– Нам приходится начинать почти с нуля. Все учредители объединения воинов запаса одобряют нашу деятельность, но вот помочь реально… Все упирается в создание материально-технической базы. а чтобы ее иметь, нужны прежде всего деньги. В городе есть несколько популярных среди подростков военно патриотических клубов, бывает, родители буквально упрашивают нас записать туда своего сына, и ребят оттуда вечером не выгонишь. Сколько раз мы убеждались, что все-таки спорт и вообще все, что так или иначе связано с армией, гораздо больше привлекает молодежь, чем дискотеки и сопутствующие им развлечения. Настоящий парень охотнее будет «качаться» в спортзале, чем трястись на дискотеке, думаю, и родители предпочтут первое. Особенно популярны такие клубы, как «Кобальт», где Дмитрий Кузнецов готовит разведчиков, «Пограничник» под руководством Дмитрия Нестерова, «Подвиг» – Владимира Дегтярева, «Десантник» – Сергея Некрасова. Этим клубам приходится самим создавать себе условия для занятий – где-нибудь в подвалах, в лучших случаях, при школах. Можно и нужно больше строить таких клубов, нашлись бы и инструкторы, но вот с оплатой их работы – вопрос сложный. Ставок мало, и они минимальны. Если бы инструкторы были освобожденные, то есть работали бы в клубах, то и эффект был бы значительнее. Своих же денег у нас нет.

– А как вы собираетесь решать свои финансовые проблемы!

– На спонсоров надежда небольшая. Наше объединение должно быть хозрасчетным, тем более что мы в состоянии сами заработать деньги. Для организации ОВПЦ нам надо 500 тысяч рублей, но средств этих финансовое управление облисполкома не дает, хотя в областном бюджете на организацию военно-спортивных лагерей выделяется 700 тысяч рублей в год. Деньги немалые, но используются они децентрализованно, нам из них ничего не перепадает.

– В идеале, видимо, должно стать так: на базе какой-либо воинской части организовать такой центр – со своей, переданной из армии техникой, помещениями.

– Пока это только мечта. Идет конверсия, сокращение армии, но это не значит, что военно-патриотическая работа должна сворачиваться.

Военно-патриотический центр должен иметь свои танки, бронетранспортеры, конечно, непригодные для боевого использования, учебное стрелковое оружие, снаряжение, вообще, короче говоря, все необходимое для обеспечения лагеря примерно не полк. Мы могли бы через такой лагерь пропускать до трехсот человек в смену, допустим, – за десять дней. Готовить пехотинцев, разведчиков, десантников, водителей – кто требуется армии. За лето необходимую предармейскую подготовку могли бы получать все юноши – школьники девятых классов, учащиеся СПТУ. Они пришли бы в армию уже достаточно подготовленными и, уверен, с хорошим настроем не службу.

Что может быть в этом плохого? Крепкие и обученные, ребята перед армией – им только легче будет служить, каждый воин запаса это знает по себе, особенно «афганцы». Да и родители тогда могут быть спокойнее за своих сыновей – трагические случайности будут сведены к минимуму, ребята получат неплохую закалку заранее.

В ОВПЦ должны работать штатные инструкторы. Вся учебно-воспитательная работа, теоретические занятия будут осуществляться в соответствии с потребностями армии по программам, утвержденным областным управлением народного образования. Набор и комплектование секций ОВПЦ будет производиться из числа учащихся 5—10-х классов школ, учащихся СПТУ. студентов, молодых рабочих призывного возраста. Полный курс обучения – три года. Выпускники его после лагерных сборов будут получать соответствующие свидетельства и иметь преимущественное право выбора рода войск при призыве на срочную службу.

– У вас есть схема военно-патриотического центра!

– Здесь мы планируем иметь три сектора: подготовки инструкторских кадров, где должны работать пять штатных работников, сектор организации клубной работы в районах и сектор постоянной подготовки инструкторов военно-патриотических клубов на базе ОВПЦ – семь постоянно работающих инструкторов, а также образцово-показательный военно-патриотический клуб с четырьмя инструкторами и 120 курсантами, где можно будет получить методические рекомендации для организации работы. Всего —28 штатных работников в ОВПЦ. Но когда это будет, сказать трудно. Надеемся, что в этом году.

– На днях состоялся II областной слет воинов запаса. Какие вопросы вы там решали?

– Главный вопрос – о переформировании нашего объединения из любительского в хозрасчетное, профессиональное. Были гости. Был отчет о работе по направлениям. У нас есть сектор по операции «Долг», это работа с инвалидами-«афганцами», семьями погибших. И, конечно, обсуждение состояния работы с подростками, нашей хозяйственной деятельности, ее перспектив. Подготовили мы и предложения в государственную программу, направленную на решение вопросов, связанных с устройством жизни и быта «афганцев». У нас в области, кстати, проживает 4605 воинов-интернационалистов, в том числе 71 инвалид, а также 151 семья погибших в Афганистане. Эти предложения мы обсуждали на слете.

Итак, областное объединение воинов запаса набирает силу. Впереди много интересных дел и начинаний, особенно учитывая сегодняшнюю обстановку в стране.

И последнее. Председатель областного объединения воинов запаса член обкома ВЛКСМ Эдуард Бругге выдвинут кандидатом в областной Совет, и именно от воинов запаса.

МАМЫ ПРОТИВ «ДЕДОВЩИНЫ»

Создан Нижегородский комитет солдатских матерей

«Здравствуйте, дорогие родители. Во-первых, хочу сообщить, что у меня случилась беда: я убил человека…» Это письмо сына из армии показали мне родители Дмитрия Королева на слете солдатских матерей, который состоялся 3 ноября в гарнизонном Доме офицеров.

Более ста мам, сыновья у которых служат или будут служить в армии, собрались здесь, чтобы создать Нижегородский комитет солдатских матерей. И почти каждая из них пришла сюда со своей болью, а то и горем. Не может не беспокоить родителей солдат обстановка, – сложившаяся сейчас в Советской Армии: многочисленные случаи избиений, самоубийств, убийств, извращений, садизма. Есть воинские части, побывав в которых, родители видели в казармах грязь, вшей, своих похудевших, а то и голодающих сыновей. Недалеки от истины и утверждения, что наших парней в некоторых регионах страны превращают в живые пограничные стены и что в сегодняшней армии у солдат порой отнято право на жизнь и на защиту собственного достоинства, «дедовщина» ломает не только кости, но и души, а стройбатовцы – рабы в солдатской форме.

Естественно желание матерей увидеть внуков, а не памятники своим сыновьям на кладбищах.

– Сын попал в стройбат, – плачет женщина, сидящая рядом со мной, – там его так избивают, что два раза убегал жаловаться в военную прокуратуру. Вернется – никаких мер не принимают против виновных, а его опять бьют. И как его взяли армию: без четырнадцати зубов пошел служить.

Или такой факт: призвали в армию парня, у которого имеются признаки более десятка различных заболеваний. Какой из него солдат? В институт по состоянию здоровья не приняли, а в армию, оказалось, можно. Там он и погиб.

– Моего сына избили так, что в госпиталь положили, – рассказывает другая мама. – Приехала к нему, а у него уже и гастрит, и давление, а ведь здорового в армию отправляла. И какая служба: в стройбате лес валит.

– Сын в отпуск пришел с перебитым носом!

– А мой вернулся, смотрю: у него в паху синяк, отпечаток сапога.

И это еще не самое, страшное. Бывает и хуже.

– Сын попал во внутренние войска, в Московскую область, – рассказывает Н. Е. Фарафонова. – Прослужил всего три месяца, а сейчас в госпитале в тяжелом состоянии, две операции сделали. После отбоя поднял его «дед», дагестанец, разжалованный сержант, и давай сонного бить. И как: перитонит, травма черепа, гематомы. Трое суток его в казарме скрывали и уж только потом отвезли в реанимацию. Били его, а никто из роты не заступился, хотя все сто двадцать человек видели. Сначала нам сообщили, что у сына аппендицит, а когда мы приехали – долго к нему не пускали. Офицеры не хотят с этим делом разбираться, полное бездушие, документы нам не показывают. Сын ушел в армию, был семьдесят килограммов весом, а сейчас пятьдесят. Подали в суд, но будут ли результаты? Даже телеграмму о состоянии его здоровья из госпиталя нам дали только через месяц.

Тяжело было все это слушать… К офицерам облвоенкомата и гарнизона, приглашенным на слет, прежде всего обращались матери. Вопросов было много, трудных вопросов, на которые ответить просто так невозможно.

– Почему российские парни должны разнимать кавказцев, а они служат у нас, да еще наших ребят бьют?

– У меня внук в Степанакерт попал, восемнадцатилетний против этих бородачей, автомат не умеет держать. Да лучше бы я за него отслужил! – говорит дедушка-ветеран.

– Пока в Советской Армии такие генералы, как Макашов и Язов, мы вам не доверяем, – кричат из зала.

Попытался объяснить мамам, почему в армии «дедовщина», начальник политотдела облвоенкомата Ю. Г. Новиков:

– Мы еще перед отправкой в войска говорим ребятам: «Не замыкайтесь, не молчите, сообщайте о всех случаях издевательств командирам или в военкомат». Но ребята боятся «дедов». И еще одна причина: много стало призывников со слабым здоровьем. Это и оттого, что не хватает врачей-педиатров, на призывных комиссиях бывают ошибки. Тяжело с питанием, экологические проблемы…

Но, конечно, корни «дедовщины» не только в этом, и приказом министра обороны ее не запретишь. Вот что вспоминают бывшие солдаты, которым уже некого бояться, рассказывая об армии.

С. СЕРГЕЕВ, ныне рабочий:

– Служил в стройбате. В учебке у нас «дедовщины» вообще не было. Все одного призыва, все равны, и сержанты были хорошие. А когда попал в роту, там все было. Из ста восьмидесяти человек русских только пятнадцать, немцев из Киргизии и то больше – восемнадцать. Сорок украинцев, сорок – грузин, остальные азербайджанцы и другие, в основном из Средней Азии. Все, кроме русских, держались друг за друга, попробуй тронь кого из азербайджанцев. Украинцы держались вместе, а наши – дураки, и били их чаще. Драки каждый день. Я и сам челюсть ломал. Никому не поддавался, и меня боялись даже украинцы.

– А офицеры чего смотрели?

– Так и офицеры били. И их били. Но вот я бил только за дело, если не слушались «молодые». Кавказцы считают, что пол мыть и посуду – это женское дело, а почему это мы, русские, должны за ними убирать? Пока, бывает, в морду не дашь, он и не сделает. «Дедовщина» – это такая уж традиция, без нее нельзя. Ну почему «дед» перед дембелем должен, как « молодой», все делать?

В. МОРОЗОВ, сейчас мастер на заводе:

– Служил в мотострелковых войсках. В учебке было особенно тяжело, но «дедовщину» на себе ощутил и там. Сержанты как-то выпили, один наблевал, приказали: убирать. Пока «молодой» – вся грязь его. В армии не любят тихонь, слабых, им чаще всего и достается. И очень важно, как себя поставишь. Друзей-земляков надо иметь, да и вообще – что это за солдат, если он же себя не может защитить? Я был сержантом – никогда никого не обижал. А уж таких избиений, убийств не помню. Один солдат у нас застрелился в карауле из-за того, что девчонка изменила, а так все нормально было.

«…Если не можешь себя защищать…». Дмитрий Королев, с письма которого мы начали этот рассказ, защити себя, но при этом убил другого. История эта еще не закончилась, ему предстоит военный трибунал. Но и случай этот такой, что произойти в армии может с каждым. Пять дней его жестоко избивали солдаты-азербайджанцы. Друг Дмитрия накануне трагедии избитый, попал в госпиталь, а сам он в тот день, отбиваясь в столовой от пятерых, ударил одного из них жом. «Папа, – сказал он отцу при встрече, – если бы я его не убил, тогда ты бы приехал за гробом». Родителей убитого солдата командование незадолго до трагедии вызывало в часть, жалуясь на его хулиганство. Не приехали, сочли за шутку: командиры, как учителя в школе, вызывают родителей «нашалившего» солдата.

Конечно, нельзя безапелляционно утверждать, что вся наша армия больна «дедовщиной». Но тем не менее проблема эта есть, и она все более обостряется.

Для того и создаются комитеты солдатских матерей, чтобы помогать тем военнослужащим, кто попал в беду. Всем призывникам, куда бы они ни попали служить, даются теперь номера телефонов ближайшего комитета солдатских матерей, куда они могли бы обратиться. Мамы отныне будут присутствовать на призывных комиссиях, им бывает виднее, чем врачам и офицерам, можно ли служит парню и где ему будет легче. Комитеты солдатских матерей призваны оперативно реагировать на все случаи неуставных отношений в армии, издевательств, избиений и помогать попавшему в беду парню. Солдат должен знать, что в случае чего ему поможет мать, пусть и не его, но мать солдата, которая поймет все.

Комитеты солдатских матерей, конечно, не панацея от «дедовщины». Проблему надо решать комплексно всем обществом. На этом слете был и народный депутат РСФСР Б. Немцов. Вот его предложения:

– Старую армейскую структур нельзя реанимировать. Генералы далеки от ваших забот, одиозно сейчас выглядят и политорганы. Армию нельзя быстро реорганизовать, это заскорузлая структура. Необходимо разработать основы для создания российской армии, которая была бы профессиональной. И начать надо с реорганизации внутренних войск в национальную гвардию, которая подчинялась бы Верховному Совету РСФСР. И роль комитета солдатских матерей в этом должна быть большой. Российский парламент имеет право приостановить призыв в армию. И мы так сделаем, если в Степанакерте будут оставаться российские парни…

Высказываний и предложений было много, нередко противоречивых. Но мысль у всех едина: армейские проблемы решать надо безотлагательно, и желательно – профессионально, если мы хотим иметь и надежную армию, и наших сыновей, вернувшихся из нее живыми и здоровыми.

12.11.90 г.

«КОНДОР» ПОДАЕТ СИГНАЛ БЕДСТВИЯ

Погода в тот день выдалась такая, что сразу вспомнилась поговорка про собаку и ее хорошего хозяина. Офицеры-пехотинцы же такую погоду без тени юмора называют «тактической». Холодный пронизывающий ветер с дождем не смутил в тот день ребят из нижегородских военно-патриотических клубов, проходивших аттестацию на звание курсанта городского военно-патриотического центра «Кондор».

Предстояло совершить семикилометровый марш-бросок с полной выкладкой пехотинца, за ним без остановки преодолеть полосу препятствий, а потом – стрельба из автомата. И лишь лучшие, а не все могли после этого рассчитывать на звание курсанта «Кондора» – своеобразной гвардии военно-патриотических клубов.

Тридцать два человека (кто был уверен в своих силах) прошли в тот день эту дистанцию. Остальные ребята были только зрителями.

Трудно было поверить, что этому парню ростом под 180 сантиметров всего 16 лет и он учится в школе.

– Павлович Женя, – представился он, – в военно-патриотическом клубе занимаюсь год. Хочу поступить в Рязанское воздушно-десантное училище и стать профессиональным военным. А здесь, в клубе, я чувствую себя настоящим мужчиной. С парашютом уже три раза прыгал.

Или Михаил Карасев. Его судьба – пример того, как должен бороться парень за свою мечту. Строгая медкомиссия признала его негодным к службе в армии, а Миша пошел в клуб «Панджшер», что при СПТУ №5, и за два года тренировок доказал врачам, что он годен к службе. Скоро уходит в армию.

Офицер разведбата Н-ской части, шефа «Кондора», с завистью сказал после того, как Дима Козинов уложил автоматной очередью восьмую по счету мишень:

– Да, повезет какому-то командиру. Это же готовые солдаты!

А «готовому солдату» Диме Козинову всего 15 лет и учится он в Сормовском машиностроительном техникуме.

Среди ребят была в тот день и одна девушка: Лариса Ершова (11 «В» класс, школа №20). Наравне с парнями – кросс, полоса препятствий, а стреляла из автомата Лариса так метко, что позавидовал бы и опытный солдат.

Она тоже была среди тех девяти ребят, кто стал курсантом «Кондора» и получил форму – пятнистые маскхалаты разведчиков и шевроны клуба.

Экзамен был строгий, никаких поблажек и скидок на возраст. И этим ребятам, которым сейчас по 15—17 лет, служить в армии будет гораздо легче.

– Это уже почти профессионалы, – говорит Александр Трухин, руководитель клуба «Панджшер» Сам Александр служил в воздушно-десантных войсках, поэтому вправе давать такие оценки.

Сейчас в нашем городе 9 военно-патриотических клубов, в которых постоянно занимаются около 600 ребят, в основном учащиеся школ и ОПТУ. Занятия с ними ведут 40 инструкторов, бывших десантников, пограничников, многие из которых имеют боевой опыт. Эти парни для мальчишек, занимающихся в военно-патриотических клубах, как старшие братья. Авторитет их непререкаем, плохому они не научат. И тянутся ребята в такие клубы.

– Написал мне из армии, – рассказывает Сергей Некрасов, – один мой ученик. Как-то, еще в первые дни службы, его ночью разбудили «деды» и заставили отжиматься от пола. Он спокойно отжался сто шестьдесят раз. «Деды» обомлели, задумались и сразу стали его уважать.

Кто будет спорить – нужны или не нужны такие клубы в нашем городе? Ответ однозначен, потому что в военно-патриотических клубах ребят к службе в армии готовят практически и профессионально. Спокойнее и мамам этих ребят, потому что они уверены – «дедам» их сын не поддастся. Но между тем в организации воспитательной работы в этих клубах накопилось много проблем. Инструкторы ребятами занимаются в основном на общественных началах, на одном энтузиазме. Только трое из них получают зарплату в ЖЭУ, да и то чисто символическую.

Главная проблема у военно-патриотических клубов: отсутствие средств. На ведение занятий и создание хотя бы минимальной материально-технической базы военно-патриотических клубов необходимо 234 тысячи рублей. Когда организаторы военно-патриотического центра «Кондор» при областном объединении воинов запаса обратились с заявкой на эту сумму в горисполком, то услышали: «А куда вы денете эти деньги?» Хотя, казалось бы, ясно куда; на зарплату инструкторам, закупку формы и тренажеров, оплату аренды помещений. И не абсурд ли: ребята просят у директора школы или СПТУ спортзал для занятий с их же учащимися, а тот требует деньги за аренду зала.

В городе нет денег на воспитательную работу с подростками? Да в каждом ЖЭУ есть статья расходов на эти цели и, как правило, эти деньги не используются.

Казалось бы, в крепком и обученном пополнении для армии должны быть заинтересованы райвоенкоматы, ДОСААФ, сама Советская Армия, но вот настоящей заботы о военно-патриотических клубах что-то не чувствуется. ДОСААФ небольшую сумму согласился выделить, но при условии, что дадут деньги и другие. У облвоенкомата средств нет. Обком ВЛКСМ – вроде небедная организация, но отстегнуть хотя бы толику от своих доходов никак возможности не найдет.

Нужна сейчас военно-патриотическим клубам учебная техника и форма. Но… был приказ министра обороны о запрете передачи техники в рабочем состоянии военно-патриотическим клубам. И вот техника стоит в бездействии на складах, а бывает, что и продается в разные гражданские организации. Полезно бы нашим военным перенять опыт США – там подобные клубы создаются на базе армии.

Если бы военно-патриотический центр «Кондор» имел свою учебную базу, средства, то мог бы ежегодно готовить для службы в армии сотни и тысячи парней. Пока в наших парламентах народные депутаты обсуждают, быть или не быть профессиональной армии, воины-интернационалисты в военно-патриотических клубах уже создают ее костяк.

В городской депутатской комиссии по делам молодежи на просьбу о помощи «Кондору» не откликнулись, и в горисполкоме организаторам «Кондора» не дали никакой надежды, что вскоре их центр получит средства для работы.

Жаль будет, если распадутся военно-патриотические клубы: сотни подростков хлынут на улицы, и где тогда гарантия, что не пополнят они криминальную среду?

27.12.90 г.

ЮНОСТЬ ПОД КИРЗОВЫМ САПОГОМ

Впечатления со съезда движения «Солдатские матери России», состоявшегося в Москве

В таблице со множеством фамилий напротив каждой – «злодейское убийство», «пьяное убийство», «умышленное отравление газом», «расстрелян», «избит до смерти», «убит с расчленением». Эти 18—20-летние ребята погибли не от рук фашистов, не при штурме рейхстага, даже не в афганских пустынях. Их убили в мирное время в Советской Армии. А матери провожали их в армию, чтобы они защищали Родину.

Убит садистом-прапорщиком, пьяным офицером, забит насмерть кирзовыми сапогами своими же сослуживцами… Солдаты погибают не только в забытых начальством и Богом дальних гарнизонах. «Застрелен замполитом у знамени части», «убит в военкомате», «убит напротив здания штаба округа», даже – «убит в караульном помещении у здания ЦК КПСС».

На сцене – сотни фотографий бравых парней в армейской форме, и здесь же снимки – обезображенные лица в гробах. С этими фотографиями на свой съезд в Москву приехали представители движения «Солдатские матери России». Доведенные до отчаяния, они приехали, чтобы потребовать у руководства страны и Вооруженных Сил СССР начать, наконец, решать застарелые армейские проблемы, сломать систему, в которой калечатся физически и морально молодые жизни.

С 1945 года в мирное время при прохождении службы в Советской Армии погибло 310 тысяч солдат. За пять лет перестройки – 15 тысяч, за 1990 год – 3900, даже сейчас, после неудавшегося путча и смены руководства в Вооруженных Силах, ежедневно по 25—30 цинковых гробов получают российские матери. И не только российские. А. Кайрис (из Литвы) убит в Калининграде, на третьем месяце службы. 24 сентября из Амурской области в независимую Литву привезли еще один цинковый гроб с литовским парнем. Неужели и этот не последний?

Безутешно горе матери, потерявшей единственного сына, и разве она не вправе знать, как погиб ее сын, увидеть его перед тем, как простится с ним навсегда?! Военная прокуратура, обязанная заниматься расследованием причин гибели военнослужащих, часто работает не на раскрытие, а на сокрытие преступлений. Примеров – сотни. Глумление – иначе не назвать такую, например, запись: «Причина смерти – подавился пищей». А мать, когда вскрыли гроб, увидела сына с выколотыми глазами. «Резкие гнилостные изменения трупа» – с такой записью получили родители И. Новаша извещение о его смерти на корабле в Персидском заливе.

– Сын сам рвался в армию, – рассказывает мама Саши Кудрявцева, нижегородца. – Служил десантником, здоровый был парень, а написали, что умер от острой сердечной недостаточности. Его бросили «деды» на электропровод высокого напряжения.

Вот еще выдержки из бесчисленных рассказов матерей погибших солдат.

– У сына отрезали все, что можно отрезать… Саша, говорила ему, не ходи ты в эту проклятую армию. Пошел… Такой был добрый, красивый…

– Его нашли в Амуре рыбаки, тело обезображено, конечности отрублены…

– Привезли гроб с сыном, а там гнилое месиво…

Их убивали и в первые дни службы, и за день до демобилизации. С. Лебедев из Мордовии «зверски казнен в день отправки домой», такую же смерть принял – С. Петров из Ярославля. А мать получила извещение, что он умер от рака печени.

«Живу, как в плену у эсэсовцев… Теперь мне не страшен Бухенвальд… Мама, меня, наверное, скоро убьют…»

«У меня вся грудь синяя, а врач не обращает внимания…» – это из солдатских писем. Бьют, «чтоб служба медом не казалась», просто так, от избытка дури, за то, что ты русский, литовец, армянин…

Ребята, убежавшие от издевательств «дедов» и приехавшие на съезд солдатских матерей, рассказывали мне такое, что невозможно пересказать даже мужчине. Есть в армии и такая каста – «опущенные». Солдат ходит в… лифчике, его используют как женщину… И это на глазах других, в том числе и офицеров. Чистить картошку в противогазе – это еще «милая армейская шутка».

«В 1988 году в нашем городе поселилась воинская часть №06951, – написали в Международное общество прав человека медики центральной районной больницы г. Давлеканова, – от того, что в части нет медсанбата, мы стали невольными свидетелями совершенно ненормальных явлений. Нет дня, чтобы на прием не приходил избитый солдат, а к нам в отделение госпитализируют самых тяжелых – с переломами конечностей, челюстей, носа, сотрясением головного мозга, травмами позвоночника. На ребят невозможно смотреть бея слез! Они похожи на пленников концлагеря.

– В армию я попал из суворовского училища, – рассказал съезду А. Суменков, – раздумал быть офицером, когда посмотрел в училище, какие они на самом деле. Никто из нас не имел имени, только «козлы», «шакалы». Меня били за то, что я был суворовцем, сразу человек десять, а подстрекали прапорщики…

<1 2 3 >

На страницу:

Перейти

2 из 3