Избранные

Мой роман о современной женщине, которая в зависимости от меняющихся жизненных обстоятельств, с лёгкостью распоряжается личной свободой. Она предрасположена к различным экспериментам в самом широком диапазоне. Горизонты личной свободы кажутся огромными, и ей не просто принять то, что называют судьбой.

Успешная во всём, она легко сменила научную сферу деятельности на политическую. Знакомство с молодым мужчиной – кандидатом в губернаторы, поначалу воспринимается ею как незначительный эпизод в жизни, как очередная попытка в постоянном стремлении перейти от возможного к реальному. Но этот мужчина – полная её противоположность, а ведь ничто не тянет нас к человеку сильнее, чем то, что нас с ним разделяет.

По жизни каждый из героев – и мужчина и женщина, много раз рисковали и выигрывали. И вот, после этих выигрышей, после счастливых результатов, уже не они судьбу, а она испытывает их, делая ставку на двоих, ставку на неведомую высшую цель.

В процессе этой игры женщина меняется сама, меняется её представление о мужчине рядом, она смиряется с судьбой, но это – временная покорность.

Елена Милер

Избранные

В юдоли, где мы обитаем, любое деяние – зло.

Е. Лукин

Книга 1

Часть 1

Миссурск, 8 января

Только что рассвело, хотя шел уже десятый час, и погасли ночные фонари вдоль дорог провинциального Миссурска. На промерзших и завьюженных улицах было совершенно безлюдно, даже машины встречались лишь изредка.

В такси было тихо. Радио не работало, и слышался ровный шорох шин.

– Похоже, отсыпается народ после празднования старого нового года, – сказала я вслух. – В новый век, а со старыми традициями.

Пожилой водитель такси с обветренным красным лицом, мельком взглянув на меня, согласно кивнул головой и снова сосредоточился на дороге.

Меня кольнула досада: поговорить было не с кем, а надо было обуздать то особое возбуждение, которое бывает перед важным событием или испытанием.

Ища возможности отвлечься от нарастающего внутреннего беспокойства, я осмотрелась. На зеркале заднего вида была закреплена тоненькая тесёмочка, на которой болталась маленькая картонная ёлочка. Она источала резкий и назойливый запах дешёвого ароматизатора. Не хватало еще, чтобы я принесла этот запах с собой! – испугалась я и принюхалась к себе: всю меня, и даже шубу, окутывал обворожительный аромат моих собственных духов. С этим всё было в порядке. Смущало только то, что я была одета в шубу из мутона – «народного» меха, а ехала к Баширову – по настоящему очень богатому человеку, из тех, кого сейчас принято называть региональными олигархами. К нему уместнее было бы явиться в соболях, или хотя бы в чернобурке. С другой стороны, я была одета по погоде: уже четвёртый день стоят трескучие морозы ниже тридцати и ветрено. Так что, мутоновая шуба – в самый раз! Пусть не из класса премиум, но зато весьма функциональна! Да и крой её настолько удачный, что я выгляжу в ней вполне элегантно. Шуба в пол и чуть расклешена от талии. Но главное её достоинство – не крой, а великолепная выделка меха.

Когда мы с Аннушкой – моей московской приятельницей, прогуливаясь по брендовому магазину в центре столицы, заметили эту шубу, то даже не сразу поверили, что она из мутона, хотя на этикетке было написано именно так. Подоспевшая к нам продавщица пояснила, что эта партия шуб, пошита в России, но для экспорта, поэтому она так выгодно отличается от других российских изделий. Но и стоила эта шуба не дёшево, порядка 2000 долларов. Аннушка тогда настояла, чтобы я примерила её. Накинув шубу, и взглянув в зеркало, я нашла, что смотрюсь вполне достойно рядом с приятельницей в куртке из модной шиншиллы, отороченной мехом красноскнижного снежного барса.

Обойдя меня по кругу, и осмотрев со всех сторон, Аннушка одобрительно сказала:

– Роскошная вещь! Тебе идет! Так что берём! Берём без всяких сомнений!

Вспомнив этот шопинг и саму Аннушку, я улыбнулась.

Мы познакомились лет пять тому назад. Тогда Аннушка работала секретарём Купатова – члена Правления Торгово-промышленной палаты России, а я – его советником. Аннушке было около 30, мне – чуть «за сорок». Я выгляжу несколько моложе своих лет, но Аннушка, до сих пор называет меня не иначе как Джулечка Борисовна.

У нас с Аней единственное внешнее сходство, – мы обе невысоко роста. Мы принадлежим к противоположным женским типам. У меня крепкая, плотная, хотя и довольно стройная фигура. Свои густые прямые смоляно-черные волосы я уже много лет стригу коротким бобом. У меня чуть раскосые карие глаза и белая матовая кожа. Когда я улыбаюсь, на щеках появляются ямочки.

Аннушка же – настоящая «златокудрая бестия», с точеной как у куклы Барби фигуркой. Когда она впервые появилась в офисе Купатова, мы с Натальей, – она тогда работала помощницей Купатова, сразу решили, что к шефу пришла валютная проститутка. Позже мы не раз смеялись, вспоминая об этом, но тогда Аннушка выглядела именно так. Тонкая блуза плотно облегала её осиную талию, а глубокое декольте обнажало пышную грудь. На ногах – кожаные ботфорты. Коротенькая юбочка больше походила на шорты. И при этом, – яркий макияж! В респектабельной обстановке делового центра, сотрудники которого строго соблюдали дресс-код, она выглядела вызывающе.

Но эта Барби, не обращая ни на кого внимания, уверенно прошла прямо в кабинет руководителя. А когда через полчаса необычная гостья, слегка поигрывая на ходу бедрами, удалилась, в Приёмную вышел сам Купатов, – смущенный и покрасневший до корней волос. Он объявил нам, что нанял «эту молодую женщину» своим секретарем. Мы с Натальей ни о чём его не спросили, полагая, что златокудрая дива успела напрочь снести ему голову, и сейчас он просто пытается сгладить неловкую ситуацию.

Утром следующего дня в приемную Купатова вошла незнакомая бизнес-леди. Наталья обратилась к ней с традиционным:

– Добрый день! Вы к Владимиру Геннадьевичу?

– Добрый день! – женщина приветливо улыбнулась. – Я была у него вчера, и мы договорились, что с сегодняшнего дня я приступаю к работе секретаря здесь, в его Приёмной.

Мы с Натальей с изумлением уставились на посетительницу. В этой женщине с гладко зачесанными назад волосами, уложенными на затылке в тугой узел, мы с трудом, и только благодаря тому, что она представилась, узнали вчерашнюю посетительницу. Сегодня она была одета строго: в узкую длинную клетчатую юбку из добротной шерсти и наглухо застегнутую белоснежную блузку с необычайно широкими манжетами на рукавах. На ногах её красовались тёмно-вишневые лаковые туфли на низком и широком – «школьном» каблуке.

– Мда! – произнесла я, пораженная такой способностью к перевоплощению. – Так, значит, наш шеф действительно принял Вас на работу! Что ж, давайте знакомиться. Меня зовут Джули Борисовна, а это – Наталья Габрова.

Чуть позже, во время кофе, Аннушка, – так звали новую секретаршу, рассказала, что совсем недавно вернулась в Россию из Штатов. В начале девяностых отец выдал её замуж за своего знакомого – пожилого американца, сделавшего капитал в России. Однако Аннушка в Штатах не прижилась. Отец и мать её уже умерли. Но она всё-таки решила вернуться в Россию, рассчитывая самостоятельно сделать здесь карьеру.

Мы не поверили этому рассказу, но больше ничего не стали выяснять или уточнять, а просто приняли к сведению. Буквально через неделю, обсуждая текущие дела, мы согласились, что не важно, насколько легенда Анны о себе самой соответствует реальности, главное, – она стала идеальным секретарем.

Уже за первые два дня работы она разобралась с офисным бардаком, наведя долгожданный порядок в кипах деловых бумаг.

– Жить стало лучше, жить стало веселее, – радовался этому Купатов, бывший, как он сам определял, любителем «серьёнизмов». Он даже издал небольшую книжицу с собранными им забавными и парадоксальными высказываниями об офисной жизни.

Вскоре обнаружилось, что Анна свободно владеет тремя иностранными языками. Это сделало её совершенно незаменимой для шефа, которому ежедневно приходилось общаться с иностранными партнерами, так как он ещё и деловые журналы издавал за рубежом.

Погруженная в приятные воспоминания о приятельнице и оставшейся в прошлом довольно беззаботной столичной жизни, я вдруг почувствовала, что наше такси начало заносить. Но водитель удержал машину, и, справившись с ситуацией, исподлобья взглянул через зеркало на меня.

– В этом месте всегда скользко, – буркнул он, то ли извиняясь, то ли оправдываясь. – Под горку здесь!

Теперь уже я не сочла нужным отвечать ему. Испугавшись заноса машины, я мгновенно вернулась к реальности. На сердце у меня вдруг стало тревожно. Я ехала к Баширову, который впервые за много лет знакомства пригласил меня к себе домой – на завтрак. Со вчерашнего дня я с недоумением гадала, почему в этот раз домой, ведь я, как обычно, просто попросила о встрече. Вероятно, у него возникла какая-то личная просьба ко мне, – предположила я, – и это для моих целей скорее хорошо, чем плохо.

Баширов был думающим и осторожным человеком, а я чувствовала, что для обуздания собственных противоречивых мыслей и принятия серьёзного взвешенного решения мне сейчас необходимо авторитетное мнение именно такого человека.

После переворота Баширов, занимавший какой-то весьма серьезный пост в обкоме партии, ушел в тень и занялся бизнесом. Он хорошо знал как старую номенклатуру, так и новую «элиту» и стал чрезвычайно влиятельным человеком не только в Миссурске, но и во всём округе. Этот человек с постоянным непоколебимым спокойствием, изумительной памятью, проницательностью и закрытостью вызывал у меня ассоциации с «крестным отцом». Я была уверена в его расположении ко мне, но всегда робела перед ним.

В конце перестройки Баширов вовлек моего брата Сергея в компартию и помог ему стать сначала депутатом Законодательного собрания, а чуть позже – секретарем обкома. Так как я не испытывала симпатии к коммунистам и уже тогда предчувствовала крах партии, то была против такой карьеры брата. Но Сергей был полон энтузиазма и горел желанием принять участие в реформировании страны.

А когда Союз развалился и рухнула компартия, Сергей сразу укатил в Москву, в гущу событий, «исполнять свой долг перед товарищами и родиной» – защищать компартию в Конституционном суде. Мне это не понравилось.

– А ты не боишься гражданской войны? – спрашивал меня Сергей. – Вчера я сжег списки областной партноменклатуры. Но всё равно тысячам коммунистов грозит люстрация.

Что тут возразишь? Если бы произошел запрет компартии, то неизвестно как повели бы себя рабочие. В стране быстрыми темпами происходила деиндустриализация – массово банкротились и закрывались заводы, бывшие гордостью страны и составлявшие костяк её промышленности.

После отъезда Сергея финансовое положение нашей семьи очень быстро стало критическим. Мой муж – Матвей, как и многие инженеры, потерял работу, а я одна прокормить его и троих сыновей на ставшую вдруг нищенской зарплату преподавателя ВУЗа не могла.

Сергей изредка приезжал домой. Однажды, наблюдая как он отбирает в небольшой бумажный пакет самую мелкую сырую картошку из заготовленной нами на зиму, чтобы забрать её с собой в Москву, я не выдержала:

– Серж, неужели никто из твоих бывших «товарищей» не может нам помочь?!

– Я просить не буду! – брат спрятал глаза.

– И не проси! Вот тот, с которым ты ещё политический клуб создавал, помнишь?! Баширов, кажется. Дай мне его телефон или адрес! Я слышала, что у него сейчас несколько фирм. Возможно, он подскажет, чем я могла бы заработать на жизнь.

Скрепя сердце Сергей дал мне телефон своего «покровителя», и я позвонила Баширову. Вопреки опасениям, он с понимание отнесся к моей просьбе и пригласил приехать в свой офис. Выслушав мой рассказ о том, что я успешно закончила питерский университет-один из лучших ВУЗов страны и защитила кандидатскую диссертацию, Баширов спросил:

– А торговать Вы умеете?

Пожав плечами, я лукаво улыбнулась.

– Мой дядя был умелым торговцем. В семье бытует предание о том, как сразу после войны он на рынке продал старые туфли моей мамы, а на вырученные деньги купил ей новые – для свадьбы. Может и у меня получится?!

Баширов одобряюще кивнул головой и тут же позвонил кому-то из своих знакомых. Обсудив с ним свои деловые вопросы, и уже завершая разговор, он сказал:

– Да, Юр, я сейчас пришлю к тебе Джули Кузнецову – сестру Сергея. Найди ей работу.

Положив трубку, Баширов обратился он ко мне:

– Вы не переживайте! Если что не так, звоните, приходите, – дорогу теперь знаете. Юры не бойтесь – он, как и Вы, из биотехнологов. Вам с ним проще будет договориться, чем с другими. Поезжайте к нему прямо сейчас.

С Юрием Трубниковым – молодым бородачом, мне ни о чём договариваться не пришлось. Прямо с порога, он объяснил мне «что к чему» и «как» надо делать, чтобы заниматься посреднической торговлей. Он указал где получать мелкооптовые партии сахара и водки – бывшие тогда весьма ходовым и доходным товаром. Дал небольшой список потенциальных покупателей, пожелал успеха и быстро распрощался.

Не без опаски взявшись за дело, я довольно быстро убедилась в том, что «не боги горшки обжигают», – всё оказалось очень просто. Однако, я чувствовала себя униженной и испытывала угрызения совести, от того что занимаюсь торговлей столь специфическим товаром как водка. Каждый раз, после одной-двух успешных сделок я сознательно «выпадала из процесса» на несколько недель и возвращалась к торговле только, когда заканчивались деньги. Но даже при таком подходе к делу, материальное положение моей семьи быстро и существенно улучшилось. Мы с Матвеем, наконец, позволили себе купить приличную корпусную мебель со светлым фанерным шпоном для гостиной и новый цветной телевизор. Несколько раз я давала денег Сергею на выпуск какой-то оппозиционной газеты.

Юрий, заметив эту особенность в характере моей деловой активности, однажды сказал строго:

– Послушайте, Джули Борисовна, я тоже предпочел бы по-прежнему выращивать безвирусные культуры томатов. Но теперь… Когда я уезжаю за рубеж делать закупки, мне надо быть уверенным, что Вы, и другие работающие на меня люди, справитесь с новыми большими объемами.

Слушая Юрия, я внимательно всматривалась в его умное лицо, невольно любовалась черными локонами его густой шевелюры, и размышляла над тем, как мне быть. Работалось с Юрием легко. Мне даже нравилось, что этот молодой мужчина, – а ему было чуть за тридцать, был жёстким деловым человеком. И вот теперь он ясно давал понять, что рассчитывать на «особые условия» мне не стоит.

После недолгих колебаний, я твердо ответила:

– Я не смогу. Не моё это.

Поблагодарив Юрия за оказанную помощь, я вернулась домой. Ответ на вопрос «что теперь делать?» неожиданно появился уже на следующий день, – мне позвонил сам Алексей Баширов.

– У меня для Вас есть предложение, – сказал он. – Мы создаём в Миссурске филиал не крупного, но очень богатого якутского банка. Там нужен заместитель управляющего.

Я сразу согласилась, вдохновившись открывшимися в моём воображении перспективами. Но через пару месяцев я сама отказалась и от этой работы.

– Управляющий всё настолько засекречивает, – объяснила я Баширову при личной встрече, – что мне непонятен смысл того, чем я занимаюсь. Работать «в тёмную» я не согласна.

– Тут ничего не поделаешь! Сфера деятельности такая, – согласился Баширов. – Я знаком с управляющим несколько лет. Вы правильно оцениваете ситуацию. Такой риск Вам ни к чему. Давайте подумаем вот о чём. У меня есть добрый приятель – Глеб Строев, который занимается вопросами организации совместных предприятий или, можно сказать, привлекает инвестиции. Здесь я могу гарантировать, что всё будет нормально.

Я с интересом взглянула на Баширова.

– А почему? – осторожно и очень тихо спросила я.

– Окончательное принятие решений по всем его проектам за мной. – Баширов улыбнулся мне, как улыбаются умненькому, но наивному ребенку.

– Спасибо! – с благодарностью произнесла я, но тут же с сомнением спросила, – Может, мне не дано заниматься бизнесом?!

– У Вас есть хватка, – серьезно ответил Баширов. – Все есть для этого. Вы были бы весьма успешным предпринимателем, – он широко улыбнулся чему-то, возникшему в его воображении, – на Западе.

Заметив, что я улыбаюсь отраженной улыбкой, а на сердце у меня беспокойно, Баширов сказал:

– Я просто хочу Вам помочь. Приходите завтра сюда. Я вызову Глеба часам к восьми утра. Хорошо?!

С тех пор прошло почти десять лет, в течение которых мы не виделись.

Такси подрулило к большому красивому особняку – памятнику архитектуры ХIХ века. Судя по адресу, данному Башировым, именно здесь он недавно поселился со своей семьей.

На улице сильно вьюжило, но так как я выросла на Урале, никакая погода не пугала меня и не портила настроения. Выйдя из такси, я с удовольствием вдохнула морозный воздух. Однако, резкий порыв колючего ветра не дал мне расслабиться, и заставил, в поисках укрытия, пробежаться до парадного. К счастью, хозяева заранее отворили дверь. Мне было смешно от того, что ветер раздувает полы моей шубы и как на парусах быстро несёт по скользкой утоптанной тропе вперёд.

Укрывшись от ветра за входной дверью, я обнаружила, что оказалась в теплой, светлой, очень просторной прихожей, и принялась стряхивать снег с одежды прямо на пол, покрытый итальянской керамической плиткой.

На встречу ко мне тут же вышли хозяева. Радушно улыбаясь, Баширов представил супругу – Ирину. С первого взгляда оценив друг друга, мы почувствовали взаимное расположение. Ирина была несколько моложе и чуть полнее меня – очень милая, вся такая пухлая и округлая, совершенно домашняя женщина.

Глядя в её большие, чуть на выкате глаза, я протянула ей пакет и сказала:

– Это небольшой презент.

Голос мой прозвучал неожиданно звонко и громко. Хозяева заулыбались.

– Какая акустика! – смутилась я, и обвела взглядом округлые своды помещения.

– И акустика отличная, и звукоизоляция замечательная! – сказал довольный Баширов.

Он взял из моих рук пакет и вынул из него бутылку в картонной подарочной упаковке.

– Коньяк Camus Josephine?!– с довольной улыбкой спросил он.

– Да! Созданный специально для женщин. Надеюсь, он понравится вашей супруге.

Я повеселела, ободрённая реакцией Баширова.

Он благодарно поцеловал меня в щеку и передал подарок Ирине. Не имея возможности сразу поставить его в достойное место, Ирина с бутылкой в руках повела меня в гостиную, где уже был сервирован чайный столик для завтрака. По дороге Ирина успела поделиться со мной радостью от того, что её семья удачно устроилась на новом месте, а заодно и полюбопытствовала, откуда у меня такое необычное имя.

– Мой дядя во время войны познакомился где-то в Венгрии с девушкой, которая очень приглянулась ему. Её звали Джули. Так как дядя не мог иметь своих детей, то уговорил мою маму назвать её дочь именем той девушки. Обещал, что девочка будет умной, красивой и счастливой! А, вообще-то, имя Джули означает «молодая».

– Вы действительно очень молодо выглядите! – по кукольному хлопая длинными ресницами и мило растянув в улыбке пухлые губки, чуть нараспев произнесла хозяйка.

Пропустив меня и мужа вперед, вглубь гостиной, она сразу вышла из комнаты, осторожно притворив за собой двустворчатую дверь.

Я впервые видела Баширова в домашней обстановке. Было заметно, что он немного стесняется того, что принимает меня в мягком сером фланелевом костюме, поверх которого был накинут темно-синий атласный мужской халат. В таком наряде Баширов походил на стареющего китайца с лысиной и брюшком. Я невольно улыбнулась, но, чтобы не смущать хозяина, принялась с интересом рассматривать убранство комнаты. Везде – шелковые ковры и картины в роскошных рамах, дорогая мебель из натуральной древесины, несколько мягких комфортных кресел и пара диванов. Резной чайный стол был сервирован посудой из тонкого фарфора, украшенного изысканной кобальтовой росписью.

– Ваша мебель из красного дерева? – из вежливости поинтересовалась я.

– Нет, – охотно отозвался Баширов, польщенный вниманием, – массив мебели из бука. Он лучше других пород подходит для гнутой мебели.

– Я в этом не разбираюсь, – без смущения призналась я. – Просто вижу, что красновато-бурая…Но ведь и бук – очень дорогая древесина?!

– Не дешевая, – с горделивой скромностью согласился Баширов. – Но значительно дешевле эбена или бакаута.

– Об этом я даже и не слышала!

– Вот посмотрите! – Баширов взял с чайного столика один из десертных ножей и протянул мне. – Ручка как раз из бакаута – железного дерева. Это Ирочка мне с Кубы привезла. Поверните его немного: видите сияние?! Структура волокон такая, что при ярком освещении полированная поверхность дает такой эффект.

– Иризации, – подсказала я.

– А понюхайте! Чем пахнет?

Поднеся ручку ножа к носу, я и действительно почувствовала очень приятный запах.

– Ладаном?!

– Да! Одновременно напоминает и запах ладана, и какао.

Мне стало смешно.

– Что Вас так развеселило?! – Баширов заразился моей улыбкой.

– Я вспомнила, что в стадах человекообразных обезьян обладание любым необычным предметом практически автоматически превращает собственника в вожака стаи. В экспериментах зоопсихологов было показано, что достаточно дать особи низкого ранга, например, пластмассовое ведерко или цветную тряпку, чтобы её иерархический статус в группе резко повысился.

– Похожи! Мы на них похожи, – сразу согласился Баширов, но на щеках его появился неровный румянец, выдавший задетое самолюбие.

– Естественно, мы же из узконосых обезьян! – по-доброму глядя на Баширова, я взглядом извинилась за собственное хулиганство. – Но это нисколько не умаляет достоинств вашей прекрасной мебели!

– Это всё заслуги Ирины!– холодно отозвался уязвленный Баширов. – Она выбирала, заказывала….

– Видимо, этот стол, – я взглядом указала на закуски и восхитительно красивый ягодный торт, – тоже её заслуга! Я не ошибаюсь, – всё домашнего приготовления?!

– Да, присаживайтесь!

Устраиваясь поудобнее в небольшом кресле у стола, я с беспокойством думала о том, что не знаю, как выйти из положения: вся обстановка в гостиной располагала к отдыху или задушевной беседе, а никак не к обсуждению серьёзных вопросов. Сделав над собой усилие, я всё-таки решилась начать разговор, ради которого приехала.

– Алексей Васильевич, я уже говорила Вам по телефону, что Сергей настаивает на том, чтобы я в этом году приняла участие в избирательной кампании Евгения Алфеева на пост губернатора.

Баширов добродушно посмотрел на меня, и в уголках его светлых глаз появилась догадливая улыбка, смутившая меня.

– Сергей говорит, – пояснила я, – что Алфеев уже дважды звонил ему. Он предложил брату возглавить один из его территориальных штабов. Но Сергей объяснил, что его собственную избирательную кампанию вела я, поэтому, если к кому обращаться за помощью, так это ко мне. Алфеев согласился подождать моего решения. Но я сразу, как только Сергей сообщил мне об этом, отказалась.

Баширов, разливая чай, молчал, тем самым побуждая меня к дальнейшему объяснению.

– У меня нет никакой необходимости и даже интереса участвовать в региональных выборах, – сказала я. – Во-первых, я уже договорилась с учредителями, что стану директором создаваемого в регионе нового медиа-холдинга. В него войдут деловая газета, несколько журналов и один из телеканалов. Правда, проект будет запущен только осенью.

Заметив вопрос, мелькнувший на лице Баширова, я пояснила:

– Из-за выборов! Если сейчас его запустить, он будет воспринят, да и использован как средство в предвыборной борьбе. Для меня такая отсрочка удобна. Мне пока необходимо сосредоточиться на подготовке младшего сына – Сашеньки к поступлению в институт. К тому же, я не знаю Алфеева, да и с регионом никак не связана. Но Сергей говорит: «Ты мол, всегда хотела поближе познакомиться с младореформаторами, так лучшей возможности и не придумаешь: Евгений сам приглашает, и времени у тебя предостаточно»!

Баширов по-прежнему молчал. Тогда я прямо спросила:

– На Ваш взгляд, стоит ли работать на Алфеева?

– Мне кажется, у него нет политического будущего, – с безразличием ответил Баширов.

– Почему? – изумилась я. – Сергей говорил, что в Госдуме считают Алфеева очень перспективным политиком, ведь он уже сейчас – заместитель руководителя фракции.

– Проблема в его чрезмерной амбициозности и психологической неустойчивости. Сейчас в округа, как Вам известно, назначены Полпреды Президента, в том числе и для контроля над выборами. Даже если Алфееву сейчас удастся договориться с нашим Полпредом – небезызвестным Вам Семеном Сухаренко, то позже он обязательно попытается выйти из-под его контроля. Алфеев из тех, кто «сам себя сделал», – он слишком самостоятелен. А как только попытается выйти из-под контроля, то команда Полпреда найдет способ сделать его абсолютно управляемым.