Серый волк

– Куда унести, дебил? А если на чердак кому-то понадобится? – она слегка постучала пальцем себе по лбу.

– Но…

– Что «но». Поставь обратно, – приказала мать.

Сергей быстро поставил лестницу вертикально.

– Идиот, – прошипела мать и ушла в дом.

Сергей выдохнул.

Вскоре явился какой-то извилистый и зыбкий сосед, с которым они вдвоем дотащили гроб до нужного дома. Народу на поминках было не так уж мало, в основном, люди за пятьдесят и несколько алкашей Сережиного возраста. Он их не знал.

Помянули.

На Сергея смотрели доброжелательно, но при этом как-то настороженно. Он никого здесь не помнил.

Когда он шел обратно, из-за угла вырулила болотная куртка маминого сожителя. «Отчим» радостно помахивал бутылкой водки. Навстречу ему выскочила дворняжка – учуяла колбасу, торчащую из кармана. «Отчим» поманил ее колбасой, и, когда она приблизилась, со всего маху дал ей ногой по носу. Дворняга взвизгнула и стремглав унеслась.

«А ведь вот мое отличие от других маньяков. Я никогда не мучил животных. А вот тебя я бы ткнул пальцем в глаз», – отметил про себя Сергей, неприязненно глядя в спину тезке.

Он поймал себя на колющей боли в виске.

«Черт, я даже таблеток с собой не взял».

«Они тебе не помогут. Ты знаешь, что тебе нужно», – пропищал внутренний голос.

«Нет. Этого я больше делать не буду», – заявил Сергей внутреннему голосу.

«Ну, только этого козла, пожалуйста!» – взмолился голосок.

Сергей запустил пальцы себе в волосы и, схватив шевелюру, резко потянул. Кожа головы приятно заныла. Он потер лицо и направился к калитке.

Когда Сергей вошел, мать и ее кавалер успели уже выпить по первой. Мать чуть подобрела.

– Отнес? – осведомилась она.

– Угу.

– Спасибо сказали? – с деланным безразличием спросила она.

– Да, очень благодарны, спросили, зайдешь ли, – соврал Сергей.

– Нет уж, сделаю им приятное – не зайду. Козлы чертовы, – прошипела мать.

Она чиркнула огнивом и прикурила «Яву».

– Ладно, ты когда обратно-то? – посмотрела она на сына.

Сергей опешил.

– Так ты меня … действительно, только, чтобы я гроб этот отнес, позвала? – заикаясь спросил он.

Мать не ожидала подобной наглости от сына.

– А ты что развалился оттого, что помог? – поинтересовалась она у строптивого отпрыска.

– Нет, но я не понимаю…

– Чего тут понимать?! – рявкнула она. – Серега не мог этот ё… (где-то громко кукарекнул петух) гроб спустить. У него спина не гнется.

– А соседи что, сами не в состоянии? – обратился Сергей к «отчиму». Он бы не позволил себе так разговаривать с матерью.

– Пускать этих упырей ко мне в дом? – возмутилась мать.

Сергей чувствовал, как в нем закипает неконтролируемая злость. Нет, мать он, конечно, не тронул бы. Но этого ее дружка…

Дружок вмешался.

– Ну ладно, Сергунь, че ты кипешуешь? Все ровненько. Мне завтра на смену, вместе до остановки дойдем, я доеду до Зобов, а ты дальше. Автобус до Бежецка. А там пересадку сделаешь до Твери.

– Вместе? – Сергей злобно улыбнулся тезке, но тот не заметил агрессии.

– Ну да. Всё веселей, – подытожил тот.

– О, вот и с отчимом уже сдружился, – заметила мать. – А ты говоришь – зря вызвала. Мать всегда знает, что для сына лучше, – у нее уже начинал заплетаться язык. Бутылка стремительно пустела. – Я тебя, сволочь такую, рОстила, кровью своей, считай, кормила. Свинья неблагодарная.

Последние слова она произнесла вполне миролюбиво.

Сергей уснул быстро, несмотря на то, что сундук ему был маловат. Под ноги пришлось поставить табуретку. Но в самом сундуке он нашел траченный молью серый плед. Тот самый, который остался от бабушки, и которым он укрывался первые пятнадцать лет своей жизни. Плед его быстро усыпил.

Глава 13. Только один разочек.

Когда он проснулся, было еще темно. Часов не было. С печи раздавался материн храп.

Накануне было выпито три бутылки на двоих. Сергей только на третьей бутылке понял, что это не водка, а не самый качественный самогон. Сам он не пил, да ему и не предлагали.

«Господи, надеюсь, этот идиот наклюкался, и ни на какую смену сегодня не поедет», – подумал он сонно.

«А я надеюсь, что он ответственный работник», – бодро парировал внутренний голос.

«Иди к чёрту».

Сергей вышел на кухню. Там в темноте «отчим» жадно пил воду из ковша. Выпив полный ковш, он швырнул его в ведро с водой, смачно выдохнул, вытер губы рукавом и, судя по тому, как он повернулся, уставился на Сергея.

– Ой, фуф, крех-х-хм, Серег, напугал. Ща пойдем. Есть хочешь?

– Нет.

– Вот и хорошо, потому что все равно нечего, га-а-а-а, – заржал он.

Сергей вышел на улицу. Была непроглядная ночь.

«Наверное, и четырех нет», – подумал он, безнадежно пытаясь в черном небе увидеть хотя бы одну звездочку или проблески зари.

Мрак нарушал только отсвет фонаря вдалеке, у которого почему-то до сих пор не выбили лампочку.

Сергей обернулся на дверь. На крыльце мелькнуло лезвие ножа.

Что за добрый человек его здесь оставил? Такой маленький подарок судьбы. Непрозрачный намек.

Сергей положил нож в карман.

В этот момент вышел «отчим».

Они быстро пересекли деревню и вышли на тропинку, ведущую через поле к лесу.

Материн сожитель посмотрел на ноги Сергея.

– Ой, да ты без сапог. Ща весь вымокнешь, – констатировал он.

– Как вымокну, так и высохну, – угрюмо заметил Сергей.

– Наш человек. Слушай, я рад, что ты приехал. Мамка-то про тебя особо не рассказывала. Да ты знаешь, все как-то не до разговоров было, – он сделал неприличный жест бедрами и гнусно заржал.

Сергей стиснул зубы.

– Молодая у тебя мамка. Любка тебя, что, лет в пятнадцать родила?

– В шестнадцать, – буркнул он.

– Ух, шалава, – «отчим» снова гнусно заржал.

Некоторое время они шли молча. Сергей чувствовал отчаянную головную боль, хотелось курить. Он потер лицо. Нужно о чем-то говорить.

– А как вы с ней сошлись-то? – спросил он.

– С мамкой твоей?

«Нет, с коровой Зорькой».

Сергей кивнул, подтверждая вопрос.

– Да ты понимаешь, я с тюрьмы ехал. Оправдали там по одной левой теме.

– Что за тема? – поинтересовался Сергей.

– Ишь, любопытный какой. Ну ладно, мы почти родственники, а ты парень, вижу, понимающий. Да там одну дуру нагнули. Но ничего не доказали, слава те. Жорка, дружбан мой, меня подбил.

– Понятно.

– Ну а че, сама виновата. Юбка вот такая, водку жрет, а как до этого, так извините, я не такая, я жду трамвая, – откровенничал «отчим».

– Угу.

Они подошли к самому лесу. Хотя на поле уже видны были первые розоватые порезы рассвета, лес чернел непроглядным мраком.

– Ну вот, и мы, понимаешь, с Жориком приняли, считай, дело-то какое, ща бы уже по этапу за Тамбов тряслись, – продолжал сожитель матери. – Сил, так сказать, не рассчитали. Короче проснулся я, смотрю – какой-то полустанок. Я сдуру выбежал. Думаю, пойду что ль поищу, че тут, мож, деревня какая есть. Дело-то к ночи шло. Шел по тропинке, заблудился нахрен. Ну, наконец, вышел, а дом-то ваш крайний. Я зашел. А она уже походу приняла нормально, Любка, в смысле, и спала. Ну, я решил, да, фиг с ним. Лег на сундук этот. Ой, с утра такое началось! – он замахал руками. – Но у меня деньги-то были, я пол-литра поставил, сразу и помирились, – он опять гнусно хохотнул.

«На сундук лег».

– Понятно, – повторил Сергей, достал из кармана нож, мягко повернулся к тезке и, резко откинув руку, быстро и точно всадил ему нож в живот. В мгновение дряблость сменило твердое жесткое мясо, услужливо расходящееся под напором железа. Сергей почувствовал, как лезвие царапнуло ребро. Нож был туповат. Но это уже не имело значения.

Недоумение на лице тезки сменилось изумлением.

Сергей резко, чуть выдохнув, выдернул нож, мужик согнулся. Сергей мгновенно оказался у него за спиной, схватил левой рукой за волосы, правой со всего маху вонзил нож ему в горло, прижимая к себе грузное тело.

«Отчим» издал присвистывающий хрип и повалился набок. Сергей не стал ни удерживать, ни добивать жертву.

Он посмотрел в еще живые глаза «отчима» и сказал:

– Только я могу обнимать мою маму.

Это было забавно. Он отшвырнул нож в траву, сунул руки в карманы и весело, слегка посвистывая, вошел в лес и пошел по тропинке, ведущей к остановке на трассе.

Когда он вошел в лес, может быть из-за неожиданного после Москвы количества кислорода, а может, из-за его обычной реакции после «акта», как он иногда называл свои убийства, Сергей начал смеяться. Смеяться сильно и долго, в голос. Он никак не мог угомониться. Обнял рядом стоящую березу и, прислонившись к ней, сотрясался от смеха. На глаза навернулись слезы. Сергей смахнул их, дважды глубоко вздохнул. Плавно поднял и опустил руки. Но снова прыснул и зашелся в нездоровом хохоте. Он оторвался от березы и стал продираться через кромешную тьму утреннего августовского леса. Травы под ногами почти не было, всюду мешали какие-то коряги и поваленные деревья. Так он шел, периодически останавливаясь из-за особенно сильных приступов хохота, пока окончательно не потерял тропинку. Он заблудился. Но его это не беспокоило. Он просто шел. Наконец, он потратил достаточно сил, чтобы перестать смеяться и хоть немножко начать реагировать на окружающий мир. Издалека послышался шум проезжающей фуры. Сергей пошел в ту сторону, откуда донесся звук. Через несколько секунд проехала еще одна фура, но теперь, казалось, немного левее. Он пошел левее. Теперь правее. Так по синусоиде он постепенно приблизился к трассе настолько, чтобы слышать ее шум. Теперь он шел уверенно прямо, или почти прямо, насколько позволяли коряги под ногами. Наконец, трасса зашумела совсем близко, за деревьями замелькали огни фар. Сергей вышел к дороге. Стало чуть светлее, но фары по-прежнему были очень яркими и слепили глаза. Он загородился рукой от их света. Движение было оживленное.

Сергей встал на обочине и вытянул руку, ловя попутку. Фуры проносились мимо с громким воем, пытаясь отбросить его потоками воздуха.

«Нам Камазы не указ», – вспомнилось ему, и он зашелся в таком приступе смеха, что согнулся пополам. Раздался скрежет тормозов. У него за спиной, метрах в пятидесяти остановился красный «Рено-Дастер». Сергей побежал к нему, без разговоров шлепнулся на переднее сиденье, захлопнул дверь и издал вздох удовольствия. Повернулся к водителю.

На него недоуменно смотрела девушка.

Она смотрела так, будто остановилась, чтобы посадить в машину подругу, а вместо нее плюхнулся этот незнакомый парень, весь вымокший в лесу, какой-то изгвазданный и … в крови?

«Это что, кровь у него на куртке? Господи… Да нет, просто грязь, упал, наверное. Ну и дура, какая кровь. Надо поменьше ужастиков смотреть».

Все эти мысли пронеслись в голове девушки молниеносно.

– С вами всё в порядке? – спросила она.

Он радостно повернулся к ней, сверкнув белоснежной улыбкой на фоне темного лица, как в голливудском кино.

– Да! Спасибо за беспокойство. Я немного заблудился, но, слава богу, трасса шумела, – объяснил он.

– Просто вы стояли у дороги, согнувшись. Я подумала, что вам плохо, – заметила девушка.

– Да нет, – отмахнулся он. – Всё в порядке.

– Вы весь мокрый. Я включу печку, – она потянулась рукой к регулятору.

Печка загудела, выпуская в салон горячий воздух. Удовольствие захлестнуло его с новой силой, когда холодные промокшие ноги окутались теплым потоком. Машина медленно тронулась.

«Дастер» пристроился за фурой. Девушка пару раз сжала губы, потом все-таки решилась и спросила:

– Вы упали? У вас грязь на куртке.

Только теперь он увидел, что вся куртка в запекшейся крови. И на брюках.

– А, это не грязь, – радостно объявил он. – Мы на охоту ходили с ребятами. Утку подстрелил! В первый раз удалось. Правда, зараза, всего меня кровью забрызгала. Да и заблудился еще. Но все равно приятно. Все-таки, первый трофей.

Он посмотрел в напряженное лицо девушки, и добавил:

– Ой, простите… Вы, наверное… Я не хотел так в подробностях.

– А, да все нормально, – успокоила она Сергея. – У меня папа охотился. Как раз ему нравилось в этих лесах. А где же утка ваша?

– Ах, ты ж! Я ее там на обочине оставил, – спохватился он.

– Забыли там? Давайте развернемся, – всполошилась она.

Девушка стала глазами выискивать разворот.

– Ой, да ну ладно, – отмахнулся он снова. – Как мы это место найдем? Ребята и так поверят. А даже если не поверят, черт с ними.

Он зашелся в смехе. Она сначала тоже заулыбалась, но его смех был какой-то уж очень продолжительный.

«Зачем ты его подобрала? Это явно псих какой-то. Может, на наркотиках вообще».

Она взглянула на пассажира. Смеяться он перестал, но на лице расцвела идиотская улыбка, и он отвернулся к окну, чтобы ее скрыть.

Точно наркотики.

Фура шла слишком медленно, и девушка вывела машину на левую полосу, чтобы совершить обгон.

Сергей внимательно посмотрел на ее лицо.

– Света?

От неожиданности она резко повернула руль, машина ушла вправо, подрезав фуру. Та протестующе загудела.

Взглянула на Сергея.

– Вы меня знаете? – чувствуя, как колотится сердце, спросила она.

– Да. Но вы меня не вспомните. Мы дружили в детстве. Летом. Когда вы приезжали в деревню. Кривино, – добавил он.

Она взглянула на него еще раз. Потом опять, чуть нахмурившись.

– Сережа? – спросила она.

Никакая печка не смогла бы сравниться с тем теплом, которое ворвалось в его душу с этим словом. С тем, как она его произнесла. Это действительно была Света.

– Нет, серьезно ты? Я тебя вообще не узнала. Ну, то есть, – она опять бросила на него взгляд. – То есть совсем. Ты очень изменился. Совсем другой. Ты ведь светлый был.

«А теперь я темный. Ха-ха-ха».

– Многие с годами темнеют, – объяснил он. – Да и мы с тобой виделись всегда летом. У меня тогда волосы выгорали. Сейчас-то я все время в офисе сижу.

– В Твери работаешь? – поинтересовалась она.

– Нет, в Москве.

– В Москве, серьезно? Слушай, это супер. И живешь там? – она была поражена.

– Ага.

– Ну, ничего себе. Молодец, – похвалила Света. – В этой деревне ты бы точно спился, там же вообще нечем заняться. Я сейчас оттуда. По-моему, вымерла деревня. Те, кто остался, пьют.

– Ну да. Я пробовал, но как-то не мое.

– Пить, что ли? – она рассмеялась.

Несколько секунд оба молчали. Сергею бросилась мысль, при каких обстоятельствах он, теперь действительно темный, встретился с ней, с кем он не смеет дышать одним воздухом, кого он оскверняет одним своим присутствием. Он с грустью посмотрел на Свету, и ему захотелось выброситься из машины, он машинально взглянул вправо – кнопка на двери была опущена.

– Слушай, ну надо же, – вновь удивилась она, чуть помолчав. – А я смотрю, человек какой-то. Даже не знаю, почему тебя подобрала. Я никогда не останавливаюсь. Ну, мало ли. На трассе кого-то подбирать опасно. А это ты. Как вообще могло так сойтись? Ты заблудился, неизвестно, сколько ходил по этому лесу и вышел, когда я проезжала. Это просто судьба.

Он посмотрел на нее пристально. Она не отрывала взгляда от дороги. Фура, которую Света только что ненароком подрезала, прибавила ходу, прошла по левой полосе и мстительно перестроилась прямо перед ее «Рено». Свете пришлось резко нажать на тормоза. Их откинуло вперед. Сергей этого даже не заметил.

Света, это ты.

– А ты, ты в Москве живешь? – запинаясь, спросил он.

– Да. Я никуда не уезжала. Правда, теперь живу на Юго-Западной, – с легкой грустью уточнила она.

– Работаешь?

– Ага. Пишу диссертацию. Занимаюсь исследованием фильтров для очистки воды, – это она произнесла с деланной гордостью.

– Интересно.

– Да уж, – она приподняла бровь.

Они замолчали на некоторое время. Восставшее солнце подбивало к революции деревья, и верхушки их уже пламенели бордово-золотыми знаменами, освободившись от ига ночи, но внизу тянулась еще не свергнутая, укрытая горностаевой мантией в сверкающих бриллиантах инея, зеленая трава.

Перед Сергеем с неудержимостью кино на большом экране включились воспоминания.

Он вспомнил, о том, как начал заикаться в детстве после того, как мать по белочке пыталась его засунуть в горящую печь. Ту самую русскую печь. Ему тогда удалось вырваться и убежать. Но на следующий день он обнаружил, что не может нормально говорить. Все время сбивался. В том году он пошел в школу. И все дети дразнили его. Он никогда не защищал себя, потому что знал, что они наябедничают родителям, те придут к его матери, и тогда… Нет, уж пусть дразнят.

А потом он увидел ее. Она бежала через деревню. Неслыханная дерзость для дачницы. Детям дачников было запрещено ходить по деревне. Во всяком случае, так считали деревенские, и свято соблюдали это правило. Но ей было можно. Ей разрешалось все. Никто и никогда не смел ее обидеть.

Она бежала через деревню в белом сарафанчике, и ее ножки в розовых сандалиях мелькали быстро-быстро, а два длинных шелковых хвоста, перетянутых разноцветными резинками, развевались по ветру, пытаясь догнать этот неуловимый лучик света. Света.

Она играла с ним. Она научила его перестать заикаться. Она все свое время проводила с ним. Или почти все время. Иногда она играла с другими детьми, но он не обижался. Он вообще не понимал, почему она с ним дружит.

Однажды она поцеловала его в щеку.

Он вспомнил это ощущение. Как будто провалился куда-то. В какой-то тоннель, на другом конце которого оказалась счастливая яркая страна. Страна чудес. Страна исполнения желаний.

Страна Светы.

– Ну, а чем ты занимаешься? Как тебе удалось уехать из деревни? – прервала она молчание.

– А, да просто надо было как-то устраиваться. Сначала пошел в колледж в Твери, там давали направления, повезло поступить на юридический в Москве, – обыденно рассказывал Сергей. – Стипендию получил, а потом пригласили работать в одну фирму. Вот. Теперь юристом.

– Круто. Честно говоря, неожиданно, – заметила она.

– Да, я знаю.

– И что, квартиру купил? – уточнила она.

– Нет, съемная.

– А где? Не рядом со мной, случаем? – она улыбнулась.

– Да нет, в центре. На Тверской, – ему стало обидно оттого, что квартира не на Юго-Западной.

Она уставилась на него круглыми глазами.

– Ты сейчас серьезно это говоришь?

– Ну да. Я сам знаю, что необычно, – уже спокойно сказал он.

Сергей засмеялся. Это был здоровый смех.

Она облизнула губы и глянула в боковое зеркальце.

– Женился?

– Нет.

– Понятно.

– А ты? – спросил он, чувствуя, что дыхание сбилось.

– Я тоже не женилась, – она рассмеялась.

Он улыбнулся.

Слава богу, к теме убитой утки Света не возвращалась.

Глава 14. Свои – чужие

Ко всеобщему изумлению, в марте Владимира перевели в Генеральную прокуратуру. Не то, чтобы он это не заслужил. Заслужил, конечно, причем очень давно. Изумляла как раз справедливость.

Андрей опасался, что Володя может забрать дело серийника с собой, но на того навалилось неимоверное количество самой разной работы. И речи не было о том, чтобы забирать какие-то дела с собой.

Андрей готов был на коленях умолять майора отдать ему дело. До мольбы, правда, не дошло, но криков и мата хватило. Наконец, было принято компромиссное решение, на которое Андрей пошел, полный внутреннего – да и внешнего, чего уж там, – презрения. Договорились, что если Андрей не закроет это дело сам в ближайшее время, то закроет с помощью майора при первом же удачном случае. Майор понимал, что находится в положении девушки, которой обещают жениться, и не особо верил в честность обещания, но осознавал, что если прямо сейчас не согласится отдать дело, следователь доведет его до инсульта.

Андрей получил материалы и с бешеным рвением принялся за поиски маньяка. Но с прошлого августа след уже остыл, и его забросало снежком, так что оставалось только искать какую-то зацепку, крюк, торчащий из сугроба, чтобы найти убийцу. Андрей повторно заказывал экспертизу и опрашивал свидетелей, большинство из которых давно успело испариться, ночами читал и перечитывал, увы, крайне немногочисленные документы. Ничего не происходило. Никакого крюка из сугроба не торчало – ледяная пустыня.

Осенью должна была быть серьезная проверка, и пришлось оставить серийника, чтобы заняться более свежими, но значительно менее важными – по мнению Андрея –делами.

И вот теперь в кабинет следователя быстрой довольной походкой вошел начальник. Он хлопнул на стол протокол, затем сам шлепнулся на стул напротив и с удовольствием сложил ладони на животе.

– Все, Андрей, закончились твои страдания. Точнее мои. Только что ребята приволокли Офтальмолога.

Офтальмологом прозвали мужика, который по пьянке взял охотничье ружье, на него же зарегистрированное, и перестрелял свою семью: тещу, жену и десятилетнего сына. Его ловили два месяца, и вот теперь привезли в участок. Он не отпирался, сразу выдал признание и вот уже двадцать минут безостановочно рыдал. Прозвище Офтальмолог он получил, потому что работал водителем небольшого универсала, который развозил товары в магазины оптики.

– Ему все равно пожизненный светит. Сейчас мы на него всех твоих трех красавцев и повесим.

Андрей, который уже было взял протокол, собираясь его проглядеть, протянул бумагу начальнику.

– Нет уж. Спасибо. Халтурить не в моих правилах.

Майор холодно посмотрел на Андрея.

– У нас был уговор, – напомнил он.

Андрей отвел глаза в сторону.

– Он не отменяется. Но вешать ни на кого не буду.

Начальник посмотрел на протокол, встал и заорал на Андрея:

– Да ты окончательно, что ли, умом поехал? Ты хоть знаешь, как маньяков ловят? Это федеральный розыск надо объявлять, леса прочесывать, конвой ставить. И огромная вероятность того, что псих твой давно самообслужился!

Начальник чиркнул себе большим пальцем по горлу.

– От него ни слуху, ни духу больше года. Он закончился, всё!

Начальник схватил протокол, который до сих пор протягивал ему Андрей, быстро пошел к двери, возле выхода обернулся и помахал документом в сторону Андрея.

– Кстати, а почему ты так уверен, что это не Офтальмолог? – язвительно поинтересовался он.

– Уверен, – сказал Андрей, обиженно глядя в окно.

Начальник злобно плюнул в пол и хлопнул дверью.

«Дурак. Завтра он твою дочурку угандошит, а у тебя дело закрыто», – мрачно подумал Андрей.

Потом он вспомнил, что у начальника нет дочурки, а вот у него как раз есть.

Хотя рабочий день еще не закончился, Андрей взял свои заметки и фотографии, сунул все это в прямоугольную сумку на молнии, повесил ее на плечо и пошел домой.

Идти было недолго. Уже через десять минут он поднимался на одиннадцатый этаж в недавно установленном лифте фирмы OTIS. Всем домом скидывались на этого жеребца, что не мешало лифту раз в месяц застревать.

Он повернул ключ в замке, вошел в квартиру и в темноте споткнулся о сапоги жены, которые стояли прямо перед дверью. Неслышно выругался, отшвырнул сапоги в сторону. Отодвинув со скамеечки две женские сумки, расчистил себе, таким образом, место, уселся и переобулся в тапочки. Сумку, за неимением свободного пространства на полках, поставил на пол. Потом тихо подошел к детской, приоткрыл дверь и заглянул. В детской было убрано, кроватка застелена, кукольный домик сложен.

Андрей рассерженно закрыл дверь и пошел в спальню. Там царил обычный беспорядок. Поверх наброшенного на незаправленную постель покрывала валялся шелковый пеньюар его жены, на прикроватной тумбочке журналы вперемежку с бутылочками, какими-то таблетками, витаминами, кремами. Шкаф-купе открыт настежь, на полу и в кресле груды одежды – следы поспешных сборов. Всё как обычно.

Андрей чуть раздраженно зарычал и пошел на кухню. Вымыв руки средством для мытья посуды, он вытер их о свежее полотенце. Судя по полотенцу и отсутствию грязной посуды в раковине, в квартире побывала бабушка. Значит, Пелагея у нее.

Андрей цыкнул, достал из холодильника яйца и быстро пожарил себе яичницу.

Когда он вытирал тарелку хлебом, вошла жена.

– Лиза, какого черта, почему Пелагея у бабушки? – заворчал он с набитым ртом.

Лиза шумно сняла пальто, запихнула его в переполненный шкаф, потом села на расчищенное Андреем место на скамеечке и расшнуровала изящные сапоги, облегченно вздохнув, вытянула ноги, после чего протопала на кухню, заглянула в сковородку, в холодильник.

– А что, мама ничего не приготовила? – спросила она вместо ответа.

Жена достала колбасу и сделала себе два бутерброда, успев при этом включить полупустой чайник.

– Тебе мама что, вместо кухарки? – огрызнулся Андрей.

– Ой, Андрей, не начинай, пожалуйста.

– Я не начинаю, я просто пытаюсь понять, почему ты отправила Пелагею к бабушке? И мне даже не сказала, – обиженно заметил он.