Маэстро теней

– Горда оставил по себе память, – сказал Эрриага. – Некоторые прозревали в нем качества, присущие святому. Никого бы не удивило, если бы после смерти ему стали бы воздавать почести на алтаре. – Кардинал предпочел бы такой исход и говорил искренне то, что в данный момент думал. – Но после этой ночи…

Эрриага подошел к сработанному в Неаполе в восемнадцатом веке драгоценному письменному столу, за которым Пий Девятый начертал буллу Ineffabilis Deus.[4] Маркус разглядел несколько лежавших там поляроидных снимков. Кардинал велел людям из жандармерии Ватикана сделать их сразу после того, как нашли тело. Эрриага поспешно собрал их и сунул гостю в руки, словно желая как можно скорее отделаться от этих изображений.

Маркус начал просматривать снимки.

– Им пришлось объяснить мне, что это за штука, сам бы я нипочем не догадался, – заметил Эрриага. – Ее называют «удавка наслаждения» и используют в эротических играх, при самоудовлетворении. Любопытная штучка, ты не находишь?

Фотографии изображали скорчившегося голого старика. На голове – очки добавленной реальности, скрывающие бо́льшую часть лица. Провод соединял этот аппарат с кожаным ошейником, стискивающим горло жертвы.

– Похоже, некоторые испытывают наслаждение, когда их душат, – заметил кардинал. А Маркус снова задумался над тем, какой смысл могло иметь удушье, которое он испытал утром в Туллиануме. – На экране мелькают порнографические картинки, и сексуальное возбуждение нарастает. Соответствующие сенсоры реагируют на него, и ошейник постепенно сжимается, вызывая медленное удушение, которое, как говорят, обостряет удовольствие.

Маркус удивился, не ожидая услышать подобное описание из уст кардинала, но тот, казалось, не видел в этом ничего особенного и разглагольствовал непринужденно.

– Никто и вообразить не мог, что старик имел привычку запираться у себя в кабинете, чтобы смотреть неприличные картинки и мастурбировать с помощью этой штуковины.

– Но кто утверждает, что он смотрел порнографию? – возразил Маркус.

Самое вероятное предположение, но Маркусу не хотелось его принимать.

– Ты прав, – кивнул Эрриага: в самом деле, никто не мог в этом удостовериться, ведь тело нашли после отключения электричества. – Но по сути, какая разница для святого человека? Горда должен был опочить как мученик, а он умер как собака. – Конец фразы кардинал произнес суровым, обвиняющим тоном. Точно так в Судилище душ он завершал свои обвинительные речи. Малейшим изменением интонации Эрриага был способен повлиять на приговор.

Маркус ничего не сказал, ни о чем не спросил. История и без того достаточно мутная.

Кардинал подошел к огню, оперся о каминную полку. Теперь блики пламени забавлялись тем, что рисовали на его лице зловещие тени.

– Горда уже много лет не выходил из дому. Страдал агорафобией. Теперь мир захочет узнать правду о его смерти. – По этой единственной причине Эрриага благодарил Небо за блэкаут, который помешает средствам массовой информации сразу распространить новость.

– Почему мы? Почему я? – спросил Маркус.

Будь на его месте кто-то другой, Батиста Эрриага с раздражением пресек бы любую попытку потребовать объяснений. Его приказы не обсуждаются: их исполняют, и точка. Но Маркус не был обычным подчиненным. Священник – но опасный. Обученный охоте за злом. Он бы должен служить мессу, как все лица духовного звания, но ему была поручена самая трудная миссия: познать и одолеть истинную природу человека. За долгие годы клочья полного теней тумана, среди которого обычно проходили его расследования, неизбежно должны были прилипнуть к нему. Эрриага догадывался об этом, встречая пристальный, изучающий взгляд глубоко запавших глаз. Целью Маркуса, последнего представителя ордена пенитенциариев, было восстановить добро. И зачастую ему это удавалось. Но под стремлением к справедливости могла скрываться жажда мести. Кардинал вовсе не желал удостовериться, насколько обоснованны его страхи, поэтому ответил:

– Есть риск, что кончина Артуро Горды может очернить его благородное дело. Пострадают беспомощные бедняки, а это несправедливо. – Он надеялся, что такого объяснения достаточно, чтобы удовлетворить любопытство пенитенциария. Не мог же он сказать, что причина в другом и с самой ночи его терзает смутное предчувствие. Пророчество Льва Десятого, повторил он про себя, не сводя глаз с огня, пылающего в камине. – Каждый человек грешен. Каждый грех – тайна. Будет справедливо, если какие-то дурные дела умрут вместе с нами. Смерть порой бывает бесстыдна, ей доставляет удовольствие выставить нас на позор. Непоправимо запятнать то, чем мы были при жизни.

Маркус знал, что слова кардинала относятся также и к нему, священнику, который прячет под подушкой фотографию женщины.

– Чего вы хотите от меня, что я должен сделать? – спросил он.

Эрриага, оживившись, взглянул на него:

– Уборку.

5

Подобно пчелиному рою, на низкой ноте гудели компьютеры.

В полумраке взвизгивали телефоны. Рабочие отсеки, каждый из которых освещала светодиодная лампа на гибком штативе, казались маленькими оазисами света. Из кондиционера исходил слабый запах аммиака, вода в кулере была по-прежнему одной и той же, раз навсегда заданной температуры: не слишком холодная.

Витали находил утешительным перечень таких незначительных ощущений. Мы никогда не обращаем особого внимания на детали, подумал он. До тех пор, пока они вдруг не пропадают. Словно по волшебству исчезают из общей картины, оставляя чувство неуверенности, бренности. И в эти часы там, снаружи, люди понемногу теряли свои мелкие привязки к системе координат. Репетиция конца света.

Что будет завтра, когда Рим очнется от кошмара, в который погрузил его краткий технологический апокалипсис? Никто не мог сказать. И Витали находил это довольно забавным.

Оперативный центр кризисного подразделения полиции располагался в бункере, в нескольких шагах от Министерства внутренних дел, в самом центре города. Мощные генераторы гарантировали совершенно автономную подачу энергии. Подразделению присвоили кодовое название «муравейник», в память о Мегрэ.

Название Витали нравилось: подходящее, вполне уместное. В данный момент в центре трудилось человек восемьдесят. Они постоянно перемещались с места на место, но в их движениях не было заметно никакой нервозности. Все совершалось в полном спокойствии. Никто не повышал голоса, складывалось впечатление, будто каждый точно знал, что ему делать.

Витали, в светло-сером костюме, голубой рубашке и коричневых мокасинах, трижды погладил узел синего галстука, поправляя его. Потом отхлебнул свежей воды из стаканчика, глядя на обширную стену мониторов, простиравшуюся перед ним.

Более сотни экранов, на которых мелькали образы, запечатленные тремя с лишним тысячами телекамер, расставленных по всему городу.

Перед полем мониторов сидело немалое количество агентов в наушниках, они брали на заметку все, что казалось подозрительным, с целью зафиксировать или предотвратить преступление. Работа кропотливая, требующая огромного терпения, но в данных обстоятельствах более чем необходимая. До сих пор было выявлено не много случаев, требовавших вмешательства патрулей, и все нарушения не были особо тяжкими. Люди, бросившиеся в супермаркет, чтобы запастись продуктами до того, как магазин по необходимости закроется, устроили драку; какие-то наркоманы не совладали с искушением ограбить аптеку средь бела дня.

Настоящие орды выйдут на улицы с приходом темноты.

Витали знал: несмотря на заверения властей, ночью воцарится хаос. Пользуясь гарантией незримости, мародеры ринутся в магазины и офисы, оставшиеся без охраны. То же самое – вандалы, которые смогут беспрепятственно крушить все вокруг. Тем более – сведение счетов, такие намерения прямо-таки витали в воздухе. Уличные банды готовились к войне с соперниками, а организованные преступные группировки собирались воспользоваться обстоятельствами для выяснения отношений и заодно произвести чистку в собственных рядах. С самого рассвета Витали подмечал признаки того, что случится в Риме под покровом тьмы.

Намечался также целый ряд преступлений, которые невозможно предотвратить. Безвластие многих способно свести с ума. Люди, которых никто никогда ни в чем бы не заподозрил, решат дать выход давно копившейся обиде или злобе. Соседи, которые терпеть не могут друг друга. Мужья, готовые избавиться от жен. Жены – расправиться с мужьями. Подчиненные, собравшиеся нанести визит начальнику.

Разговоры о простынях, которые следует вывешивать в окне, прося о помощи, – колоссальный блеф. Никому не гарантирована безопасность. Городские психопаты уже вооружались, предвкушая месть или просто собираясь дать выход инстинктам, подавляемым годами.

Никто не хотел в этом признаться, но в подобных обстоятельствах держать под контролем такой мегаполис, как Рим, было невозможно.

Хотя в столицу и стянули подразделения из других регионов страны, полицейских для патрулирования улиц было недостаточно, если учесть толпы потенциальных злоумышленников, к тому же не все патрули получили соответствующее снаряжение, чтобы противостоять организованным нападениям, мятежам или даже бытовому насилию. У карабинеров дело обстояло не лучше. На подготовку плана по обеспечению безопасности было отпущено несколько часов. Большинство агентов были призваны защищать не население, а министерства, правительственные резиденции и посольства, то есть объекты, которые могли бы спонтанно подвергнуться атаке террористов. Политики и государственные чиновники высшего ранга вместе с семьями были эвакуированы в великой тайне, ночью, под специальным конвоем, словно в пику обычным горожанам, которые не имели возможности покинуть город.

И никто не сказал населению, размышлял Витали, что в действительности дерьма скопилось больше и оно воняет сильнее, чем принято считать. Но скоро всем это станет ясно. Витали вновь и вновь возвращался к этой мысли, прикидывая, сколько жителей Рима не доживет до рассвета.

Хотя в министерстве и разработали детальный план действий в чрезвычайной ситуации, технические средства, которые должны были его обеспечить, до сих пор не испытывались на практике. В системе имелись существенные изъяны, а сочетание стихийного бедствия с блэкаутом самым драматическим образом подчеркивало эти недостатки. Например, никто не мог определить, на сколько хватит мощности батарей, питающих камеры наружного наблюдения, расставленные несколько месяцев назад и обошедшиеся налогоплательщикам в несколько десятков миллионов. Обычное дело. Дерьмо всегда всплывает всей кучей.

Поэтому в данный конкретный момент Витали радовался.

Радовался порядку, который царил в оперативном центре. Радовался тому, что хлопотливые муравьи прилежно выполняли задания. Радовался пистолету, который носил под пиджаком, ведь, как страж порядка, он имел право применять оружие, чтобы заставить уважать закон. Радовался свежей воде, олицетворявшей ценности, которыми часто пренебрегают, – чистоту и опрятность. Витали как раз высоко ценил их.

Как многие другие его коллеги, Витали был призван на «бессрочное дежурство», иными словами, поступил в полное распоряжение командования. Но ему и не о чем было особо жалеть. Недавно он завел любовную связь и охотно заперся бы дома со своей новой подругой и несколькими граммами кокаина, наслаждаясь попеременно то женщиной, то наркотиком. Но эта трусиха предпочла остаться с детьми и с мужем. Худшее в грядущем апокалипсисе то, что в случае чего придется встретить его в одиночку.

Вот почему инспектор Витали из отдела криминальной статистики был готов к любому виду деятельности.

Его квалификация менялась с поразительной быстротой. Его перемещали с одного поста на другой в среднем раз в полгода. Он занимался общественной нравственностью, потом – автопарком, потом работал в редакции ведомственного журнала. В какой-то момент – боже милосердный! – его даже направили по школам, проводить с учащимися беседы о вреде наркотической зависимости. Задания, от которых любой агент пытался бы отвертеться, приберегаемые для зануд или для тех, кто схлопотал дисциплинарное взыскание, потерял голову при исполнении служебных обязанностей, например угрожал пистолетом мальчишкам, решившим разрисовать стену. Но Витали это вполне устраивало. Пусть его считают неспособным, никчемным. В сущности, этого он и добивался. И до сих пор прикрытие работало превосходно.

Никто не должен был знать, чем в действительности занимался инспектор Витали.

Он приметил небольшую делегацию, шествовавшую по «муравейнику». Комиссар Креспи из убойного отдела, старший комиссар полиции Альберти и сам главный начальник префект Де Джорджи. С последним Витали обменялся понимающим взглядом. Прежде чем последовать за ними, инспектор допил воду и выбросил стаканчик в специальный контейнер для бумажных отходов, предназначенных к переработке: ведь хаос, во всяком случае в «муравейнике», все еще не возобладал. В группе старших офицеров Витали заметил женщину.

И узнал ее, хотя никогда раньше не видел.

* * *

Сандра Вега на несколько шагов отстала от группы. То ли из соображений субординации, то ли потому, что задавала себе вопрос, что ей делать в «муравейнике». На рассвете к ее дому в Трастевере подъехала патрульная машина. Двое незнакомых ей молодых полицейских заявили, будто их прислали, чтобы сопровождать ее.

Сандра только что позавтракала и надевала форменный пиджак, поскольку скоро должна была заступить на дежурство. Эта сцена, казалось, вернула ее в прошлое, от которого она с таким трудом пыталась отрешиться. Много лет проработав фотографом в отделе экспертов-криминалистов, она добилась перевода в паспортную службу. Выбор прицельный, намеренный. Жить прежней жизнью уже было невмоготу. Являться первой на сцену преступления, запечатлевать на пленку места, указания, улики и безжизненные тела – все это со временем стало изнурять, выматывать.

После дела Римского монстра Сандра решила, что с нее хватит.

Паспортный стол оказался наилучшим прибежищем. Отъезжающие – бизнесмены, молодожены, предвкушающие медовый месяц, люди, едущие в отпуск. Прибывающие – иностранцы, много лет прожившие в Италии и наконец получившие гражданство для себя и своих детей. Их жизни проходили перед Сандрой, совершенно безобидные. Не причиняющие боли, в отличие от снимков изувеченных тел. Эти люди позировали для фотографии на документы, сохраняя, согласно правилам, серьезное выражение лица. Но Сандра видела, как, преодолев бюрократические формальности, они уходили с улыбкой, думая о том, что их ожидает. О будущем. Дурацкая фраза крепко засела в голове Сандры: мертвым будущего не дано. Эта простая, банальная истина давала ей силы вставать с постели каждое утро. Даже сегодня.

Хотя по причине блэкаута ее и отстранили от обычных обязанностей и, как многих коллег, временно определили в патруль, Сандра не могла себе представить, с какой стати кто-то должен сопровождать ее на работу. Когда ей сказали, что направляются в «муравейник», Сандра должна была что-то заподозрить. Что ей делать в оперативном штабе? Тому есть серьезная причина, подумала она, и предчувствие обратилось в уверенность, когда в пункте назначения Сандру встретил комиссар Креспи.

Ее бывший начальник был взволнован.

– Шеф хочет видеть тебя.

И вот Сандра, чуть поотстав, покорно следует за делегацией, которая через зал оперативного центра направляется в отдельный кабинет.

Префект Де Джорджи подождал на пороге, пока все войдут, затем запер дверь.

– Хорошо, – проговорил он. – Думаю, мы можем начинать.

Сандра знала всех, кроме тощего франта в ужасных мокасинах, который без конца теребил узел галстука, поправляя его.

Вошедшие расселись по стальным стульям, составлявшим часть спартанской обстановки комнаты. Де Джорджи сел за маленький письменный стол. Стены были голые, на столе – только два телефонных аппарата, подсоединенные к сложной панели. Шеф поставил локти на стол, но тут же в ужасе поднял их, вздымая пыль со столешницы.

– Мне пришлось покинуть свой кабинет и приехать в эту дыру, где, кажется, позабыли сделать уборку.

Сандра устроилась поодаль, у самой стены, продолжая задаваться вопросом, что она делает здесь, среди больших начальников. Франт беспокоил ее больше всех. Он сидел положив ногу на ногу. Тщательно выбритый, с орлиным носом. Светло-серый костюм, безупречно отглаженный. В галстуке – золотая булавка, на среднем пальце левой руки – кольцо с рубином, тоже золотое. Кто он, черт побери, такой?

– Министр поручил мне передать вам самый горячий привет, – проговорил начальник полиции. Все закивали в знак благодарности так, будто министр лично явился перед ними. – Он будет следить за развитием ситуации со своей виллы в Тоскане.

Они так привыкли выказывать почтительность, отметила Сандра, что и не замечают, как на самом деле смешны.

– Я лично информировал министра, совсем недавно, – счел своим долгом вмешаться старший комиссар Альберти. – Ситуация в целом находится под контролем. Люди, прошедшие хорошую подготовку, предотвращают панику и блестяще противостоят отдельным попыткам воспользоваться блэкаутом, чтобы нарушить закон.

– Хорошо, очень хорошо! – расплылся начальник полиции в довольной улыбке. – До сих пор мы работали отлично. Так и нужно действовать впредь.

Вот пара мудаков, подумал Витали. Осыпают друг друга похвалами, в то время как там, снаружи, все стремительно летит в тартарары. Он перевел взгляд на агента Вегу и по выражению ее лица догадался, что ей так же противно, как и ему самому. Витали предлагал пригласить на эту встречу еще одну женщину, чтобы Сандра чувствовала себя более комфортно, но начальник полиции не внял его просьбе.

Тем временем комиссар Креспи повернулся к Сандре и спросил вполголоса:

– Ну как ты?

Бывший начальник поддержал ее решение бросить все, он всегда был к ней добр, и Сандра это ценила.

– Лучше, – поспешила она успокоить комиссара.

Ответь она «хорошо», это была бы просто расхожая фраза. И это не удовлетворило бы Креспи. Уж лучше избрать средний путь и сказать полуправду. Дескать, она еще не пришла в себя, но сдвиги есть.

От Витали не ускользнул этот быстрый обмен репликами. Он собрал информацию о Сандре Веге. В свое время она считалась отличным фотографом-криминалистом. Но два события наложили отпечаток, возможно неизгладимый, на жизнь молодой женщины. Несколько лет назад при таинственных обстоятельствах погиб ее муж, фотокорреспондент. Вега приехала из Милана в Рим, чтобы расследовать обстоятельства его смерти. После осталась в столице, попыталась наладить отношения с другим человеком, но все обернулось скверно, и друг ее был жестоко убит. Тут разве психоанализ поможет или даже психотропные средства.

– Причина, по которой я вас вызвал сюда, вам уже известна, – наконец приступил к делу начальник полиции. – Но необходимо повторить факты для агента Веги. – Он указал на Витали. – Возможно, вы еще не знакомы с инспектором Витали. Он возглавляет отдел криминальной статистики.

– Я понятия не имела, что существует такое подразделение, – призналась Сандра.

В самом деле, она права, подумал Витали, улыбаясь про себя. Отдел был создан час назад, и инспектора сразу назначили его начальником.

– Люди инспектора Витали занимаются предотвращением преступлений.

– Вам стоит посетить один из наших семинаров, агент Вега, – заявил инспектор. – Вы найдете их весьма поучительными. – Витали безумно веселился всякий раз, когда в сходных обстоятельствах начальник полиции старался найти оправдание очередной должности, служившей прикрытием.

– Инспектор, будьте любезны – изложите факты для агента Веги.

Витали поднялся с места, подошел к Сандре и встал прямо перед ней.

– Вчера вечером, где-то в двадцать два тридцать, один таксист прибирался в салоне машины после дневной и вечерней смены. Он пояснил, что делает это всегда, потому что, цитирую: «никогда не знаешь, чем занимаются клиенты на задних сиденьях, когда их не видно». – Он было улыбнулся, но лукавое выражение тотчас же исчезло с его лица.

Сандра пыталась понять, куда он клонит, но решила пока не делать выводов, а просто слушать.

– Так вот… – продолжал Витали. – Именно вчера, обнаружив сотовый телефон, завалившийся между сиденьями, он тут же подумал, что клиент его обронил. И первым делом включил мобильник, чтобы проверить, нельзя ли выйти на владельца через последние звонки.

Витали сунул руку во внутренний карман пиджака и вытащил старую «Нокию», модель, несомненно далеко отстоящую от современных смартфонов. Аппарат был помещен в прозрачный пакет для вещественных доказательств. Витали положил его на стол, за которым сидел начальник полиции, и сделал Сандре знак придвинуться ближе, чтобы она могла как следует рассмотреть вещицу.

– В аппарате отсутствует сим-карта. В памяти нет ни одного номера. Не зарегистрировано ни входящих, ни исходящих звонков.

– И что с того? – спросила Вега, теряя терпение.

Но Витали не торопился.

– Это одна из первых моделей со встроенной видеокамерой. Нажав на кнопку «Изображения», таксист наткнулся на видеозапись… неслыханной жестокости.

Пауза, которую сделал Витали перед концом фразы, повергла Сандру в тоску. Но она постаралась не выдать своих чувств. Хотела показать себя сильной: была невыносимой сама мысль о том, чтобы обнаружить перед всеми, насколько она сдала в последнее время.

– Чего вы хотите от меня? – спросила она, закусив губу, но недрогнувшим голосом.

Комиссар Креспи снова нагнулся к ней, положил руку на плечо:

– Когда сегодня утром префект Де Джорджи спросил, кто у нас лучший фотограф, я сразу подумал о тебе.

Дело обстояло не совсем так, мысленно поправил его Витали. Но все к лучшему: пусть старый комиссар ей немного польстит, если это поможет достигнуть цели.

Им была нужна именно Сандра Вега.

– Я больше не работаю в подразделении, – напомнила Сандра, словно желая подчеркнуть, что эта страница ее жизни перевернута. И Креспи лучше, чем кто-либо другой, должен это знать. – Кто-то умер, да? – добавила она, бросив недоверчивый взгляд на сотовый телефон, лежащий на столе, будто эта вещица из черного пластика, вроде бы неодушевленная, может наброситься на нее. – Поэтому и вы здесь. Иначе зачем было бы привлекать убойный отдел…

Креспи молча кивнул.

– Вы много лет работали фотографом в отделе экспертов-криминалистов. – Витали перевел взгляд на Сандру. – Выходили с «рефлексом» на охоту за деталями многих сцен преступлений. Вы в состоянии лучше любого из нас прочесть и истолковать произведение монстра. Индивидуума, которому доставляет удовольствие увековечить на видео свои действия и страдания жертв.

Он так и сказал – «произведение»? Сандра содрогнулась. Нет, она не хочет иметь с этим ничего общего.

– Послушайте, агент Вега, – вмешался старший комиссар Альберти. – Мы знаем, насколько болезненно для вас возвращаться к подобным занятиям; знаем, что это потревожит старые раны. Но мы просим вас сделать усилие ради общего блага. Нам грозит серьезная опасность, нельзя недооценивать ее.

Приказать ей они не могут, зато взывают к ее чувству долга. Но Сандре было все равно. Пусть думают, что она укрылась в паспортном столе с единственной целью – сохранить жалованье и право на пенсию. На ее взгляд, речь шла не о погоне за привилегиями. Иные коллеги заканчивали карьеру, не понеся ни единой утраты. Она же заплатила высочайшую цену за право носить мундир.

– Мне очень жаль, – сказала она, поднимаясь с места. – Вы не вправе требовать этого от меня. Я не могу.

И Сандра направилась к двери, намереваясь оставить всю историю позади.

Витали окликнул ее:

– Агент Вега! Я уважаю ваше решение, но позвольте сказать кое-что напоследок. – Он был крайне серьезен. – Этот телефон не забыли в такси. Кто-то оставил его специально. Знал, что его найдут, что он в конечном счете окажется здесь, в этой комнате. Ибо то, что в нем содержится, нравится нам это или нет, – послание. Притом послание простое… Там, снаружи, есть человеческое существо, способное творить невыразимые вещи с себе подобными. Этот тип хочет, чтобы мы знали: он силен, он могуществен. И он не остановится ни перед чем… Было бы ошибкой думать, что речь идет лишь о предупреждении либо об угрозе. Это объявление о намерениях. Он хочет сказать, что это только начало.

Сандра обернулась, взглянула на него.

– Начало чего? – проговорила она в испуге.

– Мы не знаем. Но, откровенно говоря, я не ожидаю в ближайшие часы ничего хорошего.

– Вы располагаете техническими средствами, ресурсами и компетенцией, чтобы поймать его.

– Верно, однако нам не хватает одного – времени. – Витали подумал о разгуле стихий, о блэкауте, обо всех монстрах города, которые ждали только прихода ночи, чтобы сорваться с цепи. Надо уговорить ее любой ценой. – Учитывая все, что происходит, у нас нет времени устроить на него охоту по всем правилам. И он это знает.