Уже начинало светать, когда эта женщина, опьяненная и униженная, спрятав бледное лицо в длинных черных волосах, облокотясь мраморной рукой на влажный от утренней росы балкон, стала тихим, ласкающим голосом жаловаться на пытки, причиняемые ей любовью.

– Ну да, я ревнива, – говорила она, – и, если хочешь, хуже того – завистлива. Не могу видеть, как моя десятилетняя слава в одно мгновение превзойдена новой восходящей звездой, как жестокая, забывчивая толпа приносит меня в жертву без пощады и без сожалений. Когда ты узнаешь восторг успеха и горечь падения, поверь, ты не будешь так строг и требователен к себе, как сейчас ко мне. Ты говоришь, что я еще полна сил, что успех, богатство, заманчивые надежды – все это ждет меня в новых странах, что я покорю там новых любовников, пленю новый народ. Пусть даже это так, но неужели, по-твоему, найдется на свете хоть что-нибудь, что могло бы утешить меня в том, что я покинута всеми друзьями, сброшена с трона, куда еще при мне возведен другой кумир? И этот позор – первый в жизни, единственный за всю мою карьеру – обрушился на меня в твоем присутствии! Скажу более: этот позор – дело твоих рук, рук моего любовника, первого человека, которого я полюбила, потеряв власть над собой, потеряв волю. Ты говоришь еще, что я фальшива и зла, что я разыграла перед тобой лицемерное благородство и лживое великодушие, но ведь ты сам этого хотел, Андзолето. Я была оскорблена – ты потребовал, чтобы я делала вид, будто я спокойна, и я притворялась спокойной. Я была недоверчива – ты потребовал, чтобы я верила в твою искренность, и я поверила. У меня в душе кипели злоба и отчаяние – ты мне говорил: смейся, и я смеялась. Я была взбешена – ты мне велел молчать, и я молчала. Что же я могла сделать еще? Ведь я играла роль, мне несвойственную, и приписывала себе мужество, которого во мне нет. А теперь, когда это напускное мужество покидает меня, когда эта пытка делается невыносимой и я близка к сумасшествию, ты, который должен был бы пожалеть меня, ты топчешь меня ногами и собираешься оставить умирать в том болоте, куда сам же меня завел. Ах, Андзолето! У вас каменное сердце, и для вас я стою не больше, чем морской песок, который приносит и уносит набегающая волна. Брани, бей меня, оскорбляй, раз такова потребность твоей сильной натуры, но все же в глубине души пожалей меня! Подумай, как должна быть беспредельна моя любовь к тебе, если, будучи такой скверной, какой ты меня считаешь, я ради этой любви не только переношу все муки, а готова страдать еще и еще…

– Но послушай, друг мой, – продолжала она, обнимая его еще нежнее, – все, что ты заставил меня выстрадать, ничто по сравнению с тем, что я чувствую, когда думаю о твоей будущности и о твоем счастье. Ты погиб, Андзолето, дорогой мой Андзолето! Погиб безвозвратно! Ты не знаешь, не подозреваешь этого! А я – я это вижу и говорю себе: «Пусть я была бы принесена в жертву его тщеславию, пусть мое падение послужило бы его торжеству, но нет – все это только на его погибель, и я – орудие соперницы, наступающей ногой на головы нам обоим».

– Что хочешь ты этим сказать, безумная? – вскричал Андзолето. – Я не понимаю тебя.

– А между тем ты бы должен был понять меня, понять хотя бы то, что произошло сегодня. Разве ты не заметил, как публика, несмотря на весь восторг, вызванный твоей первой арией, охладела к тебе после того, как спела она? И – увы! – она всегда будет петь так: лучше меня, лучше всех и, сказать правду, лучше тебя, мой дорогой Андзолето… Значит, ты не видишь, что эта женщина раздавит тебя и, пожалуй, уже раздавила при первом же своем появлении? Не видишь, что ее некрасивость затмила твою красоту? Да, она некрасива, я признаю это, но я знаю также, что такие женщины, понравившись, способны зажечь в мужчинах более безумную страсть, дать им познать более сильные ощущения, чем совершеннейшие красавицы мира… Разве ты не видишь, что ей поклоняются, ее обожают и что всюду, где ты будешь появляться вместе с ней, ты останешься в тени, будешь незаметен? Разве ты не знаешь, что талант артиста нуждается для своего развития в похвалах и успехе точно так же, как новорожденный младенец нуждается в воздухе, чтобы расти и жить? Что всякое соперничество сокращает сценическую жизнь артиста, а опасный соперник рядом с ним – это смерть для нашей души, это пустота вокруг нас? Ты должен видеть все это на моем печальном примере: одного страха перед неизвестной мне соперницей, страха, который ты хотел во мне вытравить, было достаточно, чтобы я целый месяц чувствовала себя парализованной. И чем ближе был день ее торжества, тем слабее делался мой голос, тем заметнее убывали мои силы. А ведь я почти не допускала возможности ее торжества! Что же будет теперь, когда я собственными глазами видела это торжество – несомненное, поразительное, неоспоримое? Знаешь, я уже не могу появиться на сцене в Венеции, а пожалуй, даже и нигде в Италии: я пала духом. Чувствую, что буду дрожать, что мне не удастся издать ни одного звука… И куда уйти от воспоминаний о пережитом? И есть ли место, откуда мне не придется бежать от моей торжествующей соперницы? Да, я погибла, но и ты тоже погиб, Андзолето! Ты умер, не успев насладиться жизнью. И будь я так зла, как ты уверяешь, я бы ликовала, толкала бы тебя к гибели и была б отомщена, а я с отчаянием говорю тебе: если ты еще хоть раз появишься здесь с нею, для тебя в Венеции нет будущности! Если ты будешь сопутствовать ей в поездках, всюду позор и унижение пойдут за тобой по пятам. Если будешь жить на ее средства, делить с нею роскошь, прятаться за ее имя, тебе придется влачить самое жалкое, самое тусклое существование. Хочешь знать, как к тебе будет относиться публика? Люди будут спрашивать: «Скажите, кто этот красивый молодой человек, которого всегда можно видеть рядом с ней?» И им ответят: «Да никто, даже меньше, чем никто, – это или муж, или любовник божественной певицы».

Андзолето стал мрачен, как грозовые тучи, собиравшиеся в это время на востоке.

– Ты сошла с ума, милая Корилла! – ответил он. – Консуэло вовсе не так страшна для тебя, как это рисует тебе сейчас больное воображение. Что до меня, то повторяю: я не любовник ее и, безусловно, никогда не буду ее мужем. Так же, как никогда не буду жить в тени ее широких крыльев, точно жалкий птенец. Предоставь ей парить! В небесах довольно воздуха и пространства для всех, кого могучая сила поднимает высоко над землей. Взгляни на этого воробья – не так ли он привольно летает над каналом, как чайка над морем? Ну, довольно этих бредней! Дневной свет гонит меня из твоих объятий. До завтра! И если хочешь, чтобы я вернулся к тебе, будь по-прежнему кротка и терпелива. Ты пленила меня именно кротостью и терпением. Поверь, это гораздо больше идет твоей красоте, чем крики и бешенство ревности!

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Сноски

Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа (лат.).

Аминь (лат.).

Хорошо, синьор профессор (ит.).

Цыганки (ит.).

Еврейка (ит.).

Морские цветы (ит.).

Господин профессор (ит.).

Разные сорта дешевых ракушек, любимое кушанье простого народа в Венеции. (Примеч. авт.)

Школа (ит.).

Морские чайки (ит.).

Счастливой ночи (ит.).

С адвокатом, с немцем, с дьяволом (ит.).

Преемница (ит.).

Никколо Порпора давал там уроки пения и композиции принцессе Саксонской, впоследствии французской дофине, матери Людовика XVI, Людовика XVIII и Карла X. (Примеч. авт.)

Безмерное небо глаголетТворца-вседержителя славу;И свод лучезарный вещаетПо всей беспредельной вселеннойО том, как велики и дивныДеянья господней десницы (ит.).

«Дьяволица» (ит.).

Любители музыки (ит.).

Белокурый, курчавый и плотный (ит.).

Друзья мои, это чудо! (ит.)

Комментарии

Первоначальный замысел романа «Консуэло» относится к концу 1840 года. Проследить историю создания произведения очень трудно, так как, к сожалению, не сохранились ни наброски, ни полная рукопись романа. Приступая в 1841 году к работе над «Консуэло», Жорж Санд еще не очень ясно представляла себе общий замысел, план и жанр новой книги. Впоследствии, в предисловии 1854 года, она вспоминала: «Я начала «Консуэло» с мыслью написать всего-навсего новеллу. Это начало понравилось: меня побудили его развернуть, заставив прочувствовать все, что восемнадцатый век представлял интересного в области искусства, философии и чудесного». 1 февраля 1842 года первые главы «Консуэло» появились в журнале «Ревю эндепандант», издаваемом друзьями писательницы Пьером Леру и Луи Виардо. Популярное имя Жорж Санд значило очень много для журнала. Писательница должна была два раза в месяц представлять по тридцать – сорок страниц текста нового романа. В письмах Жорж Санд не раз говорит о спешке, в которой создавалось произведение: «Я понимала, что подобный метод работы ненормален и таит в себе большую опасность». Безусловно, некоторая хаотичность сюжета «Консуэло» во многом объясняется этой спешкой. Издатели журнала требовали все новых и новых глав. Леру писал Жорж Санд в мае 1842 года: «Где четвертая часть «Консуэло»? Что вы со мной делаете! Читатели, жаждущие вашей книги, разорвут меня на части, если первого июня я не выпущу очередной номер журнала. Кругом все только и говорят о «Консуэло». В письме к Шарлю Дюверне писательница признавалась: «Я вновь сижу за «Консуэло» и похожа на собаку, которую все время подхлестывают».

Двадцать пятого марта 1843 года были напечатаны последние главы романа. Одновременно с журнальной публикацией уже в 1842 году стало выходить отдельное издание книги в восьми небольших томиках. Последнее прижизненное издание «Консуэло» 1875 года вышло с посвящением певице Полине Виардо.

Роман «Консуэло» в силу сложности идейного замысла и сюжета потребовал от автора большой и напряженной работы.

Писательница использовала многочисленные исторические источники: мемуары прусского барона фон Тренка, маркграфини Байрейтской, сестры прусского короля Фридриха II и др. Исторические сведения о гуситах Жорж Санд почерпнула из книги французского писателя Жака Ланфана «История гуситских войн и Базельского собора» (1731), из работы французского историка Эмиля Боннешоза «Деятели реформы XV века». Материал для описания Чехии Жорж Санд позаимствовала из статьи «Новой энциклопедии», издававшейся в 30–40-х годах Пьером Леру и Жаком Рейно. Писательнице удаюсь так достоверно и ярко рассказать о Чехии, что возникла легенда о том, будто она тайно посетила все места, описываемые в романе.

Критика обычно отмечает живость и яркость первых, так называемых венецианских, глав, в которых нашли отражение личные воспоминания Жорж Санд о пребывании в Венеции в 1834 году.

Для рассказа о музыкальной жизни XVIII века ценным источником явился восьмитомный труд Фетиса «Биографии музыкантов и всеобщая библиография музыки» (1835–1844). Из этой книги, в частности, взят эпизод о путешествии юного Гайдна в Вену, относящийся примерно к 1747–1748 годам.

Действие романа происходит в 40–50-х годах XVIII века. Венеция с ее многообразной музыкальной жизнью, блестящая и шумная Вена – столица империи надменной и лицемерной Марии-Терезии, Чехия с ее героическим прошлым и трагическим настоящим, солдафонская Пруссия – таков исторический фон, на котором развертываются судьбы главных героев произведения. На страницах книги читатель знакомится со многими историческими личностями: Фридрихом II, Марией-Терезией, с композиторами Порпорой, Гайдном, с поэтом Метастазио и другими. Однако, несмотря на обилие исторических имен и фактов, «Консуэло» не является историческим романом, воссоздающим прошлую эпоху со всеми ее социально-общественными процессами. История для писательницы лишь яркий, красочный фон, своеобразная декорация. «Консуэло» – произведение, прежде всего тесно связанное с современностью, с теми проблемами, которые волновали Жорж Санд в 40-е годы. Обращаясь к истории, она стремилась в прошлом найти истоки многих явлений современного общества. Этим объясняется то большое место, которое занимает в романе история гуситских войн. В антикатолическом движении чехов, возглавленном Яном Гусом, в борьбе таборитов – крестьянско-плебейского крыла гуситов – Жорж Санд, вопреки подавляющему большинству современных ей историков, увидела не только религиозное движение, но прежде всего средневековую форму социально-революционной и народно-освободительной борьбы, «жажду национальной независимости и ненависть к чужеземцам». Гуситы для Жорж Санд – носители идеи социальной революции, стремившиеся утвердить на земле всеобщее равенство, братство и любовь, предшественники французской революции и социальных реформаторов XIX века. Христианский социализм, которым Жорж Санд увлекалась в 40-е годы, представлялся ей дальнейшим развитием средневековых ересей, в частности учения гуситов. Жорж Санд разделяла взгляды социалиста-утописта Пьера Леру, утверждавшего сохранение и преемственность великих освободительных идей. Она настолько была увлечена гуситским движением, что одновременно с работой над «Консуэло» написала два больших исторических очерка о вождях гуситов: «Ян Жижка» и «Прокоп Большой», составляющих, по словам самой писательницы, одно целое с романом («Ян Жижка» был напечатан в «Ревю эндепандант» в апреле – мае 1843 года; «Прокоп Большой» там же, в мае 1844 года). В этих очерках Жорж Санд особенно подчеркивала социальный характер гуситских войн: «Это была борьба равенства, пытавшегося утвердиться, с неравенством, которое пыталось продлить свое существование».

Внимание Жорж Санд к национально-освободительной борьбе чехов неразрывно связано и с ее интересом к жизни и истории славянских народов. В конце 30-х годов, в 40-е годы писательница через Шопена была хорошо знакома с кругами польской эмиграции в Париже. Ее другом был также польский поэт Адам Мицкевич. В 1841 году Жорж Санд слушала курс его лекций по истории славян в Коллеж де Франс, а в 1843 году опубликовала в журнале «Ревю эндепандант» статью – комментарий к курсу лекций Мицкевича «О славянской литературе».

Увлечение писательницы идеями учения Пьера Леру нашло наиболее яркое выражение в образе Альберта Рудольштадта, одного из «кающихся дворян», часто возникающих на страницах романов Жорж Санд 30–40-х годов. Граф Альберт мучается сознанием вины своих предков перед народом, мечтает искупить их грехи. В духе книги Леру «О равенстве» он проповедует необходимость уничтожения кастовых различий, всеобщее братство. Жорж Санд вкладывает в его уста целые фразы из писем Пьера Леру. Она писала госпоже Марлиани, одной из последовательниц Леру, 26 мая 1842 года: «Я думаю, что старик должен быть доволен мною».

С образом главной героини романа, певицы Консуэло, связана проблема призвания художника, артиста. Так же, как многие ее друзья сенсимонисты и композитор Ференц Лист, Жорж Санд утверждает проповедническую, миссионерскую роль артистов, призванных силой своего искусства объединить людей. Консуэло для Жорж Санд – идеал певицы или, более широко, – идеал художника, артиста. Пройдя через многочисленные испытания и трудности, преодолев соблазны и опасности, Консуэло обретает свободу, независимость, отдает свое искусство народу.

Прототипом для создания образа Консуэло послужила известная французская певица Полина Виардо. Жорж Санд придала Консуэло известное сходство с ней: наделила свою героиню особенностями ее исполнительского мастерства, присущим ей высоким пониманием искусства. Полина Виардо писала Жорж Санд в июле 1842 года: «Я горжусь тем, что вы взяли у меня некоторые черты, послужившие вам для создания этого замечательного образа».

Жорж Санд посвящает в романе вдохновенные страницы народному творчеству, народным песням, этим «драгоценным образцам пламенного народного гения» (в этом отношении особенно интересна глава LV). Увлечение Жорж Санд народным творчеством проявилось в ее статьях о пролетарской поэзии, написанных в это же время («О пролетарских поэтах» – журнал «Ревю эндепандант», 1841, ноябрь, и «Диалоги о пролетарской поэзии» в том же журнале, 1842, январь).

Роман «Консуэло» очень прихотлив по композиции. Основное действие часто прерывается вставными эпизодами, изобилует событиями, описаниями, рассуждениями. Эти недостатки признавала и сама Жорж Санд. «В «Консуэло» и в «Графине Рудольштадтской», – писала она, – столько материала, что его вполне хватило бы на три или четыре хороших романа».

Современная Жорж Санд критика не сразу оценила этот роман. Многие не принимали демократизма писательницы, ее свободолюбивых идей, нападок на католическую церковь, однако суд последующих поколений признал «Консуэло» одним из лучших произведений Жорж Санд.

Интересно отметить, что роман в свое время заинтересовал композитора Мейербера, который задумал написать на его сюжет оперу, но этот замысел так и остался неосуществленным.

В России роман «Консуэло» впервые появился в журнале «Библиотека для чтения» (1860).

В 1887 году роман был напечатан в «Ежемесячном приложении к журналу «Живописное обозрение», № 4–7. Переводчик П. Летнев писал в предисловии: «Роман «Консуэло» вполне удовлетворяет присущее людям чувство прекрасного, освежает, как глоток свежей воды, и уносит душу в мир добра, поэзии и истины». В 1896 году роман вышел в издании Пантелеева (т. 3 и 4 Собрания сочинений Жорж Санд).

Русская прогрессивная критика с большим интересом отнеслась к этому роману. Белинский называл «Консуэло» превосходным произведением, он особенно отмечал высокое мастерство, с каким написаны венецианские главы (Белинский В. Г. Полн. собр. соч. Т. 8. М.: Изд-во AН СССР, 1955. С. 35). Герцена увлекала историческая сторона книги: «…дочитываю теперь «Consuelo» – что за гениальное восстановление жизни высшего общества в половине XVIII века, как она постигнула двор Марии-Терезии, Фридриха» (Герцен А. И. Собр. соч. Т. 2. М.: Изд-во АН СССР, 1954. С. 371). Огарев не раз с восхищением говорил об образе Консуэло. Жену свою, Н. А. Тучкову-Огареву, он называет в письмах именем героини Жорж Санд.

И. Лилеева

…словно пастух Парис, присуждающий яблоко… – Троянский царевич Парис должен был решить, кому из трех богинь – Гере, Афине или Афродите – отдать яблоко с надписью «Прекраснейшей». Парис отдал его Афродите.

Перголезе (Перголези) Джованни Баттиста (1710–1736) – выдающийся композитор неаполитанской оперной школы, один из создателей оперы-буфф («Служанка-госпожа», 1733). Из произведений церковной музыки, сочиненных Перголезе, наибольшей известностью пользуется «Stabat mater». «Salve, Regina» – произведение для голоса, скрипичного квартета и органа. Написано на слова католического гимна в честь девы Марии.

Скарлатти Алессандро (1659–1725) – один из основоположников неаполитанской школы, создавший классические образцы серьезной оперы (оперы-сериа). Сочинял также оратории, мессы, кантаты.

Мендиканти («нищенствующие») – монашеские ордена (францисканцы, доминиканцы, кармелиты и др.), члены которых обязывались жить подаянием.

Порпора Никколо (1686–1766) – композитор, капельмейстер и выдающийся вокальный педагог. Работал в Неаполе, Венеции, Вене, Дрездене, Лондоне. В «Консуэло» отображены эпизоды биографии композитора, относящиеся к 1740–1750-м гг.: преподавание музыки в Венеции, затем пребывание в Вене и знакомство с юным Гайдном. В романе речь идет, по словам Жорж Санд, о полосе жизни Порпоры, почти неизвестной его биографам.

…одной из тех школ… – В Италии первые музыкальные школы открывались при духовно-благотворительных учреждениях и представляли собой сиротские дома; итальянское слово «conservatorio» первоначально означало «приют», «дом призрения». В Венеции музыкальные училища открывались при больницах и назывались «ospedale». Так, в XVI в. появились Ospedale dei Mendicanti, Ospedale degli Incurabili, Ospedale della Pieta.

Ospedaletto – музыкальная школа для девочек – была основана в 1527 г.

…как сказал Жан-Жак Руссо… – Во Франции Руссо пользовался известностью не только как писатель, но и как композитор и теоретик музыки. Руссо жил в Венеции в 1743–1744 гг. и описал свои впечатления о городе в 7-й (а не в 8-й) книге «Исповеди». Эти страницы Руссо Жорж Санд вспоминает и в других произведениях («Роза и Бланш», «Ускок»).

…она принадлежала к потомкам Измаила… – Сын Авраама и его египетской служанки Агари Измаил считается родоначальником арабов.

…владелец театра Сан-Самуэле. – В 7-й книге «Исповеди» в числе своих венецианских знакомых Руссо называет владельца театра сенатора Дзустиньяни, но не может вспомнить, какой из театров ему принадлежал – Сан-Лука или Сан-Самуэле.

Аллегри Грегорио (ок. 1582–1652) – композитор и певчий Сикстинской капеллы, автор знаменитого церковного песнопения «Мизерере».

Палестрина Джованни Пьерлуиджи (ок. 1525–1594) – выдающийся композитор, один из реформаторов хоровой музыки.

Альбинони Томмазо (1671–1750) – известный венецианский композитор.

Аполлини Сальваторе (даты рождения и смерти неизвестны) – венецианский скрипач и композитор начала XVIII в.

Фриуль (и т. Фриули) – местность в Карнийских Альпах, к северо-востоку от Венеции.

Лидо – намытая волнами полоса суши, отделяющая венецианские лагуны от моря.

«Поистине, нас привязывает к женщинам…» – Руссо, «Исповедь», кн. 7-я.

Павел и Виргиния – герои одноименного романа Бернардена де Сен-Пьера (1737–1814), юноша и девушка, выросшие на лоне девственной природы тропического острова. Нравственная чистота Павла и Виргинии противопоставляется в романе искусственной цивилизации и испорченности высшего общества.

Пульчинелла – персонаж итальянской комедии дель арте, горбун с длинным крючковатым носом. Родина его – Южная Италия. Крестьянин, попавший в городскую среду, Пульчинелла представлял на сцене самые разнообразные профессии и занятия, сочетая в себе черты деревенского простака и бойкого, расторопного горожанина.

Догаресса – жена дожа, главы государственной власти в Венецианской республике.

Бригелла – персонаж комедии дель арте, первый из двух типов «дзанни» (слуг), хитрый и ловкий малый, изворотливый, не брезгающий никакими средствами. Обычно противостоял второму дзанни – простоватому и беспомощному Арлекину.

…приключениями рыцарей плаща и шпаги. – Имеются в виду герои бытовой испанской комедии эпохи Возрождения, получившей свое название по типичным принадлежностям дворянского костюма того времени. Комедии плаща и шпаги, отличавшиеся быстрым темпом действия, были насыщены всевозможными приключениями, сценами дуэлей, преследованиями, переодеваниями.

Церковь Сан-Фантино расположена в центре Венеции, недалеко от площади Святого Марка. Здесь, близ Корте-Минелли, проживала и сама Жорж Санд во время своего путешествия в Венецию в 1834 г.

Спинет – небольшой клавесин четырехугольной, реже треугольной формы.

«Софи была кривая, а Каттина хромая». – Руссо, «Исповедь», кн. 7-я.

Пьяццетта – «малая площадь», служит как бы преддверием, соединяющим площадь Святого Марка с морским каналом.

<1...8 9 10 11 >

На страницу:

Перейти

10 из 11