Диоскурия-Διοσκουριάς

Аншуков с Леной и Ягодкой колдовали на кухне, а экстравагантная Вобла, долго не думая, устоилась на диване, рядом с Некрасовым в полулежащей позе. Фомин сидел напротив, в кресле с газетой в руке, и не сводил с Воблы глаз. Глядя на пристальный взгляд Фомы, наш герой, догадался. – Оценивает Воблу, словно хочет забраковать. Намалёваная кукла тем временем изменила позу, подмяв себе под локоть подушку, и задымела. Она двумя пальчиками руки, как английкая леди, встряхивала пепел с сигареты в пепельницу, лежащую на полу, не забывая при этом, поворачиваь голову в сторону кухни, предвкушая сытный ужин. Фомину, видно надоело пялиться на эту красоту, и найдя на журнальном столике глянцевый журнал, он углубился в картинки. – Заброковал всё – таки, дошло до Некрасова. Посмотрев внимательно на Воблу, наш герой подумал. – Без сомнения, в её внешности, осталось ещё что – женское и привлекательное. Ну, хотя – бы, эти длинные густые волосы, и ноги белые и наверное с гладкой кожей. Но почему у этой кикиморы, такой грусный и задумчивый взгляд?.

Приблизительно через час жратва подоспела. Аншуков, доволный качеством шашлыка, подал на стол поднос с ароматными шампурами. – Наливай. Понеслась. Поехали!!!, – затянул свою песню Фома. – Эх давно мы так не гуляли Витёк. Цены тебе нет дорогой, – расхваливал он хзяина, прожовывая первый кусок мяса. – Оказывается шашлык из свежей баранины не сравним нисчем, – восхитилась Лена. – Если вы заметили, водка обсалютно не чувсвуется, – сказала с пафосом Вобла. – Я уже третий стакан опрокинула, а кайфа никакого. Ранообразие блюд и закусок придавало пиршеству особенный азарт. Все были голодны и жрали с волчьим апетитом На правах томады за столом, Витёк, как гостеприимный хозяин, поднимал бокал и говорил, подражая кавказцам свои излюбленные тосты. – Выпьем друзья за женщин, за их нежные и чуткие сердца, а кто не выпьет, того я зарежу кинжалом, – смешил он гостей, и те смеялись. Иногда Батя вскакивал из – за стола, и вместе с Леной летел на кухню за очередным деликатесом, обновляя стол чистыми приборами. Последними подоспели котлеты по киевски с жареной картошкой, и осетрина с заморскими приправами, запечённая в духовке, к которой так и никто не притронулся. – Выпьем за тех, кто в море, чтоб им там икнулось!, – не унимался Витёк. – За братьев наших и сестёр!, – изрёк в оконцовке хозяин дачи, и объявил всей компании танцы. Хором отодвинули диван, и кресла в сторону. Ягодка врубила Элвиса, и понеслась хмельная пляска. Анщуков пригласил Лену на танец, и стал прыгать вместе с ней, смешно дрыгая ногами. Фомин лодочкой подплыл к Ягодке, и зарокенролил её в самый угол гостиной. Некрасов, так и остался сидеть за столом вместе с кикиморой, играя роль ооновского наблюдателя. – Послушайте Смирнов, совсем неожидано, заговорила Вобла. – Хотите попробовать мой фирменый коктель?. Называется он «Жемчужные глазки.» Сейчас я раскрою вам секрет его приготовления. Для этого нужно в гранёный стакан, налить немного французского коньяка «Наполеон,» и столько же водки «Смирнов.» Потом ету смесь перемешать, и добавить туда, десять капель уксусной эсенции. Затем выдавить туда полтюбика зубной импортной пасты, добавить воды и снова перемешать, и напиток готов. После такого коктеля у меня всегда затяжной кайф, и пятки чешутся. Сказав всю эту чушь Вобла мило улыбнулась Некрасову и повеселела. Обалдевший Пашка снова посмотрел на Воблу, и почему то тоже улыбнулся ей в ответ. – Давай крошка, делай свой коктель. Будь, что будет. Под занавесь гуляния, внезапно исчезли Фома и Ягодка. – Наверное они в сауне?, – вычилил Некрасов. Аншуков, пьяный в дымину, сидел в одиночестве на кухне, обгладывая телячью кость, а его прекрасная Елена всё крутилась у музыкального центра, подбирая мелодию себе на вкус. Послышалась старая, некогда модная песня, и хриплый баритон затянул, «Бесаме бесамемучо.» Отреагировав на мелодию Батя бросил недогрызанную кость, и шагнул из кухни в гостиную. Подойдя к Лене он схватил её за талию, и обняв, утащил к себе в спальню. – Пойдёмьте потанцуем, – предложил Павел Вобле. – Я не хочу Смирнов, – резко ответила она. – У меня на подходе сейчас танец живота. Пойдёмте лучше спать милок. Я буду ждать вас наверху. Сказав это, она поплелась к винтовой леснице, чтобы подняться на второй этаж. Павел выключил аппаратуру, и поспешил за Воблой на чедак. Кто бы мог подумать, что жизнь Некрасова в Мокве, станет для него таким серьёзным университетом. Обучение наукам карманной кражи проходило поэтапно и весьма успешно. – Всё хорош Смирнов. Теория закончилась, таперь будешь сдавать экзамены по специальности, – твердил Фомин.– Полтора месяца учёбы это немалый срок, а через годик я сделаю из тебя настоящего вертуоза. Пора нам браток дёргать из Москвы. Потусуемся ещё с неделю, и в Питер рванём. Там тоже сейчас барахолки на каждом шагу, и иностранцев не меньше. Кстати насчёт иностранцев пришлось. Надыбал я здесь в Москве место для нашей работы. Прямо кландайк какой то, – давка там с утра невообразимая. Это ряд посольств некоторых зарубежных стран. Так там наши граждане из кожи вон лезут, чтобы добыть себе визу, и выезд за рубеж. Между – прочим у каждого из них немалая валюта в кармане. Мент один только у ворот посольства, и никакого ментовского контроля. Собиратся там харь двести и проут на ворота, как стадо буйволов. Не упрвлямые все и злые, как собаки. Вообще я заметил Смирнов, что легавые в Москве стали намного прохладнее работать. Хаос в нашей стране, и здесь сказывается. Нам с тобой наши денюшки надо срочно поменять на твёрдую валюту, иначе Горбатый опять какой – нибудь кекус вымочит. Видел по телевизору новую пятёрку показывали. Что ни царь в стране, то новые купюры.

Жизнь каждого человека переполнена всевозможными событиями, которые откладываются в его черепной коробке, как в ящик, – так называемую копилку памяти. Простая обыденная информация, и события ничего не значущие, со временем стираются из копилки, уступая место новым поступлениям. Но бывают события особого рода, которые человек помнит, и живёт с ними всю свою жизнь. К числу таких исключений, Некрасов причислил и этот день, кода ему пришлось в Москве, украсть свой первый кошелёк. В восемь часов утра у Турецкого посольства, моросил мелкий сентябрский дождь. У входа в миссию стояла большая деревяная будка, в которой прятался от дождя дежурный офицер. Не успели друзья подойти к варотам, как их остановил какой – то мужик в грузинской фурашке. В руке он держал тетрадку, и простой карандаш. – Вам в посольство?, – спросил кацо. – Да нам нужно продлить визу и поставить печать, – нашёл, что ответить Фомин. – Здесь живая очередь, – напирал мужик. – Запускать будут в девять. Как ваши фамилии?. – Я петров, а это Серов, – срифмировал Фома. Мужик записал их в тетрадку и сказал. – Вы будете девяносто седьмой, а приятель ваш девяносто восьмой. Ляпнув это, кацо отчалил и юркнул в подъезд близстоящего здания. Ребята тоже отошли от ворот на противоположную сторону, и спрятались от дождя под навес. – Посмотришь Смирнов, что здесь будет твориться через полчаса. Попрут, как тараканы из всех щелей пачками, а потом всем стосом на эти железные ворота, как при штурме Зимнего дворца. Работать будем поотдельности, каждый за себя. Можешь считать, что это твой вступительный экзамен. Знай наверняка, что в этой давке, в оновном будут спекулянты всех мастей, которые ездят за товаром в Турцию, а потом продают шматьё втридорого по всей стране нашей необъятной. Все они приезжие, и поэтому деньги у них, всегда при себе. Желаю тебе Смирнов удачи, – закруглил Фома с информацией, и закурил сигарету, переживая за напарника. Ровно без двадцати минут девять, у ворот посольства, рядом с будкой милиционера образовалась огромная человеческая очередь. Вначале она была длинная и управляемая, но к девяти, там вдруг всё перемешалось и завертелось. Пускали в калитку по три человека, выкрикивая фамилии по списку. Пробиться к калитке было просто невозможно. – Покенали Смирнов, – скомандовал Фомин.– Врезайся в толпу и шуруй локтями, как турецкоподаный. Намацывай, что покрупнее, а я своего уже припас. Если что буду ждать тебя у Детского мира до десяти часов утра, – сказав это Фома дал на хода, и смешался с толпой. Несколько минут у Некрасова ноги тряслись, и подгибались в коленях. Мозг был пассивен, и отключён полностью, но далёкие мысли, что надо украсть, что Фома не простит порожняка, заставляла его действовать и импровизировать. Сзади воришку, кто то держал за плечо и больно давил пальцами, а сбоку, какая то тучная дама тыкала в ухо Пашке сумкой, пытаясь пробиться к воротам. Спереди у Некрасова оказался парень в кожаной куртке, с бараньей шевелюрой на голове. Момент и начинающий карманник просунул свою руку под ллокоть кучерявого и намацал там твёрдый предмет. – Забери его дурак – приказал он себе. Ещё один напор сзади, и Павел наглым образом отнял у человека лопатник. Не меньших усилий стоило Некрасову засунуть покупку себе в карман, и выбраться из опасный зоны. Фомина поблизости не было. – Он наверное продливает спекулянтам визы, – пошутил про себя наш герой, и радостный от пережитого волнения и удачи, устремился со всех ног к стации метро. На поверку в бумажнике, Некрасов обнаружил несколько справок, и заграничный паспорт на имя Сулейманова, а самое главное, там лежали деньги, – шестьсот долларов зелёными. Найдя возле Детского мира почтовый ящик он забросил туда не нужные ему документы, а пустой бумажник не заметно выбросил в урну. Фомин подошёл к десяти, как и обещал. – Ну как Смирнов. Как жизнь, как дела??, – первым делом спрсил он. – Вижу, что зацепил. – Шестьсот зелёными, – не удержался Пашка. – Я не стал там долго маячить, и сразу дал на хода. – Правильно сделал, что свинтил, – похвалил его учитель. Поздравляю тебя Смирнов с первой. Надо бы отметить это дело. Сегодня, и мне тоже подфартило. Пошли братан. Нам надо найти одно кафе на Калининском, а потом поедем отдыхать. В этом кафе на проспекте, раньше собирался весь цвет преступной элиты Москвы. Может встретим там старых знакомых или питерских втыкал наркоманов. Хочу узнать какая атмосфера в Питере. Нынче новая мода пошла в воровской среде, что ни каманник, то наркоман. Скольких знаменитостей погубило это зелье, трудно сосчитать. Зараза, – будь она проклята. В кафе, на Калининском проспекте, Некрасову так и не удалось побывать. Загрузив напарника продуктами, маэстро отправил его домой. – Не стоит тебе Смирнов, лишний раз рисоваться в злачных местах. Я быстро управлюсь. Ровно через неделю, после первой карманной кражи Некрасова, друзья в спешном порядке собрали свои шмотки, и укатили на Ленинградский вокзал. Провожал их Батя собственной персоной. – Ну давай Фома, – держи пятюнчик. И ты Смирнов не забывай. Удачи вам. Заходите, если будете в Москве или звоните, если нужна будет вам моя помощь. И ещё Фома, если что было не так, то не обессуть старого друга, – стал вдруг оправдываться Батя. – Понимаешь у меня семья, и работа на этом чёртовом складе. Вечная неудовлетворённость жизнью, что порой возникает желание бросить всё, и укатить куда – нибудь подальше от этой суеты, и денежных проблем. Но с другой стороны люблю я Москву, как мать родную, – не в шутку расчувствовался Витёк. – Как уеду из столицы, так через пару дней домой тянет. Ну я пойду ребята. Всего вам самого хорошего. Вскоре его тучная фигура смешалась с толпой, и исчезла с перона.

На путях друзей поджидал скоростной экспрес, «Красная стрела,» курсирующий из Москвы в Питер и обратно. – Пойдём Смирнов искать свои места. Какой то горький осадок у меня на душе, – произнёс Фома. – Это всё из – за Бати. Когда расстаюсь с ним, то всегда охота смахнуть слезу. Добрый он, и очень порядочный руссак. Таких людей очень мало на этом белом свете. Дай бог ему здоровья. Пошли быстрее, скоро объявят отправленье. Приятная будет поздка. Комфорт на высшем уровне.

В Питер кенты попали утром следующего дня, и взяв такси с вокзала поехали в город. – Шеф отвези нас на Васильевский остров, – попросил таксиста Фомин. – Нам нужен стадион им. Кирова. Там у центрального входа на стадион нас и выбросишь.. Что -то шеф прохладно у вас в Питере. Солнце светит, а ничерта не греет. Некрасов сидел в такси задумчивый и грусный, не обращая никакого внимания на пустую болтовню своего учителя. Ему в данный момент было не до погоды. – Настроение у меня ноль, под стать этой питерской погоде, – рассуждал он с раздражением. – Разве стоило уезжать из Москвы. Менять хрен на редьку. Впереди осень и зима, а моего друга потянуло на север. Маэстро неугомонный в своих решениях. Энергии в нём, хоть отбавляй, а мне по нраву спокойная и привычная жизнь. Порой мне кажется, что в нём сидит бес, и погоняет им всё время. Другой на его месте загулял бы давно, а этот всё копит и копит. В Москве на все наши бабки купил через Батю доллары, и свой матери отправил в Суздаль. Моя доля тоже туда укатила. Хотя какая к чёрту доля?. Свинья я неблагодарная, – устыдился Некрасов своих мятежных мыслей. – Постояно звонит в Суздаль матери, а мне не разрешил даже письмо чиркануть домой. Всё никак не мог успокоится Павел, пытаясь перебороть в себе противоречивые мысли. – Может оно и лучшему, – стал потихоньку оттаивать наш герой. – Поди и разбери. Фомин сидел спереди и тоже молчал. – Питер, – это вторая Венеция!, – не выдержал всё – таки маэстро. – Чувствуется Петра творенье. Здесь и творили многие великие люди., и Пушкин в том числе. Судьба этого города историчекая, – понёс и поехал Фома, вой в роль знатока русской истории. Чтобы построить город на болоте, – продолжал он не умолкая. – Сюда батюшкой Петром сгонялся мастеровой люд со всей России., а сколько крепостных крестьян полегли здесь костями, одному богу извесно. А в блокаду во время войны с фрицами, поэтому Питер город особенный для русского человек, отмеченый славой и несчастиями одномременно, какие только есть на этом свете. А белые ночи, чего стоят. А Невский проспект, а каналы, оболдеть можно. Повезло нам с тобой Смирнов, что командировку нам в управлении дали сюда, а не в Тюмень, как в прошлый раз, – загнул напоследок Фомин.

Фрау Циммерлихт.

Гертруда Оттовна Цимерлихт, в девичестве Крафт, была по происхожению чистокровной немкой. Предки Гертруды, ещё задолго до появления её на свет проживали, как и многие другие немецкие семьи, на берегах реки Волга. В годы второй мировой войны немцев с Поволжья по указу свыше репресировали и выслали в бескрайние степи Средней Азии. Расселяли немцев в основном в сельской местности. – Вы начинаете новую жизнь на голом месте – говорили несчастным чекисты. – Народ вы умный и трудолюбивый, так что в скором времени заживёте, не хуже, чем в раю. Война продолжается и товарищь Сталин не потерпит за своей спиной ещё одного врага. Коротко и ясно.

Семейство Крафт по распределению попало в Джамбульскую область Казахстана, где им и другим немецким семьям надлежало организовать совхоз, который окресили Петровкой. В начале семидесятых годов глава семейства всеми уважаемый немец Отто Крафт значился в совхозе главным зоотехником на совхозной свиноферме. Он неоднократно поощрался своим начальством, в виде денежных премий за передовые технологии в хозяйстве. Впервые в истории животноводста Казахстана свиноматки Крафта приносили приплод до пятнадцати поросят каждая, а иногда и больше. У себя дома на приусадебном участке Отто построил собственый свинарник, где содержал породистых свиней, добавляя им в корм, какие то психотропные добавки. Окормленные свиньи, окабанев, так и прыгали под нож, и поэтому зоотехник рядом со свинарником соорудил коптилку для изготовленя капчёной колбасы. Певоклассная продукция Крафта пользовалась повышеным спросом, на цетральном рынке г. Джамбула, и высоко ценилась некоторыми представителями власти в совзозе, и в области. Его колбасные изделия неоднократно выставлялись на выставках в Казахстане, а однажды побывали даже в Москве на В. Д. Н. Х. После московской выставки, ровно через девять месяцев в семье прославленного колбасника на свет появился ангельский ребёнок женского пола, которую нарекли Гертрудой. Ангельский ребёнок рос и подростал, как стебелёк розы на аранжерейной грядке целых семнадцать лет. Бутон розы, полный грёз и очарованья. Можно было ясно себе представить будущее этого цветочка, если бы однажды на оранжерейной грядке не появился ангел с погонами капитана – лейтенанта первого ранга Военно – морского флота. Им оказался сын соседей в совхозе Генрих Адольфович Циммерлизхт, приехавший навестить свою мать из Ленинграда. – Ты видел Отто, сынок нашего соседа заявился. И это после стольких лет. Даже на похоронах отца своего не был, – съязвила фрау Крафт, обращаясь к своему супругу. – Видел я его и разговаривал с ним сегодня у магазина, – ответил ей зоотехник. Жена у Генриха умерла в прошлом году, и сына оставила сиротой. Жаловался на жизнь, что мальчишка без присмотра растёт. Он ведь на военной службе. Сказал. что работа у него хорошая, и деньги лопатой гребёт. Живёт в центре Ленинграда в четырёхкомнатной квартире со веми удобствами. Из разговора, как я понял на нашу Герту намекал. – Да что ты!. Майн гот!, – взвыла фрау Крафт. – Да он в отцы годится нашей девочке. Вот негодай!, – выругалась она по – немецки. Супруги в считаные минуты установили возраст предполагаемого жениха, и даже вычислили день его рождения. Как бы там не было, но ровно через неделю, в доме зоотехника при малом стечении народа отыгралась свадьба, а через пару дней молодые уехали в Ленинград, обустраивть свою совмесную жизнь. В ту пору Генрих Адольфович Циммерлихт работал в каком – то секретном институте, связаным с Военно – морским ведомством. Ему, как ведущему инжинеру к.б., приходилось курироваь заказы Флота, а так – же вести исследовательскую работу, и доводить результаты до заказчика. Присутсвие Генриха на испытаниях новейших видов вооружений Флота, и было причиной его отсутствия на похоронах своего родителя. На телеграмму по месту жительства из Казахстана никто не обратил внимания. Но с другой стороны чиновники из ведомства высоко ценили башкавитого немца, оказывая ему продвижение по службе и поощряли его премиями. Гертруда каталась, как сыр в масле.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.