Эта короткая счастливая жизнь

Виталий Вавикин

Эта короткая счастливая жизнь

© ЭИ «@элита» 2014

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Горе тому, кто отдаёт своё сердце иллюзии – этой единственной реальности на земле, но горе и тому, кто этого не делает. Одного ждут разочарования и боль, другого запоздалые сожаления.

Теодор Драйзер «Титан»

Глава первая

Неудачный это был год. Тридцать второй и самый странный из всех предыдущих лет.

– Уверены, что ничего нельзя сделать? – спросил Майк Лаверн, вглядываясь в глаза седоволосого доктора. – Химия, облучение, операция наконец? – выслушал лекцию о мелкоклеточном раке лёгких, отдалённых метастазах в печени и костях. – Значит, совсем ничего? – получил брошюру о паллиативном лечении и вышел в тёплое июньское утро.

Город ветров проснулся, загудел, словно выброшенный на берег левиафан. Лаверн втиснулся в городской автобус транспортной администрации Чикаго, которая только начинала собирать свою ежедневную жатву миллиона перевезённых пассажиров. Кажется, сегодня играли «Блэк Хоукс». По крайней мере свитеров с индейцем мелькало достаточно много.

Дождавшись очередной остановки, Лаверн вышел из автобуса. Купил пачку красного «Пэлл Мэлла» и долго сидел на скамейке в парке Ирвинга, не решаясь закурить…

– А какого теперь черта?! – он сорвал слюду и достал сигарету.

Густой дым приятно защекотал лёгкие. На третьей сигарете он позвонил Дански и сказал, что сегодня не придёт на работу. Добрался на метро до станции Дамен-Браун и дальше, пешком, до своего дома на Север-Уолкотт-авеню.

Простоял четверть часа, вглядываясь в окна второго этажа, но так и не решился войти. Купил «Чикаго Требьюн» и выкурил ещё пару сигарет, читая колонку сдающегося в аренду жилья. Позвонил хозяину и договорился о встрече. Синтас протянул ему наманикюренную руку и спросил, что он думает о гомосексуалистах.

– Ничего не думаю, – Лаврен прошёл в комнату, осмотрел ванную и кухню.

– Надеюсь, вы опрятный, – сказал Синтас и долго говорил что-то о чистоте и порядке. Потом о бутиках и местных барах. О цветах и искусстве. Даже спросил у Лаверна, какой у него знак зодиака.

– Я всего лишь хочу снять комнату, а не взять тебя в жены, – улыбнулся Лаверн, заплатил за три месяца вперёд и закрылся в своей комнате. Позвонил домой и попросил жену позвать к телефону Кипа. – Ну, как ты чемпион?

– Сегодня хоккей, – обиженно напомнил сын.

– Как-нибудь в другой раз.

– Через год? – недовольно буркнул Кип. Джесс забрала у него трубку.

– Это и твой ребёнок! Помнишь?! Не заставляй меня искать ему нового отца, – она ещё что-то говорила, но Лаверн уже вешал трубку. Как это называется? Пытался он вспомнить. Кажется интервенционная терапия. Когда люди, которым ты дорог, пытаются встряхнуть тебя угрозами и критикой.

– Как насчёт бокала вина? – предложил через дверь Синтас.

Они сели на кухне.

– Так, значит, ты фотограф?

Лаврен кивнул. Синтас наградил его внимательным взглядом и подметил, что если и фотограф, то явно не детский. Лаврен закурил. Синтас принёс кипу эротических журналов и попросил показать фотографии, которые он делал.

– Ненавижу порнографию, – говорил Синтас, разглядывая обнажённых брюнеток. – Настоящее уродство, но вот эротика – это искусство, – он отобрал пару фотографий и спросил, не может ли Лаверн сфотографировать и его. – Обещаю, если снимки получатся, то не возьму плату за первый месяц.

Лаверн посчитал оставшиеся деньги. Добрался на метро до студии в Даун-Тауне и сказал Дански, что забирает свои фотоаппараты. Почувствовал, как заболела грудь, и проглотил таблетку кодеина.

– Бросай ты это, – посоветовал Дански.

– Уже бросил, – Лаверн закурил и сообщил, что увольняется.

Глава вторая

– Ты никому не давал этот адрес? – спросил утром Синтас.

Лаверн поднялся с кровати и открыл дверь. Ухоженные руки с наманикюренными пальцами протянули ему пожелтевшее письмо.

– Это не моё, – буркнул Лаверн, прочитав адрес.

– И не моё, – Синтас пожал плечами и вскрыл конверт.

Листы были старыми, с ровным аккуратным почерком. Девушка писала матери, рассказывая о карьере певицы.

– Посмотри, – Синтас достал фотографию. Такую же старую и пожелтевшую. Блондинка, с причёской похожей на пуделя, лучезарно улыбалась, сверкая ярко-зелёными глазами. Синтас наградил Лаверна вопросительным взглядом. – Наверно, на почте ошиблись.

– Наверно, – Лаверн умылся, налил себе кофе, но не сделал ни одного глотка. – Пойду, заберу твои фотографии, – сказал он Синтасу.

Девушка в ателье прищурилась и сказала, что фотографии не получились.

– Как это?

– Не знаю, – она поджала губы и выложила на стол пакет. – Сами посмотрите.

– Этого не может быть, – заверил её Лаверн, пролистав фотографии. – По крайней мере не моя вина.

– Ваша, – девушка подбоченилась. Опустила глаза на фотографию в руках Лаверна. Толстый и розовощёкий Синтас посылал кому-то воздушный поцелуй.

– Это просто работа, – буркнул Лаверн.

– Тогда ещё хуже, – она брезгливо взяла деньги.

Лаверн вернулся домой и осмотрел фотоаппарат. Сделал пару пробных снимков. Сел на кровать и открыл конверт с фотографиями Синтаса, надеясь найти хоть пару удачных. Ничего. Он перекладывал их, вглядываясь в мутные пятна, которые, подобно тесту Роршаха, складывались в воображении в причудливые лица. Или же не в воображении?

Лаверн остановился. Сквозь мутное пятно фотографии на него смотрели женские ярко-зелёные глаза. Белые кудрявые волосы были рассыпаны по плечам. Пухлые губы сложены бантиком.

Лаверн перевернул мусорное ведро. Отыскал письмо, которое пришло утром. Отыскал фотографию. Прочитал имя. Фанни Вудс. Певичка. Как она попала на его фотографии? Он протёр глаза, пытаясь вспомнить, сколько таблеток кодеина принял с утра. Ни одной. Вернулся в свою комнату. Сравнил девушку со старой фотографии и девушку на своих снимках. Снова протёр глаза. Закурил. Нет. Ошибки не было. Он вышел на улицу и сделал пару фотографий резвящихся на площадке детей. Отнёс в студию. Сделал срочный заказ на проявление. Просмотрел и выбросил в урну. Пятен не было. Фотоаппарат работал исправно. Вернувшись домой, Лаверн сфотографировал всю квартиру.

– Сегодня проявить не успеем, – сказала ему девушка, наградив подозрительным взглядом.

– Тогда завтра, – Лаверн попытался улыбнуться, но она демонстративно отвернулась.

Он вышел из ателье и бездумно бродил по улицам до позднего вечера, стараясь не думать о болящей груди.

Глава третья

Письма стали приходить каждую неделю. Письма девушке, проявлявшейся на всех фотографиях, которые Лаверн делал в своей новой квартире. Старые и пожелтевшие. Лаверн просыпался рано утром и забирал их, не желая ничего объяснять Синтасу. Затем ходил по квартире и бездумно делал фотографии. Кто-то жил здесь. Жил, словно в другом измерении.

Лаверн начертил схему квартиры. Обозначил, где стоит стол, где кровать. Белье менялось. Посуда мылась. На столе появлялась еда. Но девушку сфотографировать удавалось крайне редко. «Может быть, она ходит на работу?» – подумал Лаверн и сам испугался своих мыслей. Что это? Он спятил? Ходит на работу! Да вы только послушайте его!

Он дождался ночи и, отключив вспышку, сделал несколько десятков фотографий. Ничего. На следующий день он повторил это, но на час раньше. Ничего. Значит, она возвращалась позднее. Лаверн снова рассмеялся, но остановиться не смог. Он фотографировал и фотографировал, дожидаясь, когда придёт новое письмо. Одинокая. Усталая. Приходившие ей письма, были другими. Десятки людей, которые писали ей, словно никогда не знали её. Для них она была обворожительная и желанная.

– Ещё не устали? – спросила его девушка в ателье.

Лаверн улыбнулся и пожал плечами. Забрал фотографии и закрывшись в своей комнате, открыл конверт. Сердце бешено забилось в груди, когда он увидел знакомое лицо. Усталое и заплаканное. Лаверн прикоснулся к нему пальцами. Не к женщине. Нет. Он прикасался к тайне, которая пришла к нему, сделав своим рабом.

На какое-то мгновение ему показалось, что он слышит тихие всхлипы. Вышел из комнаты. На кухне никого не было, но всхлипы не прекратились. Кто-то сидел за столом. Лаверн взял фотоаппарат и сделал дюжину снимков. Проявил утром и увидел Фанни. Она сидела за столом, положив голову на сложенные руки. Белые волосы были растрёпаны. Платье на плече разорвано.

Лаверн смотрел на стол, смотрел на фотографию и не мог поверить, что это происходит с ним. Но теперь он знал её голос. Даже не голос, а тихие всхлипы.

Взяв фотоаппарат, он устроился на кухне и стал ждать. В начале двенадцатого хлопнула входная дверь. Лаверн сделал несколько фотографий. Прислушался. Каблуки простучали где-то совсем рядом. Он снова нажал на спуск. Услышал, как в ванной включили воду. Постоял, не решаясь войти, но под итог открыл дверь и сделал несколько снимков. Где-то за спиной зашуршала одежда. Лаверн подошёл, сфотографировал. Почувствовал запах пудры и крема. Почувствовал запах поджариваемых яиц. Навёл объектив на плиту. Услышал звон посуды. Почувствовал запах сигарет. Прошёл вслед за шагами в спальню. Отключил вспышку и сфотографировал кровать, молясь, чтобы Синтас не проснулся.

– Вы что, больной? – спросила его девушка в ателье.

Он не ответил. Забрал конверт с фотографиями и, купив две пачки сигарет, пошёл в парк. Выбрав скамейку под старым вязом, он закурил. Конверт лежал у него на коленях. Жизнь, которую он вчера слышал. Жизнь, запахи которой он вчера вдыхал. Лаверн достал фотографии. И жизнь, которую он сегодня может увидеть.

Глава четвертая

Сон. А в том, что это сон, Лаверн не сомневался ни на секунду. Фанни пела на сцене. Пела без слов. Мужчины за столиками курили. Синий дым окутывал бар, затягивал его пеленой.

– Ещё пива? – спросила официантка.

Лаврен кивнул. Сделал глоток и сплюнул обратно в кружку. Никакого вкуса. Никакого запаха. Он достал сигарету без фильтра и закурил. Светловолосый пианист сфальшивил, сжал в зубах сигарету и закрыл глаза. Фанни поклонилась. Среднего роста, в красном платье с глубоким декольте и открытой спиной, вырез на которой доходил до копчика. Она ещё раз поклонилась. На этот раз вместе с пианистом. Толпа загудела. Под овации они спустились со сцены. Лаверн поднялся на ноги. Пошёл следом.

– Эй! – остановил его высокий негр.

Лаверн посмотрел снизу вверх. Попытался оттолкнуть.

– Эй! – негр толкнул его в грудь.

Лаверн увидел, как обернулась Фанни. На какое-то мгновение их взгляды встретились. Сон распался.

Лаверн поднялся с кровати и закурил. Где-то далеко тихо плакала Фанни. Он взял фотоаппарат и вышел на кухню. Услышал стук в дверь. Вздрогнул. Пошёл открывать. На пороге никого не было. Лаверн вернулся на кухню. Прислушался. В ванной спустили воду. Хлопнула дверь. Босые ноги прошлёпали к выходу. Звякнули ключи.

– Что ты здесь делаешь?

– Ничего.

– Ты не должен приходить.

Лаверн нажал на спуск.

– Я соскучился, – голос был детским.

Лаверн сделал ещё одну фотографию.

– Я говорила тебе не приходить сюда?

– Но…

– Говорила?

Лаверн снова нажал на спуск. Услышал, как шуршит одежда.

– Ты не можешь остаться.

Кто-то вынул из двери ключи.

– Я отвезу тебя назад.

Хлопнула дверь.

Лаверн прислушался. Нет. Ничего. Только тишина. Он вернулся в свою комнату, но не смог заснуть. Проверил утром почту и пошёл в ателье.

– Любите её? – спросила девушка, возвращая фотографии.

– Люблю? – Лаверн покачал головой. – Скорее пытаюсь понять.

Он разорвал конверт и посмотрел на сделанные ночью снимки. Спазмы в животе напомнили о том, что пора принять кодеин, но Лаверн хотел оставаться в здравом рассудке. Он смотрел на фотографии и пытался вспомнить прочитанные письма. Чернокожий мальчишка лет шести смотрел на него живыми тёмными, как ночь, глазами. Почему ни в одном из писем он не читал о нём? Почему, если он её сын, то не живёт вместе с ней? Лаверн снова поймал себя на мысли, что считает эту жизнь такой же реальной, как и ту, что окружает его сейчас.

– Выглядишь ты сегодня неважно, – подметил Синтас, зажаривая на кухне омлет.

Лаверн кивнул и посмотрел на дверь.

– Я, пожалуй, посплю, – сказал он.

Завёл будильник на одиннадцать и заставил себя не обращать внимания на непрекращающиеся спазмы. Лёг в кровать и вспомнил сон. Может быть, он повторится? Но снов не было.

Глава пятая

Ночь. Лаверн сидел на кухне, прислушиваясь к шорохам. Время перешагнуло за полночь, но он ничего не слышал. «Может, она осталась на ночь в другом месте? – думал он. – Может, придёт завтра?» Но и на следующий день ничего не изменилось. Лаверн взял фотоаппарат и сделал пару снимков. Дождался утра и побежал в ателье. Нет. Ничего не изменилось. Другая жизнь была здесь, рядом с ним. Стол, стулья, раковина, кровать. Не было только Фанни.

Лаверн дождался вечера. Он фотографировал квартиру каждые четверть часа, делая по несколько фотографий. Но Фанни на них так и не оказалось. Она ушла, забрав с собой очарование, помогающее ему отвлечься от своей жизни. Не было даже снов. Лаверн сидел ночами на кухне и смотрел на входную дверь. Может быть, она переехала? Кровавый кашель напомнил ему, что он умирает. Грудь заболела так сильно, что перед глазами поплыли чёрные круги.

Лаверн лёг в кровать и попытался заснуть. Закрыл глаза. Услышал, как хлопнула входная дверь. Вскочил на ноги. Увидел вернувшегося с ночного свидания Синтаса. Закурил. Взял стопку сделанных фотографий. Тайна рассыпалась, как сон. Он сделал, наудачу, несколько снимков. Проявил. Ничего не увидел. Вернулся домой и позвонил Джесс. Услышал её голос. Почувствовал запах бекона. Бросил трубку и побежал на кухню. Никого. Лишь запах. И тихий голос. Чудный, льющийся, тихо напевавший какую-то песню.

Лаверн взял в дрожащие руки фотоаппарат и сделал несколько снимков. Оделся. Почти бегом добрался до ателье. Выкурил пачку сигарет, дожидаясь, когда фотографии будут готовы.

– С вами всё в порядке? – спросила его девушка.

Он разорвал пакет. Увидел Фанни.

– Она вернулась!

– Кто?

– Неважно, – он качнул головой и попытался улыбнуться.

Вернулся домой. Вернулся, зная, что туда вернулась жизнь. Вернулась вместе с хозяйкой.

– Я всего лишь навестила мать! – голос Фанни был тихим и подавленным.

Лаверн вздрогнул, услышав звук пощёчины.

– Я не твоя собственность.

Ещё одна пощёчина.

– Не твоя.

Ещё одна. И уже сломленно:

– Не надо.

– Смазливая юбка, – мужской голос был тихий и свистящий. – Хочешь потерять всё, что у нас есть?

– Но я же вернулась.

– Надо было предупредить.

– Ты бы не отпустил меня.

– Верно…

Лаверн услышал, как звякнула пряжка ремня.

– Ну почему ты понимаешь только это?

– Послушай, Брюстер…

– Встань на колени и подними подол.

– Я больше не уеду.

– Я знаю.

Лаверн вздрогнул, услышав свист ветра и хлопок.

– Не надо, – ещё один хлопок.

– Кому ты принадлежишь?

Лаверн вздрагивал снова и снова.

– Кому ты принадлежишь?

– Тебе.

Удары не прекратились.

– Тебе! Тебе! Тебе! – Фанни заревела. – Пожалуйста! Хватит! Не надо больше.

Глава шестая

– Что с тобой? – спросил Синтас. Он подошёл к Лаверну и тронул его за плечо. – Эй?

– Мне нужно в библиотеку.

– Что?

– Книги, интернет, – Лаверн двигался в какой-то прострации. Собирал письма, которые пришли за последние два месяца, одевался.

Он ввёл в поисковике имя Фанни Вудс. Ничего. Вошёл в архив «Чикаго Требьюн» и повторил попытку. Нашлись шесть заметок. С 1930 по 1932 год. Три из них принадлежали рекламе бара Гарри Дювейна с вечерней программой воскресного дня и перечнем приглашённых гостей, одной из которых была Фанни. Ещё одна статья рассказывала о популярных певицах. Лаверн открыл чёрно-белую фотографию и долго вглядывался в знакомое лицо. Оставались ещё две статьи. Первая из них была короткой: «Пропала местная певица Фанни Вудс». Вторая ещё короче: «Поиски певицы продолжаются».

Лаверн попытался просмотреть некрологи, начиная с 1932 года, но их было слишком много и терпения у него хватило только на полгода. Он распечатал найденные заметки, сходил в ателье и вернулся домой.

– В следующий раз я вызову полицию, – пообещала ему девушка, отдав фотографии.

Лаверн закрылся в своей комнате и открыл конверт. Ремень Брюстера оставил широкие красные полосы на бледных ягодицах. Его лицо было покрыто шрамами от оспы. Волосы светлые. Губы поджаты. В голубых глазах пустота.

«Кому ты принадлежишь?»

«Тебе!»

«Почему она не уйдёт от него?» – подумал Лаверн, вглядываясь в зелёные глаза Фанни. Оживился, рассыпал на полу сотни сделанных фотографий. Отыскал ту, на которой был стол. Посмотрел на газету. 18 июня 1932 года. Перечитал сделанные в библиотеке распечатки. Фанни пропала 7 января 1933. Сейчас начинался август, значит, осталось пять месяцев. Лаверн лёг на кровать. Закурил. Закрыл глаза. Она умрёт вместе с ним. Фанни Вудс. Его тайна. Его жизнь. Умрёт, и он ничего не сможет сделать. Лаверн вспомнил Брюстера.

«Я не твоя собственность!»

Что это, любовь?

«Смазливая юбка. Хочешь потерять всё, что у нас есть?»

Нет. Лаверн грустно улыбнулся. Вспомнил чернокожего мальчишку.

«Ты не должен был приходить».

«Я соскучился».

Лаверн позвонил Чипу, но, услышав голос Джесс, повесил трубку. Голова закружилась. Дыхание перехватило. Боль в груди стала невыносимой. Лаверн повернулся на бок и попытался заснуть, настырно отказываясь принимать обезболивающие. Тьма затопила сознание. Ненавистная, но спасительная тьма.

Лаверн зашёлся кашлем. Открыл глаза. Посмотрел на часы. Была почти полночь. Он поднялся на ноги и взял фотоаппарат. Сон вернул силы, но боль осталась. Лаверн сидел на кухне и прислушивался к тишине. Ничего. Никто не приходил. Никто не напевал, готовя себе ужин. Лаверн смотрел на дверь, вспоминая, как она выглядит на фотографиях. Дверь в прошлое. Дверь в мир Фанни Вудс. Дверь… Боль выдавила из глаз слёзы. На какое-то мгновение Лаверну показалось, что очертания двери изменились. Нет. Ему нужно принять таблетки, пока боль не свела его с ума.

Лаверн прошёл в ванную и умылся. Запах сырости врезался в ноздри. «Нужно будет завтра сказать Синтасу, чтобы вызвал сантехника», – подумал он. Вернулся на кухню. Запах сырости не исчез, но теперь к нему добавился запах бекона. Тонкий, едва уловимый. И запах духов. Что-то сладкое и цветочное. И запах пудры.

Лаверн заглянул в комнату Синтаса. Хозяина не было. Подошёл к тумбочке возле зеркала. Взял флакон одеколона. Нет. Запах был другим. Лаверн вернулся на кухню и снова посмотрел на входную дверь. Она изменилась. Постарела. Лаверн повернул ручку. Заперто. Толкнул дверь плечом. Затрещали замки. Слабость снова начала подчинять себе тело. Лаверн собрал все оставшиеся силы и повторил попытку. Дверь распахнулась. Старая дверь. Дверь в мир Фанни Вудс.

Глава седьмая

Боль отступает. Растворяется. Остаются лишь саднящие ладони. Лаврен поднимается на ноги. Отряхивается. Смотрит по сторонам. Чёрный «Паккард» тарахтит по улице. Пузатое такси с надписью «Еллоу кэб кор» на жёлтой двери стоит под фонарным столбом.

– Эй, шеф! – Лаверн вглядывается в лицо водителя. Хочет спросить, какой сейчас год, но не спрашивает. Он и так это знает. Не понимает, как такое могло случиться, но знает, что стал частью этого. – Бар Гарри Дювейна, – говорит он, забираясь в машину. Смотрит на мелькающие за окном улицы, по которым он ходил каждый день, но сейчас почти не узнаёт.

– Приехали, – ворчит водитель.

Лаверн протягивает ему десятку. Десятку из своего времени. Нервничает. Дёргает ручку, пытаясь открыть дверь. Смотрит, как уезжает такси, стучит в обитую железом дверь под вывеской «Бар Дювейна». Видит, как открывается окошко. Голубые глаза окидывают его внимательным взглядом.

– Проваливай! – окошко закрывается.

Лаверн стоит, пытаясь собраться с мыслями. Что дальше? Он закуривает. Ждёт, прижавшись к холодной стене. Сигареты кончаются.

Фанни выходит спустя час. Та самая Фанни, которую он видел на своих снимках, но совсем не грустная. Наоборот. Она улыбается. Кокетничает. Мужчина с чёрными сальными волосами открывает ей дверь «Линкольна». Лаверн смотрит, как они уезжают. Пытается поймать такси, но такси нет. Идёт назад. Пытается вспомнить дорогу до дома Фанни Вудс. Пытается вспомнить дорогу до дома, где живёт он сам, но спустя шестьдесят пять лет. Останавливается. Видит чёрный «Линкольн», на котором уехала Фанни. Взбирается по пожарной лестнице к единственному освещённому окну. Слышит голос Фанни. Видит её обнажённое тело. Она лежит на кровати, протягивая руки к прыщавому подростку лет шестнадцати.

– Ну, же, – говорит она. – Не бойся.

Её ноги призывно раздвинуты, обнажая треугольник светлых волос. – Я же нравлюсь тебе?

Подросток кивает.

– Так обними меня.

Лаверн отворачивается. Тёмное небо нависает над городом. Укрывает его. За незакрытым окном слышно, как шуршит одежда.

– Как ты быстро, – говорит Фанни.

Подросток шепчет бессвязные извинения.

– Всё хорошо, – уверяет она.

Хлопает дверь. Фанни одевается.

– Ну, как тебе мой сын? – спрашивает мужской голос.

– Научится.

Звук пощёчины заставляет Лаверна вздрогнуть.

– Я имею в виду… – ещё одна пощёчина. – Он был хорош.

Фанни стоит на коленях, опустив голову.

– И никак иначе, – мужчина с чёрными сальными волосами помогает ей подняться.

Бледные женские щеки горят, но слёз нет. Лаверн смотрит на неё, чувствуя, как какая-то странная немота сковывает все мысли.

– Эй! Эй, ты! – кричит ему мужчина.

Сильные руки хватают его за отворот рубашки. Втаскивают в открытое окно. Мир вздрагивает. Из разбитого носа течёт кровь. Ещё один удар, и действительность ускользает, оставляя Лаверна в кромешной темноте.

Глава восьмая

– Кто ты? – спрашивает Дювейн, вглядываясь в серые глаза Лаверна. Оборачивается к Фанни. – Ты его знаешь?

Она качает головой. Лаверн пробует освободить связанные за спинкой стула руки.

– Тебя послал Анхел?

– Анхел? – Лаверн встряхивает головой, пытаясь вспомнить. – Я не знаю никакого Анхела.

– Значит, Вольферт? – Дювейн закуривает. – Как твоё имя?

– Майк. Майк Лаврен.

– И где же твоё оружие, Лаврен? Как ты хотел убить меня?

– Я не хотел убивать тебя.

– Вот как?

– Я пришёл к ней, – Лаверн взглядом показывает на Фанни.

– К ней? – Дювейн снова оборачивается. – Ты же сказала, что не знаешь его.

– Не знаю, – Фанни решительно качает головой.

– Значит, Вольферт, – задумчиво говорит Дювейн. Смотрит на Лаверна. – Кто ещё был с тобой?

– Да не знаю я никакого Вольферта! – Лаверн чувствует, как чьи-то руки ложатся ему на плечи. – Фанни!

Пустота уступает место панике. Удавка сжимается на шее.

– Я видел твоего ребёнка! Видел, что сделал Брюстер! – он хрипит, отчаянно подбирая слова. Кровавая пелена застилает глаза. – И я знаю, что ты не доживёшь до следующего лета, если не уедешь отсюда!

– Что?

– Пожалуйста!

– И ты всё ещё говоришь, что не знаешь его? – спрашивает Дювейн Фанни.

– Я…

– Скажи ему! – Лаверн задыхается.

– Фанни?

– Он…

– Так ты его знаешь?

– Да, Гарри.

– Чёрт. Отпусти его, Чэт!

Глава девятая

Они едут молча. Лишь Чэт за рулём чёрного «Линкольна» изредка поглядывает на них в зеркало заднего вида.

– Теперь скажи мне, кто ты? – спрашивает Фанни, когда они выходят из машины.

– Долгая история, – Лаверн потирает болящее горло. – Спасибо, что спасла меня.

– Откуда ты столько знаешь обо мне?

– Видел.

– Видел? – она презрительно поджимает губы. – Ты что следишь за мной?

– Не совсем, – Лаверн смотрит на выбитую дверь.

– А о моем ребёнке кто тебе рассказал?

– Никто.

– Ты знал Персибала?

– Это отец?

– Чёрт! Парень, да кто ты такой? – Фанни нервно роется в своей сумке. Достаёт ключи. Смотрит на дверь. – Это ты сделал?

– Что?

– Выбил эту чёртову дверь!

– Я не хотел.

– Не хотел?! – Фанни настороженно оглядывается по сторонам. – Знаешь, что? Зря я соврала Гарри, – она спешно открывает дверь, пытаясь закрыться изнутри.