Adelante, Гончар, adelante

Дружинин попытался развеселить полную блондинку и, отчаявшись, купал пальцы в рассоле, вылавливая последний помидор. Потом сошелся-таки с блондинкой на почве грибов. Это оказались ее маслята, собранные под Кингисеппом. Сам он был родом из грибосодержащей Карелии.

Выпивка кончилась на самом интересном месте. Которое у каждого из участников застолья было разным.

У Глеба с Леной – гидрометеорогические перспективы.

У Риты – Виталик.

У Виталика – дом.

У Дружинина – надушенная ложбинка между тяжелыми блондинкиными грудями, где Дружинину хотелось провести ночь.

У блондинки, в свою очередь, – засолка черного груздя.

Влад с Оксаной хотели одного и того же. Чтобы сосед Влада не пришел ночевать. Хотя открыто этого сказано еще не было.

В общем, надо было идти за водкой.

– Мы сходим, – вызвался Глеб, и Лена кивнула в знак согласия.

Через десять минут они были на улице.

– Наверное, надо было взять зонт? – посетовала Лена. В последние дни слякотно потеплело.

– Тут недалеко, – сказал Глеб.

– Может, пройдемся немного, – предложила Лена – Я бы капельку подышала…

– Конечно… Но сперва в магазин.

Моросило. Они медленно шли по бульвару. В руке Глеба болталась авоська, из которой торчала бутылка.

– В общем, я люблю бродить… – рассказывал Глеб.

– Я тоже, – подтверждала она. – Я просто еще не очень освоилась… Рита гулять не любит, Танька вообще домоседка.

– Танька – это кто? – спросил Глеб.

– Ну Таня – которая красивая… В очках.

Так оказалось, что у Лены и Глеба разные понятия о красоте.

– И что она дома делает? – заинтересовался Глеб.

– Читает.

– Читает? – впечатления книголюба блондинка не производила.

– Да всякую… – Лена не находила слов, чтобы обругать книжную продукцию.

– А ты… читаешь? – вдруг спросил Глеб. Если бы Лена читала, то вопрос мог получиться некорректным. Таким, будто Глеб сомневается в ее интеллектуальных способностях.

– Да читала тут… Времени нет! Пока одно, потом другое… – на улице Лена осмелела.

– Ну да, – неожиданно подтвердил Глеб.

Морось все больше становилась похожей на дождь.

Вернулись они, кажется, вовремя, встреченные возгласами: «Ну наконец-то!».

Все, что было дальше, – затянувшаяся прелюдия.

Ушел к себе Влад, уводя с собой за ручку осоловевшую от водки и ласк Оксану. Потом, даже вопреки грибам, ушла Татьяна.

Из душных Ритиных объятий вырвался-таки Виталик.

Оставаться дальше в такой компании было бессмысленно.

– Мы тоже пойдем! – Глеб почему-то брал ответственность за двоих. И Лена не протестовала.

– Я уберу! – замахала руками Рита, когда Лена стала что-то говорить. – Все равно мужика лишилась, – вдруг откровенно засмеялась она.

Они вышли в коридор. Пока Лена курила, нежно и нерешительно обращаясь с сигаретой, Глеб размышлял.

Просить соседа уйти на часок было бесполезным. К тому же «часика» с Леной могло не хватить. Ураганы страстей явно не входят в число ее приоритетов. Бегать по общаге в поисках любовного ложе – вообще отвратительно.

На принятие решения у него было еще полсигареты.

– Можем пойти ко мне, – вдруг опередила его она. Только много позже Глеб узнал, что она «ничего такого» не имела в виду. Ей хотелось еще поговорить.

– А где соседка? – поинтересовался Глеб.

– Она на выходные домой уезжает… Она из Волхова…

Они спустились на второй этаж, прошли в конец коридора. Лена достала ключ. На месте брелока на ключах болталась маленькая пластмассовая собачка.

– У меня есть полбутылки вина и мандарины… – говорила она, впуская его в темноту. Потом включила свет.

«Зачем?» – не понимал Глеб. Но при этом никак не мог дотронуться до Лены рукой, ощущая рядом с собой ее теплое дыхание.

Все дальнейшее продолжалось по незнакомым и недоступным доселе Глебу правилам.

Лена достала бокалы. Нарезала сыр. Выложила на блюдце несколько мандаринов.

– У тебя жарко, – говорил Глеб, снимая свитер.

– Открой форточку, – предлагала она. Сначала Глеб думал, что она прикидывается.

Сдалась только через полчаса. Когда вино было выпито. Причем сдалась с каким-то удивлением!

Он был у нее не первый – занимал почетное второе место. И, надо сказать, Глеб был где-то благодарен предшественнику.

Конфета без обертки оказалась пресноватой. Особенно после того, как первые восторги улеглись. Тоскливо и не к месту ему вспомнилась другая Елена… В отличие от этой, она имела отчество.

«Как по-разному пахнут женщины», – думал Глеб, лежа на спине. Лена дышала ему в плечо и молчала. То, чем пахло от Елены Борисовны, то, чему и названия-то нет – запах страсти не имеет названия, – так отличается от Лениного запаха – чуть-чуть пляжным песком, немного детским мылом… Подмышки – слабым уксусом… Лена не была той женщиной, с которой хочется гореть в аду. Хотя изначально было странно на это рассчитывать.

Глеб ощущал тепло и сытость, казалось бы – главные признаки уюта. К тому же над постелью горел ночник.

А ему хотелось бежать.

Лена сделалась покорной и тихой. Он не знал, как это расценивать. Таких ситуаций и таких женщин у него не было.

Она не стала бы говорить «спасибо» – скорее от нее можно было услышать «пользуйся еще, если надо». Такая позиция, увы, не способствует долговременному и систематическому употреблению.

Глеб даже не мог ее просто обнять, изображая благодарность, – изображать было нечего.

Хорошо, что она не говорила ему нежностей. Тогда ему негде было бы прятаться. И нечем отвечать.

Неожиданно Глеб уснул.

Когда проснулся – сразу понял, что находится в гостях. Даже не открывая глаз. Дворник за окном пластмассовой метлой царапал утреннюю тишину.

Лены рядом не было. Зато оттуда, где она, по расчетам Глеба, должна была находиться, происходило шипение и запах кофе наполнял комнату.

Он открыл глаза. Секунду поразмышляв – рот:

– Привет, Лена… – и, избрав подходящую на это утро модель поведения, добавил: – Налей, пожалуйста, воды. Хотя вдруг у тебя завалялось яблоко…

– Яблоко? Да где-то было… – и Лена открыла холодильник. Холодильники жили почти в каждой девичьей комнате, что наводило на мысль, будто парни пропивали именно холодильники.

Она протянула Глебу сморщенное, подсохшее яблоко. Потом налила воды в высокий стакан.

Глеб, подтянув ноги домиком, подложив под спину подушку с цветной наволочкой, приготовился завтракать.

– Кофе будешь?

– Погоди, – Глеб куснул яблоко, чувствуя, как яблочная мякоть немного смачивает пересохшее горло.

Лена налила чашку себе, присела на кровати, поправив чуть разошедшиеся полы халата.

И даже это было не так! Будь на месте Лены кто-нибудь из предыдущих подруг Глеба, он бы запретил ей это делать. Потом заставил бы снять халат. Потом она включилась бы сама. Может быть, не сразу… Утренний секс – в первую очередь мужская игра.

Лена сидела аккуратная и умытая, как ребенок. И несмотря на выросшую грудь и крупные бедра, Лена пока еще оставалась девочкой. И, увы, девочкой хорошей.

Съев яблоко, Глеб принялся за кофе. Состояние стремительно улучшалось. Ему достаточно было протянуть руку за ее грудью, но он почему-то боялся обидеть Лену. Думая за нее, он решил, что секс утром и при свете – занятие постыдное…

Этим она его раздражала!

Притом что есть кофе! Яблоко! Притом что он вообще проснулся в ее комнате.

И, колеблясь между чувством благодарности и почти что презрения, он вдруг произнес:

– Может быть, погуляем?

13

Глеб даже до конца не понял, как все произошло. Он не хотел этой женщины в своей жизни. Хотел он ее сиюминутно и до утра. Она – не позволила с собой так поступить.

При этом, как казалось Глебу, не напрашивалась на что-то серьезное. Все получилось само собой!

Говорят, что людей связывает совместный прием пищи. Если это так, то Лена делала все, чтобы Глеба связать. Она не то чтобы хорошо готовила – она просто готовила на двоих. При этом иногда велела Глебу купить то морковки, то гречки. Сначала они чаще ужинали у Лены. Потом – натолкнувшись на естественное недовольство соседки из Волхова (та тяжело переживала обретение Леной мужчины) – переместились к Глебу.

Как-то они засиделись допоздна. Равнодушный ко всему, кроме сушеной трески и телевизора, сосед уснул, повернувшись спиной ко всему миру и выставив из-под покрывала желтые пятки.

Его сап казался естественным.

– Оставайся, – многозначительно шепнул Глеб и потянул завязку на Лениной кофточке.

Она кивнула.

– Только выключи свет, – шепнула она. Даже предполагая, что соседу было глубоко все равно…

Они старались не скрипеть и все время прислушивались к дыханию соседа. Потом притихли, кое-как уместившись на тесной кровати. Глебу некуда было девать руку. Он положил ее Лене на бедро. Рука сползла к животу – получилось объятие…

– Спасибо, – прошептала она. Лицо ее находилось в далекой от Глеба темноте.

«Бедная, – подумал Глеб. – Неужели, кроме меня, тебя никто никогда не ласкал, если ты принимаешь за ласку любое объятие…»

И сжал ее немного крепче.

И глубоко задумался, дыша ей в затылок.

Утром сосед не удивился, увидев рядом с Глебом спящую Лену. На все, что выходило за границы его личного пространства, сосед распространял свое равнодушие. Он бы поднял крик, если бы Глеб уселся на его койку, и даже не обратил бы внимания, если бы наутро застал Глеба в постели с бородатым мужчиной.

Какое-то негласное разрешение было получено. Наверное, соседу действительно было все равно. А может быть, наличие женщины, пусть и не своей, облагораживало их с Глебом холостяцкое жилище.

Так или иначе, Лена стала почти что хозяйкой их комнаты.

Глеб почему-то не рассказывал о своих приключениях Корнееву. Не упоминал о Лене вообще. Если вдруг рассказывал о какой-то с ней прогулке, говорил, что ходил один.

Корнеев простодушно удивлялся тому, что Глеб не позвал его с собой. Разводил руками.

Глеб оправдывался.

Лены он не стеснялся. Просто не хотел показываться с ней перед друзьями. В то, что это одно и то же, верить он не хотел.

Хвастаться своей женщиной глупо, думал он. Однако первое время предпочитал, чтобы место рядом с ним оставалось свободным. Его должна была занять оглушающая друзей красотка. Лена, увы, для такой роли не годилась. Даже при вполне неплохих внешних данных в ней было сразу заметно отсутствие огонька.

Однако вот ужин был приготовлен ее заботливыми руками, и горчичники, когда он заболел в предсессионную горячку, ставила ему тоже она.

В пределах общежития он чувствовал себя с ней комфортно. Потому что все, что было в общаге, было на виду – правильное ведение хозяйства считалось чуть ли не доблестью. Лицом хорошей хозяйки считался чистый туалет. И это отнюдь не гипербола…

Однако в обществе сокурсников и их ярких, пусть даже безмозглых подружек Глеб ставил под сомнение их с Леной альянс.

Глебу вспоминалась та, другая Лена, с отчеством, и он морщился от воспоминаний.

Как-то раз, уже накануне Нового года, к нему в общежитие заскочил Корнеев.

Глеб был дома один.

– Слушай, да я на минутку, – он стоял в прихожей. На его плечах лежал еще не успевший растаять снег. – Мне бы тетрадку по метеорологии до завтра, а?

– Чай будешь? – предложил Глеб.

Гипотетическое появление необъявленной Лены могло поставить под сомнение искренность их с Корнеевым отношений. Пора было открывать карты. Или лучше так – Глебу пора было ходить с дамы…

– Вот так… – подытожил он безо всякой интонации, когда Слава захлопнул фотоальбом, где за два месяца скопилось полтора десятка совместных с Леной фотографий.

– Она откуда? – рассеянно спросил Корнеев. Он-то ожидал от Глеба, как и сам Глеб, чего-то большего.

– Из Мурманска.

Корнеев покачал головой, словно бы подтверждая неловкость возникшей паузы.

– Не королева… – вдруг очень точно и коротко высказался Корнеев.

– Ну да, – уклончиво согласился Глеб.

– Но хорошее лицо… – попытался исправиться Слава. Глеб промолчал. Много позже он будет с отвращением вспоминать этот случай.

В тот вечер она пришла позже, чем ушел Слава. Знакомство было еще впереди…

Придя с мороза, поставила, прислонив к мойке, тяжелую сумку с продуктами:

– Гречки не было, будем есть макароны…

Еще впереди те времена, когда она скажет:

– Хрена не было, будем есть редьку, – и на ее лице не будет на капли тревоги.

За неделю до Нового года ударили морозы. Всякие прогулки сводились к коротким перебежкам. Глеб предложил Лене сходить на выставку.

Выставка проходила в Центральном выставочном зале. Это была выставка современного искусства. А от современного искусства, как известно, можно ожидать чего угодно.

Вход на выставку для студентов был бесплатным. Глеб с Леной предъявили студенческие билеты. Получив два входных – прошли в гардероб.

Современное искусство пользовалось спросом. Возможно, на спрос повлияла погода, но в просторном зале было людно.

Современное искусство не ограничивалось живописью. Оно было представлено также скульптурными композициями из папье-маше, пластика, водопроводных труб и жестяных банок. Встречалась и работы, выполненные в смешанной технике.

Грань между искусством и издевательством была неявной. Заметить ее Глеб так и не смог.

Они подолгу стояли у плюшевых, размеров в человеческий рост манекенов, соединенных пластмассовыми трубками. Рассматривали картину, где были изображены люди без кожи. Лена сфотографировала Глеба у канатов, сложенных в форме шара в человеческий рост.

Современное искусство было каким угодно – примитивным, пошлым или отвратительным, но у него был один плюс: оно не было скучным. Иногда этот плюс искупает все остальные минусы.

Когда Глеб с Леной, пройдясь по огромному залу и балкону несколько раз туда и обратно, засобирались домой, в зал ввалилась компания интуристов. На добродушных и загорелых физиономиях пожилых мужчин сверкали дорогими оправами очки. Женщины были тощие и плоские, как селедки. Повелевавшая ими женщина-экскурсовод стояла к Глебу гитарообразной спиной и жестикулировала.

– Постой здесь, я сейчас, – попросила Лена. Он кивнул.

Она исчезла из виду, а Глеб автоматически перевел взгляд на женщину-экскурсовода. Когда экскурсовод, продолжая жестикулировать, встала к нему вполоборота, он вздрогнул.

Это была Лена. Та, у которой когда-то имелось отчество. Правда, и его нынешняя Лена недавно обрела его, но Елена плюс Борисовна было сексуально и неповторимо.

Хуже было то, что, изменив позу, она повернулась лицом к нему и тоже его узнала.

Секунду они смотрели друг на друга – словно в зеркало. И на ее, и на его лице читалось замешательство.

Потом лицо Елены Борисовны потеплело улыбкой. Глеб почему-то оставался суров. Она (Just а moment) сделала несколько шагов по направлению к Глебу. И в этот момент она была – как звезда на новогодней елке – прекрасна. Неповторима. Недоступна.

– Глеб… – вымолвила она ласково.

Он обжег взгляд обручальным кольцом на ее пальце. Подумал вдруг, что ревнует. Сказал:

– Привет.

– Глеб, – повторила она, не меняя интонации. Потянула сладкую паузу.

– Как ты здесь?

– Очевидно, пришел… – предположил он. – А ты? Работаешь?

Таким вопросом они еще в Туапсе пытались снять проституток лет в семнадцать.

Она улыбнулась, и сделала это как будто бы устало. Разомкнула в ответе ало напомаженные губы:

– Работаю…

Только что рядом со своей Леной Глеб казался себе взрослым и состоявшимся мужчиной. С этой Леной – очевидный откат назад и неловкое замешательство.

– Ты повзрослел.

– А ты замуж вышла?

Она опустила взгляд на руки:

– Ты наблюдательный, – казалось, что и ей было неловко встретить его вот так. – Подождешь меня полчасика, и мы можем где-нибудь посидеть… – предложила она.

– Я не один, – мрачно отрапортовал Глеб.

– А ты не женился? – рассмеялась Лена одними губами. Ярко накрашенные, они двигались на лице с осторожностью.

– Нет, – ответил коротко Глеб.

– Слушай, – заторопилась она, – мне сейчас совсем некогда, Глебка. Возьми визитку и, если захочешь, – позвони. Это рабочий… Я живу теперь в другом месте. Мы можем встретиться. Я бы хотела… – последние слова она говорила, готовая упорхнуть. В руке Глеба остался лепесток визитки с ее нелепой новой фамилией и цифрами телефона. Чиж Елена Борисовна. Меньше года назад она была незамысловатой Веселовой. Он сунул клочок картона в задний карман.

– Глеб, кто это? – возвратившаяся Лена дернула Глеба за рукав.

Глебу показалось, что Елена Борисовна оглянулась на них и усмехнулась.

– Да… знакомая, – туманно отреагировал Глеб, отворачиваясь.

– Я тебе покажу знакомую! – шутливо огрызнулась Лена, снова дергая Глеба.

«Ничего ты мне не покажешь», – с тоской подумал он, произнеся вслух:

– Ты это… Пойдем одеваться…

Он не забывал о визитке ни на секунду. Ему почти физически казалось, что Елена Борисовна передала ему кусочек сладкого греха, пропуск в волнующий мир плотских наслаждений. Стоит его предъявить, куда следует…

В метро Глеб совсем помрачнел. Теперь ему казалось, что следовало отправить Лену домой под любым предлогом и дожидаться Елены Борисовны, пусть бы это и заняло некоторое время.

– На-ка, прими вот это. По-моему, ты заболеваешь… – забеспокоилась Лена, когда они вернулись в общагу. Развела шипучую таблетку в стакане воды. Почти насильно напоила Глеба.

Когда Лена спустилась к себе, Глеб наконец достал картонный прямоугольник.

То, что визитка пахла Ею, не вызывало сомнений. Горький запах, от которого Глеб когда-то отказался по своей воле, теперь волновал сильнее, чем когда-то давно…

Он сунул визитку в стоящую на полке крайней книгу. Это были «Записки из Мертвого дома». Книгу Глебу дал почитать Корнеев.

Он думал о Елене Борисовне два дня. Все воскресенье, которое он провел в безуспешных поисках истины за учебником океанологии, и понедельник, когда досрочно получил зачет по архаичной и, на его взгляд, странноватой науке философии.

Звонить в понедельник было бы стратегически неправильным.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.