…

Они обежали поликлинику, и если Андрюша в отдалении бодро стучал ножками по асфальту, то дядя Володя, любивший хорошо поесть и пропустить вечерком рюмку– другую, выдохся после первого круга. Он остановился, тяжело дыша. Андрюша выглядывал из-за угла.