Золотой идол Хархана

– Посмотри мне в глаза, мой хан, посмотри, – воскликнул юноша в отчаянии, – и ты увидишь, есть ли там благоденствие! Там только ужас и мрак смерти!..

– Да как ты смеешь так говорить с ханом! – стражник дернул за веревку. – Не слушай его, хан, это жалкий преступник, позоривший твой имя!

– Ты не боишься смотреть в глаза тигру, – вкрадчиво сказал Хархан, знаком приказав стражнику замолчать, – это опасно, мальчик… Тигр может и прыгнуть…

– Пусть прыгает, – запальчиво крикнул парень, – пусть прыгает, если хочет попасть брюхом на меч охотника!

– Что?! – Хархан отпрянул от такой неслыханной дерзости. – Так попробуй же моего меча! Казнить его!

С места казни ехали молча. Хархан то и дело украдкой поглядывал на Сундалата, все ждал, когда он начнет корить его, но тот безмолвствовал.

– Ну что же, советник, – не выдержал хан, – ты не говоришь мне, что я совершаю ошибку?..

– Благодарю тебя, хан, – ответил Сундалат, криво усмехнувшись. – Пусть в глаза тигру смотрит тот, у кого железное горло…

С каждым днем все страшнее становилась жизнь. Сбылись слова советника: то там, то здесь в селеньях начали вспыхивать бунты, сборщиков налогов встречали градом стрел. Но восстания были жестоко подавлены, а вскоре вышел новый указ: всякого, кто осмелится прямо посмотреть в глаза Великому Хану, ждет немедленная смерть.

Глава 8.

***

Доржо прижал ушки и хвостик от страха.

– Дедушка, почему люди такие жестокие! – по мохнатой щечке скатилась слезинка. – Неужели никто не остановит его?..

– Ну почему же – никто? Не все люди плохие. Есть среди них и добрые сердца. А иногда суслик может быть сильнее тигра…

– Да ну?! – от восхищения Доржо забыл про слезы. – Правда?!

– Правда. Слушай дальше.

***

Козел был самый обычный. Вонючий и меланхоличный, с грязной растрепанной бороденкой, он щипал сухой куст и по-хозяйски посматривал вокруг желтыми прозрачными глазами. Его собственный хозяин, такой же старый и с такой же бородой, разве что не пахло от него так сильно, привязал скотину у коновязи, а сам не торопясь попивал густой чай с размолотой сушеной черемухой.

– Пей, дедушка, вот, горяченького подолью, – потчевал его хозяин стоявшей рядом юрты. – Угощайся на здоровье, и расскажи нам что-нибудь!

– А, сказки захотелось?.. – благодушно ухмылялся старик в жидкую бороду. – Скажу, скажу… Вот еще бы саламаты…

Хозяйская дочка молнией кинулась исполнять просьбу старого сказочника. В деревне его и даже его козла любили. Знали: раз пришел Дед Данзан, сказкам и легендам не будет числа всю неделю.

– Чей козел, – вдруг послышался с улицы грозный рев. – Чей козел, я спрашиваю?!

Все, кто был в юрте, высыпали на улицу. Несчастное животное, привязанное слишком длинной веревкой, отошло от коновязи и преградило путь ханскому кортежу. Огромного роста стражник с пикой наперевес пытался отогнать козла, но тот только нагло блеял и не трогался с места, угрожающе покачивая внушительными загнутыми рогами. На два шага позади стражника сидел на коне хан Хархан, и лицо его было искажено гневом. Он едва сдерживал ярость, но гордость не позволяла ему вмешаться. Вокруг постепенно собиралась толпа зевак.

– Не трожь козла, я его сейчас заберу! – хозяин юрты примиряюще закивал стражнику, но тот уже не на шутку разозлился и старался ткнуть козла пикой. В толпе слышались смешки.

– Чья это скотина?! – ревел стражник. – Чья?!.

– Не кричи, добрый человек, – толпа расступилась, пропуская дедушку Данзана, который любовно поглаживал свою бороденку. – Я этого козла хорошо знаю. Криком его не возьмешь. Он упрямее, чем ты, поверь моей седине!

– А? Что? – стражник обернулся на голос, и козел, воспользовавшись заминкой, коротко заблеял и вдруг резко боднул врага в бок. Тот, не удержавшись от неожиданности на ногах, со всего маху полетел прямо в грязь. Толпа грохнула хохотом.

Такого Хархан вынести не мог.

– Кто насмехается над ханским слугой, насмехается над ханом! – крикнул он, врываясь в круг на коне. Люди испуганно расступились, смех и голоса смолкли разом. Только дедушка Данзан остался стоять, где стоял.

– Это твой козел, старик? Отвечай!

– Может быть, это так, могучий хан, – отвечал дед, лукаво ухмыляясь в усы и не переставая поглаживать бороду. – А может быть, и нет…

– Отвечай, как есть!

– Понимаешь, великий хан, мы с ним так давно вместе, что я уже забыл – то ли это он – мой козел, то ли это я – его старик…

В толпе послышался робкий, еле слышный смех.

– Может быть, освежить тебе память палкой? Это просто!

– Не стоит, великий хан, я и сам справлюсь – наберу навоза, глины, да слеплю второго такого козла! И недорого, и прочно, и уж тот точно будет мой, век не забыть. Тогда приходи, я тебе отвечу наверняка! А с этим и церемониться не будем. Пусть сам решает.

Смех зевак стал чуть громче.

– Я вижу, ты любитель зубоскалить?! – вспыхнул Хархан. В речи старика ему послышался едкий намек. – Как бы зубы моего меча не оказались острее твоих!

– Эээ, Великий хан, ты, видно, не знаешь, что стало с волком, который кусал этого козла спереди? Он подавился рогами!

Люди хохотали, уже не таясь.

В ярости выхватив меч, ринулся Хархан на старика. Толпа отпрянула в ужасе. Но вдруг дорогу хану заступила высокая девушка с длинной черной косой и пунцовыми от волнения щеками. «Жаргалма, – вздохом пронеслось по толпе. – Дочь рыбака Тугута, Жаргалма, Жаргалма…»

– Эй, Хан! – крикнула она, загородив старика своим телом. – Ты называешь себя тигром. Но истинный тигр выбирает добычу по себе! Только шакалы рвут слабейшего! Позор тому, кто не уважает старость, – твердо сказала она, гневно глядя Хархану прямо в глаза. Потом повернулась и, взяв старика за руку, пошла прочь. Козел, который в суматохе успел сам отжевать свою привязь, мирно потрусил следом.

Толпа расступилась, пропуская Жаргалму. Все взоры были устремлены на хана. Вот сейчас он крикнет, и стражники изрубят дерзкую девушку в куски вместе со стариком. Но хан молчал. Он молчал и только, не мигая, смотрел ей вслед. Первым опомнился Сундалат. Он незаметно щелкнул пальцами, и старший стражник, увидев это, стал разгонять толпу.

– А ну, расходись! – кричал он, распихивая народ плечами и щедро отвешивая тумаки. – Расходись по домам! Дорогу Великому Хану!

Сам Великий Хан, казалось, его не слышал.

Глава 9.

***

Я понял, дедушка, я понял! – Доржо захлопал в ладошки от радости.

– Этот хан, он… влюбиииился!.. Ха-ха-ха!..

И суслик закатился хохотом, повалившись на спинку и дергая лапками.

– Тише, дурачок! – одернул его дедушка. – Над любовью смеяться грешно. Вот только я и сейчас не скажу тебе, полюбил ли хан Жаргалму. Я иной раз думаю: просто испугался он ее…

– Ну да! Чего ж ему бояться! Он же – ого-го! Хан! И с саблей. А она-то – фу, девчонка!

– Что же, Доржо, иногда самая острая сабля тупится от одного прикосновения к честному горячему сердцу.

– Это когда?

– Это когда на его стороне – правда.

***

– Так, Сундалат, – Хархан взволнованно мерил шагами шатер. – Ты ее видел: высокая, лет двадцати. Коса черная. Нахалка… – хан улыбнулся в усы, – Узнай: откуда, кто родители…

– Не прогневайся, хан, – виновато улыбнулся советник. – Я дерзнул не дожидаться твоего приказа…

– Друг! – Хархан сжал его руки в своих, – Ты… Так говори же!

– Ее зовут Жаргалма, дочь рыбака Тугута. Думаю, отец был бы рад отдать ее тебе, он жадноват до денег… Но она просватана.

– Просватана? Вот как! За кого?

– Простой охотник, Аюр безродный. Приемыш.

– Ну, так он для нас не преграда…

– Нет… Там, мой хан, какая-то старая история. Кажется, он спас ей жизнь. Да и… Девичье сердце…

– Эээ, Сундалат, только не говори мне о крепости девичьих сердец!

– Да, мой хан, но эта овечка не похожа на других.

– Не похожа. Это точно, не похожа… Что ж. Найдем другой путь.

Отходя этим вечером ко сну, Хархан поймал себя на мысли, что впервые за долгие годы ни разу за весь день не подумал о Золотом Идоле.

Во сне к нему пришло решение. Если нельзя победить врага честно, можно пойти на хитрость. Можно сделать так, чтоб соперника просто не стало! Нет, убийство – не выход. Так девушка его только возненавидит. Но в ставке вторую неделю гостят послы Тамирхана, правителя соседней страны. Тот прислал их за рекрутами – начал большой поход, боится один не справиться. Собирает силы… Хархан до последнего тянул с ответом, жалея своих воинов. Но, пожалуй, можно пожертвовать парой сотен ради дела… Утром хан вызвал послов к себе.

– Я даю вам сотню лучших воинов, и возьму по 10 золотых монет за каждого, – объявил он и, увидев недовольное выражение на лицах послов, добавил: еще сотню вы можете завербовать сами, по улусам… Нанимать можете и за деньги и… без них, – добавил он чуть погодя. Послы обрадовано закивали: слова хана означали, что они могут хватать и забирать парней без разбора, силой. – Одно условие: в эту сотню должен войти охотник Аюр. Встречайте его на северной дороге. Я сказал.

Послы поклонились и вышли, потирая руки.

Глава 10.

Цок, цок, цок! Звонко стучат копыта рыжего лохматого конька. Но еще звонче стучит сердце охотника Аюра. Скоро, скоро увидит он Жаргалму, скоро скажет ей, что всего три шкурки ему осталось добыть, чтоб выполнить условие будущего тестя. Целый месяц он охотился вдали от дома и теперь возвращается к невесте, и сердце его поет от радости.

Песня Аюра

Над головою – соколы,

А в сердце соловей.

Услышь меня, высокая,

И стань навек моей.

Лисицей быстроногою

Не прячься от меня,

Я в спешке, ясноокая,

Совсем загнал коня.

Пускай родня жестокая

Встречаться не велит –

Вернусь к тебе до сроку я,

Измаялся вдали!

Цветы в степи поблеклые,

С тобою не сравнять.

Люблю тебя, далекая,

И ты люби меня!

Осенний вечер спустился незаметно. Еще вот только алела на горизонте зорька, как вдруг все уже погрузилось во тьму. «Спешиться, заночевать в степи?» – думал Аюр. Но желание поскорее увидеться с любимой оказалось сильнее. Он махнул рукой и поскакал дальше, не зная, что его поджидает не только Жаргалма…

За версту от селенья он заметил в степи, чуть в стороне от дороги, мерцающий огонек. Подъехав ближе, юноша увидел троих всадников, которые устраивались на ночлег. Самый старший из них приветствовал Аюра, как положено. Тот ответил.

– Не хочешь ли передохнуть и обогреться у нашего костра? – спросил старший. Выглядел он странно, и речь его, хотя и правильная, звучала иначе, чем у жителей долины.

– Спасибо за приглашение, – поклонился охотник. – Я спешу, чужеземец…

– Ха! – рассмеялись новые знакомые. – Да как же ты догадался, что мы чужеземцы? Точно! мы послы соседнего хана. Едем в ставку вашего Господина Хархана. Садись к огню, догадливый путник, раздели с нами ужин!

– Дорога была здесь вчера и сегодня, авось, не уползет до утра! – сострил второй посол, и все трое загоготали над его шуткой.

Как ни торопился Аюр, обижать таких радушных хозяев ему показалось неудобным, к тому же, все трое были старше его. Он поблагодарил и сел к огню. Скоро поспел ужин, вкусный и сытный. Послы щедро подкладывали Аюру лучшие куски, не скупясь, подливали в его чашу архи. Скоро он совсем захмелел и не заметил, как старший из его хозяев украдкой высыпал в питье какой-то порошок…

Аюр проснулся, когда солнце уже стояло в зените, от странного ощущения скованности. Жутко болела голова, все тело ныло, как будто его избили камнями. Он хотел потянуться, и не смог. Рванулся сесть, но тело его не слушалось… Аюр крепко зажмурился и снова открыл глаза, превозмогая головную боль. Постепенно забытье отступало, мир обрел ясность… И юноша понял, что лежит в каком-то шалаше, крепко связанный по рукам и ногам!

– Помогите, – закричал он, – на помощь!

На крики в шалаш зашел его вчерашний знакомец.

– Не шуми, сынок, – примирительно сказал он. – Ты вчера малость перебрал, вот и пришлось тебя… того. Но ничего. Хорошему воину добрая чаша архи не во вред!

– Развяжи меня! – сердито крикнул Аюр. – И я не воин, я охотник!

– Ошибаешься, сынок, – ухмыльнулся посол. – С нынешнего дня ты воин славного Тамирхана!

– Что?! Да как?!.

– И уж прости, развязать я тебя не развяжу… Не сердись, сынок, мы тебя малость обманули…

– Послы-то мы послы, вот только скачем не в ставку, а обратно! – высунулся из-за плеча старшого давешний острослов.

– Хархан-хан разрешил нам набрать в армию Тамирхана сто юношей. Соглашайся добром – получишь коня, новое седло и десять монет!

– Стать солдатом? Ни за что! Меня учили стрелять лисиц, а не людей…

– Ну что ж, тогда пойдешь за моей лошадью со спутанными руками!

Так охотник Аюр стал пленником.

Глава 11.

– Хан едет, хан едет! – звонкий мальчишечий голосок летел селенью, проникая во все уголки. Чумазый босоногий карапуз мчался стрелой впереди ханского коня, оповещая всех соседей о визите Хархана.

А того, как ни странно, не сопровождала свита. Один ехал он по кривой улочке, горделиво выпрямив спину, и из всех щелей следили за шагом его коня настороженные глаза. У крайнего дома Хархан остановил коня.

Хозяин, подобострастно склонившись, уже ждал его у входа.

– Здесь ли живет рыбак Тугут? – надменно осведомился хан.

– Здесь, мой хан, здесь, я слушаю тебя! – залебезил тот. – Желает ли хан свежей рыбы к своему столу?

– Не за рыбой пришел я. Великая честь выпала твоему роду, бедный рыбак! Хан желает видеть дочь твою Жаргалму.

– Жар…Жаргалму?!. – от неожиданности рыбак осип. И через секунду закричал уже в полный голос:

– Жаргалма! Жаргалма-а! Беги сюда немедля! Господи, счастье-то какое! – всплеснул он руками и, пятясь, кинулся в юрту. Но уже через мгновение высунулся обратно.

– Нет ее, мой хан, – горестно пожал он плечами, – глупая девчонка убежала куда-то… Но пусть только вернется, я сам сведу ее к тебе, о великий!

Ни слова не говоря, не прощаясь, Хархан дернул поводья, развернув коня, и поскакал прочь. Он искал встречи с Жаргалмой уже неделю, караулил ее то на пастбище, то у источника, сам приходил в ярость от того, что ведет себя, как мальчишка, и сам через час бежал искать ее снова.

Избавиться от Аюра оказалось еще проще, чем он думал. Теперь неугодный охотник, должно, был уже по ту сторону перевала, но это ничего не изменило. В те редкие минуты, когда Хархану удавалось вызвать девушку на беседу, она лишь дерзила ему, так что хан с трудом подавлял в себе искушение жестоко наказать ее. Но нет, он, который не смел даже пальцем тронуть нежную кожу ее щеки, разве смог бы он допустить, чтоб этой кожи коснулась ременная плетка?

– Скажи, что мне делать дальше, Сундалат? – спросил он советника, который дожидался своего господина на краю села. – Я завоевал семерых царей, а завоевать сердце девчонки не могу!

– Будь терпелив, мой хан… Ты брал осадой тех, кого не мог взять с бою. Кстати, не она ли это… Вон там, у ручья?..

– Она! Сундалат, я…

– Да, мой хан.

Хархан рванул поводья и помчался в степь. Девушка в синем дэгэле, сидевшая на берегу ручья, заметив его приближение, вскочила и хотела бежать, но было поздно. Она смиренно склонила голову, приветствуя своего хана.

– Жаргалма, – нежно проговорил Хархан, – не бойся меня, прекрасное дитя… Ты назвала меня шакалом, но я не гневаюсь. С тобою я даже не тигр – я кроткий ягненок…

– Для ягненка на твоих клыках многовато крови, – тихо сказала девушка. – Не преследуй меня, великий хан. Я не выйду за тебя.

– Я взял бы тебя силой, глупая, и твой отец благословил бы меня! Но я не хочу этого. Смирись, Жаргалма, или это не честь – стать ханшей? Немногие из дочерей смертных удостаивались ее!

– Вот и удостой ту, что жаждет такой милости. Женись на Туяа…

– Туая! Рядом с тобой она все равно что ворона рядом с жаворонком.

– Скажи мне, о хан, зачем тебе жениться на девушке, которая тебя не любит? Не лучше ли выбрать ту, что с радостью отдает тебе сердце?

– О, ты полюбишь меня! Я брошу к твоим ногам все богатства степи! Ты видела моего идола? Он почти готов! Анастас, это мой скульптор, говорит, что не создавал раньше ничего более прекрасного… Хочешь, я закажу ему твой портрет?..

– Закажи, мой хан, немая статуя будет покорнее меня! – воскликнула девушка и, подобрав полы халата, побежала прочь.

– Смотри же, строптивая девушка! – прокричал Хархан ей вслед. – Я буду ждать до зимы, и если ты добром не явишься в ставку, я увезу тебя сам! И не говори, что я не был милостив…

Он яростно хлестнул коня плеткой, так, что тот захрапел от боли, и, взметая клубы пыли, умчался прочь.

Глава 12.

Путь через перевал оказался труден. Зима в горах наступает рано: степь еще греет неяркое солнышко, а голые скалы уже припорошены снегом. Сосны гнутся от ветра, скрипят и стонут. Закованные в кандалы, унылой вереницей брели пленники по склону. Тех, кто согласился служить Тамирхану по доброй воле, ждала лучшая участь: они шли свободно, но никто не получил ни обещанных коней, ни золота. Мрачны были лица будущих солдат Тамирхана.

– И как это тебе, Бадо, пришло в твою глупую голову наняться к Тамирхану! – в сердцах ударил по плечу соседа один из них.

– Моя голова не глупее твоей, Даба! – ответил тот, невесело усмехнувшись. – Или это не ты идешь тут со мной?

– Обманули, проклятые послы! Сами-то вон небось верхом, а людей гонят, как скотину…

– Скажи спасибо, Даба, что идешь без кандалов!

– Твоя правда, Бадо! Но как обманет Тамирхан и с монетами – убегу, право слово, убегу!

– Эх, Даба… Как бы горы да снег не укоротили тебе ног…

В ответ Даба только молча махнул с досадою рукой. Негромкий разговор слышен и пленникам, идущим в цепях. Вздохнув тяжело, мужчина с седыми усами смахнул слезу, набежавшую от ветра:

– Не стало простому человеку жизни в великой степи… Как тут не просить милосердную смерть призвать нас к себе в первом же бою…

– Рано отчаиваешься, друг! – Аюр, идущий первым в цепочке колодников, обернулся к седоусому. – Мы еще на этом свете и можем постоять за себя!

– Ээээ, юноша, горячая кровь молодости говорит в тебе… Но хозяин твоей молодости не ты, а Хархан да Тамирхан!..

– Хархан? Хан не мог предать нас, это измена!

– Нет, юноша, не мы нужны нашему хану, а золото. Ради него продает наш хан свой народ…

Аюра приковали первым в цепи, чтоб он всегда был на глазах. Сердце юноши разрывалось от горя. Он не мог простить себе, что поддался на уговоры случайных знакомых и потерял Жаргалму. Но еще больнее было предательство Хархан-хана. Но, может, послы соврали? Нет, говорили ему собратья по несчастью. Это известно точно: их взяли в плен с ведома и согласия хана Хархана. «Верно говорят люди, – думал Аюр, – вечное синее небо вложило ему в грудь сердце холодной змеи». Все бы отдал молодой охотник, чтоб вырвать своими руками это черное сердце! С каждой новой тяготой дороги это желание становилось все более невыносимым.

Во время редких привалов люди жались к кострам, пытались плотнее запахивать полы халатов, садились теснее, чтоб согреться. Лепешки, которые швыряли им стражники, были похожи на задубевшую кору.

– Этот хлеб замерз, его нельзя есть! – крикнул кто-то из пленников. – Дайте хоть напиться горячего!

– Ничего, разгрызешь и так!

На пятую ночь пути, когда они уже почти достигли перевала, снег повалил снова. Скоро началась настоящая метель. Липкие белые комья забивали рты и глаза, лезли за воротники худых халатов, делали неподвижными и без того закованные ноги… Утром нашли мертвым от холода седоусого товарища Аюра.

– Эй, что делать с этой падалью? – крикнул охранник, обнаруживший его окоченевшее тело.

– Откуй да брось тут валяться! – ответили ему. – Волки да вороны найдут, куда его деть…

Смерть, которую еще вчера призывали, как избавление, став реальностью, вселила в души пленников ужас. Взрослые мужчины, не таясь, лили слезы, будто женщины, оплакивая свою горькую судьбу.

Аюр шел молча, стиснув зубы и сощурив глаза, слезящиеся от резкого ветра. Цепь, ставшая слишком длинной, путалась в ногах, он машинально подобрал в кулак излишек и тут же выронил его, вздрогнув, обжегшись о ледяной металл. Цепь слабо звякнула. Аюр поднес к глазам закованную руку. Снова и снова осматривал он звенья, пытаясь найти место, где был прикован погибший седоусый. Вот оно!.. В следующую секунду Аюр уже искал глазами камень, который был бы достаточно тяжел, и который можно было бы поднять, не привлекая лишнего внимания.

Аюр оказался прав: освободив из колодок мертвеца, стражники не особенно старались, снова заклепывая цепь. К чему усердствовать, думалось им, когда до границы владений Хархан-хана остались считанные дни, и куда деваться пленникам, если вокруг скалы да непролазные сугробы?

Но они не знали, как сильно Аюр хотел увидеть свою Жаргалму, как страстно мечтал отомстить вероломному хану. Ночью он достал припасенный днем камень и осторожно, но крепко ударил им по непрочной заклепке. Цепь зазвенела.

– Эй, кто здесь? – раздался сонный голос охранника.

– Прости, господин, я неловко повернулся! – крикнул Аюр. Ответом ему был лишь богатырский храп.

Уже почти не таясь, был он по заклепке снова и снова. И крепление не выдержало. Свободен! Стараясь не греметь остатком цепи, медленно поднялся он на ноги. Кругом царило безмолвие. Забылись тревожным сном пленники, храпели, напившись для согреву архи, их конвоиры.

Аюр поглубже натянул шапку на уши и шагнул в темноту.

Дорога назад оказалась еще сложнее. Снег все валил и валил, так что скоро юноше пришлось брести по колено в рыхлой белой каше. Голодный и продрогший, он то и дело падал и снова поднимался. Он не думал больше ни о Хархане, ни о седоусом, ни даже о Жаргалме. Все силы уходили на то, чтоб сделать еще шаг. Все мысли были лишь о том, что его надо сделать несмотря ни на что.

Его побег обнаружили, едва рассвело.

– Гляди-ка, а охотник-то наш сбежал! – один из стражников поднял над головой обрывки цепи.

– Ну, видать, и впрямь он такая важная птица! Недаром Хархан-хан дал нам за его голову девяносто девять своих людей… Что же, снарядим погоню?..

– Э, что ты говоришь, глупец! Один бежавший – не такая большая потеря, чтоб ради него вести назад две сотни человек. Пусть идет своей дорогой… волку в пасть!

– А как же условие Хархан-хана? Охотника-то мы и должны были увести!

– Какое условие? Рекруты у нас… Мы почитай что у перевала, а там и граница! А на своей земле плевать я хотел на волю чужого хана!

Но Аюр этого не знал. Еще счастье, что ниже по склону метели не было и снега почти не намело. Но на третью ночь, шатаясь от голода и усталости, он не заметил шаткого камня и угодил в пропасть… Чудом зацепился рукав его халата за торчавший из скалы куст. Кое-как Аюр сумел подтянуться и выбраться наверх. Отлежавшись к рассвету, он подкрепился последним засохшим куском лепешки и пополз вниз… Идти он уже не мог.

Полуживого Аюра, упавшего без сил у подножия горы, нашел старый пастух, который замешкался откочевать на зимник. Он приютил парня в своей хижине, обогрел и подкормил его. Когда Аюр немного окреп, то рассказал деду свою историю, и тот показал охотнику, как добраться домой, да еще и дал на дорогу сушеного овечьего сыра, лепешек и молока.

Глава 13.

***

– Смотри-ка, деда! Снег!.. – Доржо выглянул из норки и увидел, что за ночь степь как будто укрылась невесомым полупрозрачным покрывалом.

– Да, снег… – вздохнул старый суслик, глядя из-за плеча внука. – Раненько в этом году.

– Вот и лето кончилось… Скоро зима, да?

– Что ж, малыш, все кончается… и сказке нашей скоро конец.

– Жаль!

– Не жалей, Доржо! Будет новая весна, и будут новые сказки!

***

– Ну вот, кирие хан, а кто говорил – Анастас мошенник, Анастас вор?.. —