Остров Русь (сборник)

– Навигатор! – кричал Стас. – Приборы отказали! Посмотри в иллюминаторы, куда летим!

– Есть посмотреть в иллюминаторы! – ответил я, хотя никаких иллюминаторов в капсуле не было. И тут же решил возмутиться, что Стас без всякого права узурпировал на корабле неограниченную капитанскую власть. Но вдруг в углу, у самого входа в запасник, раздался звук, похожий на сдавленный хрип.

Слегка струхнув, я посветил туда и увидел… Я увидел, как из своего саркофага медленно поднимается мумия Неменхотепа.

– Стас! – закричал я шепотом, чувствуя, как шевелятся волосы на голове.

– Это нам снится, – спокойно ответил Стас. – Точно-точно. – И укусил себя за запястье. После чего сказал: – Нет, не снится. – И заорал: – А-а-а!

Не сговариваясь, мы ухватились за внутренние рукоятки крышки капсулы и что есть силы потянули ее вниз. Без особого труда крышка захлопнулась, а затем раздалось короткое тихое гудение и щелчок. Я сразу понял, что это сработали автоматические запоры, делающие капсулу герметичной.

С полминуты в наступившей тишине слышался только нестройный стук наших зубов. Наконец я, собравшись с духом, спросил:

– Ты что видел?

– Мумию, – ответил Стас и тут же предположил с надеждой: – А может, показалось?

– Обоим одно и то же?

– А что, – подбадривая самого себя уверенным голосом, заявил он, – вот миражи, например, сразу многие видят…

– Может, выйдешь тогда? – коварно предложил я.

– Нет-нет-нет, – торопливо ответил Стас и, помолчав, спросил: – А что же делать?

Я тоже этого не знал. В темной капсуле было не очень-то весело, а главное – душно. И дышать становилось все труднее. Я понял, что часа через два мы просто задохнемся.

– Костя, а помнишь, как прошлым летом мы с папой в лесу заблудились?

– Ну? – сказал я, стараясь, чтобы голос не выдал паники, в которую я начинал впадать.

– Так я тогда два раза покойников видел. Стоят прямо как живые, руки тянут…

– Кончай пугать, дурак, и так страшно!

– Да я не пугаю, я наоборот. Подойдем к покойнику, а это – дерево… Может, нам все-таки померещилось?

– Показалось, – притворно согласился я, понимая, что внутри мы погибнем точно. – Давай вылазить.

Но сказать это оказалось намного легче, чем сделать: сколько мы ни давили в крышку, встав ногами на пульт управления, она не подалась ни на миллиметр.

– Надо какую-то кнопку нажать, – догадался Стас.

– Ты дави на крышку, а я буду нажимать, – сказал я ему, сполз на сиденье и принялся жать на все подряд, подсвечивая себе фонариком. А он светил уже очень слабо, потому что батарейка была старая.

Ничего не выходило. Я уже чуть не расплакался от страха и жалости к себе, когда в правом нижнем углу пульта фонарик высветил из темноты вкривь и вкось нацарапанную надпись над большой красной кнопкой: «ВЫХОД». Даже не успев удивиться, я надавил на эту кнопку, и в тот же миг неимоверная тяжесть вжала меня в спинку, а Стас и вовсе свалился в щель за креслом.

Пульт вспыхнул десятками разноцветных огоньков, и пронзительный визг резанул по ушам. Я успел увидеть, как прямо передо мной фосфором высветилось зеленое табло, а на нем быстро менялись красные четырехзначные числа. Еще я услышал, как Стас за спиной выкрикнул: «Ардажер!»

И я провалился во тьму.

Часть первая

Послезавтра

Глава первая,

где мы понимаем, что произошло, но потом выясняется, что мы все поняли неправильно, а также сталкиваемся с проблемами, о которых космонавты не говорят

«Интересно, – подумал я, прежде чем открыть глаза, – обо что это я так треснулся?» В голове у меня все кружилось и звенело, а руки и ноги не слушались совершенно. Может, это крышка люка с такой силой откинулась? Не зря же дышать легко стало. И свет, кстати, появился.

Первое, что я увидел, был Стас. Он стоял на спинке кресла на одной ноге. Гимнаст!.. Тем более что космический корабль перевернулся и кресла были на потолке!

Я помотал головой, пытаясь привести мысли в порядок. И догадался: корабль перевернулся, а Стас зацепился за спинку и болтается вниз головой.

– Стас! – заорал я.

Брат пошевелился, вскинул голову и спросил:

– Ты чего на потолке делаешь?

– Это ты на потолке! – попытался я объяснить и встал. То есть хотел встать, а вместо этого перекувыркнулся. Ощущение было таким, словно я падаю, но почему-то остаюсь на месте. Рядом с моими растопыренными руками проплыл рифленый потолок космического корабля.

– Ух ты! – сказал Стас, схватился за подлокотники кресла и стал очень плавно в него садиться. – Костя, ты только не падай мне на голову…

И тут я все понял.

– Не упаду, – обреченно сказал я. – Мы в невесомости, Стас.

Между нами, медленно вращаясь, проплыл потухший фонарик. Мягко стукнулся о пульт и поплыл обратно. Стас проводил его взглядом и спросил:

– А почему мы в невесомости?

– Курдеп плешивый! – заорал я. – Мы в космос вылетели! Понимаешь? Телевизор надо смотреть!

– А! – обрадованно воскликнул Стас. – А я-то уж думал…

Что он думал, я так и не понял, потому что Стас привстал с кресла, взлетел, ударил меня головой в живот и промчался дальше. Я налетел на потолок, потом рикошетом на стенку. А еще через мгновение очень крепко держался за кресло, откуда стартовал Стас. Он в это время дрейфовал под потолком, держась за голову. Потом обиженно сказал:

– Я думал, в невесомости стукаться не больно…

Торопливо оглядевшись, я вытащил из-под кресла ремень безопасности. Он болтался во все стороны, как сонный удав, но я все же ухитрился намотать его на руку. Потом легонько оттолкнулся от кресла и повис в воздухе.

– Стас, хватайся за ногу!

– У тебя кроссовки грязные, – буркнул Стас, но все же ухватился. Я стал подтягивать нас к моему креслу.

Через минуту мы сидели в нем, пристегнувшись и тесно прижавшись друг к другу.

– Что будем делать? – поинтересовался Стас.

Я промолчал. Опыта пилотирования космических кораблей у меня не было, разве что в компьютерной игре «Гиперспейс»… Тут у меня возникла жуткая мысль:

– Стас, ты думаешь, мы просто на орбиту вышли или прыгнули через гиперпространство?

– Через нуль-пространство, – поправил меня Стас, он был поклонником Стругацких. Потом задумался. А я, как идиот, ожидал его решения.

– Через нуль-пространство, – твердо сказал Стас. – На планету инопланетян.

– Почему? – с ужасом спросил я.

– Так интереснее, – объяснил Стас.

Тут началась миниатюрная психбольница, с двумя пациентами, но без врачей. Я начал уговаривать Стаса изменить решение, потому что… потому что просто выйти на орбиту Земли тоже интересно. Как будто Стаськино мнение чего-то меняло!

– Представляешь, – с жаром говорил я, таращась на пульт, – нас всей планетой спасать будут!

– Да? – неуверенно спросил Стас.

– Конечно! Американцы «Шаттл» запустят, а мы «Буран»!

– «Буран» Казахстан национализировал, – резонно ответил Стас. Телевизор он все-таки смотрел.

– Значит, и казахи спасать будут! – уверил я. – Американцы на «Шаттле», русские на «Союзе», а казахи на «Буране».

Стас помрачнел и сказал, что не хочет быть спасенным такой ценой. За спасательные работы придется столько заплатить, что вся папина Нобелевская премия уйдет. А он компьютер хочет.

– Да мы же теперь герои, а значит, ни за что не платим! Если американцы нас спасут, то в Диснейленд свозят!

Стас заколебался, но снова помрачнел:

– А если наши, то в парк имени Горького? Чего я там не видел! Не, мы не в Солнечной системе.

И тут мы оба опомнились. Разом. Стас помолчал и начал всхлипывать. А я разозлился – я всегда злюсь, когда Стас ревет. В конце концов, может, мы и не в космосе? Может, это внутри корабля антигравитация включилась, а он так и стоит в музее? Я стал разглядывать пульт, где возле кнопок были дурацкие иероглифы, а потом заметил, что они разделены на группы. И возле каждой группы – маленький схематический рисуночек. Наверное, объясняет, что эти кнопки делают. Около предательской красной кнопки был совершенно непонятный знак вроде пружинки со стрелочками на концах. А рядом, над несколькими кнопками, был нарисован самый обыкновенный глаз.

«Гуманоиды», – с радостью подумал я. И нажал на одну из этих кнопок.

– Балда! – испуганно завопил Стас.

В нескольких местах корпус корабля стал таять. И в образовавшиеся дырки был виден самый настоящий черный космос с очень яркими и разноцветными звездами. Я понял, что действительно дурак. Но воздух почему-то не выходил.

– Это иллюминаторы, – прекращая реветь, сказал Стас. – Здорово…

Он ужом выскользнул из-под ремня и ухватился за второе кресло. Устроился в нем поудобнее и сказал:

– Мы в глубоком космосе. Планет не видно.

– А у меня есть одна, – похвастался я, заглядывая в иллюминатор со своей стороны.

– Какая? На Землю похожа?

– Нет, – критически сказал я, разглядывая краешек планеты. – На Луну похожа, только куда больше и серая. Атмосферы нет.

Стас вернулся ко мне, и мы стали разглядывать чужую планету. Она вся была в кратерах и казалась необитаемой. Садиться на нее не хотелось.

– Не упадем? – деловито поинтересовался Стас.

– Сет его знает, – ответил я. – Может, тут еще где-то планета есть? Надо во все иллюминаторы посмотреть.

– А как до них добраться? Невесомость. Я не полезу.

Я стал прикидывать расстояние до других иллюминаторов. А Стас помолчал и задумчиво произнес:

– Невесомость… А как, интересно, космонавты в невесомости ходят в туалет?

– Эй, ты не вздумай! – заорал я. – Потерпеть немножко не можешь!

– Немножко могу, – угрожающе сказал Стас. И принялся изучать пульт.

Я вслушался в ощущения собственного организма и с тревогой сказал:

– Должен же быть способ. Помнишь, мы читали книжку, не то «Трое с Мочамбы», не то «Три Мамбы»?

– Ну?

– Там двое пацанов и девчонка попали в космос и несколько суток летели. Они что делали?

– Ничего, – угрюмо сказал Стас. – Я еще удивился. Терпели, наверное.

– Значит, и мы потерпим, – твердо сказал я. – Пока сможем.

– На несколько суток не рассчитывай, – огрызнулся Стас.

Мы помолчали. Я почувствовал, как укрепила наше братство общая проблема, и обнял Стаса за плечи.

– Двигатели надо включить, – сказал Стас. – Прыгать к Земле и высаживаться. Или искать местных жителей.

– Знать бы, где здесь жители, – сказал я, оглядывая пульт. – Вот если я эту кнопку нажму…

– Не надо.

Мы замолчали. Нет, плохая все-таки работа быть космонавтом. Любая мелочь превращается в проблему. Как же они все-таки…

– Ты у нас фантастику любишь, – сказал Стас. – Ворочай мозгами. Вспоминай.

– Ты тоже любишь, – ответил я.

– Я Стругацких люблю, а это не фантастика, а литература, – папиной фразой ответил Стас.

– Может, как раз в литературе наши проблемы и описаны… – не выдержал я.

– Не говори этого слова! – быстро сказал Стас. – Лучше вспомни, где обычно инопланетяне рации устанавливают.

– В скафандрах.

– А еще?

– Они телепаты.

– Тогда как из таких ситуаций выпутываются?

– Так! – заорал я и ткнул обеими руками по кнопкам.

Нас слегка тряхнуло, под потолком загорелись желтые лампочки, а звезды в иллюминаторах затянуло голубой дымкой.

– Это мы силовое поле включили, – сообразил Стас. – Хорошо, теперь нас метеориты не продырявят. Дай-ка я попробую…

Возможно, мы бы куда-нибудь и прилетели таким образом. Или взорвались бы, не знаю. Но Стас уставился через мое плечо в иллюминатор и начисто забыл о своих экспериментаторских настроениях.

Я тоже посмотрел в иллюминатор. К нам приближался самый настоящий инопланетный корабль.

Больше всего он напоминал имперский крейсер из «Звездных войн». Весь угловатый, блестящий, большой, как стадион, и ощетиненный пушками. В разных местах на корабле мигали разноцветные огоньки. Потом корабль остановился, и несколько пушек стали разворачиваться в нашу сторону.

– Это очень агрессивная цивилизация, – с тревогой сказал Стас. – Костя, если нас захватят, мы не должны выдавать расположения Земли. А то они всех сошлют на урановые рудники.

– Ты что, знаешь, где Земля находится? – спросил я.

– Знаю. Возле Солнца, чуть ниже Марса.

Из одной «пушки» вырвался яркий белый луч. Ударил прямо в нас – и, отразившись от голубой дымки защитного поля, исчез в космосе.

– Ура! – завопил Стас. – Нас голыми руками не возьмешь!

На пульте замигали разноцветные огоньки. Я подумал и нажал наугад какую-то кнопку. Ничего не произошло.

– Торпедировать их надо, – забормотал Стас, склонившись над пультом. – Пока дезинтеграторы не включили…

«Крыша едет», – подумал я.

Из вражеского корабля, явно озадаченного нашим сопротивлением, вырвался еще один луч.

– Съели?! – злорадно засмеялся Стас.

Но голубая дымка вокруг нашей капсулы погасла. Как будто батарейки кончились.

– Съели, – подтвердил я. – Стас… Ты извини, что мы ругались.

Стас шмыгнул носом. Виновато сказал:

– Ты тоже извини, Костя. На прошлой неделе я тебе в сочинение лишних запятых наставил…

– Каких лишних? Я же четверку получил, потому что трех запятых не хватало…

Но разобраться с запятыми мы так и не успели. В борту вражеского корабля открылся огромных размеров люк. И нашу скорлупку потащило внутрь инопланетного крейсера. Именно потащило, потому что нас со Стасом прижало к спинке кресла. «Искусственная гравитация», – догадался я.

– Пытать будут, – сказал Стас.

Огромное, ярко освещенное пространство – внутренности крейсера, где мы оказались, – на мгновение мелькнуло в иллюминаторах. Затем они потемнели, словно их окатили из ведра густой черной краской.

– Ослепили, – печально сказал Стас. – Теперь уже недолго…

Словно в подтверждение его слов стены нашего кораблика задрожали. По линии закрытого люка пробежал тонкий лучик света.

– Лазером, что ли, вырезают? – с неуместным любопытством спросил меня Стас. – Как ты думаешь?

– Не знаю, – пробормотал я, не отрывая глаз от люка. – Какая, на фиг, разница?

– Лазером, – однозначно решил Стас. – Как в фильме «Чужие».

И зачем только Стас вспомнил про этот фильм! Я пихнул его, но было уже поздно. Мы оба замолчали, старательно пытаясь не вспоминать тех жутких инопланетян и то, что они обычно с людьми делали.

И в этот момент… в люк постучали!

– Заходите, – машинально пискнул Стас и зажал рот руками. А люк, вырезанный из петель, с грохотом вывалился наружу. Мы закрыли глаза и попытались спрятаться друг за друга, не вылезая из кресла.

Совсем рядом раздались шаги. Я чуть-чуть приоткрыл один глаз и увидел что-то высокое, желтое, маслянисто блестящее, обросшее поверху зелено-белым мхом. Почти так же страшно, как если бы вошел Чужой…

– Братки! – жизнерадостно сказал вошедший. – С чувством глубокого удовлетворения встречаем мы вас! От имени всей шараги…

Мы со Стасом вылупив глаза смотрели на говорившего. Это был высокий крепкий мужчина лет сорока в желтом комбинезоне. С пояса у него свисали пара жутко выглядевших пистолетов и широченный нож. На лице играла радостная полуулыбка, с трудом пробивающаяся сквозь толщу коротенькой, но густой бороды. И борода, и пучки сохранившихся на голове волос были смешанного зелено-белого цвета. Словно бы от рождения были зеленые, а нынче поседели.

– …и уполномочены заявить, – проникновенным баритоном продолжал мужчина, – что мы рады приветствовать вас у нас. Ух, как я припарился переводить торжественную речь для нашего командующего!

Последнюю фразу полузеленый произнес все тем же торжественным тоном. И до меня дошло – он заученно повторяет переведенный кем-то текст, не зная самого языка.

– А вы по-русски говорите? – осторожно спросил я.

Мужчина протянул руку, потрепал меня по щеке и торжественно произнес:

– Не волнуйся, крошка, сейчас придет дядя-переводчик, все скажет.

– Они что, по штатовским боевикам русский учили? – слабым голосом произнес Стас. Заерзал, слезая с моих коленок, и с воскресшим оптимизмом добавил: – Они гуманоиды, а это дает нам шансы. Зеленые волосы не беда, мы не расисты. Видимо, в них хлорофилл…

– А в оранжевых – апельсиновый сок? – поинтересовался я, глядя на еще одного входящего. Стас поперхнулся. Новый инопланетянин действительно имел волосы ярко-оранжевого цвета, перетянутые над глазами узким белым бинтиком. Сам он был молод, костляв и носил очки вполне земного вида. Этим привычные человеческие черты исчерпывались. Из непривычных были: очень большие и оттопыренные уши, шишки на висках и перепонки между пальцами рук, как у лягушки.

– Это два вида гуманоидов, – уверенно объяснил Стас, – первый питается за счет фотосинтеза, а второй с болотистой планеты, где воздух разрежен и звук распространяется плохо.

Я настолько был поражен эрудицией брата, что не нашелся, чем достойно ответить. Наверное, у него от волнения произошел интеллектуальный всплеск, но с каким-то странным завихрением… Паузу нарушил оранжевоголовый.

– Не, чувак, ты гонишь, – с непередаваемой интонацией произнес он. – Какой я тебе гуманоид с болотистой планеты? У тебя башка белая, а у него, – в мою сторону вытянулись сразу два перепончатых пальца, – темная. Но вы оба люди, и я – тоже.

Мы уже ничему не удивлялись. Лишь для порядка Стас огрызнулся:

– А для чего у вас перепонки на пальцах?

– Чего? А… – Оранжевоголовый гордо оглядел руку. – Я плавать люблю. В большой ванне. Вот и вырастил прошлым летом.

Мы потихоньку начали расслабляться. Ни пытать, ни убивать нас никто не собирался. По крайней мере пока. Увешанный оружием зелено-белый кротко улыбался, наблюдая за разговором. Потом сказал что-то непонятное. Молодой оранжевоголовый так же непонятно ответил.

– Это не английский и не русский, – сказал Стас.

– И даже не древнеегипетский, – подтвердил я.

Между тем наши собеседники окончили короткое совещание, и оранжевоголовый откашлялся.

– Давайте знакомиться, детишки, – сладким голосом сказал он. – Я дядя Смолянин, младший майор космофлота Земли, переводчик.

– Земли? – ахнули мы с братом.

– А он, – Смолянин сделал жест в сторону зелено-белого, – генерал-сержант Кубатай, командующий космофлотом, лицо особо важное.

Выдержав короткую паузу, он добавил:

– На вид он – хитрый перец. Но душа у него добрая, ребятишки.

– Где мы? – требовательно прервал его Стас.

– На окололунной орбите, – успокаивающе ответил Смолянин.

– Ура, – неуверенно сказал Стас и прошипел в мою сторону: «На Луну не похоже…» – Ура. А мы-то думали, что улетели в другую звездную систему.

– Не, вы провалились в будущее, в две тысячи пятьсот тридцатый год. Все в порядке.

Потребовалось секунд пять, чтобы улыбка облегчения сползла с наших лиц. Стас, пораженный крахом своих гипотез, притих. А я спросил:

– Так это… то, в чем мы были… это не космический корабль инопланетян?

– Нет, – слегка сочувственно ответил Смолянин. – Это ихняя машина времени. Или не ихняя.

…Как рассказал генерал-сержант Кубатай (сам он по-русски больше говорить не пытался, его переводил Смолянин), встретить нас со Стасом было делом всей его жизни. Вообще-то не нас, как уточнил Кубатай, а машину времени, в которой мы прилетели. И лишь попутно – спасти нас и доставить на Землю.

Мне это уточнение не понравилось. Но Кубатай нашего мнения не спросил, а, нахмурившись, посмотрел в пространство и тоскливо добавил:

– Теперь судьба хронопатрульной службы под вопросом…

Мы со Стасом не особенно много поняли. Но переспрашивать не решились.

Снаружи, за открытым люком нашей машины времени, мелькали какие-то люди в желтой форме и беретах на разноцветных волосах. С волосами здесь явно не церемонились и перекрашивали их в любые цвета. Может быть даже, их попросту красили под цвет рубашки. Во всяком случае, у Смолянина из-под комбинезона выглядывала оранжевая футболка.

Кубатай предложил нам всем пройти в рубку крейсера «из этого злополучного хроноскафа». Честно говоря, выходить нам было страшновато. Все-таки мы с этим самым «хроноскафом» много чего вместе испытали. Но была одна веская причина не отказываться. Стас не выдержал и спросил:

– Смолянин, а у вас на корабле туалет есть?

Наш переводчик наморщил лоб, явно вспоминая слово, и кивнул:

– Конечно, корешок.

И действительно, тут у них все оказалось в порядке. Но это все-таки неприлично, и не буду описывать… Тьфу, опять это слово! В общем, все было в порядке. Между делом я раздумывал о том, что сказал по дороге Смолянин: оказывается, на Земле никаких стран уже давно нет, язык у всех – всеземной, и экипаж в корабле – интернациональный. Здорово…

Но толком обдумать это светлое будущее человечества я не смог, потому что в дверь туалета заскреблись, потом приоткрыли ее, и Смолянин нетерпеливо крикнул в проем:

– Эй, малолетки! Шевелитесь чуть-чуть! Из-за вас торжественную церемонию задерживают! Вся шобла ждет! Освобождайте толчки!

– И он у них – лучший переводчик?! – возмущался Стас, выскакивая из своей кабинки как ошпаренный. – Он что, в зоне языку учился?

– Он, наверное, про свою узкую область, русский язык, прочел все, что смог, – предположил я. – И учил по всем словарям, включая блатной, и по видюшным фильмам, и по книжкам дурацким…

Но когда мы увидели «торжественную церемонию», всякая охота обсуждать проблемы языковедения у нас исчезла.

Вместе с экипажем мы выстроились возле огромного экрана-иллюминатора, в который во всей своей красе была видна удаляющаяся капсула нашего хроноскафа. А еще был виден ствол пушки, торчащий из-под иллюминатора.

Генерал-сержант Кубатай коротко скомандовал, и один из членов экипажа рванул какой-то рычаг. Ствол пушки дернулся, пол под нашими ногами дрогнул, и на месте хроноскафа образовался яркий огненный шар. Через мгновение он погас, и экипаж сорвал с голов желтые береты. Некоторые всплакнули.

– А как же мы теперь?.. – начал Стас. Но я оборвал его:

– Молчи. Может, наш хроноскаф – одноразовый? Может, у них таких – тысяча?

– А если нет?

– Ну, тогда… Тогда… – Я не знал, что сказать. – Тогда этот все равно уже не вернешь…

И мы растерянно переглянулись.

Глава вторая,

в которой все веселятся по секрету, а Стас объявляет себя холостяком

Я не раз замечал, что комфорт – штука странная. Каждый его понимает по-своему. Когда мы на шлюпке отчалили к Земле, то, вместо того чтобы любоваться полетом, я, Стас и Смолянин впали в гипнотический сон. Пилотировать шлюпку вызвался Кубатай, так как лично должен был отчитаться на Земле за проделанную операцию. Он и объяснил нам через Смолянина, что теперь всякое нудное ожидание – в дороге, в очереди или когда просто нечего делать – люди проводят в гипносне. И в нем совсем не старятся.

– Очень клево, – с энтузиазмом сообщил нам Смолянин, поправляя очки, которыми страшно гордился, будучи единственным очкариком в мире. – Приходишь, например, к другу, а его дома нету. Входишь в гостиную, и автоматически включается генератор гипносна. Просыпаешься, когда друг уже вернулся домой. Вот только плохо, если его несколько дней нет. Гостей много скапливается.

Мне это удобство не понравилось, и я сказал, устраиваясь на откидной полке:

– Я бы, перед тем как в гости пойти, сначала по телефону позвонил.

– По видеофону, – поправил меня Смолянин и продолжил сокрушенно: – Не, не катит, у всех автоответчики есть. Звонишь – а тебе говорят: заходи, дорогой.

– Ну я бы сразу определил, что это автомат, – сказал я.

– А как? – удивился Смолянин. – Они же так врут, что не подкопаешься…

Стас, оказавшийся на полке надо мной, прямо как дома, свесился с нее, ехидно покрутил пальцем у виска и хотел мне что-то сказать, но так, свесившись, и заснул. Через миг отключился и я.

А когда проснулся, Стас ворочался на полу: он, балбес, не пристегнулся. Так ему и надо, нечего обзываться, даже жестами.

Я-то думал, что мы выйдем на огромном космодроме, но шлюпка оказалась почему-то не на открытом воздухе, а в застекленном ангаре, похожем на большой парник. Сходство усиливалось тем, что пол устилала зеленая травка, а не какой-нибудь заурядный бетон.

Мы вышли, разминая затекшие руки и ноги. Стас потирал огромную шишку на голове, и Смолянин, поправляя свой бинтик, понимающе ему улыбнулся. Но тут Кубатай значительным тоном что-то произнес, и младший майор начал переводить:

– Добро пожаловать на Землю, корешки. Вы находитесь на территории специального космопорта Департамента Защиты Реальности. К сожалению, пока вам не разрешено свободное передвижение по планете. Кроме того, никто не должен знать, кто вы и откуда.

– Будущее называется, – проворчал Стас, – тюрьма какая-то, а не будущее.

Внезапно из отверстия в стене слева от нас выпрыгнуло что-то сверкающее и поскакало к нам. Сделав последний прыжок, нечто размером с легковой автомобиль шлепнулось в паре шагов от нас. Это и был автомобиль – только не на колесах, а на двух суставчатых лягушачьих лапах.