Я помню, любимая, помню…

«Листья падают, листья падают…»

Листья падают, листья падают.Стонет ветер,Протяжен и глух.Кто же сердце порадует?Кто его успокоит, мой друг?С отягченными векамиЯ смотрю и смотрю на луну.Вот опять петухи кукарекнулиВ обосененную тишину.Предрассветное. Синее. Раннее.И летающих звезд благодать.Загадать бы какое желание,Да не знаю, чего пожелать.Что желать под житейскою ношею,Проклиная удел свой и дом?Я хотел бы теперь хорошуюВидеть девушку под окном.Чтоб с глазами она васильковымиТолько мне —Не кому-нибудь —И словами и чувствами новымиУспокоила сердце и грудь.Чтоб под этою белою лунностью,Принимая счастливый удел,Я над песней не таял, не млелИ с чужою веселою юностьюО своей никогда не жалел.Август 1925

«Над окошком месяц. Под окошком ветер…»

Над окошком месяц. Под окошком ветер.Облетевший тополь серебрист и светел.Дальний плач тальянки, голос одинокий —И такой родимый, и такой далекий.Плачет и смеется песня лиховая.Где ты, моя липа? Липа вековая?Я и сам когда-то в праздник спозаранкуВыходил к любимой, развернув тальянку.А теперь я милой ничего не значу.Под чужую песню и смеюсь и плачу.Август 1925

«Сыпь, тальянка, звонко, сыпь, тальянка, смело!..»

Сыпь, тальянка, звонко, сыпь, тальянка, смело!Вспомнить, что ли, юность, ту, что пролетела?Не шуми, осина, не пыли, дорога.Пусть несется песня к милой до порога.Пусть она услышит, пусть она поплачет,Ей чужая юность ничего не значит.Ну а если значит – проживет не мучась.Где ты, моя радость? Где ты, моя участь?Лейся, песня, пуще, лейся, песня, звяньше.Все равно не будет то, что было раньше.За былую силу, гордость и осанкуТолько и осталась песня под тальянку.8 сентября 1925

«Я красивых таких не видел…»

Сестре Шуре

Я красивых таких не видел,Только, знаешь, в душе затаюНе в плохой, а в хорошей обиде —Повторяешь ты юность мою.Ты мое васильковое слово,Я навеки люблю тебя.Как живет теперь наша корова,Грусть соломенную теребя?Запоешь ты, а мне любимо,Исцеляй меня детским сном.Отгорела ли наша рябина,Осыпаясь под белым окном?Что поет теперь мать за куделью?Я навеки покинул село,Только знаю – багряной метельюНам листвы на крыльцо намело.Знаю то, что о нас с тобой вместеВместо ласки и вместо слезУ ворот, как о сгибшей невесте,Тихо воет покинутый пес.Но и все ж возвращаться не надо,Потому и достался не в срок,Как любовь, как печаль и отрада,Твой красивый рязанский платок.13 сентября 1925

«В этом мире я только прохожий…»

Сестре Шуре

В этом мире я только прохожий,Ты махни мне веселой рукой.У осеннего месяца тожеСвет ласкающий, тихий такой.В первый раз я от месяца греюсь,В первый раз от прохлады согрет,И опять и живу и надеюсьНа любовь, которой уж нет.Это сделала наша равнинность,Посоленная белью песка,И измятая чья-то невинность,И кому-то родная тоска.Потому и навеки не скрою,Что любить не отдельно, не врозь —Нам одною любовью с тобоюЭту родину привелось.13 сентября 1925

«Ты запой мне ту песню, что прежде…»

Сестре Шуре

Ты запой мне ту песню, что преждеНапевала нам старая мать,Не жалея о сгибшей надежде,Я сумею тебе подпевать.Я ведь знаю, и мне знакомо,Потому и волнуй и тревожь,Будто я из родимого домаСлышу в голосе нежную дрожь.Ты мне пой, ну, а я с такою,Вот с такою же песней, как ты,Лишь немного глаза прикрою,Вижу вновь дорогие черты.Ты мне пой, ведь моя отрада —Что вовек я любил не одинИ калитку осеннего сада,И опавшие листья с рябин.Ты мне пой, ну, а я припомнюИ не буду забывчиво хмур:Так приятно и так легко мнеВидеть мать и тоскующих кур.Я навек за туманы и росыПолюбил у березки стан,И ее золотистые косы,И холщовый ее сарафан.Потому так и сердцу не жестко —Мне за песнею и за виномПоказалась ты той березкой,Что стоит под родимым окном.13 сентября 1925

«Эх вы, сани! А кони, кони!..»

Эх вы, сани! А кони, кони!Видно, черт их на землю принес.В залихватском степном разгонеКолокольчик хохочет до слез.Ни луны, ни собачьего лаяВ далеке, в стороне, в пустыре.Поддержись, моя жизнь удалая,Я еще не навек постарел.Пой, ямщик, вперекор этой ночи,Хочешь, сам я тебе подпоюПро лукавые девичьи очи,Про веселую юность мою.Эх, бывало, заломишь шапку,Да заложишь в оглобли коня,Да приляжешь на сена охапку, —Вспоминай лишь, как звали меня.И откуда бралась осанка,А в полуночную тишинуРазговорчивая тальянкаУговаривала не одну.Все прошло. Поредел мой волос.Конь издох, опустел наш двор.Потеряла тальянка голос,Разучившись вести разговор.Но и все же душа не остыла,Так приятны мне снег и мороз,Потому что над всем, что было,Колокольчик хохочет до слез.19 сентября 1925

«Снежная замять дробится и колется…»

Снежная замять дробится и колется,Сверху озябшая светит луна.Снова я вижу родную околицу,Через метель огонек у окна.Все мы бездомники, много ли нужно нам.То, что далось мне, про то и пою.Вот я опять за родительским ужином,Снова я вижу старушку мою.Смотрит, а очи слезятся, слезятся,Тихо, безмолвно, как будто без мук.Хочет за чайную чашку взяться —Чайная чашка скользит из рук.Милая, добрая, старая, нежная,С думами грустными ты не дружись,Слушай, под эту гармонику снежнуюЯ расскажу про свою тебе жизнь.Много я видел, и много я странствовал,Много любил я и много страдал,И оттого хулиганил и пьянствовал,Что лучше тебя никого не видал.Вот и опять у лежанки я греюсь,Сбросил ботинки, пиджак свой раздел.Снова я ожил и снова надеюсьТак же, как в детстве, на лучший удел.А за окном под метельные всхлипы,В диком и шумном метельном чаду,Кажется мне – осыпаются липы,Белые липы в нашем саду.20 сентября 1925

Песня

Есть одна хорошая песня у соловушки —Песня панихидная по моей головушке.Цвела – забубенная, росла – ножевая,А теперь вдруг свесилась, словно неживая.Думы мои, думы! Боль в висках и темени.Промотал я молодость без поры, без времени.Как случилось-сталось, сам не понимаю,Ночью жесткую подушку к сердцу прижимаю.Лейся, песня звонкая, вылей трель унылую,В темноте мне кажется – обнимаю милую.За окном гармоника и сиянье месяца.Только знаю – милая никогда не встретится.Эх, любовь-калинушка, кровь – заря вишневая,Как гитара старая и как песня новая.С теми же улыбками, радостью и муками,Что певалось дедами, то поется внуками.Пейте, пойте в юности, бейте в жизньбез промаха —Все равно любимая отцветет черемухой.Я отцвел, не знаю где. В пьянстве, что ли?В славе ли?В молодости нравился, а теперь оставили.Потому хорошая песня у соловушки,Песня панихидная по моей головушке.Цвела – забубенная, была – ножевая,А теперь вдруг свесилась, словно неживая.1925

«Я помню, любимая, помню…»

Я помню, любимая, помню,Сиянье твоих волос…Не радостно и не легко мнеПокинуть тебя привелось.Я помню осенние ночи,Березовый шорох теней…Пусть дни тогда были короче,Луна нам светила длинней.Я помню, ты мне говорила:«Пройдут голубые года,И ты позабудешь, мой милый,С другою меня навсегда».Сегодня цветущая липаНапомнила чувствам опять,Как нежно тогда я сыпалЦветы на кудрявую прядь.И сердце, остыть не готовясьИ грустно другую любя,Как будто любимую повестьС другой вспоминает тебя.<1925>

Собаке Качалова

Дай, Джим, на счастье лапу мне,Такую лапу не видал я сроду.Давай с тобой полаем при лунеНа тихую, бесшумную погоду.Дай, Джим, на счастье лапу мне.Пожалуйста, голубчик, не лижись.Пойми со мной хоть самое простое.Ведь ты не знаешь, что такое жизнь,Не знаешь ты, что жить на свете стоит.Хозяин твой и мил и знаменит,И у него гостей бывает в доме много,И каждый, улыбаясь, норовитТебя по шерсти бархатной потрогать.Ты по-собачьи дьявольски красив,С такою милою доверчивой приятцей.И, никого ни капли не спросив,Как пьяный друг, ты лезешь целоваться.Мой милый Джим, среди твоих гостейТак много всяких и невсяких было.Но та, что всех безмолвней и грустней,Сюда случайно вдруг не заходила?Она придет, даю тебе поруку.И без меня, в ее уставясь взгляд,Ты за меня лизни ей нежно рукуЗа все, в чем был и не был виноват.1925

«Слышишь – мчатся сани, слышишь – сани мчатся…»

Слышишь – мчатся сани, слышишь —сани мчатся.Хорошо с любимой в поле затеряться.Ветерок веселый робок и застенчив,По равнине голой катится бубенчик.Эх вы, сани, сани! Конь ты мой буланый!Где-то на поляне клен танцует пьяный.Мы к нему подъедем, спросим – что такое?И станцуем вместе под тальянку трое.3 октября 1925

«Голубая кофта. Синие глаза…»

Голубая кофта. Синие глаза.Никакой я правды милой не сказал.Милая спросила: «Крутит ли метель?Затопить бы печку, постелить постель».Я ответил милой: «Нынче с высотыКто-то осыпает белые цветы.Затопи ты печку, постели постель,У меня на сердце без тебя метель».3 октября 1925

«Снежная замять крутит бойко…»

Снежная замять крутит бойко,По полю мчится чужая тройка.Мчится на тройке чужая младость.Где мое счастье? Где моя радость?Все укатилось под вихрем бойкимВот на такой же бешеной тройке.4/5 октября 1925

«Плачет метель, как цыганская скрипка…»

Плачет метель, как цыганская скрипка.Милая девушка, злая улыбка,Я ль не робею от синего взгляда?Много мне нужно и много не надо.Так мы далеки и так не схожи —Ты молодая, а я все прожил.Юношам счастье, а мне лишь памятьСнежною ночью в лихую замять.Я не заласкан – буря мне скрипка.Сердце метелит твоя улыбка.4/5 октября 1925

«Вечером синим, вечером лунным…»

Вечером синим, вечером луннымБыл я когда-то красивым и юным.Неудержимо, неповторимоВсе пролетело… далече… мимо…Сердце остыло, выцвели очи…Синее счастье! Лунные ночи!4/5 октября 1925

«Не криви улыбку, руки теребя…»

Не криви улыбку, руки теребя, —Я люблю другую, только не тебя.Ты сама ведь знаешь, знаешь хорошо —Не тебя я вижу, не к тебе пришел.Проходил я мимо, сердцу все равно —Просто захотелось заглянуть в окно.4/5 октября 1925

«Снежная равнина, белая луна…»

Снежная равнина, белая луна,Саваном покрыта наша сторона.И березы в белом плачут по лесам.Кто погиб здесь? Умер? Уж не я ли сам?4/5 октября 1925

«Цветы мне говорят – прощай…»

Цветы мне говорят – прощай,Головками склоняясь ниже,Что я навеки не увижуЕе лицо и отчий край.Любимая, ну что ж! Ну что ж!Я видел их и видел землю,И эту гробовую дрожьКак ласку новую приемлю.И потому, что я постигВсю жизнь, пройдя с улыбкой мимо, —Я говорю на каждый миг,Что все на свете повторимо.Не все ль равно – придет другой,Печаль ушедшего не сгложет,Оставленной и дорогойПришедший лучше песню сложит.И, песне внемля в тишине,Любимая с другим любимым,Быть может, вспомнит обо мнеКак о цветке неповторимом.27 октября 1925

«Кто я? Что я? Только лишь мечтатель…»

Кто я? Что я? Только лишь мечтатель,Перстень счастья ищущий во мгле,Эту жизнь живу я словно кстати,Заодно с другими на земле.И с тобой целуюсь по привычке,Потому что многих целовал,И, как будто зажигая спички,Говорю любовные слова.«Дорогая», «милая», «навеки»,А в уме всегда одно и то ж,Если тронуть страсти в человеке,То, конечно, правды не найдешь.Оттого душе моей не жесткоНи желать, ни требовать огня,Ты, моя ходячая березка,Создана для многих и меня.Но, всегда ища себе роднуюИ томясь в неласковом плену,Я тебя нисколько не ревную,Я тебя нисколько не кляну.Кто я? Что я? Только лишь мечтатель,Синь очей утративший во мгле,И тебя любил я только кстати,Заодно с другими на земле.<1925>

«Клен ты мой опавший, клен заледенелый…»

Клен ты мой опавший, клен заледенелый,Что стоишь нагнувшись под метелью белой?Или что увидел? Или что услышал?Словно за деревню погулять ты вышел.И, как пьяный сторож, выйдя на дорогу,Утонул в сугробе, приморозил ногу.Ах, и сам я нынче чтой-то стал нестойкий,Не дойду до дома с дружеской попойки.Там вон встретил вербу, там сосну приметил,Распевал им песни под метель о лете.Сам себе казался я таким же кленом,Только не опавшим, а вовсю зеленым.И, утратив скромность, одуревши в доску,Как жену чужую, обнимал березку.28 ноября 1925

«Какая ночь! Я не могу…»

Какая ночь! Я не могу…Не спится мне. Такая лунность!Еще как будто берегуВ душе утраченную юность.Подруга охладевших лет,Не называй игру любовью.Пусть лучше этот лунный светКо мне струится к изголовью.Пусть искаженные чертыОн обрисовывает смело, —Ведь разлюбить не сможешь ты,Как полюбить ты не сумела.Любить лишь можно только раз.Вот оттого ты мне чужая,Что липы тщетно манят нас,В сугробы ноги погружая.Ведь знаю я и знаешь ты,Что в этот отсвет лунный, синийНа этих липах не цветы —На этих липах снег да иней.Что отлюбили мы давно,Ты – не меня, а я – другую,И нам обоим все равноИграть в любовь недорогую.Но все ж ласкай и обнимайВ лукавой страсти поцелуя,Пусть сердцу вечно снится майИ та, что навсегда люблю я.30 ноября 1925

«Не гляди на меня с упреком…»

Не гляди на меня с упреком,Я презренья к тебе не таю,Но люблю я твой взор с поволокойИ лукавую кротость твою.Да, ты кажешься мне распростертой,И, пожалуй, увидеть я рад,Как лиса, притворившись мертвой,Ловит воронов и воронят.Ну и что же, лови, я не струшу,Только как бы твой пыл не погас,На мою охладевшую душуНатыкались такие не раз.Не тебя я люблю, дорогая,Ты – лишь отзвук, лишь только тень.Мне в лице твоем снится другая,У которой глаза – голубень.Пусть она и не выглядит кроткойИ, пожалуй, на вид холодна,Но она величавой походкойВсколыхнула мне душу до дна.Вот такую едва ль отуманишь,И не хочешь пойти, да пойдешь,Ну, а ты даже в сердце не вранишьНапоенную ласкою ложь.Но и все же, тебя презирая,Я смущенно откроюсь навек:Если б не было ада и рая,Их бы выдумал сам человек.1 декабря 1925

«Ты меня не любишь, не жалеешь…»

Ты меня не любишь, не жалеешь,Разве я немного не красив?Не смотря в лицо, от страсти млеешь,Мне на плечи руки опустив.Молодая, с чувственным оскалом,Я с тобой не нежен и не груб.Расскажи мне, скольких ты ласкала?Сколько рук ты помнишь? Сколько губ?Знаю я – они прошли, как тени,Не коснувшись твоего огня,Многим ты садилась на колени,А теперь сидишь вот у меня.Пусть твои полузакрыты очи,И ты думаешь о ком-нибудь другом,Я ведь сам люблю тебя не очень,Утопая в дальнем дорогом.Этот пыл не называй судьбою,Легкодумна вспыльчивая связь, —Как случайно встретился с тобою,Улыбнусь, спокойно разойдясь.Да и ты пойдешь своей дорогойРаспылять безрадостные дни,Только нецелованных не трогай,Только негоревших не мани.И когда с другим по переулкуТы пройдешь, болтая про любовь,Может быть, я выйду на прогулку,И с тобою встретимся мы вновь.Отвернув к другому ближе плечиИ немного наклонившись вниз,Ты мне скажешь тихо: «Добрый вечер…»Я отвечу: «Добрый вечер, miss».И ничто души не потревожит,И ничто ее не бросит в дрожь, —Кто любил, уж тот любить не может,Кто сгорел, того не подожжешь.4 декабря 1925

«Может, поздно, может, слишком рано…»

Может, поздно, может, слишком рано,И о чем не думал много лет,Походить я стал на Дон-Жуана,Как заправский ветреный поэт.Что случилось? Что со мною сталось?Каждый день я у других колен.Каждый день к себе теряю жалость,Не смиряясь с горечью измен.Я всегда хотел, чтоб сердце меньшеБилось в чувствах нежных и простых,Что ж ищу в очах я этих женщин —Легкодумных, лживых и пустых?Удержи меня, мое презренье,Я всегда отмечен был тобой.На душе холодное кипеньеИ сирени шелест голубой.На душе – лимонный свет заката,И все то же слышно сквозь туман, —За свободу в чувствах есть расплата,Принимай же вызов, Дон-Жуан!И, спокойно вызов принимая,Вижу я, что мне одно и то ж —Чтить метель за синий цветень мая,Звать любовью чувственную дрожь.Так случилось, так со мною сталось,И с того у многих я колен,Чтобы вечно счастье улыбалось,Не смиряясь с горечью измен.13 декабря 1925

«До свиданья, друг мой, до свиданья…»

До свиданья, друг мой, до свиданья.Милый мой, ты у меня в груди.Предназначенное расставаньеОбещает встречу впереди.До свиданья, друг мой, без руки, без слова,Не грусти и не печаль бровей, —В этой жизни умирать не ново,Но и жить, конечно, не новей.1925

Поэт

Он бледен. Мыслит страшный путь.В его душе живут виденья.Ударом жизни вбита грудь,А щеки выпили сомненья.Клоками сбиты волоса,Чело высокое в морщинах,Но ясных грез его красаГорит в продуманных картинах.Сидит он в тесном чердаке,Огарок свечки режет взоры,А карандаш в его рукеВедет с ним тайно разговоры.Он пишет песню грустных дум,Он ловит сердцем тень былого.И этот шум, душевный шум…Снесет он завтра за целковый.<1910–1912>

Звезды

Звездочки ясные, звезды высокие!Что вы храните в себе, что скрываете?Звезды, таящие мысли глубокие,Силой какою вы душу пленяете?Частые звездочки, звездочки тесные!Что в вас прекрасного, что в вас могучего?Чем увлекаете, звезды небесные,Силу великую знания жгучего?И почему так, когда вы сияете,Маните в небо, в объятья широкие?Смотрите нежно так, сердце ласкаете,Звезды небесные, звезды далекие!<1911–1912>

Зима

Вот уж осень улетела,И примчалася зима.Как на крыльях, прилетелаНевидимо вдруг она.Вот морозы затрещалиИ сковали все пруды.И мальчишки закричалиЕй «спасибо» за труды.Вот появилися узорыНа стеклах дивной красоты.Все устремили свои взоры,Глядя на это. С высотыСнег падает, мелькает, вьется,Ложится белой пеленой.Вот солнце в облаках мигает,И иней на снегу сверкает.<1911–1912>

Думы

Думы печальные, думы глубокие,Горькие думы, думы тяжелые,Думы от счастия вечно далекие,Спутники жизни моей невеселые!Думы – родители звуков мучения,Думы несчастные, думы холодные,Думы – источники слез огорчения,Вольные думы, думы свободные!Что вы терзаете грудь истомленную,Что заграждаете путь вы мне мой?Что возбуждаете силу сломленнуюВновь на борьбу с непроглядною тьмой?Не поддержать вам костра догоревшего,Искры потухшие… Поздно, бесплодные,Не исцелить сердца вам наболевшего,Думы больные, без жизни, холодные!<1912>

Звуки печали

Скучные песни, грустные звуки,Дайте свободно вздохнуть.Вы мне приносите тяжкие муки,Больно терзаете грудь.Дайте отрады, дайте покоя,Дайте мне крепко заснуть.Думы за думами смутного роя,Вы мне разбили мой путь.Смолкните, звуки – вестники горя,Слезы уж льются из глаз.Пусть успокоится горькая доля,Звуки! Мне грустно от вас!Звуки печали, скорбные звуки,Долго ль меня вам томить?Скоро ли кончатся тяжкие муки,Скоро ль спокойно мне жить?<1912>

Слезы

Слезы… опять эти горькие слезы,Безотрадная грусть и печаль;Снова мрак… и разбитые грезыУнеслись в бесконечную даль.Что же дальше… Опять эти муки?Нет, довольно… Пора отдохнутьИ забыть эти грустные звуки,Уж и так истомилася грудь.Кто поет там под сенью березы?Звуки будто знакомые мне —Это слезы опять… Это слезыИ тоска по родной стороне.Но ведь я же на родине милой,А в слезах истомил свою грудь.Эх… лишь, видно, в холодной могилеЯ забыться могу и заснуть.<1912>

Отойди от окна

Не ходи ты ко мне под окноИ зеленой травы не топчи,Я тебя разлюбила давно,Но не плачь, а спокойно молчи.Я жалею тебя всей душою,Что тебе до моей красоты?Почему не даешь мне покоюИ зачем так терзаешься ты?Все равно я не буду твоею,Я теперь не люблю никого,Не люблю, но тебя я жалею,Отойди от окна моего!Позабудь, что была я твоею,Что безумно любила тебя,Я теперь не люблю, а жалею —Отойди и не мучай себя.<1912>

Капли

Капли жемчужные, капли прекрасные,Как хороши вы в лучах золотых,И как печальны вы, капли ненастные,Осенью черной на окнах сырых.Люди, веселые в жизни забвения,Как велики вы в глазах у другихИ как вы жалки во мраке падения,Нет утешенья вам в мире живых.Капли осенние, сколько наводитеНа душу грусти вы чувства тяжелого.Тихо скользите по стеклам и бродите,Точно как ищете что-то веселого.Люди несчастные, жизнью убитые,С болью в душе вы свой век доживаете.Милое прошлое, вам не забытое,Часто назад вы его призываете.<1912>

«Ты плакала в вечерней тишине…»

Ты плакала в вечерней тишине,И слезы горькие на землю упадали,И было тяжело и так печально мне,И все же мы друг друга не поняли.Умчалась ты в далекие края,И все мечты увянули без цвета,И вновь опять один остался яСтрадать душой без ласки и привета.И часто я вечернею поройХожу к местам заветного свиданья,И вижу я в мечтах мне милый образ твой,И слышу в тишине тоскливые рыданья.<1912–1913>

«Грустно… Душевные муки…»

Грустно… Душевные мукиСердце терзают и рвут.Времени скучные звукиМне и вздохнуть не дают.Ляжешь, а горькая думаТак и не сходит с ума,Голову кружит от шума…Как же мне быть? И самаМоя изнывает душа.Нет утешенья ни в ком.Ходишь едва-то дыша.Мрачно и дико кругом.Доля, зачем ты дана?Голову негде склонить.Жизнь и горька и бедна.Тяжко без счастия жить.<1913>

Молитва матери

На краю деревни старая избушка,Там перед иконой молится старушка.Молитва старушки сына поминает,Сын в краю далеком родину спасает.Молится старушка, утирает слезы,А в глазах усталых расцветают грезы.Видит она поле, поле перед боем,Где лежит убитым сын ее героем.На груди широкой брызжет кровь, что пламя,А в руках застывших вражеское знамя.И от счастья с горем вся она застыла,Голову седую на руки склонила.И закрыли брови редкие сединки,А из глаз, как бисер, сыплются слезинки.<1914>

Богатырский посвист

Грянул гром. Чашка неба расколота.Разорвалися тучи тесные.На подвесках из легкого золотаЗакачались лампадки небесные.Отворили ангелы окно высокое,Видят – умирает тучка безглавая,А с запада, как лента широкая,Подымается заря кровавая.Догадалися слуги божии,Что недаром земля просыпается,Видно, мол, немцы негожиеВойной на мужика подымаются.Сказали ангелы солнышку:«Разбуди поди мужика, красное,Потрепи его за головушку,Дескать, беда для тебя опасная».Встал мужик, из ковша умывается,Ласково беседует с домашней птицею,Умывшись, в лапти наряжаетсяИ достает сошники с палицею.Думает мужик дорогой в кузницу:«Проучу я харю поганую».И на ходу со злобы тужится,Скидает с плеч сермягу рваную.Сделал кузнец мужику пику вострую,И уселся мужик на клячу брыкучую.Едет он дорогой пестрою,Насвистывает песню могучую.Выбирает мужик дорожку приметнее,Едет, свистит, ухмыляется,Видят немцы – задрожали дубы столетние,На дубах от свиста листья валятся.Побросали немцы шапки медные,Испугались посвисту богатырского…Правит Русь праздники победные,Гудит земля от звона монастырского.<1914>

Сиротка

(Русская сказка)

Маша – круглая сиротка.Плохо, плохо Маше жить,Злая мачеха сердитоБез вины ее бранит.Неродимая сестрицаМаше место не дает,Плачет Маша втихомолкуИ украдкой слезы льет.Не перечит Маша брани,Не теряет дерзких слов,А коварная сестрицаОтбивает женихов.Злая мачеха у МашиОтняла ее наряд,Ходит Маша без наряда,И ребята не глядят.Ходит Маша в сарафане,Сарафан весь из заплат,А на мачехиной дочкеБусы с серьгами гремят.Сшила Маша на подачкиСарафан себе другойИ на голову наделаПолушалок голубой.Хочет Маша понаряднейВ церковь божию ходитьИ у мачехи сердитойПросит бусы ей купить.Злая мачеха на МашуЗасучила рукава,На устах у бедной МашиТак и замерли слова.Вышла Маша, зарыдала,Только некуда идти,Побежала б на кладбище,Да могилки не найти.Замела седая вьюгаПоле снежным полотном,По дороженьке ухабы,И сугробы под окном.Вышла Маша на крылечко,Стало больно ей невмочь.А кругом лишь воет ветер,А кругом лишь только ночь.Плачет Маша у крылечка,Притаившись за углом,И заплаканные глазкиУтирает рукавом.Плачет Маша, крепнет стужа,Злится дедушка-мороз,А из глаз ее, как жемчуг,Вытекают капли слез.Вышел месяц из-за тучек,Ярким светом заиграл.Видит Маша – на приступкеКто-то бисер разметал.От нечаянного счастьяМаша глазки поднялаИ застывшими рукамиКрупный жемчуг собрала.Только Маша за колечкоОтворяет дверь рукой, —А с высокого сугробаК ней бежит старик седой:«Эй, красавица, постой-ка,Замела совсем пурга!Где-то здесь вот на крылечкеПозабыл я жемчуга».Маша с тайною тревогойРобко глазки поднялаИ сказала, запинаясь:«Я их в фартук собрала».И из фартука стыдливо,Заслонив рукой лицо,Маша высыпала жемчугНа обмерзшее крыльцо.«Стой, дитя, не сыпь, не надо, —Говорит старик седой, —Это бисер ведь на бусы,Это жемчуг, Маша, твой».Маша с радости смеется,Закраснелася, стоит,А старик, склонясь над нею,Так ей нежно говорит:«О дитя, я видел, видел,Сколько слез ты пролилаИ как мачеха лихаяИз избы тебя гнала.А в избе твоя сестрицаЛюбовалася собойИ, расчесывая косы,Хохотала над тобой.Ты рыдала у крылечка,А кругом мела пурга,Я в награду твои слезыЗаморозил в жемчуга.За тебя, моя родная,Стало больно мне невмочьИ озлобленным дыханьемЗастудил я мать и дочь.Вот и вся моя наградаЗа твои потоки слез…Я ведь, Маша, очень добрый,Я ведь дедушка-мороз».И исчез мороз трескучий…Маша жемчуг собралаИ, прислушиваясь к вьюге,Постояла и ушла.Утром Маша рано-раноШла могилушку копать,В это время царедворцыШли красавицу искать.Приказал король им строгоОбойти свою странуИ красавицу собоюОтыскать ему жену.Увидали они Машу,Стали Маше говорить,Только Маша порешилаПрежде мертвых схоронить.Тихо справили поминки,На душе утихла боль,И на Маше, на сиротке,Повенчался сам король.<1914>

Что это такое?