Жестокая реальность (сборник)

Андрюха, сбросив во сне одеяло, вольготно раскинулся на кровати. Он громко сопел и чмокал губами – видимо, смотрел приятный сон.

– Эй, старик, вставай! – Я тронул его за мускулистое плечо с вытатуированной голубой русалкой. Никакой реакции! – Вставай, тебе говорят! – Я тряхнул сильнее.

Андрей что-то бормотнул спросонок и перевернулся на другой бок.

– Рота, сорок пять секунд подъем! – завопил я изо всех сил, сложив руки рупором и приставив их к его уху.

– А?.. Что?.. Где?.. – Андрей как подброшенный пружиной вскочил на кровати, ошалело тряся головой. – Тьфу, придурок! – выругался он, узнав меня. – Так и заикой остаться можно!

– Хватит дрыхнуть, дело есть. – Сунув в рот сигарету, я чиркнул зажигалкой. – Споласкивай морду, ставь чайник, поговорим.

– Что-нибудь серьезное?

– Да, сейчас Коля подъедет.

Послышался звонок в дверь.

– А вот и он, иди умывайся, я открою.

* * *

Заброшенное бомбоубежище, в котором собиралась шайка Монаха, располагалось в подвале старого трехэтажного дома неподалеку от гриль-бара. Обычно они приходили туда по вечерам, но сегодня было воскресенье, и, если верить Эдику, они должны были появиться там в середине дня. В воскресенье банда решала организационные вопросы, намечала план действий на следующую неделю и пьянствовала в интимном кругу.

В подъезде ветхого, построенного еще при Сталине дома пахло сыростью и кошачьей мочой.

– Вы все запомнили?

Андрей молча кивнул.

– Конечно, – расплылся в улыбке Коля, – что, ты нас за дураков считаешь?

Я с удовольствием и некоторой завистью оглядел его могучую фигуру. Великолепно развитые мышцы до предела растягивали ткань старенькой черной футболки. Ему было жарко, на лбу блестели капли пота. «Прямо Шварценеггер, – подумал я, – только лицо очень добродушное».

– Ну, если так, пойдем. – Я двинулся вниз по ступенькам. – Да, Коля, сверток не потеряй!

Резиденция Монаховой шпаны находилась в самом дальнем помещении бомбоубежища и представляла собой некий гибрид «качалки» с воровской малиной. В углу висела боксерская груша, рядом с ней были сложены две штанги и несколько гирь. Судя по покрывавшему их толстому слою пыли, наши друзья спортом не злоупотребляли. У противоположной стены виднелась ржавая пружинная кровать с грязным матрацем. Видимо, на ней тогда и насиловали Надю. Сейчас, к счастью, кровать была пуста. Под потолком горела лампочка в проволочном абажуре. В ее свете были видны развешанные по стенам кооперативные плакаты с изображением культуристов, Брюса Ли и голых баб. Посреди помещения стоял деревянный стол, вокруг которого сидели на перевернутых ящиках Монаховы шакалы во главе с шефом. Все пили водку и чем-то закусывали. На скрип открываемой двери они обернулись, удивленно уставившись на нас.

– Привет, козлы! – Я шагнул вперед, держа пистолет на уровне груди. – Встать, руки за голову!

Толкаясь и толпясь, как бараны, они поспешно повскакивали на ноги, завороженно глядя в дуло моего «вальтера». Один из них случайно столкнул бутылку, раздался звук бьющегося стекла.

– Руки не опускать! Стоять смирно! Андрей, обыщи гадов!

Все вели себя как паиньки, пока Андрей шарил у них по карманам. Лишь один, белобрысый, который вчера держал Наташу, попробовал сопротивляться, но, получив короткий хук[5] в челюсть, без сознания рухнул на пол. Через несколько минут обыск подошел к концу. На столе высилась груда кастетов, велосипедных цепей и несколько ножей.

– Коля, собери эту дрянь, на обратном пути выбросим.

Я слегка поморщился. Сильно разболелась голова, и я понял, что нужно закругляться.

– Всем встать к стене, руки не опускать. А ты, Монах, иди сюда.

На Монаха жалко было смотреть. Весь его апломб бесследно исчез, губы дрожали, лицо покрылось каплями пота, а глаза затравленно бегали из стороны в сторону. Хрипло дыша, он неуверенно сделал маленький шаг вперед.

– Давай-давай, топай ножками, – подбодрил его я, – ближе, еще ближе!

Боль в голове неожиданно утихла. Холодная ненависть переполняла душу. Я не чувствовал ни капли жалости к этому подонку. Перед глазами встало бледное измученное личико Нади, и я с трудом удержался, чтобы не нажать спуск. Монах остановился на расстоянии двух шагов.

– Что ты хочешь со мной сделать? – Его голос напоминал скулеж побитой шавки.

– Сейчас узнаешь! – Я резко выбросил вперед правую ногу, и Монах, согнувшись пополам, свалился на бетонный пол.

– Коля, приготовь угощение!

– Смотрите внимательно, щенки, – обратился я к остальным, которые, не опуская рук, смирно стояли вдоль стены. – Вы думаете, что эта скотина – супермен, этакий Робин Гуд районного масштаба? Впрочем, вряд ли вы можете думать, ведь у вас нет мозгов, да и, кто такой Робин Гуд, наверняка не знаете. Черт с вами, дело не в этом. Сейчас вы увидите, что ваш шеф – чмо, петух[6], которому место под нарами и с которым ни один уважающий себя блатной за стол не сядет, даже если очень захочет есть.

Коля тем временем брезгливо развернул принесенный сверток, положив его на пол перед лицом Монаха. Тот пришел в себя и уже не лежал, а стоял на четвереньках. В свертке находился кусок собачьего кала.

– Ты хочешь жить?! – обратился я к Монаху, наведя ему в лицо дуло пистолета.

Он беззвучно разевал рот, с ужасом глядя на меня.

– Говори, сволочь! – Я пнул его ногой в лицо.

– Да… – прошептал он разбитыми губами.

– Тогда ешь!

– Что это, что это?.. – бормотал Монах, с отвращением и страхом глядя на «угощение».

– Это говно, – терпеливо объяснил я, – и ты, сука, будешь сейчас его жрать!

– Нет! – В голосе Монаха появились решительные нотки. – Нет, нет, нет! – завопил он в истерике, распаляя себя и черпая в крике мужество.

Я молча ждал, пока он успокоится. Наконец вопли стали стихать.

– Это твое последнее слово? Ну что ж, тогда ты сдохнешь!

Медленно подняв руку, я тщательно прицелился чуть левее его головы и плавно нажал спуск. Оглушительно грохнул выстрел. Пуля ударила в бетонный пол и срикошетила, к счастью, никого не задев. Монах тряс головой. Взгляд его сделался совершенно безумен.

– Жри, – повторил я. – В следующий раз не промахнусь.

Ничего не соображая от страха, он взял с газеты кусок и медленно поднес ко рту. Я почувствовал острый приступ тошноты.

Глава 6. Олег Селезнев

Солнечным утром мы с Андреем сидели на квартире у Рафика, изнывая от скуки. Рафик нервно листал иллюстрированный журнал. Андрей молча курил, задумчиво глядя в потолок, а я тискал Марианну, кошку Рафика. Она появилась здесь полтора года назад, еще до нашего знакомства. Рано утром, услышав на лестнице душераздирающее мяуканье, Рафик открыл дверь и не успел опомниться, как истощенный лишайный котенок, проскочив между ног, забился под шкаф. Как рассказывал Рафик, у него не хватило духу выбросить назад несчастное существо. Он вылечил котенка от стригущего лишая, откормил, и сейчас кошка выглядела вполне прилично. Рафик назвал ее Марианной в честь своей первой школьной любви. На это имя она, правда, не реагировала, но охотно отзывалась на Кису. Сейчас кошка, возмущенная фамильярным обращением, кусала меня за палец, однако когти не выпускала.

Играя с кошкой, я вспоминал недавнее прошлое. За месяц, прошедший со дня расправы над Монахом, произошло немало событий. Во-первых, я помирился со Светкой. Она позвонила мне домой и, плача, призналась, что была не права. Я собирался ответить гордым отказом, но неожиданно сам чуть не разревелся. В тот же день она вместе с ребенком переехала ко мне.

Банда Монаха, как я и предвидел, распалась после дискредитации шефа, а сам он был затравлен вчерашними холуями и в отчаянии повесился. Я не жалел подонка, но последнее время он повадился являться ко мне во сне, мерзко хихикал и манил за собой. Я просыпался в холодном поту, курил, пил воду, снова курил, и так до самого утра, пока не наваливалось тяжелое забытье.

Андрей со своей девчонкой подали заявление в загс. На следующий день он заявил, что не хочет больше с нами работать. Таня, дескать, запрещает, говорит, что они и без этого проживут. Тогда я жестоко высмеял Андрея, обозвав трусом и подкаблучником. Я знал, куда нанести удар. Андрей был болезненно самолюбив и, даже проигрывая в шахматы, приходил в ярость. На этот раз он чуть было не кинулся на меня с кулаками, но в конце концов остался. К настоящему времени мы помирились, но иногда в наших отношениях ощущалась некоторая натянутость.

Кроме того, у Коли тяжело заболела мать, и именно поэтому его не было сейчас с нами. А жаль, Коля бы пригодился. Дело в том, что мы ожидали гостей. Позавчера кто-то позвонил Рафику, требуя тридцать тысяч. В противном случае он обещал прислать по почте уши его дочери. Девочка, к счастью, оказалась в это время дома, иначе бы Рафика мог хватить инфаркт. «Да, да, ребята, конечно, заплачу, приезжайте в среду», – сказал им Рафик. В тот же день он посадил жену с дочерью в самолет и отправил к родственникам в Армению, куда, кстати сказать, они давно собирались.

Сегодня с раннего утра мы поджидали рэкетиров. Время тянулось медленно. Рафик попытался напиться, но я отнял у него бутылку и спрятал в «дипломат». Я знал, что если он выпьет хотя бы стакан, то уже не остановится. Последнее время Рафик все чаще уходил в запои, длившиеся по неделе и больше. Начиная пьянствовать, он забрасывал все дела, что существенно отражалось на доходах кооператива, а следовательно, на моих тоже. Кроме того, я понимал, что если так дальше будет продолжаться, то в скором времени он сопьется. Мне было жаль Рафика, потому что за минувший год я успел к нему привязаться.

– У, проклятье, где их черти носят! – Отшвырнув в сторону журнал, Рафик нервно заходил по комнате. Андрей, покосившись в его сторону, закурил еще одну сигарету.

– Давай, что ли, чаю выпьем, – предложил я.

Большие настенные часы начали бить одиннадцать. Обрадовавшись, что можно хоть чем-то заняться, Рафик отправился на кухню. Я опустил на пол кошку и откинулся на спинку дивана. Этим летом мне так и не удалось съездить на море. Работа у Рафика, семейные неурядицы и т. д. и т. п. Все это превратилось в какую-то трясину, из которой я никак не мог выкарабкаться. Глядя на падающие из окна лучи, я с грустью вспоминал залитые солнечным светом белые пляжи Юрмалы. Хорошо бы сейчас лежать на горячем песке, слушать шум прибоя и ни о чем не думать. Поглощенный этими мыслями, я задремал. Меня разбудил резкий звонок в дверь.

– Проходите, ребята, проходите, – слышался из прихожей приторно-вежливый голос Рафика, – вот в эту комнату, сейчас я достану деньги.

Я сделал Андрею знак рукой. Сжав в руке резиновую дубинку, он встал около двери с таким расчетом, чтобы входящие его сразу не заметили.

В комнату ввалились три мордоворота. По пятам, фальшиво улыбаясь, следовал Рафик. «Здоровые, но пропитые. С этими несложно будет справиться», – отметил я про себя.

Первый из громил, рыжеволосый, плохо выбритый, мусолящий в углу рта сигарету, с удивлением уставился на меня. Мне показалось, что я слышу, как с натугой и скрежетом шевелятся его мозги. Наконец он, кажется, сообразил, в чем дело. «Ах ты, падла!» – прохрипел мордоворот и, выплюнув на пол окурок, кинулся ко мне. Увернувшись от тяжелого размашистого удара, я прямым слева врезал ему по печени. Скорчившись от боли, он свалился на пол. Второй молниеносно выхватил тускло блеснувший нож, но Андрей ударил его дубинкой по затылку. Ноги у бандита подкосились, глаза закатились под лоб, и следующий удар Андрей наносил уже по падающему телу. Третий, сообразив, в чем дело, отшвырнул в сторону Рафика и бросился к входной двери. Я настиг его на лестнице, сбил с ног подсечкой и болевым приемом заломил руки за спину. Когда я приволок его обратно в комнату, то увидел, что «гости» лежат рядом в углу, а Андрей связывает им руки заранее запасенными веревками.

– Вот еще клиент, – сказал я Андрею и ударил бандита ребром ладони по шее. Потеряв сознание, он тихо сполз на пол. Андрей, ни секунды не медля, завел ему руки за спину и начал связывать морским узлом.

Рафик тем временем завладел бутылкой, спрятанной у меня в «дипломате», и уже принял первую дозу. Его черные глаза замаслились, на лице появилось блаженное выражение. «У, проклятый алкоголик, – выругался я про себя. – Теперь как пить дать неделю не остановится».

Часы показывали тридцать семь минут двенадцатого. Оказывается, вся операция заняла не более трех минут. Я тоже налил себе стакан. Мне можно. Я в запой не уйду!

– Спокойно, не дергаться, – послышался за спиной тихий хрипловатый голос.

Обернувшись, я увидел у двери невысокого коренастого парня в кожаной куртке. Такую неприятную физиономию мне редко когда приходилось видеть. Толстые вывернутые губы, расплющенный нос, тяжелые надбровные дуги напоминали орангутанга, а безумные глаза с сужеными зрачками изобличали наркомана. В руке он держал пистолет «макаров», нервно подрагивая пальцем на спусковом крючке.

– Я кому сказал, не дергаться! – прошипел он, заметив мое движение.

«Сейчас выстрелит, – мелькнуло в голове. – Такому человека убить – раз плюнуть».

Дуло пистолета смотрело прямо мне в грудь.

– Сеня, – прохрипел один из связанных, – развяжи нас.

– Подождешь, – ухмыльнулся «орангутанг», – сперва с этими разобраться надо. Ну-ка ты, иди сюда! – обратился он к Рафику.

Рафик медленно шагнул в его сторону. Он сильно побледнел, но был спокоен, только левая бровь слегка подергивалась.

«Нервный тик», – подумал я.

Мне было по-настоящему страшно. В глазах этого дегенерата с пистолетом затаилась смерть, и я понимал, что они вряд ли оставят нас в живых. Вот что значит недооценить противника. Не такие уж они дураки, оставили одного для подстраховки и сейчас возьмут нас голыми руками. Попробовать выбить пистолет, но ведь далеко, не успею! С такого расстояния только слепой промахнется!

– А теперь попрыгай, может, я тебя пожалею! – Пистолет качнулся в сторону Рафика. Произнося эти слова, бандит ухмыльнулся, показав желтые лошадиные зубы.

– Пошел ты, козел! Пососи сначала у пидора! – От волнения в голосе Рафика появился давно забытый им кавказский акцент.

Размахнувшись свободной рукой, «орангутанг» ударил Рафика по лицу, и он легко, словно пушинка, отлетел в сторону. В этот момент я прыгнул вперед. Грохнул выстрел, что-то обожгло плечо, но я уже захватил руку с пистолетом, выкручивая кисть. Пистолет с глухим стуком упал на ковер. Зарычав от ярости, бандит другой рукой ухватил меня за волосы. Морщась от боли и запаха потного немытого тела, я подсек его ноги, и мы, сцепившись, покатились на пол. Он был явно сильнее, и я чувствовал, как хрустят мои кости. Грязная пятерня схватила за лицо, норовя выдавить глаза. Неожиданно он разжал захват, дернулся и обмяк. Я не видел, как Андрей, широко размахнувшись сцепленными в замок руками, ударил «орангутанга» в основание черепа.

– Надо их допросить. – Вытерев лицо, Рафик отшвырнул в сторону испачканный платок. Разбитая губа продолжала кровоточить, и он время от времени облизывал ее языком. – Нужно узнать, на кого они работают. Судя по всему, «дикари», но этот красавчик кого-то мне напоминает, не помню только, кого именно!

«Красавчик орангутанг», уже крепко связанный, все еще не приходил в себя. Временами он начинал хрипеть, конвульсивно вздрагивая.

– Как бы не сдох, – задумчиво произнес Андрей. Он стоял около окна, дымя очередной сигаретой. Луч солнца освещал его лицо, и было видно, как на скулах двигались желваки.

– Ничего, он живучий! – прошипел Рафик, пнув «орангутанга» ногой.

Тот дернулся, застонал.

– Приходит в себя. – Рафик занес ногу для следующего удара.

– Перестань, он же связанный! – неожиданно заступился я. Рафик удивленно обернулся.

– Что?!

– Я сказал – перестань!

– Какие мы гуманные, – презрительно скривился он, однако отошел в сторону.

Некоторое время все молчали.

– Что у тебя с плечом? – спросил Андрей и, не дожидаясь ответа, подошел ко мне. – Дай посмотрю!

Окровавленная рубашка неприятно липла к телу. Двигать рукой было, впрочем, почти не больно.

– Ерунда, лишь слегка задело, но нужно перевязать, – выдал он наконец заключение. – Есть бинт?

– Сейчас принесу. – Рафик вышел из комнаты.

Я чувствовал, что весь дрожу. Кожа покрылась пупырышками озноба. Ноги были тяжелыми, словно налились свинцом.

«Не получается из тебя супермена, – с горечью подумал я, – чуть-чуть задели, а уже трясешься, как мокрая мышь».

Подойдя к столу, я налил себе коньяка и залпом выпил полный стакан. Коньяк попал не в то горло, но когда я откашлялся и перевел дыхание, то почувствовал, что озноб прошел. Вернулся Рафик с бинтом, пузырьком йода и чистой рубашкой.

– Тестевская, – объяснил он, – мои-то тебе малы, но эта, может, налезет.

– И давайте быстрее, ребята, нужно закругляться!

Через десять минут я, перевязанный и переодетый, сидел в кресле, прихлебывал коньяк и наблюдал за событиями, разворачивающимися в комнате.

– Бери вот этого! – Рафик указал Андрею на одного из рэкетиров.

Парень, тот самый, которого я догнал на лестнице, казался сильно испуганным. Губы у него дрожали, а глаза, в которых застыло умоляющее выражение, перебегали с Рафика на Андрея и обратно. Рафик стоял посреди комнаты, широко расставив ноги и поигрывая конфискованным «макаровым».

– Ты, Андрюха, сними рубашку, в крови запачкаешься!

– Слушай, может, его лучше утюгом? Оно быстрее, надежнее.

Я понимал, что ребята блефуют, но мне все равно стало не по себе. К тому же раненое плечо болело все сильнее и меня мутило от смешанного запаха пота, крови и порохового дыма, которым была пропитана вся комната.

– Мужики, да вы чего?! Не надо! Вы чего, мужики?! – заикаясь, забормотал рэкетир, пытаясь отползти в угол.

– Молчи, сука! – бросил ему Рафик и снова обратился к Андрею: – Тащи его в ванную, а то здесь и так все загадили.

– Нет! – завизжал парень, дергая связанными руками в безуспешной попытке высвободиться, но Андрей схватил его за шиворот и рывком поставил на ноги.

– Иди, милый, иди! – подбодрил он бандита. – Будь умницей!

Андрей, бандит и следом за ними Рафик вышли из комнаты. Некоторое время я напряженно вслушивался в тишину, но ничего не было слышно. Остальные бандиты, избегая встречаться со мной глазами, тихо лежали вдоль стены.

– Ребята, вы, конечно, крутые, но вам это так не пройдет, – неожиданно послышался знакомый хриплый голос, и, подняв глаза, я встретился взглядом с «орангутангом». Он полностью пришел в себя и пристально смотрел на меня своими безумными глазами. Что-то в его голосе заставило меня насторожиться.

– Кидаешь понт, сявка! – Я заставил себя презрительно усмехнуться. Нужно было разозлить громилу, авось сболтнет лишнее. Результат превзошел все ожидания. Глаза «орангутанга» налились кровью, и он разразился изощренной руганью. Отборный мат перемешивался с угрозами, голос срывался на крик, но я посмеивался и подбадривал, чем довел его до белого каления.

– На Севу надеетесь, козлы, так Севе вашему скоро крышка! А-о-у, падлы, пидоры, вместе с ним сгниете!

– Севу? – Я насторожился, поскольку слышал как-то это имя от пьяного Рафика. – Ну-ка, продолжай!

Но «орангутанг», сообразив, что сказал лишнее, замолчал, пожирая меня налитыми мутью, ненавидящими глазами.

Дверь отворилась, и Андрей втолкнул в комнату бледного перепуганного бандита. Руки у него были по-прежнему связаны за спиной.

– Садись в угол и не дергайся. – Андрей, казалось, был чем-то встревожен. – Олег, выйди на минуту.

Воздух в коридоре казался чище, чем в комнате, и я, облегченно вздохнув, прислонился к стене.

– Ну?

– Раскололся как миленький, даже пальцем до него не дотронулись! Они действительно «дикие», вот только с тем, который тебя подстрелил, не все в порядке.

Андрей оглянулся, словно кто-нибудь мог нас услышать.

– Тот парень, с которым мы говорили, выложил все как на духу. Их трое, вместе сидели и сейчас трясут потихоньку кооператоров. А вот четвертый, страшила этот, у них в компании новый. Наш парень сам толком ничего не знает, он там за «шестерку». Но краем уха слышал, что эта обезьяна связана с мафией, с каким-то Принцем. Обезьяна появляется и исчезает, когда захочет, иногда о чем-то беседует с остальными двумя, так, чтобы «шестерка» не слышал. На «работу» он раньше с ними не ходил, но на этот раз, узнав, к кому идут, вызвался сам.

– А где Рафик?

– Он, как услышал про Принца, переменился в лице и побежал кому-то звонить. Олег, я не понимаю, в чем дело, но все это мне не нравится!

– Вы что тут делаете? – Голос Рафика звучал непривычно резко.

Он был сильно бледен, а в глазах появилось жесткое, неприятное выражение.

– Рафик, может, ты объяснишь…

– Потом, ребята, потом я все объясню. – Рафик отвел глаза в сторону.

– Потом так потом. – Прикурив сигарету, я глубоко затянулся. – А с нашими гостями что будем делать?

– Об этом не беспокойся, за ними сейчас приедут.

– Милиция? – В голосе Андрея слышалось изумление. – Но ведь…

– Да какая там милиция!

Неожиданно я понял, в чем дело. Вопли бандита, слова Андрея и странное поведение Рафика сложились в единое целое. Мне стало ясно, кто сейчас приедет и зачем. «О господи! В какое же дерьмо я вляпался!» – мелькнула отчаянная мысль. Мне захотелось бежать отсюда со всех ног, но, сдержавшись, я молча прошел в комнату.

Через полчаса в дверь позвонили…

Глава 7. Леонид Ермолаев по кличке Принц

В предбаннике пахло мятой и березовыми вениками. Вывалившись из парилки, Принц подошел к бассейну, потрогал пальцем воду и тихонько взвизгнул. Потрогал еще, некоторое время постоял в задумчивости, но вода была холодная, и окунуться он не решился. Подрагивая дряблым бабьим телом, Принц сполз по ступенькам вниз и отправился под душ. Когда год назад он строил этот дом, Жора Китаец посоветовал пристроить баньку.

– Классная вещь, шеф, незаменимая, – ласково улыбаясь, доказывал он. Сам Принц баню никогда не любил и понимал, что Китаец старается для себя, однако не смог ему отказать. Он вообще не мог ни в чем отказать Жоре, особенно когда тот улыбался, как тогда: вкрадчиво, нежно.

– Эй, Сашка! – визгливо крикнул Принц, повернув голову к выходу. – Сюда, живо.

Послышался топот, и в предбанник вбежал волосатый, покрытый наколками мордоворот с мочалкой в руке. На роже у него застыло угодливо-подхалимское выражение. Брезгливо сощурившись, Принц оглядел его грубую плебейскую фигуру. Громила лучился заискивающей улыбкой, показывая железные фиксы.

«Тьфу, дерьмо! – выругался про себя Принц. – Урка гребаный. Поклонник блатных законов».

Вот из-за таких придурков им с Жорой приходится скрывать свои отношения. Принц представил себе, как перекосились бы его громилы, если б узнали, что шеф – пассивный «голубой», и заскрипел от злости зубами. Наверняка бы переметнулись к скоту Севе лишь потому, что тот спит с бабами. Не стали бы служить у педераста, а может, стали бы? Ведь люди уважают силу и деньги, а этого у Принца в избытке, особенно силы, поскольку он, в отличие от некоторых, никогда не поддавался дурацким сантиментам. Не далее как месяц назад один из его людей решил отойти от дела. Сева, тот дурак, хам, тот бы обматерил да отпустил. А Принц не стал материться, он вообще не выносит грубых выражений.

«Понимаете, Леонид Сергеевич, устал я, нервы ни к черту! На меня можете положиться! Слова никому не скажу и уеду из Москвы завтра же!» Принц не стал спорить. Он согласно кивал, вежливо улыбаясь. Да, да, конечно, он не возражает, уезжай, раз так решил, вот только подожди до завтра здесь, на даче, подарок на память нужно приготовить. Потрепав по плечу рассыпающегося в благодарностях парня, Принц велел ему идти отдыхать, а сам дал Жоре соответствующие инструкции. На другой день, когда дурак пришел за подарком, Принц вручил ему красивую спортивную сумку, внутри которой находились головы его жены и сына. Самого парня пришлось тоже убрать, а на остальных это хорошо подействовало. Теперь ходят как шелковые, об уходе никто не заикается. Так-то вот, мальчики!

– Спинку потереть? – робко спросил Сашка, но Принц уже передумал.

– Иди, скажи там, чтоб пиво приготовили, я сейчас приду.

Он встал под душ, сделав воду погорячее. И чего хорошего люди находят в бане?! Сидят по полчаса в парилке (сам он не мог выдержать более минуты), затем в холодную воду прыгают – бр-р-р-р, гадость. Но раз построил – не пропадать же добру!

Принц закрыл кран и, переваливаясь как утка, направился в соседнее помещение. В комнате, отделанной дубом, было прохладно. Из разноцветных окон лился мягкий рассеянный свет. На столе стояли бутылки с темным немецким пивом, а также огромное блюдо с вареными раками. Раки были любимым лакомством Принца, и он почувствовал, что рот его наполняется слюной. Завернувшись в простыню, он плюхнулся в мягкое кожаное кресло, отхлебнул пива и жадно запустил руку в середину красной кучи. Когда блюдо опустело, Принц сытно рыгнул, ласково погладил вздувшийся живот и отвалился на спинку кресла, лениво прихлебывая из кружки. Жаль, что он Жору отослал, сейчас бы его сюда в самый раз, но что поделать, дело есть дело!