Лучшие басни для детей

Иван Андреевич Крылов

Лучшие басни для детей

Составление, предисловие, примечания и пояснения

В.П. Аникина

Художники

С. Бордюг и Н. Трепенок

Русский гений

Свои первые басни двадцатилетний Иван Андреевич Крылов, еще мало кому известный писатель, опубликовал в 1788 году, без подписи, в петербургском журнале «Утренние часы». А первую книгу басен выпустил спустя годы – лишь в 1809 году. Не без успеха поработав в разных видах творчества, Крылов понял, что жанр басни больше всего удается ему. Басня стала почти исключительным родом его творчества. И скоро к писателю пришла слава первоклассного автора.

Художественный дар Крылова-баснописца в полной мере раскрылся, когда он соединил свои обширные познания в области древних и новых европейских литератур с осознанием, что облюбованный им вид творчества по природе принадлежит к роду творчества, в котором выражена народная мораль. Эта мораль, к примеру, явлена в русских сказках о животных, в пословицах, в поучениях, – вообще, в крестьянском баснословии. На Руси затейливый рассказ издавна называли басней. «Басни-сказки» неотделимы от живого ведения рассказа-выдумки, сдобренного шуткой, поучением. Этого-то долго не понимали многие предшественники Крылова, которые терпели неудачу, так как не осознали, что басня неотделима от разговорного языка.

Так, известный в XVIII столетии трудолюбивый филолог, член Петербургской академии – наук В.К. Тредьяковский (1703–1768) задолго до Крылова издал пересказ нескольких «эзоповских басенок». Среди них была и басня «Волк и журавль». Сюжет её тот же, что и у Крылова, но в изложении басни почти всё чуждо разговорной речи.

Подавился костью острою волк в некий день.Так, что не был в силе ни завыть, да стал весь в пень.Для того вот журавля нанял он ценою,Чтоб из горла ту извлечь носа долготою.

Тредьяковский угадывал, что басенную историю надо излагать по-народному, и не случайно внес в свой перевод некоторые разговорные слова и выражения (хотя и не без искажения): «не был в силе ни завыть», «стал весь в пень», но перевод остался тяжелым, книжным.

Сравним с переводом Тредьяковского басню Крылова:

Что волки жадны, всякий знает:Волк, евши, никогдаКостей не разбирает.За то на одного из них пришла беда:Он костью чуть не подавился.Не может Волк ни охнуть, ни вздохнуть;Пришло хоть ноги протянуть!

Весь строй изложения легкий, изящный, понятный любому русскому человеку! Это наша живая речь. Крылов следовал интонации устного рассказа, в басенном рассказе нет и тени какой бы то ни было искусственности.

Известный ученый-филолог XX века Виктор Владимирович Виноградов специально изучал язык и стиль басен Крылова и отметил в них десятки народных пословиц. Ученый привел длинный перечень пословиц и поговорок, которые использовал баснописец, назвал их «семантическими скрепами», то есть связями, которые сообщают изложению басенной истории смысловое единство. Вот некоторые из них: «В семье не без урода» («Слон на воеводстве»), «Хоть видит око, да зуб неймет» («Лисица и виноград»), «Бедность не порок» («Откупщик и сапожник»), «Из огня да в полымя» («Госпожа и две служанки»), «Не плюй в колодец – пригодится воды напиться» («Лев и мышь») и десятки других. Баснописец опирался на привычные в нашем языке обозначения и сравнения животных и птиц с людьми: ворона – вещунья, но падка на лесть, осел упрям, лисица хитрая, медведь сильный, но глупый, заяц труслив, змея опасна и др. И действуют как люди. Пословицы и поговорки, присловья и слова-иносказания, включенные в басни, получили у Крылова развитие и смысловые уточнения.

Первенство Крылова среди баснописцев сохраняется и ныне. И в наше время его басни пленяют читателей. Он поставлен в один ряд с величайшими художниками всех времен и народов. Никого не удивляет, что его равняют с древнегреческим Эзопом, с другими всемирно известными баснописцами. Но более всего его ценят в России как художника, который выразил здравый смысл и ум нашего народа.

В.П. Аникин

Ворона и Лисица

Уж сколько раз твердили миру,Что лесть гнусна, вредна; но только всё не впрок,И в сердце льстец всегда отыщет уголок.___Вороне где-то бог послал кусочек сыру;На ель Ворона взгромоздясь,Позавтракать-было совсем уж собралась,Да позадумалась, а сыр во рту держала.На ту беду Лиса близёхонько бежала;Вдруг сырный дух Лису остановил:Лисица видит сыр, – Лисицу сыр пленил.Плутовка к дереву на цыпочках подходит;Вертит хвостом, с Вороны глаз не сводит,И говорит так сладко, чуть дыша:«Голубушка, как хороша!Ну что за шейка, что за глазки!Рассказывать, так, право, сказки!Какие перушки! какой носок!И верно ангельский быть должен голосок!Спой, светик, не стыдись! Что ежели, сестрица,При красоте такой, и петь ты мастерица,Ведь ты б у нас была царь-птица!»Вещуньина с похвал вскружилась голова,От радости в зобу дыханье спёрло, —И на приветливы лисицыны словаВорона каркнула во всё воронье горло:Сыр выпал – с ним была плутовка такова.

Дуб и Трость

С Тростинкой Дуб однажды в речь вошёл.«Поистине, роптать ты в праве на природу»,Сказал он: «воробей, и тот тебе тяжёл.Чуть лёгкий ветерок подёрнет рябью воду,Ты зашатаешься, начнёшь слабетьИ так нагнёшься сиротливо,Что жалко на тебя смотреть.Меж тем как, наравне с Кавказом, горделиво,Не только солнца я препятствую лучам,Но, посмеваяся и вихрям, и грозам,Стою и твёрд, и прям,Как будто б ограждён ненарушимым миром.Тебе всё бурей – мне всё кажется зефиром.Хотя б уж ты в окружности росла,Густою тению ветвей моих покрытой,От непогод бы я быть мог тебе защитой;Но вам в удел природа отвелаБрега бурливого Эолова владенья:Конечно, нет совсем у ней о вас раденья». —«Ты очень жалостлив»,сказала Трость в ответ,«Однако не крушись: мне столько худа нет.Не за себя я вихрей опасаюсь;Хоть я и гнусь, но не ломаюсь:Так бури мало мне вредят;Едва ль не более тебе они грозят!То правда, что ещё доселе их свирепостьТвою не одолела крепость,И от ударов их ты не склонял лица;Но – подождём конца!»Едва лишь это Трость сказала,Вдруг мчится с северных сторонИ с градом, и с дождём шумящий аквилон.Дуб держится, – к земле Тростиночка припала.Бушует ветр, удвоил силы он,Взревел и вырвал с корнем вонТого, кто небесам главой своей касалсяИ в области теней пятою упирался.

Музыканты

Сосед соседа звал откушать;Но умысел другой тут был:Хозяин музыку любилИ заманил к себе соседа певчих слушать.Запели молодцы: кто в лес, кто по дрова,И у кого что силы стало.В ушах у гостя затрещало,И закружилась голова.«Помилуй ты меня», сказал он с удивленьем:«Чем любоваться тут? Твой хорГорланит вздор!» —«То правда», отвечал хозяин с умиленьем:«Они немножечко дерут;Зато уж в рот хмельного не берут,И все с прекрасным поведеньем».___А я скажу: по мне уж лучше пей,Да дело разумей.

Ворона и Курица

Когда Смоленский Князь,Противу дерзости искусством воружась,Вандалам новым сеть поставилИ на погибель им Москву оставил:Тогда все жители, и малый и большой,Часа не тратя, собралисяИ вон из стен Московских поднялися,Как из улья пчелиный рой.Ворона с кровли тут на эту всю тревогуСпокойно, чистя нос, глядит.«А ты что ж, кумушка, в дорогу?»Ей с возу Курица кричит:«Ведь говорят, что у порогуНаш супостат». —«Мне что до этого за дело?»Вещунья ей в ответ: «Я здесь останусь смело.Вот ваши сёстры, как хотят;А ведь Ворон ни жарят, ни варят:Так мне с гостьми не мудрено ужиться,А, может быть, ещё удастся поживитьсяСырком, иль косточкой, иль чем-нибудь.Прощай, хохлаточка, счастливый путь!»Ворона подлинно осталась;Но, вместо всех поживок ей,Как голодом морить Смоленский стал гостей —Она сама к ним в суп попалась.___Так часто человек в расчётах слеп и глуп.За счастьем, кажется, ты по пятам несёшься:А как на деле с ним сочтёшься —Попался, как ворона в суп!

Ларчик

Случается нередко намИ труд и мудрость видеть там,Где стоит только догадаться,За дело просто взяться.___К кому-то принесли от мастера Ларец.Отделкой, чистотой Ларец в глаза кидался;Ну, всякий Ларчиком прекрасным любовался.Вот входит в комнату Механики мудрец.Взглянув на Ларчик,он сказал: «Ларец с секретом,Так; он и без замка;А я берусь открыть; да, да, уверен в этом;Не смейтесь так исподтишка!Я отыщу секрет и Ларчик вам открою:В Механике и я чего-нибудь да стою».Вот за Ларец принялся он:Вертит его со всех сторонИ голову свою ломает;То гвоздик, то другой, то скобку пожимает.Тут, глядя на него, инойКачает головой;Те шепчутся, а те смеются меж собой.В ушах лишь только отдаётся:«Не тут, не так, не там!» Механик пуще рвётся.Потел, потел; но, наконец, устал,От Ларчика отсталИ, как открыть его, никак не догадался:А Ларчик просто открывался.

Лягушка и Вол

Лягушка, на лугу увидевши Вола,Затеяла сама в дородстве с ним сравняться:Она завистлива была.И ну топорщиться, пыхтеть и надуваться.«Смотри-ка, квакушка, что, буду ль я с него?»Подруге говорит. «Нет, кумушка, далёко!» —«Гляди же, как теперь раздуюсь я широко.Ну, каково?Пополнилась ли я?» – «Почти что ничего». —«Ну, как теперь?» – «Всё то ж».Пыхтела да пыхтелаИ кончила моя затейница на том,Что, не сравнявшися с Волом,С натуги лопнула и – околела.___Пример такой на свете не один:И диво ли, когда жить хочет мещанин,Как именитый гражданин,А сошка мелкая, как знатный дворянин.

Волк и Ягнёнок

У сильного всегда бессильный виноват:Тому в Истории мы тьму примеров слышим,Но мы Истории не пишем;А вот о том, как в Баснях говорят.___Ягнёнок в жаркий день зашёл к ручью напиться;И надобно ж беде случиться,Что около тех мест голодный рыскал Волк.Ягнёнка видит он, на добычу стремится;Но, делу дать хотя законный вид и толк,Кричит: «Как смеешь ты, наглец, нечистым рыломЗдесь чистое мутить питьёМоёС песком и с илом?За дерзость таковуЯ голову с тебя сорву». —«Когда светлейший Волк позволит,Осмелюсь я донесть: что ниже по ручьюОт Светлости его шагов я на сто пью;И гневаться напрасно он изволит:Питья мутить ему никак я не могу». —«Поэтому я лгу!Негодный! слыхана ль такая дерзость в свете!Да помнится, что ты ещё в запрошлом летеМне здесь же как-то нагрубил:Я этого, приятель, не забыл!» —«Помилуй, мне ещё и отроду нет году»,Ягнёнок говорит. «Так это был твой брат». —«Нет братьев у меня». – «Так это кум иль сватИ, словом, кто-нибудь из вашего же роду.Вы сами, ваши псы и ваши пастухи,Вы все мне зла хотите,И если можете, то мне всегда вредите:Но я с тобой за их разведаюсь грехи». —«Ах, я чем виноват?» – «Молчи! устал я слушатьДосуг мне разбирать вины твои, щенок!Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать».Сказал и в тёмный лес Ягнёнка поволок.

Обезьяны

Когда перенимать с умом, тогда не чудоИ пользу от того сыскать;А без ума перенимать,И боже сохрани, как худо!Я приведу пример тому из дальних стран.Кто Обезьян видал, те знают,Как жадно всё они перенимают.Так в Африке, где много Обезьян,Их стая целая сиделаПо сучьям, по ветвям на дереве густомИ на ловца украдкою глядела,Как по траве в сетях катался он кругом.Подруга каждая тут тихо толк подругу,И шепчут все друг другу:«Смотрите-ка на удальца;Затеям у него так, право, нет конца:То кувыркнётся,То развернётся,То весь в комокОн так сберётся,Что не видать ни рук, ни ног.Уж мы ль на всё не мастерицы,А этого у нас искусства не видать!Красавицы-сестрицы!Не худо бы нам это перенять.Он, кажется, себя довольно позабавил;Авось уйдёт, тогда мы тотчас…» Глядь,Он подлинно ушёл и сети им оставил.«Что ж», говорят они: «и время нам терять?Пойдём-ка попытаться!»Красавицы сошли. Для дорогих гостейРазостлано внизу премножество сетей.Ну в них они кувыркаться, кататься,И кутаться, и завиваться;Кричат, визжат – веселье хоть куда!Да вот беда,Когда, пришло из сети выдираться!Хозяин между тем стерёгИ, видя, что пора, идёт к гостям с мешками,Они, чтоб наутёк,Да уж никто распутаться не мог:И всех их побрали руками.

Синица

Синица на море пустилась;Она хвалилась,Что хочет море сжечь.Расславилась тотчас о том по свету речь.Страх обнял жителей Нептуновой столицы;Летят стадами птицы;А звери из лесов сбегаются смотреть,Как будет Океан, и жарко ли гореть.И даже, говорят, на слух молвы крылатой,Охотники таскаться по пирамИз первых с ложками явились к берегам,Чтоб похлебать ухи такой богатой,Какой-де откупщик и самый тароватыйНе давывал секретарям.Толпятся: чуду всяк заранее дивится,Молчит и, на море глаза уставя, ждёт;Лишь изредка иной шепнёт:«Вот закипит, вот тотчас загорится!»Не тут-то: море не горит.Кипит ли хоть? – и не кипит.И чем же кончились затеи величавы?Синица со стыдом в-свояси уплыла;Наделала Синица славы,А море не зажгла.___Примолвить к речи здесь годится,Но ничьего не трогая лица:Что делом, не сведя конца,Не надобно хвалиться.

Осёл

Когда вселенную Юпитер населялИ заводил различных тварей племя,То и Осёл тогда на свет попал.Но с умыслу ль, или, имея дел беремя,В такое хлопотливо времяТучегонитель оплошал:А вылился Осёл почти как белка мал.Осла никто почти не примечал,Хоть в спеси никому Осёл не уступал.Ослу хотелось бы повеличаться:Но чем? имея рост такой,И в свете стыдно показаться.Пристал к Юпитеру Осёл спесивый мойИ росту стал просить большого.«Помилуй», говорит: «как можно это снесть?Львам, барсам и слонам везде такая честь;Притом, с великого и до меньшого,Всё речь о них лишь да о них;За что ж к Ослам ты столько лих,Что им честей нет никаких,И об Ослах никто ни слова?А если б ростом я с телёнка только был,То спеси бы со львов и с барсов я посбил,И весь бы свет о мне заговорил».Что день, то сноваОсёл мой то ж Зевесу пел;И до того он надоел,Что, наконец, моления ословаПослушался Зевес:И стал Осёл скотиной превеликой;А сверх того ему такой дан голос дикой,Что мой ушастый ГеркулесПораспугал было весь лес.«Что то за зверь? какого роду?Чай, он зубаст? рогов, чай, нет числа?»Ну только и речей пошло, что про Осла.Но чем всё кончилось? Не минуло и году,Как все узнали, кто Осёл:Осёл мой глупостью в пословицу вошёл.И на Осле уж возят воду.___В породе и в чинах высокость хороша;Но что в ней прибыли, когда низка душа?

Мартышка и очки

Мартышка к старости слаба глазами стала;А у людей она слыхала,Что это зло ещё не так большой руки:Лишь стоит завести Очки.Очков с полдюжины себе она достала;Вертит Очками так и сяк:То к темю их прижмёт, то их на хвост нанижет,То их понюхает, то их полижет;Очки не действуют никак.«Тьфу пропасть! – говорит она: – и тот дурак,Кто слушает людских всех врак:Всё про Очки лишь мне налгали;А проку на́ волос нет в них».Мартышка тут с досады и с печалиО камень так хватила их,Что только брызги засверкали.___К несчастью, то ж бывает у людей:Как ни полезна вещь, – цены не зная ей,Невежда про неё свой толк всё к худу клонит;А ежели невежда познатней,Так он её ещё и гонит.

Безбожники

Был в древности народ, к стыду земных племён.Который до того в сердцах ожесточился,Что противу богов вооружился.Мятежные толпы, за тысячью знамён,Кто с луком, кто с пращей, шумя, несутся в поле.Зачинщики, из удалых голов,Чтобы поджечь в народе буйства боле,Кричат, что суд небес и строг и бестолков;Что боги или спят, иль правят безрассудно;Что проучить пора их без чинов;Что, впрочем, с ближних гор каменьями нетрудноНа небо дошвырнуть в боговИ заметать Олимп стрелами.Смутяся дерзостью безумцев и хулами,К Зевесу весь Олимп с мольбою приступил,Чтобы беду он отвратил;И даже весь совет богов тех мыслей был,Что, к убеждению бунтующих, не худоЯвить хоть небольшое чудо:Или потоп, иль с трусом гром,Или хоть каменным ударить в них дождём.«Пождём»,Юпитер рёк: «а если не смирятсяИ в буйстве прекоснят, бессмертных не боясь,Они от дел своих казнятся».Тут с шумом в воздухе взвиласьТьма камней, туча стрел от войск богомятежных,Но с тысячью смертей, и злых, и неизбежных,На собственные их обрушились главы.___Плоды неверия ужасны таковы;И ведайте, народы, вы,Что мнимых мудрецов кощунства толки смелы,Чем против божества вооружают вас,Погибельный ваш приближают час,И обратятся все в громовые вам стрелы.

Орёл и куры

Желая светлым днём вполне налюбоваться,Орёл поднебесью леталИ там гулял,Где молнии родятся.Спустившись, наконец, из облачных вышин,Царь-птица отдыхать садится на овин.Хоть это для Орла насесток незавидный,Но у Царей свои причуды есть:Быть может, он хотел овину сделать честь,Иль не было вблизи, ему по чину сесть,Ни дуба, ни скалы гранитной;Не знаю, что за мысль, но только что ОрёлНе много посиделИ тут же на другой овин перелетел.Увидя то, хохлатая наседкаТолкует так с своей кумой:«За что Орлы в чести такой?Неужли за полёт, голубушка соседка?Ну, право, если захочу,С овина на овин и я перелечу.Не будем же вперёд такие дуры,Чтоб почитать Орлов знатнее нас.Не больше нашего у них ни ног, ни глаз;Да ты же видела сейчас,Что понизу они летают так, как куры».Орёл ответствует, наскуча вздором тем:«Ты права, только не совсем.Орлам случается и ниже кур спускаться;Но курам никогда до облак не подняться!»___Когда таланты судишь ты, —Считать их слабости трудов не трать напрасно;Но, чувствуя, что в них и сильно, и прекрасно,Умей различны их постигнуть высоты.

Бочка

Приятель своего приятеля просил,Чтоб Бочкою его дни на три он ссудил.Услуга в дружбе – вещь святая!Вот, если б дело шло о деньгах, речь иная:Тут дружба в сторону, и можно б отказать;А Бочки для чего не дать?Как возвратилася она, тогда опятьВозить в ней стали воду.И всё бы хорошо, да худо только в том:Та Бочка для вина брана откупщиком,И настоялась так в два дни она вином,Что винный дух пошёл от ней во всём:Квас, пиво ли сварят, ну даже и в съестном.Хозяин бился с ней близ году:То выпарит, то ей проветриться даёт;Но чем ту Бочку ни нальёт,А винный дух всё вон нейдёт,И с Бочкой, наконец, он принужден расстаться.___Старайтесь не забыть, отцы, вы басни сей:Ученьем вредным с юных днейНам стоит раз лишь напитаться,А там во всех твоих поступках и делах,Каков ни будь ты на словах,А всё им будешь отзываться.

Волк на псарне

Волк, ночью, думая залезть в овчарню,Попал на псарню.Поднялся вдруг весь псарный двор.Почуя серого так близко забияку,Псы залились в хлевах и рвутся вон на драку;Псари кричат: «Ахти, ребята, вор!»И вмиг ворота на запор;В минуту псарня стала адом.Бегут: иной с дубьём,Иной с ружьём.«Огня!» – кричат: «огня!» Пришли с огнем.Мой Волк сидит, прижавшись в угол задом.Зубами щёлкая и ощетиня шерсть,Глазами, кажется, хотел бы всех он съесть;Но, видя то, что тут не перед стадом,И что приходит, наконец,Ему рассчесться за овец, —Пустился мой хитрецВ переговоры,И начал так: «Друзья! К чему весь этот шум?Я, ваш старинный сват и кум,Пришёл мириться к вам, совсем не ради ссоры;Забудем прошлое, уставим общий лад!А я, не только впредь не трону здешних стад,Но сам за них с другими грызться рад,И волчьей клятвой утверждаю,Что я…» – «Послушай-ка, сосед»,Тут ловчий перервал в ответ:«Ты сер, а я, приятель, сед,И волчью вашу я давно натуру знаю;А потому обычай мой:С волками иначе не делать мировой,Как снявши шкуру с них долой».И тут же выпустил на Волка гончих стаю.

Ручей

Пастух у ручейка пел жалобно, в тоске,Свою беду и свой урон невозвратимый:Ягнёнок у него любимыйНедавно утонул в реке.Услыша пастуха, Ручей журчит сердито:«Река несытая! что, если б дно твоёТак было, как моёДля всех и ясно, и открыто,И всякий видел бы на тинистом сём днеВсе жертвы, кои ты столь алчно поглотила?Я, чай бы, со стыда ты землю сквозь прорылаИ в тёмных пропастях себя сокрыла.Мне кажется, когда бы мнеДала судьба обильные столь воды,Я, украшеньем став природы,Не сделал курице бы зла:Как осторожно бы вода моя теклаИ мимо хижинки и каждого кусточка!Благословляли бы меня лишь берега,И я бы освежал долины и луга,Но с них бы не унёс листочка.Ну, словом, делая путём моим добро,Не приключа нигде ни бед, ни горя,Вода моя до самого бы моряТак докатилася чиста, как серебро».Так говорил Ручей, так думал в самом деле.И что ж? Не минуло недели,Как туча ливная над ближнею горойРасселась:Богатством вод Ручей сравнялся вдруг с рекой;Но, ах! куда в Ручье смиренность делась?Ручей из берегов бьёт мутною водой,Кипит, ревёт, крутит нечисту пену в клубы,Столетние валяет дубы,Лишь трески слышны вдалеке;И самый тот пастух, за коего рекеПенял недавно он каким кудрявым складом,Погиб со всем своим в нём стадом,А хижины его пропали и следы.___Как много ручейков текут так смирно, гладко,И так журчат для сердца сладко,Лишь только оттого, что мало в них воды!

Лисица и Сурок

«Куда так, кумушка, бежишь ты без оглядки!»Лисицу спрашивал Сурок.«Ох, мой голубчик-куманёк!Терплю напраслину и выслана за взятки.Ты знаешь, я была в курятнике судьёй,Утратила в делах здоровье и покой,В трудах куска не доедала,Ночей не досыпала:И я ж за то под гнев подпала;А всё по клеветам. Ну, сам подумай ты:Кто ж будет в мире прав, коль слушать клеветы?Мне взятки брать? да разве я взбешуся!Ну, видывал ли ты, я на тебя пошлюся,Чтоб этому была причастна я греху?Подумай, вспомни хорошенько». —«Нет, кумушка; а видывал частенько,Что рыльце у тебя в пуху».___Иной при месте так вздыхает,Как будто рубль последний доживает:И подлинно, весь город знает,Что у него ни за собой,Ни за женой, —А смотришь, помаленьку,То домик выстроит, то купит деревеньку.Теперь, как у него приход с расходом свесть,Хоть по суду и не докажешь,Но как не согрешишь, не скажешь:Что у него пушок на рыльце есть.

Прохожие и Собаки

Шли два приятеля вечернею поройИ дельный разговор вели между собой,Как вдруг из подворотниДворняжка тявкнула на них;За ней другая, там ещё две-три, и вмигСо всех дворов Собак сбежалося с полсотни.Один было уже Прохожий камень взял:«И, полно, братец!» тут другой ему сказал:«Собак ты не уймёшь от лаю,Лишь пуще всю раздразнишь стаю;Пойдем вперёд: я их натуру лучше знаю».И подлинно, прошли шагов десятков пять,Собаки начали помалу затихать,И стало, наконец, совсем их не слыхать.___Завистники, на что ни взглянут,Подымут вечно лай;А ты себе своей дорогою ступай:Полают, да отстанут.

Стрекоза и Муравей

Попрыгунья СтрекозаЛето красное пропела;Оглянуться не успела,Как зима катит в глаза.Помертвело чисто поле;Нет уж дней тех светлых боле,Как под каждым ей листкомБыл готов и стол, и дом.Всё прошло: с зимой холоднойНужда, голод настаёт;Стрекоза уж не поёт:И кому же в ум пойдётНа желудок петь голодный!Злой тоской удручена,К Муравью ползёт она:«Не оставь меня, кум милой!Дай ты мне собраться с силойИ до вешних только днейПрокорми и обогрей!» —«Кумушка, мне странно это:Да работала ль ты в лето?»Говорит ей Муравей.«До того ль, голубчик, было?В мягких муравах у насПесни, резвость всякий час,Так, что голову вскружило». —«А, так ты…» – «Я без душиЛето целое всё пела». —«Ты всё пела? это дело:Так поди же, попляши!»

Лжец

Из дальних странствий возвратясь,Какой-то дворянин (а может быть, и князь),С приятелем своим пешком гуляя в поле,Расхвастался о том, где он бывал,И к былям небылиц без счёту прилыгал.«Нет», говорит: «что́ я видал,Того уж не увижу боле.Что́ здесь у вас за край?То холодно, то очень жарко,То солнце спрячется, то светит слишком ярко.Вот там-то прямо рай!И вспомнишь, так душе отрада!Ни шуб, ни свеч совсем не надо:Не знаешь век, что есть ночная тень,И круглый божий год всё видишь майский день.Никто там ни садит, ни сеет:А если б посмотрел, что там растёт и зреет!Вот в Риме, например, я видел огурец:Ах, мой творец!И по сию не вспомнюсь пору!Поверишь ли? ну, право, был он с гору». —«Что за диковина!» приятель отвечал:«На свете чудеса рассеяны повсюду;Да не везде их всякий примечал.Мы сами, вот, теперь подходим к чуду,Какого ты нигде, конечно, не встречал,И я в том спорить буду.Вон, видишь ли через реку тот мост,Куда нам путь лежит? Он с виду хоть и прост,А свойство чудное имеет:Лжец ни один у нас по нём пройти не смеет:До половины не дойдёт —Провалится и в воду упадёт;Но кто не лжет,Ступай по нём, пожалуй, хоть в карете». —«А какова у вас река?» —«Да не мелка.Так видишь ли, мой друг, чего-то нет на свете!Хоть римский огурец велик, нет спору в том,Ведь с гору, кажется, ты так сказал о нём?» —«Гора хоть не гора, но, право, будет с дом». —«Поверить трудно!Однако ж как ни чудно,А всё чудён и мост, по коем мы пойдём,Что он Лжеца никак не подымает;И нынешней ещё веснойС него обрушились (весь город это знает)Два журналиста, да портной.Бесспорно, огурец и с дом величинойДиковинка, коль это справедливо». —«Ну, не такое ещё диво;Ведь надо знать, как вещи есть:Не думай, что везде по-нашему хоромы;Что́ там за домы:В один двоим за нужду влезть,И то ни стать, ни сесть!» —«Пусть так, но всё признаться должно,Что огурец не грех за диво счесть,В котором двум усесться можно.Однако ж, мост-ат наш каков,Что Лгун не сделает на нём пяти шагов,Как тотчас в воду!Хоть римский твой и чуден огурец…» —«Послушай-ка», тут перервал мой Лжец:«Чем на мост нам итти, поищем лучше броду».