Звезда бессмертия

–Ты собирался выставить нас на посмешище?! – шипит Лена.

А я очень довольна собой, радуюсь, что уже успела отобрать у затейника пленку.

–Смейся, теперь над кем-нибудь другим, – злорадно бросаю я, вместо прощальных слов.

Мы с Леной продолжаем свой путь шагом, уже не надеясь сдать злополучный зачет. Однако, завершив бесконечный круг и добравшись, наконец, до лысой полянки, где начинался зачет, нам вовсе не хочется начинать все сначала. И категоричное заявление Ядвиги Яновны:

–Девочки, это только два!

Мы отвечаем бурей возмущения:

–Двойку ставят за отсутствие работы, а мы же бегали! О-о, как мы бегали! Вы должны… это нарушение наших прав… Тройку! Поставьте хотя бы тройку!

Строгой преподавательнице приходится уступить. Ей явно не хочется продолжать этот бессмысленный спор. Заполучив вожделенный зачет, мы гораздо резвее, чем прежде, несемся в институт.

Последней парой, сегодня ин.яз. к моей великой грусти, Лена изучает немецкий, а я английский. Мы расходимся в разные аудитории, и одновременно начинаем скучать. К четвертой паре, особенно после физкультуры, все интеллектуальные размышления перекрывает довольно тупая, но не отступная мысль о бутерброде с колбасой. И столовая не так уж далеко, и запахи оттуда доносятся заманчивые. Но я решаю сэкономить деньги на обедах. Решила, так решила. Сижу, терплю, стараюсь не думать о съедобных вещах. А тут еще, как на зло, поболтать не с кем. Все счастливцы атакуют столовку. Я с горя, принимаюсь искать десять отличий одной аудитории от другой. У англичанки гораздо уютней: помещение поменьше, большая карта Великобритании на стене, с портретов угрюмо смотрят Вильям Шекспир и Даниель Дефо. Окна до половины прикрыты зелеными шторами. Вот и вся разница. Нет, как я могла забыть, еще надписи на столах нацарапаны по-английски.

Как только едоки возвращаются, сразу завязывается интересный разговор:

–Вы только представьте, – восклицает Славка, самый пухлый и жизнерадостный мой одногруппник. – бывает же такое везенье! Мой дядька свалился со строительных лесов, воткнулся башкой в землю, чуть не помер. А после того, как в реанимации его вернули к жизни, он обнаружил, что знает сразу несколько иностранных языков. Вот мне бы такое!

–Так пойди, спрыгни с небоскреба, башкой вниз, – предлагает долговязый Андрей, – может, поможет.

–Нет, ты не понимаешь! В один момент, сразу и английский, и французский, и немецкий, и еще какой-то тарабарский. Он их даже никогда не учил. Пережил клиническую смерть и…

–Я уж лучше по старинке! – смеется Андрей, – так безопаснее.

–А вот интересно, – вступает в разговор рассудительный Костя, – откуда он взял эти знания?

– Из информационного поля земли, – с комичной серьезностью, заявляет Слава.

–А может из прошлой жизни.

–Тогда бы он помнил английский таким, на каком писал Шекспир.

–А мне нравится Шекспир в подлиннике, – как-то виновато замечает Костя.

–Неужели, ты хоть что-нибудь понимаешь?

–А что там непонятного?

O, how much more doth beauty beauteous seem

By that sweet ornament which truth doth give!

The rose looks fair, but fairer it we deem

For that sweet odour which doth in it live…*

–Все непонятно! И вообще, ты же английский знаешь на троечку.

–Это современный, – оправдывается Костя, – он мне просто не нравится.

–Все ясно, – подытоживает Андрей, – в прошлой жизни ты был средневековым англичанином. Ну, кто еще чего вспомнил?

Я молчу. Хоть и пытаюсь вспомнить хоть словечко на языке из моих снов, ничего не получается. Почему, от моих фантазий никакой практической пользы. Хорошо, хотя бы, что благодаря Свете, я знаю свое имя, хотя бы одно из трех. А то из своего сна, я ничего не смогла запомнить. Вообще, поговорить бы сейчас со Светой, обсудить бы все. Не могут же, на самом деле, ей сниться мои сны. Но откуда тогда она все это взяла?! И куда она сегодня делась? У нее талант пропадать, всякий раз, когда она нужна.

Этим мыслям я придаюсь всю английскую пару. На удивление, меня никто не пытается отвлечь от моих размышлений.

*Прекрасное прекрасней во сто крат,

Увенчанное правдой драгоценной.

Мы в нежных розах ценим аромат,

В их пурпуре сокровенно…

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ.

ИЗ ОГНЯ, ДА В ПОЛЫМЯ.

…Наши надежды остаться незамеченными, мгновенно улетучились, когда мы подошли к городским воротам. Стоявший рядом с ними сержант, в давно не чищеной кирасе и смешном шлеме, так и впился глазами в заметную фигуру Ганса.

–Эй, здоровяк, – окликнул он, как только мы с ним поравнялись,– про таких, как ты нас специально инструктировали. Один такой Голиаф вчера сбежал от отцов инквизиторов, чуть не самого костра. Нам велено ловить.

–Так ловите, – весело разрешил Ганс.

–Уж не тебя ли надо ловить? – сощурился страж, – все приметы сходятся.

–Не, совсем не похож, я видел его вчера, – не растерялся мой спутник. – Как раз, когда он сиганул с телеги, я среди зевак совсем рядом стоял. Он меня на целую голову выше, и в плечах пошире будет, а лицо такое злое, ну, чистый зверь.

Ганс даже перекрестился для убедительности. Он так искусно изображал сбежавшего чудовищного злодея, что даже я готова была поверить, что он его видел. Поверил и сержант. На меня, он даже не взглянул, только спросил, у Ганса:

–Куда, коня-то ведешь? Конь, видно, не твой. Холенный, хозяйский.

–Хозяину и веду, он собрался в дальний путь, хочет, чтобы животина отдохнула на свободе перед долгой дорогой.

–Ладно, проходи, – милостиво разрешил сержант, но ещё долго сверлил нам спины недоверчивым взглядом.

Мы шли по дороге не имея ни малейшего представления о том куда нам направиться. Одно мы знали точно, что должны уйти как можно дальше, от приготовленных для нас костров, терпеливо ожидающих своего часа. Мы быстро и решительно шли куда глаза глядят. Дорога долго петляла между уже опустевших полей, нырнула в небольшую рощицу, прозрачную на осеннем ветру. Низко нависшее небо мрачно хмурилось грязно серыми тучами. Погода навивала невеселые мысли и страх перед будущем. Мы оба молчали погрузившись в свои размышления. Ганс заговорил первым:

–Что приуныл, кузнечик?

–У меня есть имя, – насупилась я.

–Имя у тебя слишком длинное, я уже и забыл его.

–Не обманывай.

–Нет, кое что, я конечно, помню. Но все твои имена тебе не подходят.

–А какое подходит? – наивно спросила я.

Ганс задумался, почесал в затылке, окинул меня придирчивым взглядом, и усмехнулся:

–Заморыш!

Я надулась. «Странный этот Ганс. Вот для чего он меня спасал, если все время только обижает?! Нельзя же быть таким грубым!»

Словно подслушав мои горькие сетования, неунывающий громила принялся меня утешать:

–Не переживай! Подумаешь, слишком худая, у тебя все впереди. Тебя, наверное, не правильно кормили. Осядем где-нибудь, будешь лопать сметанку да маслице, сразу станешь похожа на человека.

–Где оно твое маслице? Я сейчас есть хочу! – всхлипнула я, готовая расплакаться, прямо посреди дороги.

Ганс смутился, пробурчал что-то не понятное, похоже на ругательство. Потом, постаравшись предать голосу веселые, беззаботные интонации, громко заявил:

–Я тоже голодный, как зверь, но здесь нам, кроме друг друга лопать нечего. Тебе повезло больше. А вот я твоими мощами точно не наемся.

–Спасибо, утешил.

–Я же от всей души! Хочешь, можешь начать прямо сейчас.

–Не хочу! – буркнула я, спрятав улыбку.

А сама грешным делом представила, какое отменное жаркое получилось бы из моего спутника. Некоторое время, мы молча топали по дороге. Меня все сильнее мучили усталость, голод и жажда.

–Когда же нам встретится хоть какая-нибудь деревенька, где можно будет напиться воды и поесть? – горестно взмолилась я.

–Скорее всего, совсем рядом на берегу реки непременно должно быть поселение, но нам это мало поможет, – буркнул Ганс.

–Почему же?

–Добрые люди врятли станут долго кормить нас за красивые глаза. Хотя, глазки у тебя и ничего, – повернулся ко мне мой спаситель.

–При чем здесь мои глаза?! – возмутилась я. – Мы можем отдать им твоего коня.

–А ты щедрая, однако, – рассмеялся громила. – Только крестьянам верховой конь не нужен. Им бы рабочую лошадку, а этот для пахоты не годится. Остается искать того, кто сумеет продать его на ярмарке.

Я не поняла хитрого замысла Ганса, но поверила, что это нам поможет. И с надеждой стала вглядываться в даль, ожидая, когда покажутся первые домишки.

Я так обрадовалась, заметив на холме крохотную деревеньку, что даже подпрыгнула.

–Вон, вон! Скоро мы поедим….

–И напьемся, – резко добавил мой спутник.

Расстояние до долгожданного приюта мы приодалели почти бегом. Мое сердце билось радостно, словно на празднике. Деревня оказалась гораздо меньше и беднее моей родной. Дорога упиралась в крохотную кирху, для того чтобы пересчитать дома, хватило бы пальцев одной руки. Аккуратные малюсенькие крестьянские жилища, Ганс будто и не заметил. Сразу направился к единственному дому, под черепичной крышей, выглядевшему более менее зажиточным.

–Надеюсь, здесь у хозяев, найдутся лишние деньги, чтобы купить у нас коня, – негромко рассуждал он.

У меня не было своего мнения на этот счет, я просто шла следом за моим спасителем. В ворота он постучал очень громко и уверенно. Но какого-нибудь отклика пришлось ждать долго.

–Может, все-таки нам лучше пойти к другому дому, – потянула Ганса за рукав я.

–Подожди!

Калитка неохотно приоткрылась, в образовавшуюся узкую щель протиснулась испуганное и недовольное лицо пожилого крестьянина. Его жутко избороздили морщины, и даже не верилось в то, что когда-то оно было молодым.

–Что вам? Кто такие? – сердито проскрипел он.

–Мы путешествуем по вашим краям, – сказал Ганс, и сразу добавил успокаевующе, – мы не сделали ничего плохого. Мы только хотим попросить воды.

–Воды? Воды можно, – согласился старик, но все медлил и не открывал калитку.

–Кого там принесло? – раздался из-за забора старушечий голос.

–Путники воды просят.

Голова старика исчезла из щели. Вскоре, калитка широко распахнулась, и нам приветливо улыбнулась, беззубым ртом, хозяйка. Она была полная, румяная женщина, казалась моложе своего мужа. Но скрипучий голос сразу выдавал в ней старуху.

–Заходите, заходите скорей во двор, – пригласила она, – не надо, чтоб вас видели на улице.

–Почему? – удивилась я.

Старуха не стала объяснять, только подталкивала нас во двор:

–Заходите, заходите.

Ганс ввел за собой в поводу коня, закрывая за ним калитку, старик крякнул недовольно.

–Еще и лошадь. Ох, горя не оберемся.

–Муж у меня любит причитать, вы уж не обращайте внимания, – извинилась за него старуха, – какой конь дорогой. Откуда он у вас?

–На ярмарку ведем, – беззаботно сообщил Ганс, – а хотите, вам продадим?

–На кой он нам?! – сердито буркнул старик.

Жена даже оттолкнула его, громко зашипела ему на ухо:

–Дурень! Сейчас купим у них по дешевке, а потом перепродадим втридорога.

Она повернулась к нам, снова беззубо разулыбавшись:

–Муж всего боится. Но деньжата у нас найдутся, на прошлой неделе двух свиней продали. Зачем вам ждать до ярмарки?! Сегодня бы и сговорились.

–Сговорится не долго, – деловито протянул мой спутник, – только дела так не делают. Кто ж на дворе договаривается?! Давай, хоть в дом пройдем, за стол сядем. Накормишь хорошо, так может, и цена будет меньше.

Старуха ухватилась за это его предложение, повела нас в дом, усадила на лавку, принялась ставить на стол миски с разносолами. Даже притащила из погреба пузатый кувшин с пивом. Старик исподлобья поглядывал на жену. Она не обращала на него внимания.

–Кушайте, гости дорогие.

Ганс хитро подмигнул мне, шепнул:

–Как легко стать «дорогими гостями».

Ради будущей выгоды, хозяйка проявляла щедрость и любезность, так и сыпала мелким бисером всякие истории:

–Народ у нас, здесь, неплохой, но завистливый. Меньше свое добро берегут, чем заботятся, чтоб у соседа не прибавилось, самое главное, чтоб никто господину барону не донес.

–Это почему же? – насторожился Ганс.

–Наш барон чужаков не любит.

–Когда его только черти заберут?! – глухо выругался старик.

–Это за что же? – пристал с расспросами мой попутчик.

Хозяева не хотели отвечать, старик просто отвернулся, его жена махнула рукой, но потом стала рассказывать:

–Наш господин считает себя продолжателем славных рыцарских традиций. Не покидает своего замка, не надев доспехов, даже по деревням ездит с полной свитой и солдатами, словно в крестовый поход собирается. Да это бы ладно… он особенно дорожит другой традицией…

Хозяйка зло сплюнула в угол. А старик объяснил угрюмо:

–Очень ценит он свое право первой ночи.

–Не одной свадьбы не пропускает. И ведь все равно ему красивая невеста или уродина. Потому, за тот год, пока он путешествовал по другим странам, все старались побыстрей дочерей выдать замуж, мы успели троим дочерям свадьбу справить…

Я не слушала ее болтовню, скорее набивала рот. Мне хотелось все попробовать: и луковую похлебку, и вареную рыбу, и большой, еще горячий пирог. Только от пива я отказалась и получила кружку до краев полную жирным парным молоком. Старуха не жалела угощенья, поставила на стол и горшок со сметаной, и миску с печеными яблоками.

Только удалив долго мучавший меня голод, я смогла отвести взгляд от еды и осмотреться вокруг. Дом стариков, только снаружи казался таким большим и солидным, потолок в небольшой комнате был удивительно низким. Крыша словно вдавила дом в землю. Кроме длинного стола да двух лавок, другой мебели в комнате и не было.

Мой спутник, в отличие от меня не спешил, ел обстоятельно, придирчиво выбирал куски, строго посматривал на хозяйку. О деле заговорил не с ней, а со стариком. Тот польщено улыбнулся, важно погладил живот, неспешно уселся напротив гостя.

–Давай, что ли потолкуем о деле.

–Теперь уже пора, – охотно согласился Ганс.

–Сколько, ты хочешь получить за коня?

–В любом случае, деньгами я прошу только половину суммы, – уверенно выдвинул свои условия Ганс, – нам с сестрой, нужен ночлег и хорошее питание на неделю. Если вы не можете этого предоставить, мы отправимся в другой дом.

–И коня им продадите?! – вмешалась в разговор старуха.

Она набросилась на своего мужа:

–Соглашайся, соглашайся! Еда у меня найдется. Надо будет, и гуся зарежем. А когда еще такого коня за пол цены купим?!

Старик сморщился, от ее громкого голоса, словно от боли, становился совсем похожим на сушеную грушу. Но кивнул, согласился:

–Будь, по-твоему!

–Только с деньгами, давай сразу рассчитаемся, – потребовал Ганс.

–Пойдем со мной, – позвал старик.

Когда они вышли, хозяйка набросилась на меня с расспросами:

–Вы к нам, откуда?

–Из города, – неопределенно ответила я.

–Далеко идете?

–Далеко…

Я совсем растерялась, не знала что ответить. Горько пожалела, что рядом нет громилы, как легко у него получается обманывать и выдумывать всякие небылицы. А старуха и не собиралась отставать:

–Это твой брат?

–Да.

–А че так не похожи? Ты что мало каши ела?

–Он больше на отца похож, – нашлась я, – А я болела недавно.

–Ты не заразная? – шарахнулась от меня старуха.

–Нет, нет, просто простудилась, – спохватилась я.

–Ты смотри, не ври, а то быстро выгоним, – пригрозила хозяйка.

К счастью, у нее пропала охота разговаривать. Хозяйка повернулась ко мне спиной, принялась греметь горшками. Возвращению Громилы я обрадовалась, больше, чем тогда в сарае.

–Мы сговорились к общему удовольствию, – весело сообщил он.

Как хорошо, можно расслабиться и забыть обо всем на целую неделю. Кажется, только сейчас я за последние дни перестала бояться, пригрелась, сильно захотелось спать…

…Резко стукнула входная дверь, я с трудом подняла тяжелые веки. Сон разом, как рукой сняло. Прямо перед собой я увидела жирного палача! Конечно, без топора, без красного колпака и кожаного фартука, но это точно был он!

Я вскочила на ноги, готовая бежать. Но куда?! Я быстро оглянулась, Ганса я не увидела, а хозяев внезапное появление палача не испугало. Старики счастливо ему улыбались:

–Вот и сынок, наш из города приехал, родителей навестить.

Толстый сынок уставился на меня, свел на переносице косматые брови. Лицо его отразило усиленную работу мысли. Только теперь я заметила, что нос у палача разбит и посинел как клюква, ярко напоминая памятное падение. Палач нас узнал.

–Вы! – заревел он. – Вы должны сгореть! Я доведу дело до конца!

Я застыла от ужаса. В это мгновение, Ганс бросился на палача, ударил кулаком в нос, оттолкнул. Толстяк повалился на пол, перевернув лавку. Ганс дернул меня за руку:

–Бежим, быстрее!

Он потащил меня к двери, мимо громко чертыхавшегося палача; распахнул ее. Мы выбежали на крыльцо, я очень старалась поспевать за моим спасителем, но запуталась в длинной неудобной юбке и едва не растянулась, наступив на свой подол.

–Ты еще и бегать не умеешь?! Ну, за что мне такое счастье?! – воскликнул Ганс, и привычным жестом, опять взвалив меня на плечо, бросился наутек.

Мне даже не хотелось возмущаться. Такой способ передвижение, был действительно гораздо быстрее. Мы уже покидали двор, когда на крыльце показались толстый палач и его престарелые родители. Преследователи громко кричали, махали кулаками, угрожали всеми известными наказаниями.

Снова я болталась вниз головой и видела под собой дорожные камни. Кажется, родственники палача не решились нас преследовать на улице, за воротами своего дома. Но Ганс сбавил шаг, только, когда негостеприимная деревенька осталась далеко позади. Он опустил меня на землю, отдышался.

–Ну, теперь твоя очередь придумывать, что делать дальше, – строго сказал он.

–Не знаю…– жалобно призналась я, – может вернуться в мою деревню? У меня там остались родители и козочка.

–Молодец, – усмехнулся Ганс, – давай вернемся туда, откуда тебя послали на костер, может опять пошлют, погреемся.

–А что же тогда делать? – всхлипнула я.

–Только не реви, что-нибудь придумаем. Для начала, хорошо бы понять, где мы находимся.

Мы принялись крутить головами, осматривать окрестности. Но это мало помогло. Кругом на пологих холмах простирались голые поля, с которых уже давно убрали хлеб. Вдалеке поблескивала река, и темнел жидкий лесок.

–Ты здесь раньше бывала? – спросил Ганс.

–Нет, – честно призналась я, – это очень плохо, да?

–Не переживай, я так спросил, на всякий случай.

–Что теперь будет?! – в отчаянии воскликнула я.

–Хотел бы я это знать, – серьезно ответил мой спаситель, – пока, мне в голову приходит, только идти по этой дороге, куда глаза глядят.

Мы так и сделали. Одинокие, бездомные, сбежавшие от инквизиторов, мы молчали, погрузившись каждый в свои невеселые мысли.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ.

ПРИКЛЮЧЕНИЯ ПРОДОЛЖАЮТСЯ…

«Что это было?! Сон или явь? Или я просто спятила? Нет, не могла же я сойти с ума вместе со Светой! Да еще Серега с его машиной. Такими толпами с ума не сходят. Но что-то происходит очень странное – я уже засыпаю и просыпаюсь «там». Мне бы, хоть выяснить где это – «там». Хорошо, уже то, что я успела придти домой. Неизвестно, как я выгляжу со стороны, когда переживаю все эти приключения. А так сижу себе на собственном диване.»

Что-то странное со мной, видимо, происходило. Иначе почему у кошки такие огромные глаза?! Сидит прямо напротив, смотрит на меня ошалело.

–Ты чего, – спрашиваю я, у своей лысой кисы.

Милое животное изображает на своей морщинистой мордочке такое возмущение, что я вдруг, понимаю:

–Так ты просто есть хочешь!

Вместо ответа, Пальма галопом несется на кухню. И громко, призывно мяукает оттуда. Я неохотно поднимаюсь с дивана и покорно плетусь за ней. только открыв холодильник, воспоминаю:

–Прости меня киса! Твои консервы для самых маленьких, еще вчера закончились. А сегодня ничего не купила, совсем, совсем забыла. Придется тебе начинать питаться, как взрослой.

Пальма, само собой, не возражает.

–Вот и прекрасно, вспоминай, что кошки тоже хищники.

С этими словами, я лезу в морозилку, и извлекаю оттуда последний оставшийся кусок мяса. Им оказываются намертво смерзшиеся свиные ребрышки. Вооружившись ножом, я тщетно стараюсь отрезать кусочек мяса для кисы. Мои титанические усилия долго остаются бесплодными. Как только мне удается настрогать мясо, кошка набрасывается на него как голодная собака…

…Из-за холма, с громким лаем, нам на встречу вылетели четыре громадные, косматые, грязно-коричневые собаки. Они остервенело рвали и отбирали друг у друга кровавый кусок мяса. Испугавшись, я спряталась за широкую спину Ганса. К счастью, разъяренным псам не было до нас дела. Мы остановились, и с ужасом смотрели на их грызню.

–Охотничья свора, – шепнул Ганс, – сейчас появятся хозяева.

Охотники не заставили себя долго ждать. Прямо на нас из-за холма вылетел разгоряченный всадник, на темно-сером коне. Следом за ним бежали запыхавшиеся слуги, они бросились разнимать псов. А всадник направил коня к нам, в вид у него был не более дружелюбный, чем у его своры. Молодой еще мужчина одетый в синей пурпуэн*. Смерил нас презрительным взглядом. Он подслеповато щурил маленькие серые глазки, почесал заросшую щетиной щеку, и спросил раздраженно:

–Кто такие? Какого черта, вы делаете на моей земле?

–Идем мимо, – не растерялся Ганс.

–Проезд по этим землям стоит денег, – бросил через губу охотник.

Едва увидев его я сразу догадалась, что мы наткнулись на того самого барона, о котором говорила старуха. Знание его привычек наполнило мое сердце еще большим страхом. Мне так хотелось исчезнуть, стать совсем незаметной. Но приверженец старинных правил ткнул на меня пальцем.

–Она тебе кто? – грубо спросил у моего спутника.

–Сестра.

–Не ври, какая она тебе сестра?! Вы похожи как конь на ежика, – расхохотался барон. – А раз вы не родня, значит муж с женой, или любовники. Откуда сбежали сознавайтесь?

Даже остроумный Ганс не нашелся, что ответить. А барон продолжал свои рассуждения:

–Что ж она у тебя такая худая и страшная?! И что ты в ней нашел? А, понял, по всей видимости, она умеет в постели что-то такое, до чего наши пышнотелые девицы еще не додумались. Поделись, я тоже хочу!

Барон двинул на нас коня, заехав как-то сбоку, наклонился и схватил меня за волосы. Я пронзительно закричала. Ганс ринулся на обидчика, перехватил его руку. И как только барон от боли разжал пальцы, освободив мою косу, громила изо всех сил толкнул серого коня. Тот повалился на землю, вместе с всадником, придавив своего похотливого хозяина. Мы бросились бежать. Старательно подобрав длинную юбку, я торопилась изо всех сил, даже обогнала Ганса. Или он специально отстал, для того, чтобы защитить меня от погони. Но его решимость пропала даром. Слуги не особенно торопились, и через некоторое время барон отозвал их назад, чтоб они избавили его от, неуклюже барахтавшегося коня и собак, на удивление, не побежавших за нами, а принявшихся облаивать своего хозяина.

Но мы боялись остановиться и перевести дух. Впереди маячили какие-то деревья. Только добравшись до них, я остановилась, и сразу повалилась от усталости. Ганс сел на землю, рядом со мной.

–Они отстали? – спросила я, едва отдышавшись.

–Уже давно, оказывается, заморыши так быстро бегают.

–Тебе смешно, а я так испугалась!

–Чего же? Барона или собак?

–Даже не знаю, кого больше. Ты так решительно бросился меня защищать… Почему ты меня спасаешь?

Ганс глубоко задумался, долго не отвечал, потом произнес, с трудом подбирая слова:

–Хотел бы я сам знать. Ты… такая беззащитная… худая, глупая… Что бы с тобой стало, ели бы я тебя тогда не утащил с собой?!

–Представить страшно, – вздрогнула я.

–Да-а, лучше не представляй. Но, кажется, теперь, у нас положение не лучше. Ничего, я что-нибудь придумаю.

–Ты такой добрый.

–Нет, – рассмеялся Ганс, – я тупой и сильный. Вот и затащил нас неизвестно куда!

–Ничего, ты что-нибудь придумаешь! – грустно улыбнулась я.

–Придумаю, – кивнул Ганс, – только, интересно, что я придумаю.

Он думал, но, кажется, так и не находил выход из сложившейся ситуации. Я старалась не мешать, сидела рядышком тихо-тихо, а мой спаситель, хмурился, подбирал застывшие комочки земли и швырял их в кусты.

–Хватит отдыхать, вставай! – скомандовал он, – надо уйти дальше в лес. Слишком рано мы остановились.

–Идти, снова, – простонала я, – я так устала и проголодалась.

–Опять?! – рассмеялся гигант, – мы же ели совсем недавно. Да ты избалованная.

Наверное, он был прав, мне было очень трудно поспевать за ним по лесному бездорожью. Я чувствовала себя такой несчастной и беспомощной. Вокруг все плотнее сдвигались деревья, уже потерявшие все листья. Пожухшие и потемневшие, они тревожно шуршали под ногами. Только, елки встречали зиму в том же наряде, что и лето. Но в осеннем лесу, они казались мрачными, почти черными. Унылое серое небо, угрожало расплакаться холодным дождем. В воздухе пахло сыростью. Чтобы отвлечься от нарастающей тревоги, я принялась болтать: