Гладиаторы

Жестокие крики, вопли страдания и отчаяния, возвестили им, что храм, хотя и пылавший как горнило, все еще был театром смертельной и бесполезной резни. Защитники подавали пример беспощадного кровопролития, и римляне, раздраженные до бесчеловечности, не старались брать в плен и не оказывали пощады. Иоанн Гишала и его сторонники, приведенные в безвыходное положение легионами, все еще оказывали сопротивление, тем более неистовое, что источником его являлось отчаяние. Выгоняемые с одной стены на другую, с крыши на крышу, из одного яруса в другой, они сражались, пока у них оставалась жизнь и сила. Даже те, у кого не было оружия и кто был со всех сторон окружен врагом, превосходящим их численно, как безумные бросались вперед и гибли в огне ужасной смертью.

Но, хотя повсюду раздавалось бряцание оружия, текла кровь и тысячи сражающихся отчаянно бились, двор язычников, окутанный дымом, как куполом, и усеянный трупами, был безмолвен и пуст. Единственными живыми существами были здесь только те три человека, которых восходящее солнце видело здесь же связанными и приговоренными к смерти. И один из них уже стоял на рубеже, отделяющем время от вечности.

– Я не покину его никогда, – говорил Эска своей бледной подруге. – Но ты, Мариамна, ты можешь теперь рассчитывать на спасение. Может быть, римляне отнесутся к тебе с уважением, если тебе удастся добраться до какого-нибудь начальника или если ты попадешь в какую-нибудь запасную когорту, кровь которой еще не разогрета зрелищем резни. Что сказал Гиппий о десятом легионе и Лицинии? Если только ты в состоянии будешь коснуться края его одежды, ты будешь спасена ради меня.

– И ты хочешь, чтобы я оставила тебя умирать здесь! – отвечала Мариамна. – О, Эска, какой тогда будет смысл в моей жизни? И разве у нас не хватило веры в эту ужасную ночь или не хватит впереди? Я знаю Того, Кто стоит за меня. Я не забыла того, чему научил меня лежащий здесь пораженный и бездыханный родственник. Смотри, Эска, он открывает глаза, он узнает нас! Теперь, может быть, мы можем спасти его!

Калхас, казалось, в самом деле пришел в себя, и жизнь, по-видимому так скоро готовившаяся отлететь, снова показалась на его бледных щеках. Так мигающий огонек светильника в последний раз бросает свет, прежде чем навсегда погаснуть.

Глава XVIII

Победа

Десятый легион, предводительствуемый Лицинием и обязанный охранять личность любимого князя, быстрым шагом приближался к храму. Легионеры считались цветом римской армии и обыкновенно сражались на глазах самого Тита. Никакой неуместной торопливости незаметно было в движениях этих удивительно дисциплинированных войск, они не проявляли той неистовой стремительности, которая иногда делает набег неодолимым, но иногда является и весьма опасным свойством солдата. Одинаково и в атаке, и в отступлении десятый легион не пренебрегал ни ровностью строя, ни механической верностью шага. Бойцы, составлявшие его ряды, были одинаково спокойны и в удаче, и в несчастье[44] и справедливо гордились этим достоинством. Успех не опьянял их, так как победа была для них просто платой, которую они считали заслуженной. Неудача не лишала их мужества, так как у них было утешительное сознание, что десятый легион сделал все возможное для солдат, и один факт их отступления был сам по себе достаточным доказательством того, что этого требовала искусная стратегия.

Когда с дикими криками «распущенный легион» в неудержимом порыве ринулся в атаку, воины десятого легиона служили ему поддержкой, сохраняя свой строй и верный шаг. Улыбка презрения видна была на их загорелых, спокойных и выразительных лицах. Если бы им было приказано, они могли бы, по их мнению, взять храм, с меньшим шумом и вдвое скорее. И они безмятежно сдвигали ряды теснее, по мере того как люди падали один за другим под иудейскими метательными орудиями, и сохраняли во время движения свою суровую, неизменную и высокомерную осанку, чем всего более любили выказывать свою отвагу. Став во главе их, Тит обратился к ним с речью, не для того чтобы внушить им стойкость, силу или полное повиновение своим приказаниям – во всем этом он мог положиться на них, как на собственных детей, каким именем он и любил их называть – но для того, чтобы склонить их оказать пощаду побежденным и, насколько возможно, отнестись с уважением к имуществу и личности жителей города. Сверх всего, он надеялся спасти храм и по этому поводу говорил с Лицинием, ехавшим верхом подле него, до той минуты, пока с прискорбием не увидел вытянувшегося перед собой столба дыма и желтоватого пламени, вырвавшегося из него, и не убедился собственными глазами в том, что милосердие пришло слишком поздно.

Даже и теперь, предоставив своему генералу заботу докончить взятие города и блокировать укрепления, он дал шпоры лошади и во весь опор помчался к зданию, призывая солдат помочь ему погасить пламя. Но крики и жесты его не достигали цели. Хотя десятый легион был тверд как скала, однако остальные войска не могли удержаться от опьянения успехом, и солдаты, возбужденные примером гладиаторов, скорее способны были раздуть, чем прекратить пожар. Впрочем, даже при всем их желании самые деятельные усилия их не могли бы уже противостоять огненной буре.

Хотя битва продолжалась под колоннадами и в галереях храма, Иоанн Гишала все еще был жив, грабители все еще крепко держались там и сям небольшими, значительно поредевшими группами; хотя зилоты поклялись последовать примеру своего вождя и умереть до последнего, защищая священное здание, а сикарии не были окончательно истреблены, однако уже можно было считать Иерусалим принадлежащим римской армии. Лициний, введя десятый легион во дворе язычников, чтобы занять храм прочнее и воспрепятствовать, если возможно, его совершенному разрушению, встречен был в самом входе Гирпином, который отдал ему честь своим мечом, багровым от крови.

Латы старика-гладиатора были иззубрены и иссечены, одежда опалена и лицо закоптело от дыма, но, несмотря на страшное утомление, раны и истощение, в его голосе слышалась все та же грубая, вызывающая смелость и на лице была написана отвага и благодушие, не покидавшие его среди всех бедствий осады.

– Привет тебе, претор, – сказал он. – Я буду жить, чтобы повидать, как ты еще раз воссядешь на триумфальную колесницу на улицах Рима. Храм наконец в твоих руках со всем находящимся в нем, если только мы могли бы спасти что-нибудь от проклятого пламени. Теперь бой окончен, и я пойду поискать пленника, который бы мог мне указать, где найти воды. Желтая крышка блестит, как факел в смоляной бочке, и надо слишком сильно любить золото, чтобы иметь смелость брать его руками, покуда оно огненным потоком течет по кровельным желобам. Наши перерезали горло всем иудейским пленникам, как только они попали им в руки, и я не могу найти ни одного живого еврея, который бы показал мне колодец или цистерну. Светлейший! Я завоевал сегодня достаточно добычи, чтобы купить провинцию… но я отдал бы все за столько воды, сколько может вместить моя каска. Самый почтенный старик во всей Сирии умирает там в углу, оттого что не имеет глотка воды!..

Вернувшись во двор, согласно приказаниям государя, велевшего собрать людей и, если возможно, добыть воды, чтобы погасить пожар, Гирпин с большим изумлением и радостью узнал своего юного друга Эску. Он увидел затем и Калхаса, к которому, после его отважной проповеди гладиаторам в фехтовальном зале, питал искреннее уважение. Теперь старик лежал полузадохшийся от дыма, готовый испустить здесь, на мостовой, последний вздох. Старый гладиатор был растроган состраданием, и вместе с тем в душе его шевельнулось что-то похожее на гнев и стыд при сознании бессилия оказать помощь умирающему. Он говорил правду, уверяя, что охотно отдал бы свою долю добычи за наполненную водой каску, но, если бы даже он предлагал за это вместо провинции целое царство, и тогда ему не легче было бы достигнуть желаемого. Кровь текла ручьями, но воды не было ни капли. И скорее отчаяние, чем какая-либо надежда, побудило его рассказать об этом печальном случае Лицинию, на которого, естественно, полагался всякий воин армии, когда был в затруднительном случае.

Отдав трибунам ясные, определенные и властные приказания, римский генерал последовал за Гирпином в тот угол двора, где лежал Калхас. Рухнувшие балки и груды закоптевших дубовых досок дымились там и сям, окостеневшие в судорогах смертной агонии трупы были разбросаны повсюду, но на лице измученного, пораженного и умирающего от мучительной раны христианина царили тишина и счастье. Лежа на жестких камнях, он ожидал смерти, как человек, наслаждающийся сладким сном на пуховой постели.

Когда его кроткие глаза обратились на Лициния и узнали его по дружескому взору, в них засветилась та улыбка, которая появляется на лице путника, уже далеко отчалившего на своем челне от берега. Этой улыбкой он как бы говорил свое радостное и полное надежды прости тем, кого ненадолго покидал, без грусти отдаваясь холодному ветру и мрачным волнам, так как они увлекут его в желанную гавань. Нежно склонившись над ним и улавливая каждую новую тень, пробегавшую по его спокойному лицу, Мариамна и Эска понимали очень хорошо, что скоро пробьет его последний час.

Силы Калхаса были совершенно истощены, но, указав на свою племянницу и бретонца и посмотрев на Лициния, он сказал ему:

– Отныне они будут поручены тебе. Я подарил тебе бесценное сокровище… там… в Ассирийском лагере[45]… Обещай мне за это позаботиться о них.

Лициний положил свой щит на мостовую и взял руку умирающего.

– С сегодняшнего дня они – мои дети, – сказал он. – О, мой руководитель, я никогда не забуду твоих наставлений и твоей просьбы.

Калхас бросил взгляд на Гирпина. На расстроенном лице гладиатора написана была живая скорбь, смешанная с уважением, сочувствием и проблеском рождающейся надежды.

– Привлеките к себе эту овцу, – прошептал Калхас всем троим; затем громким и сильным голосом, в котором слышалось торжество, он продолжал: – Быть может, и он, этот муж крови, будет одним из цветков в моем венце. Слава Тому, Кто принял мою смиренную дань и воздает награду за несколько кратких часов моей убогой службы. Один удар неведомой руки рождает вечное блаженство, дарует золотой венец. Я увижу тебя снова, друг! Мы вновь встретимся, едва лишь расстанемся. Ты не забудешь меня в этот краткий промежуток и возрадуешься вместе со мной, во смирении благодарного сердца, по поводу того, что мне суждено было научить тебя божественному и небесному и указать тебе путь.

Изнемогший от этих усилий говорить, он упал, прежде чем кончил последнее слово. Слушавшие его смотрели на его спокойное, мертвое лицо, еще озаренное лучезарной улыбкой, и им уже не было надобности более сторожить его. Они знали, что душа мученика уже отлетела в небеса и была теперь в общении с ангелами.

Примечания

1

Первая глава представляет собой род пролога, где автор в отрывочных картинах, смутно проходящих в уме спящего героя романа, предлагает читателю сведения о его жизни до той поры, когда он выступает на страницах книги. Надлежащее разъяснение этих отрывочных и смутных картин дается в своем месте на протяжении романа. Царица ада – Прозерпина, супруга Плутона, по мифологии, посылающая голубей, приносящих сны человечеству.

2

Орлы – знаки римских легионов, заменявшие у римлян знамена во времена республики и империи. Синоним римской армии.

3

Кадуцей – жезл, оканчивающийся двумя крыльями и переплетенный двумя змеями. Один из атрибутов Меркурия и символ мира. По мифологическому рассказу, Меркурий, встретивший двух борющихся змей, кинул между ними свой жезл и положил конец их ссоре.

4

Завтрак у римлян совершался около 12 часов и состоял из хлеба, рыбы и жареного холодного мяса.

5

Локуста – знаменитая составительница ядов в Риме при Гальбе и Нероне, доставившая, между прочим, последнему яд для отравления молодого Британника. Благоволивший к ней Нерон поместил ее в своем дворце на жалованье и хотел, чтобы она подготовила себе преемников, но впоследствии приказал умертвить ее.

6

Форум – главное общественное место в Риме, расположенное почти в середине города, между Квириналом и Капитолийским холмом, где происходили народные собрания. Различались еще другие, менее замечательные места: – Forum boarium – рынок быков. Forum piscarium – рыбный рынок и др.

7

Стиль – stylus, железный грифель с широким и плоским концом вверху и острием внизу употреблявшийся у римлян для писания по навощенным дощечкам.

8

«Семья» – термин, каким обозначалась гладиаторская школа, находившаяся в ведении одного начальника.

9

Таран – одно из стенобитных орудий римлян. Все метательные орудия римлян были основаны на упругой силе тетивы, которой в различных орудиях давали различную толщину. Катапульты метали стрелы почти прямолинейно, баллисты выбрасывали снаряд с навеса, иногда под углом в 45°.

10

Сикарии – правильно организованная шайка наемных убийц, образовавшаяся в Иудее перед осадой Иерусалима. Распространившись в Палестине, они возбуждали народ на мятеж и грабили дома тех, кто признавал власть римлян.

11

Иевфай – судья иудейский (1243—37 до P. X.), покоривший аммонитян и ефраимов. Вступая в решительную битву с аммонитянами, Иевфай, как известно, дал обет: в случае победы принести в жертву Богу первое живое существо, какое выйдет ему навстречу из дома. По возвращении с победы он встретил прежде всех свою дочь, приветствовавшую его. Верный обету, Иевфай посвятил ее Богу.

12

По старинному обычаю, римляне делали на пороге домов мозаичное изображение собаки с подписью «cave canem» – бойся собаки. Этот обычай не чужд был и грекам.

13

Сестерций – sestertius, мелкая серебряная римская монета, в четверть динария.

14

Ахиллес – сын Пелея и Фетиды.

15

Анион – Anio, ныне Теверона, маленькая река Лациума, впадавшая в Тибр и известная своими водопадами.

16

Цирцея – знаменитая волшебница мифологии, дочь Солнца и нимфы Персы, своими чарами превратившая спутников Одиссея в свиней и внушившая самому герою страстную любовь к себе.

17

Эндимион – мифологический пастух из Карии или Элиды, отличавшийся необычайной красотой. Взятый на небо Юпитером, он был оттуда изгнан и осужден на вечный сон за то, что осмелился посягнуть на честь Юноны. Почувствовав к нему горячую любовь, Диана перенесла его на гору Латм в Карии, куда часто являлась к нему насладиться его лицезрением.

18

Адонис – замечательной красоты юноша, по мифологии, плод кровосмешения Цинираса и его дочери Мирры. Любовь к нему Венеры возбудила ревность Марса, и последний, приняв образ вепря, умертвил его, когда тот охотился в лесах Ливана. Уступая слезам Венеры, Юпитер позволил Адонису снова увидеть свет, но под условием, чтобы он одну половину года проводил в царстве Прозерпины. По-видимому Адонис являлся образом солнца, а время, проводимое им на земле или в преисподней, означало шесть летних и шесть зимних месяцев.

19

Вот в каких выражениях описывает Тацит роскошь пиров Вителлия и его страсть к чревоугодию: «Позорная и неумолимая страсть была у него к обжорству. Все раздражающее вкус привозили из города и Италии. Дороги от обоих морей оглашались криками везущих. Главные сановники городов разорены были устроением пиров. Словно какое опустошение проходило над самыми городами. Воин отвыкал от трудов и мужества, привыкая к наслаждениям и презрению к вождю» (Taciti. Historiarum lib. II, с. 6).

20

Так называемые praegustatores.

21

Эти награжденные рапирой гладиаторы известны были под именем rude donati.

22

Янус – древний римский царь, причисленный к лику богов. По древнему сказанию, он принял изгнанного с неба Сатурна и разделил с ним свой трон, в благодарность за что Сатурн одарил его редкой мудростью и дал ему знание прошедшего и будущего. Царствование его было сплошь мирное, почему имя его сделалось символом мира. Ромул построил ему в Риме храм, двери которого были открыты во время войны и закрыты во время мира. До времен Августа храм был закрыт только два раза: при Нуме и после первой пунической войны. Янус был богом времен и поэтому изображался с двумя лицами, из которых одно смотрело в будущее, другое – в прошедшее.

23

Cave – осторожно, берегись. В данном случае значение надписи «яд».

24

Клитемнестра – дочь короля Спарты Тиндара и Леды, жена Агамемнона. Во время участия мужа в осаде Трои она отдалась преступной любви к Эгисту. По возвращении из похода Агамемнон был умерщвлен любовниками. Смерть его была отомщена Орестом, сыном убитого.

25

Галерия – жена Вителлия.

26

Хирон – центавр, родившийся от Сатурна, принявшего вид коня, и Филиры. Он жил на горе Пелион в Фессалии, был воспитателем Геркулеса и позднее Ахилла. Случайно пораженный стрелой, омоченной в крови гидры Лернейской, Хирон умер, по воле Юпитера, и, взятый на небо, образовал созвездие Стрельца.

27

Кария – область в Малой Азии, занятая сначала финикийскими, позднее греческими, ионийскими и дорийскими колониями. Карийцы в глазах греков были варварами, и имя их было синонимом слова «раб».

28

Салмацис. По рассказу Овидия (Метаморфозы, кн. IV), эта нимфа, влюбленная в сына Меркурия и Цитереиды, бросилась в воду, когда в ней купался предмет ее страсти, и была превращена в Гермафродита.

29

По преданию, Ромул и Рем были вскормлены волчицей.

30

Аякс, сын Теламона, и Аякс, сын Филея, – два выдающихся героя троянской осады. Первый погиб от собственного меча в порыве безумия, второй за нечестие был поражен Нептуном.

31

«Интерес женщин к зрелищам, – пишет Л. Фридлендер в своих «Картинах из истории римских нравов», – распространялся и на выступавших на сцене артистов. Атлетам, кучерам цирка и гладиаторам, особенно же последним, нередко удавалось приобретать благосклонность женщин высшего сословия. «Железо» имело для них непреодолимую прелесть. Знаменитые фехтовальщики, хотя бы даже безобразные… собой, казались им Гиацинтами». «Знатные дамы, – говорит Ювенал, – чтобы дать возможность гладиатору соблазнить себя, готовы подвергнуться морской болезни». Женщинам «представлялось немало искушения переступить предел, указанный природой и обычаем, стремиться к преимуществам, в которых отказывали их полу, и избирать занятия, несовместные с женской природою». Женщины упражнялись в гимнастике и сражались в одежде гладиаторов. Смотри об этом у Ювенала, сатира VI, с. 246–267.

32

Эсквилин – один из семи главных холмов Рима, на восток от Квиринала и на север от холма Coelius. Был включен в город Туллом Гостилием. Здесь совершалась казнь преступников.

33

«Будем жить, пока мы живы!»

34

Клепсидра – водяные часы, изобретенные греками для измерения времени. Из стеклянного или вообще из какого-либо прозрачного сосуда вода по капле сочилась вниз через очень узкое отверстие, и уровень воды в шаре позволял с достаточной точностью определять время, прошедшее с момента наполнения приемника водой.

35

Береника – дочь старшего и сестра младшего царя Агриппы, бывшая замужем за дядей Иродом и за Полемоном Киликийским. Тит находился под сильным ее влиянием.

36

Историк Тацит (Taciti, Historiarum lib. Ill, cap. 84–85).

37

См. Иосифа Флавия, De bello judaico, lib. V, 5.

38

Зилоты – каннаим, национальная партия строгих ревнителей иудаизма.

39

Пение петуха – так назывался первый звук труб в римском лагере, раздававшийся часа за два до наступления дня.

40

Бандерилья – небольшое копье, украшенное яркого цвета флагами, которым раздражают быков во время их боев в Испании.

41

Не раз встречающаяся далее личность пророка горя не поэтический вымысел романиста, но действительность. (См. об этом у И. Флавия в 6-й книге его истории «Об иудейской войне».)

42

«Сказав это, он взглянул на свою семью, окружавшую его, глазами, полными сострадания и ярости, – семья же состояла из его жены, детей и старых родителей – затем схватил сначала своего отца за его седины и поразил его мечом. Затем той же участи подверг он свою мать, добровольно воспринявшую казнь, и с тем же неистовством умертвил жену и детей, которые почти бросались на его меч, как бы желая избежать вражеских ударов. Покончив со всей семьей, он возвысился на груде трупов, так что стал виден всем, и, протянув кверху правую руку, чтобы все видели, вонзил меч в свою утробу» (Иуд. война, И. Флавия, кн. II, гл. 18.).

43

Всадники – сословие римского народа, среднее между патрициями и плебеями. Начало его возводили к дням Ромула, но формально оно установлено не ранее VI в. от основания Рима. Число их было безгранично. Чтобы войти в штат их во времена императоров, необходим был имущественный ценз в 400 тысяч сестерциев. Всадники пользовались привилегией иметь лошадь, содержащуюся на счет государства, носить золотую цепь и занимать на общественных играх четырнадцать первых скамей.

44

«Utrinque parati».

45

Местность, занимаемая римскими войсками во время осады.