Не все ангелы летают

По окончании посиделок я смог задать Варе свой вопрос.

– Краса, а это Пашка Бугров был с новым смартфоном на Музее района, я правильно запомнил? А к Мишке вы с Наташкой ездили в студию песни петь?

– Да, а что?

– Нет, просто спросил.

К счастью, Варя мыслями была уже у Наташки, к которой собралась идти, поэтому не стала докапываться до смысла моего вопроса.

«Интересно, если я с новорожденной своей версией приду в полицию, меня там далеко пошлют? – думал я. – Если узнают, что сам являюсь сочинителем детективных романов, вероятно – очень далеко!»

Времени до начала сеанса было достаточно, когда мы встретились с девушкой из компьютера. Едва справившись с волнением от вида «новой» Тамары в новом наряде, я пригласил ее в ближайшую кофейню. Тамара жутко заинтересовалась моей командировкой: где был, что видел? Чем я вообще занимаюсь? А то весь прошлый вечер мы с ней будто провели в пионерском лагере… Пришлось отвечать на вопросы, куда деваться? Объяснил, что занимаюсь я ловлей блох. То есть раньше это называлось бизнесом, а теперь – так, как я сказал. Рассказал про Феликса и мое «тыканье» пальцем в Николаеве. Она слушала с живым интересом и даже ни разу не зевнула. Я, во всяком случае, не заметил. Никак не думал, что в разговоре с дамой придется произносить такие слова, как «фторопласт», «винипласт», «текстолит». Мне казалось это ужасней, чем ненормативная лексика.

Ненормативной лексикой был нашпигован фильм, который мы потом смотрели. Отечественного производства, он угнетал своей реалистичностью. Просто кусок жизни, полная безнадега. Картина номинировалась на «Оскара» и вызвала в средствах массовой информации дискуссию о допустимости этой самой ненормативной лексики в художественных произведениях. Тамара захотела узнать мое мнение на сей счет.

– О чем тут спорить? – недоумевал я. – Режиссер никого не удивил. Словарный запас любого школьника богаче того, что мы услышали в кино. Давно известно, мат нужен для связки слов. Кому можно посочувствовать, так это депутатам, журналистам и прочим публичным людям (публичные женщины не в счет). Лишенные возможности говорить так, как хочется, они выглядят, будто на уроке русского языка в первом классе, со своими растянутыми гласными: «А-а-а… Э-э-э…» «Сегодня… а-а-а… на пленарном заседании… э-э-э… был принят закон… а-а-а…» Могли бы выражаться, как с детства привыкли, всем стало бы легче… Правда, лично я стараюсь попусту не сквернословить, хотя бывают такие ситуации, что сам удивляюсь, как мне это удается? От тебя я тоже за два вечера не услышал еще ни одного худого слова, – сделал я комический комплимент Тамаре. – Но это, вероятно, потому, что повода пока не давал…

– А я боюсь грубых мужчин, нецензурно выражающихся, – с особенной улыбкой призналась Тамара. Глаза ее при этом потемнели.

Я захотел ощущать себя грубым мужчиной, способным нецензурно выразиться, которого следует бояться. Но Тамара, кажется, видела во мне лишь бывшего вожатого. Она втянула меня в дружескую беседу. Захотела все про меня узнать. Ее интересовали дома, которые я построил, деревья, которые посадил, дети, которых вырастил. Стало смешно и грустно: Котомка словно пыталась найти во мне выдающегося человека, недаром еще тогда, в пионерском лагере, влюбившего в себя всех девчонок второго отряда. Боялся, что ничем не смогу оправдать ее надежды.

– Сама-то ты как? – в свою очередь любопытствовал я. – Почему ушла из большого спорта?

– Потому что поняла, лично у меня он все равно останется маленьким… Окончила институт. Строительный. С красным дипломом, между прочим! Работала в «Газпроме».

– Фиу-фить! – присвистнул я.

– Хотела сделать карьеру… на свой манер. Пока я была в длительной командировке, от меня ушел муж.

Меня это взволновало. Я стал задавать вопросы:

– Что же он не поехал с тобой?

– Только этого не хватало! – странно усмехнулась Томка.

– Ты была за границей?

– Нет, у нас. На Севере. – Она вздохнула, и, как это умеет русский человек, в одном вздохе выразилась вся суровая романтика прежней жизни и те издержки, которые неизбежно ей сопутствовали.

– А почему ты развелся с женой? – спросила она меня.

– Я с ней не разводился. Разве мог я взять на себя такую ответственность – оставить женщину одну пропадать в этом холодном мире? Она со мной развелась.

– Почему?

– Потому что я ей все время отказывал.

– ???

– Не хотел делать евроремонт, не хотел отдыхать за границей, не хотел, чтобы все было, как у людей. Пусть лучше люди помечтают, чтобы у них все было, как у меня… У меня были средства, но я не хотел.

– А чего ты хотел?

– Чего хотел?.. Конструировать мебель своими руками. Ездить на рыбалку. Заниматься спортом. По вечерам – читать книги и находиться как можно дальше от телевизора, из которого мне лезет в уши то, что я не хочу слушать. То есть подальше от того места, где находилась Зинаида, получалось так. В общем, я был чудаком, клоуном. За такого мужа перед подругами стыдно… Словом, ты сама понимаешь, что от нормальных мужей жены не уходят, – решил я поиграть в самоуничижение.

– А от нормальных жен – мужья, – улыбнулась Котомка.

Вечер, очевидно, должен был так и закончиться – дружески. Я понятия не имел, как выйти из роли вожатого. А выйти хотелось!

Тамара предложила сходить вместе в бассейн. Там можно взять разовый абонемент.

– Это отличная идея! – восхитился я. – В бассейне я не был еще дольше, чем в кино. Ты мне просто мир заново открываешь!.. В детстве я посещал секцию водного поло, но потом нашего тренера забрали в армию. В «морские котики», должно быть. И все закончилось. Правда, после я еще много чем занимался.

– Я помню, как ты на турнике «солнышко» крутил!

– Да, было дело! – рассмеялся я. – До сих пор люблю на турнике поболтаться. Наверное, мои предки действительно произошли от обезьяны. В ближайшем спортгородке, куда бегаю по утрам, есть такая высоченная и длинная лестница! Мало кто, кроме меня, может ее всю пройти на руках, только сумасшедшие пацаны. Кто такую установил – понятия не имею. Вероятно, бывший парашютист… Так, значит, завтра я за тобой заезжаю? Во сколько?

– Вообще-то у меня своя машина есть, – решила Котомка похвастать в ответ на мою браваду. – Вот она стоит. – Я увидел чистый, будто только что из автосалона, аккуратненький хэтчбек.

– Ну-ка, ну-ка? – Я подошел к машине поближе. – О! Клевая тачка!.. Хм! А бейсбольная бита в салоне зачем? Что, уже были случаи?..

– А то! – засмеялась Тамара. – Одна тетка за мной до приезда «гаишников» вокруг машины бегала после мелкой аварии с ее «корытом». Бегала с такой вот штукой! – Она указала на биту. – Решила тоже завести, чтобы было чем фехтовать в другой раз.

– О времена, о нравы! – воскликнул я.

– Но, если хочешь, заезжай за мной, – разрешила Тамара. – Будем дорогой о чем-нибудь разговаривать.

Она назвала время.

– Конечно. До завтра! – Я легонько встряхнул ее руку. «Томка-котомка! Надо же, завтра мы идем в бассейн!» – ликовал, отъезжая от ее дома.

Поставив машину в гараж, я не пошел домой, а решил побродить по ночному парку, мысленно поздравив святого Валентина. Очевидно, в его армии одним олухом стало больше… Я шел по дорожке над откосом, охватывая взором панораму нижней части города, той, что за рекой. Она вся была в огнях. «Как-то стало весело у нас по ночам, будто днем! – думал я. – Горят фонари, по проспектам машины ездят. В парке людей хоть и меньше, чем днем, но они есть. Вероятно, все наши – «олухи». Даже на речке, по льду, ползали какие-то белые огоньки, немного не доползая до середины, где черная вода еще не замерзла. Дошло – рыболовы! Дня им уже мало, по ночам рыбе спать не дают! Мы с Генкой, соседом, тоже увлекались, но до ночной рыбалки дело еще не доходило. Надо будет ему сказать», – подумал я, поворачивая к дому.

С Варварой мы виделись довольно редко, хоть и жили в одной квартире. Обычно, когда дочь возвращалась вечером домой (если возвращалась), я уже спал. Когда утром я уходил на работу – она еще спала. В этот раз мы поменялись ролями. Варвара и Валентин встречали меня.

– Где был? – спросила Краса.

– Гулял. – Я отвел глаза на Валю и почесал его за ухом. Котик запел. – С героиней романа, – продолжил я, не дожидаясь следующего вопроса. И рассмеялся: – Знаешь, кем она оказалась? Моей бывшей подопечной из пионерского лагеря! Помнишь, я тебе рассказывал про «Дружбу»?

– Здорово! – тоже рассмеялась Краса Длинная Коса. – Она, наверное, была в тебя влюблена.

Я подивился незаурядной проницательности двадцатилетнего ребенка:

– Ты откуда знаешь?

– Так я сколько по лагерям и турбазам ездила благодаря вам с маманей?

– Тоже в вожатых влюблялась?

– Не без этого… – вздохнула девушка с богатым жизненным опытом. – Ладно, спокойной ночи. – Она собралась удалиться к себе, но вдруг обернулась: – Да, представляешь, папа? Оказывается, в квартиру Пашки Бугрова тоже залезли, я только сегодня узнала.

– Вот мерзавцы! Здорово поживились?

– Да нет. Чего у них брать? Сейфов с бриллиантами не держали. Практически тот же набор, что и у Вахрушевых: немного денег да то, что можно в руках унести, – ноутбук, цифровик, фотоаппарат… Системный блок от компьютера не поленились прихватить. Монитор оставили…

Я качал головой, а сам думал: «Не получил ли я только что подтверждение своей версии? Преступник не нашел у Вахрушевых «своей» записи и полез за тем же к Бугровым?.. Что, если и у Бугровых ему не повезло? Могли ведь пацаны подстраховаться, отдать кому-то запись на хранение? И ведь, наверное, предупреждали душегуба об этом, но тот им не поверил. А может, и не успели предупредить. Он сразу стрелять начал…» Я поймал себя на том, что зеваю. К стыду своему должен был признаться, что вовсе не о каких-то преступлениях хотелось нынче думать сочинителю детективных романов.

Это теперь понастроили ФОКов и продолжают строить, а во время моего детства в бассейн «Дельфин», куда мы приехали с Тамарой, попасть стоило трудов. И в водное поло я записался тогда только ради возможности купаться зимой, а вовсе не из-за тяги к этому виду спорта.

Постояв под горячими струями, вышел из душевой в огромный зал бассейна, увидел прозрачно-голубую воду, натянутые дорожки, вышки с той стороны, где глубина, и испытал радостное возбуждение. Словно вернулся в детство!

Свою русалку не сразу узнал в розовой резиновой шапочке. Найдя глазами меня, она быстро подошла и встала сбоку, словно мы обязаны были построиться в одну шеренгу.

– Не смотри на меня, я почти голая! – сказала мне.

Такое начало разговора мне понравилось.

– Хм! Мой наряд вдвое скромнее, – заметил ей. – Или – откровеннее. Как поглядеть…

Она посмотрела на меня потемневшими глазами. Неужели сегодня я наконец стал похож на одного из грубых мужчин, которых она боится, а не на вожатого?..

– Ну что, плавать пойдем или будем разговаривать? – спросила Томка меня. Ей, очевидно, хотелось поскорее забраться в воду, где ее, «почти голую», будет меньше видно. У нее была прекрасная фигура, сколько я успел оценить. Не гусеница на ходулях, а танцовщица индийского кино! – мне не в первый раз приходило на ум это сравнение. Вероятно, танец живота в ее исполнении выглядел бы обалденно! Живота, кстати, не было.

– Ты что, комплексуешь?! – спросил я ее, понизив голос. – Ты же выглядишь сногсшибательно. Я правда чуть не упал!

– Не ври. Я толстая.

– Ты?!!

– Все, пошли, пошли! – Она взяла меня под руку и потащила к лесенке. – Ты первый!

Обычно в воду я захожу очень медленно, как неженка, поеживаясь и постанывая. Перед лицом прекрасной дамы пришлось изображать толстокожего бегемота и, сцепив зубы, нырять рыбкой, затем энергично работать руками, чтобы согреться. Русалка догнала меня лишь в конце дорожки, где я ее поджидал.

– Для человека, бывшего в бассейне до этого сто лет назад, ты довольно быстро плаваешь! За тобой не угонишься! – похвалила она меня радостно, стараясь отдышаться.

– Ну, летом-то я все-таки плаваю. В речке, в море… Мне только в цифрах плавать нельзя. Но о работе не будем.

– В работе можно утонуть, если нырнуть в нее с головой.

– Или сгореть на ней – парадокс!

– А то и погореть. Смотря какая работа.

Я взглянул на Тамару с интересом:

– Хорошо, нас не слышат спасатели, пожарные и полицейские, понимающие такие вещи буквально… Еще дорожку?

– Обязательно!..

– Ты молодец, в форме! – сделал я Тамаре комплимент. – Гимнастикой давно перестала заниматься?

– Давно. Поняла, что не всем дано. Да и здоровье следовало поберечь…. Однако на шпагат до сих пор сесть могу, – похвасталась она.

– Надеюсь, в жизни тебе это не пригодится… Я тоже в институте занимался боксом, но однажды решил, что голова мне еще пригодится для другого. Не только чтобы по ней били.

– И как, пригодилась?

– Ах ты, язва! Я тебя!..

Тамара взвизгнула и принялась от меня уплывать, я – догонять.

– Эй, ты что меня за ноги хватаешь?! – делано возмутилась она. «За ноги» – слишком громко было сказано. Я ее всего лишь за щиколотку ухватил.

– Я с тобой заигрываю!

– Да это уже домогательство называется!..

Мне нравилось, что Томка-котомка любит пошутить. Не девушка – мечта. Я всю жизнь хотел встретить красивую, умную и веселую, и почти уверился, что таких не бывает. Если красивая, то не умная. Если умная, то не красивая. Если умная и красивая, то не веселая… Но чаще всего встречались не особо умные, не слишком красивые и совсем не веселые. Возможно, это я на них так действовал… В стройотряде у нас жила собака по кличке Уксус – к чему-то вспомнилось…

Наплававшись, я, вероятно, слишком долго растирался полотенцем в раздевалке. Когда вышел, Тамара уже прохаживалась в вестибюле и разговаривала по телефону.

– Нет, Артур. Сегодня я занята.

«Конечно, случается, что дамы у нас берут себе мужские имена – Жасмин, Максим… – подумал я. – Чтобы девушку звали Артуром, я еще не слышал. Стало быть, Тамара разговаривает с мужиком. Только что я принимал горячий душ, а теперь судьба решила обрушить на мою голову холодный?..»

– Артур, не сегодня. Я сама перезвоню. – Тамара увещевала неведомого Артура так же мягко и женственно, как разговаривала со мной. «Ну а ты бы что хотел? – мысленно сказал я себе. – После пионерлагеря «Дружба» и до вашего совместного посещения кафе она жила, и до сих пор живет, своей жизнью, никак тебя не касающейся. У нее есть сын, бывший муж, этот вот Артур, если только это не одно и то же лицо. Если так, то еще ладно бы…»

В этот момент Тамара увидела меня и быстро свернула разговор. Она не подумала объяснять, с кем общалась, а я, разумеется, не пытался спрашивать. Это было неважно. Несмотря ни на что, сейчас Тамара была все-таки со мной, а не где-то там, где она блистала раньше, без своего бывшего вожатого. Я чувствовал себя на подъеме. Ледяной душ пролился мимо! Всю дорогу, пока я вез ее, Котомка старалась меня разговорить. Вероятно, догадалась, что я услышал, с кем она судачила по телефону… Я лишь посмеивался про себя.

Словно в оправдание моего оптимизма, Тамара пригласила к себе.

– Ты меня с мамой познакомишь? – догадался я, помня, как она меня поддела с «брудершафтом» у кафе «Олень».

– С тетей, – улыбнулась Котомка.

– Угу, – сказал я с такой интонацией, мол, весьма польщен. Тамара приложила брелок к домофону, «гора», как в прошлый раз, «родила мышь», мы вошли в подъезд. Поднялись на третий этаж, Тамара открыла и дверь, мы оказались в довольно просторной прихожей. Я увидел несколько дверей, лестницу-стремянку, приставленную к стене в одном месте, в другом – коробки из-под бумаги для ксерокса, в каких, как учит история отечественной демократии, удобно выносить наличные деньги из Дома правительства. Тут коробки были забиты всякой мелочовкой, типа расчесок-мочалок. Возникло ощущение, то ли в квартиру недавно вселились, то ли здесь производят ремонт.

– Тетя Таня, мы пришли! – возвысила голос Тамара. Одна из дверей открылась, и появилась высокая худощавая пожилая леди, как я мысленно ее назвал, с седыми волосами, собранными сзади в пучок, одетая в фирменный спортивный костюм. На носу очки, в руке – газета, которую она, очевидно, только что читала.

– Здравствуйте, – сказал я.

– Познакомься, тетя Таня, это Василий. Я о нем тебе говорила, – представила меня Тамара.

– Пионервожатый второго отряда, – отрекомендовался я.

– Взвейтесь кострами синие ночи? Мы – пионеры, дети рабочих? – спросила тетя, переводя взгляд поверх очков с Котомки на меня.

– Тот не знает наслажденья, кто картошки не едал, – подтвердил я.

– Меня называли орленком в отряде, враги называли орлом, – жалобно пролепетала Тамара.

– Я не люблю отряды, – сказала тетя Таня. И, не меняя выражения, добавила: – Чайник вскипел.

После чего удалилась. Мне показалось, что пионеры были Томкиной тетке не по душе. То ли оттого, что они наших били, если верить кинематографической классике, то ли по какой другой причине. «Странная тетя», – подумал я.

– Она, случайно, начальником смены в лагере не работала? – спросил тихонько Тамару.

– Что ты! Ей такое не скажи, – испугалась Котомка. – Не была она никаким начальником. Совсем наоборот.

Что может быть «наоборот», я не понял, а уточнять не стал. Если бы мне предложили угадать профессию Тамариной тети, я бы предположил, что она бывшая учительница (а может быть, и не бывшая), которой сильно надоели глупые ученики. А особенно – их родители.

– Проходи в мой кабинет. – Тамара отворила одну из дверей. – В гостиной у нас ремонт, – махнула она рукой на другую дверь. (Я угадал.) – Сейчас сделаю чай с лимоном. После спорта – классно! Или ты будешь кофе? Чай? Хорошо.

В комнате, которую Тамара назвала своим кабинетом, тоже были какие-то коробки. На диване лежали запакованные прозрачные пакеты с одеждой. Рядом с компьютерным столом стоял самый настоящий кульман, и у меня, бывшего железнодорожного конструктора, сердце екнуло. «Разве может компьютерная графика заменить шуршание рейсшины по ватману? Это же как чтение живой, а не электронной, книги!» – подумал я. На доске был приколот чертеж какого-то помещения. Я уже знал, что Тамара работает дизайнером.

– Как тебе мое рабочее место? – спросила она, появляясь с подносом. – Правда уютненько? Некоторый беспорядок, конечно… – Она прибрала с дивана пакеты с одеждой. – Но лучше, чем жить с родителями. Они до сих пор пытаются меня воспитывать.

– А тетя Таня?

– Тетя Таня – нет. Даже разрешила мне женихов водить. При условии, что и ей кого-нибудь подыщу.

Я обернулся на закрытую дверь кабинета, потом посмотрел на Тамару с испугом:

– Надеюсь, я не для того здесь?..

– Нет-нет!!! – засмеялась Котомка. – Своего вожатого я никому не отдам!

Я внимательно посмотрел на нее. Она вдруг поняла, что сказала, и, подойдя близко, положила мне руки на плечи. Глаза ее потемнели, как, я уже не раз замечал, прежде бывало. В ответ я положил ей руки на талию. Но поскольку музыка не играла, то мы не закружились в танце. Все пошло по другому сценарию. Причем стремительно! Я стал целовать ее в губы, в шею. Аромат ее духов свел меня с ума. Она все же успела через мое плечо дотянуться до выключателя и потушить свет…

Когда ураган миновал, я обрел способность соображать, подумал, что у Котомки давно никого не было. А может быть, это я передал ей своего нерастраченного огня. Если же она всегда такая, то это что-то!.. Следующая мыслишка была довольно ехидная. Я некстати, да еще к ночи, вспомнил Вику, и даже мысленно плюнул трижды через левое плечо – на всякий случай. И сделал вывод: какие, однако, инициативные дамы пошли! Есть в этой беде, под названием «эмансипация», и хорошие стороны… От этой глупости я развеселился.

– Что ты ржешь? – спросила Тамара. – Я едва живая… Я – в душ.

Поутру, накормленный завтраком, я решил, что пора и честь знать. Перед работой следовало еще заскочить домой, приветить котика, оставленного мной вчера без ужина. Варвара, судя по всему, дома не появлялась, иначе позвонила бы узнать, где я, собственно, пропал. Пришлось бы находить приличную формулировку для своего неприличного поведения. Дочери не объяснишь, что я не пропал, а, можно сказать, заново родился….

Я одевался в прихожей, когда тетя Таня, улучив момент, сказала мне, посмотрев поверх очков:

– Томку мне береги!

Хотел спросить: «В каком смысле?» – но лишь сказал:

– Обязательно.

– Я не шучу, – зачем-то добавила тетя Таня и ушла к себе.

С Варварой мы столкнулись носом к носу возле подъезда.

– О, папа! А ты чего – домой, а не из дома?

– Вспомнил, что котика не покормил, – сказал я истинную правду. Но не всю… О том, что я думал скрыть, Варя тотчас догадалась, едва мы вошли в дом, поскольку Валентин лишь под зеркалом мог сидеть словно игрушечный. Во всем остальном он был самым обычным котом, и ничто кошачье ему не было чуждо. К сожалению.

– Ха! Ты не только не кормил, но и не убирал за ним! – воскликнула юная обличительница.

– Ты – тоже, – заметил я, чтобы не сильно задавалась.

Я хотел улизнуть, обиходив котика Валю, но Варвара не дала:

– Папа, стой! Может, довезешь меня до универа? Я только переоденусь. Пять минут.

– Изволь, – попался я, как пацан. Совсем забыл, что минуты, они тоже делятся по половому признаку – мужские и женские. У Варвары Васильевны «пять минут» растянулись на полчаса, пока я палил горючку перед подъездом.

– Поехали, – как ни в чем не бывало разрешила она, плюхнувшись на переднее сиденье.

– В следующий раз, если будешь столько копаться, не я буду ждать, а ты. Трамвай. На остановке. Потому что я уеду.

Краса пропустила мою угрозу мимо ушей.

– Можно я диск поставлю? – спросила она через некоторое время. – Это группа Мишки Вахрушева, «Супертаракан».

В ином случае я бы, наверное, предположил, что основатель группы, вероятно, выразил в названии то, что у него в голове, но в свете известных событий не стал.

– Поставь, – согласился, сразу меняя настроение. Укусила совесть. Подумал, что пока я кручу роман, то, что хотел проверить, так и не проверено, и время уходит. А погибли, между прочим, не чужие люди. Тетка бывшей супруги, знакомые дочери. А даже если бы и чужие?.. Вполне возможно, что я единственный человек, имеющий реальную версию преступления. И, как говорят десантники, если не я, то кто? Или они говорят: «Никто, кроме нас»? В принципе, это одно и то же. По ассоциации вспомнил Бориса в берете и берцах, когда мы ходили возвращать деньги его тещи. Хорошо, не засмеялся – оскорбил бы Варькину грусть. Это без шуток. Почему-то память довольно часто увиденное возвращает в виде карикатуры, подумал я.

– Краса, а ты можешь договориться, чтобы меня пацаны пустили на свою репетицию? – спросил дочь, прослушав пару песен, но, если честно, совершенно не вдумываясь, о чем они. – Скажи, что я их фанат.

Варя посмотрела внимательно на мой профиль – я сосредоточенно вел машину – и возразила:

– Папа, ты не похож на фаната. Но я договорюсь. Хочешь новых впечатлений для книжки?.. – по-своему поняла меня Варвара. – Сегодня среда. У них должна быть «репа» в ДК имени Чехова. Пойдешь сегодня? Я позвоню Олегу. Это их солист и вообще – лидер.

Я всегда придерживался принципа: «Не надо откладывать на завтра то, что можно потратить сегодня», – поэтому тотчас согласился.

Решил, что сегодня моя очередь развлекать свою любовь, и позвонил ей с работы, когда Голобородов укатил на склад.

– Планы на вечер? – спросил я ее. – Никаких? Есть предложение – закачаешься! Приглашаю тебя на репетицию рок-группы. Как называется? «Супертаракан»! Не слышала такую? Да ты что! Она уже стадионы собирает! Правда, пока – в Нижегородской области, в летних лагерях. Ну, ты знаешь. Однако лиха беда – начало. Так как? Вот и я говорю – любопытно…

Кудрявый малый, на голову выше меня ростом, при том что маломеркой я бы себя тоже не назвал, встретил нас с Тамарой на входе в студию. Услышав пароль: «Мы от Вари Снигиревой», – спросил меня:

– Вы ее отец, да?

– А что, не похож? – улыбнулся я. – В истории это случается. Например, отца Карла Великого звали «Пипин Короткий».

Парень хмыкнул, приглашая нас войти.

– А вы правда писатель? – задал он новый вопрос.

– Ну, писатель – это Лев Николаевич Толстой, – засмущался я. – Ваш покорный слуга – всего лишь сочинитель детективных романов.

Щеку мне жег взгляд Тамары. Ее глаза, кажется, стали шире лица.

– Держи, это тебе, – вручил я парню книжку своего первого романа, изданного в престижном московском издательстве. – Так сказать, визитная карточка.

– Круто! – восхитился он. – А автограф?

– Обменяемся после репетиции. Я прихватил ваш диск. Договорились?

– О’кей. Мужики! – крикнул он в сторону сцены. – У нас сегодня гости!