Повести и рассказы. Второй том

Днём вдруг вспомнил про Олю. Стало не по себе. Опять раздвоение. Не хорошо, что забыл свою подружку, с которой провёл всё лето. Переписывался всю осень.

Несмотря на температуру и «приказ» Тани лежать и спать, пошёл к Оле. Ольгину маму в подъезде встретил. Она сказала, что Оля в Ленинграде на каникулы к дяде уехала. Будет дома 10 января. Странно. От Оли три дня назад письмо было. В нём ни слова о Ленинграде. Как и осенью. Почему Оля держит меня в неведении о своих отъездах? Уже второй раз так поступила. Она же знала, что я приеду, а потому могла бы предупредить. Наверно, ревнует к Тане. Считает, что всё равно приеду. И опять защемило в груди. Что же я делаю? Надо было Оле признаться, что Таня в душу мне запала.

Пришла Таня с работы. Ещё не сняв верхней одежды, она заглянула к нам.

– Не спишь? Виталь, как самочувствие?

– Живой, – ответил я.

Как обещала, взялась Таня лечить меня. Я, правда, сопротивлялся немного. Пустил в ход избитую шутку.

– Таня, если простуду лечить, то она проходит через семь дней. А если не лечить – то через неделю. Значит, до конца каникул вылечусь.

И тут я поймал себя на мысли, что впервые обратился к Тане по имени, так, как она разрешила её называть. Мне показалось, что она тоже это отметила.

– Виталь, это старый анекдот про участкового врача. Отговорка, чтобы больничный не давать. Ты что, как дитё малое. Шуток не понимаешь?

Ну, вот – опять я в её глазах только, как дитё малое. И опять неимоверная боль на душе.

Хотя мечта сбылась: я опять стал Таниным пациентом! Моя милая сестричка взялась лечить меня. Каждый вечер после работы Таня приходила ко мне, и мы целыми вечерами были вместе. Таня ставила мне горчичники, поила молоком с мёдом, чаем с малиной и лимоном. И заставляла есть пенку с кипячёного молока. Пенки, которые я не терпел с детства. Через три дня я почти выздоровел.

Я сильно стеснялся бабушки. Она женщина строгих правил. И, разумеется, она должна была хоть как-то отреагировать на явно аморальные поступки, молодой замужней женщины, которая, в отсутствии мужа, целыми вечерами проводит у молодого мальчишки в комнате. Уж больно хорошо я знал свою бабушку. Но она молчала и, как мне казалось, и не собиралась ничего предпринимать.

Чай-то я и сам мог себе наливать и молоко вскипятить. Я не был прикован к кровати. А Таня развлекала, чем могла. Говорили о многом. Я для себя делал открытие за открытием. Предо мной была девушка с огромным кругозором. Начитанная. Добрая, ласковая. И красивая!

Считал ли я тогда, что Таня делает что-то аморальное. Нет, не считал! И сейчас не считаю. Я был влюблён в неё, а у девушки моей мечты не могло быть ничего отрицательного. Может же человек по жизни быть очень отзывчивым? Может! Ничего предосудительного в этом нет. Когда Таня находилась в моей комнате, дверь оставалась открытой. И одежда Тани не вызывала никаких нареканий. Никаких коротких юбочек и платьиц с нескромным декольте. Но тут ничего не поделать – красивую фигурку и милое личико не прятать же!

А бабушка смотрела на всё это и относилась к этому, как к нормальному явлению. А я не понимал, какая муха укусила бабусю.

Глава 2.3

Ещё в первый день общения мы коснулись фильма «Угрюм Река». Фильм был снят на Свердловской киностудии, наверно, в 1968 или 1969 году. Я смотрел его, будучи ещё мальчишкой. Смотрел вместе с любимой тёткой. Она комментировала непонятные для меня моменты. Я был без ума и от сюжета, от игры артистов.

Когда Таня поставила мне первый раз горчичники, присела рядом и смотрела на меня. И вдруг Таня озарилась:

– А ты не читал «Угрюм реку»? Хочешь, я тебе вслух почитаю? У меня есть эта книга.

Не дожидаясь ответа, она упорхнула к себе в комнату и уже через пару минут вернулась обратно, держа в руках четыре тома.

– Будем читать по очереди! Один устал, другой читает. Здорово я придумала! Но больше я буду. Ты болеешь, кашляешь и нельзя тебе глаза напрягать, – Таня быстро распределила обязанности.

– А для начала, давай-ка чайку с малиновым вареньем, – распорядилась Таня и ушла на кухню.

Вернулась. Уходила-то всего на пару минут, а для меня будто вечность прошла. Сняла с меня горчичники.

– Анна Фёдоровна, садитесь с нами чай пить, я уже налила вам, позвала Таня бабушку из соседней комнаты.

Таня сказала, что она уже прочитала несколько глав, но с удовольствием перечитает их снова.

Таня после чая велела мне укутаться покрывалом. Поправила его на груди.

– Виталь, держи тепло, прогревайся.

Таня начала чтение. Как оказалось, чтец она была превосходный. И так задорно читала про Ибрагима! Мы вместе смеялись до слёз. Перелистывалась страница за страницей.

Бабушка пристрастилась слушать, как Таня читает. Видимо, бабусе понравилось произведение. Даже реплики вставляла.

– Виталь, а я не ожидала, что ты так хорошо читаешь. Ты часто читаешь вслух? – спросила Таня.

– Когда я учился в третьем и четвёртом классе, ходил в продлёнку. Во время прогулки в парке, когда было тепло, мы читали вслух книжки, которые нам приносила наша учительница. Я был один из лучших чтецов. Когда-то был летом в лагере, я был лучим сказочником в нашем отряде. В школу когда пошёл, то только длинные слова по слогам читал. Мама говорила, что я бегло уже читал. А теперь вслух читать приходится, только если на литературе заставят.

Я, конечно, непоправимый дурак. Опять я ляпнул, то о чём можно было промолчать. Таня с милой улыбкой смотрела на меня, как на ребёнка. И в тоже время мне казалось, что она готова чмокнуть меня в щёку. Общение с Таней чем-то напоминало общение с моей тёткой в те времена, когда я ещё учился в начальных классах.

Уже был отложен прочитанный первый том. Казалось уже, что мы сами окунулись в события, будто бы находились в самой гуще. И, разумеется, нашли своих героев.

Конечно, Таня – в образе Анфисы. Мне ничего не оставалось, как войти в образ Прохора. Но по ролям мы не читали.

Каждому пришлось прочитать монологи наших главных героев, где они говорили и размышляли друг о друге. Приходилось читать о любви.

Казалось, что всё это происходит между нами, будто устами героев романа говорим, да только не свои слова. А когда же общаемся друг с другом, почему-то, не в состоянии найти своих слов любви. Правда, это меня касалось.

В романе тоже есть героиня по имени Таня. Тане выпало читать сцены, когда Прохор купался в реке, а героиня Таня в шутку спрятала его одежду, и тот оказался совершенно голым. Таня читала самые щекотливые моменты этой сцены, и щёчки её порозовели.

Я тогда ещё не знал женщин, но чувство созревающего мужества стало беспокоить меня всё чаще и чаще, после того, как в душе моей поселилась Таня. Тогда я впервые представил Таню обнажённой. Перед глазами встала картинка, когда она открыла утром шторы и стояла в лучах солнца. В лучах яркого солнца платьице её стало прозрачным, и я полностью увидел её стройные ножки.

Она читала, а я смотрел на неё и мысленно раздел глазами. Таня перехватила мой взор и покраснела ещё сильнее. Смутилась. У меня тоже заполыхали уши.

Пиковым было чтение страниц, когда Прохор и Анфиса ночевали в охотничьем домике и пили наливочку.

Я влюблялся в Таню всё больше и больше. Уже и болезнь прошла. На полку поставлен последний прочитанный том «Угрюм реки». Правда, читали мы не совсем добросовестно. Часть романа мы всё же пропустили. Пропускали главы о растущей политической сознательности, недавно зародившегося пролетариата. Пропускали про маёвки и забастовки. Потому четырёхтомник прочли, что называется – галопом.

А осадок от финала романа у меня остался очень тяжёлый.

Телевизор мы починили. Таня в очередной раз зашла ко мне.

– Виталь, включай свой телевизор, – сказала Таня.

Я включил. Всё было нормально, но через три минуты на экране была только белая горизонтальная полоса посередине экрана.

– Кадровая развёртка не работает, – сказала Таня.

Я не буду описывать тот восторг, который я испытал в тот момент. Я впервые видел девушку, которая разбиралась в устройстве телевизора. Через два дня нужную лампу Таня принесла с работы. Кто-то из сотрудников ей дал. Всё заработало.

Так проходил день за днём. Оставалось мне только признаться! Я не сомневался, что Таня всё прекрасно давно поняла. Наверно, кот Яцек уже понял. Но я боялся и оттягивал время. Я боялся получить отказ. Даже представил, как это будет.

– Виталик, синеглазенький. Ты ещё очень молод. Ты встретишь ещё свою девушку.

Да ещё про Олю напомнит.

Ну, как-то так! Отказ, безо всякой надежды! Даже ждать не будет, когда я подрасту. Это тебе не песенка про студентку-практикантку педагогического института, которая согласилась подождать, пока мальчишка-десятиклассник, который признался ей в любви, дорастёт до совершеннолетия. Кстати, студентка-практикантка в песенке тоже по имени Таня. Читатель должен помнить этот «вечный дворовый шлягер». Сам пел. Его и сейчас нет-нет, да и услышишь где-нибудь во дворе.

А мы опять рассказывали каждый о себе. Спорили…. Соглашались…. Я поделился своей мечтой стать военным лётчиком. Потому, ради этого, учусь хорошо и форму спортивную держу. Таня, я заметил, проигнорировала мои мечты о небе. Но зато с укором сказала:

– А выпивать с Толяном по сараям и подъездам – это тоже поддержание спортивной формы? А тройки твои! С тройками ты не поступишь.

Мне стало очень неудобно. Я покраснел. Оправдываться я не стал, хотя с того момента, когда вместо объяснения в любви, я пообещал больше не пить с Толяном и правда, не пил больше. Но если честно, то случая не было, и с Олей я тогда время проводил.

– Таня, а откуда вы знаете, что его Толяном зовут?

– Бабушка твоя рассказывала. Удивляюсь, говорит: «Странная, у них дружба. Тот-то старше. Года два тому назад дрались всю зиму. Соседи их за сараями видели. Виталька с распухшей мордой ходил. Подерутся, а потом друзьями опять во двор возвращаются. Спрашиваю у Витальки, что не поделили, так молчит».

Таня вопросительно смотрела мне в глаза.

– Но я видела летом, что вы друзья. Похоже, твой Толян тебя очень уважает. Тогда как понять то, о чём бабушка рассказала мне?

Пришлось рассказать Тане об условия первоначальной жизни в элитном посёлке. И о просьбе помощи у Толяна.

– Да, Виталя, не завидное положение у тебя. А сейчас как? – Таня сочувственно смотрела мне в глаза.

И опять мне показалось, что было у неё желание обнять меня и приласкать, пожалеть. Но отогнал эту мысль.

– Теперь всё хорошо. Сам кому угодно… – я чуть не выматерился, вовремя оборвал себя.

Стало не удобно за намерение сматериться, и, будто, бахвалюсь.

– Таня, это – правда, теперь всё нормально. Я не вру и не хвастаюсь.

Рассказал Тане, что и раньше я умел драться, да только не люблю я это дело, что тактика у меня страдала. И что дрались в посёлке у нас по диким правилам.

Таня сочувственно смотрела на меня.

– Я сразу заметила, что добрый ты мальчик. Ещё во дворе тогда. Я гожусь тобой, что ты справедливый и смелый.

Да уж! Нашла смельчака, сказать ей о любви боюсь. И странно: перед кем же она гордится мной? Ну, точно, за ребёнка меня считает. А потому, молчать мне надо и ничего не говорить ей про свою любовь.

Засыпая в тот вечер, крутилась в голове фраза о добром мальчике. И стало грустно. Значит, так она меня и воспринимает. Дитё я для неё. Играет со мной от скуки. Не стоит мне признаваться. И не ставить Таню в неудобное положение. Ведь ей придётся отказать мне. А вдруг у меня ещё и слёзы потекут. Она добрая, тактичная – трудно ей будет меня выслушивать. Я уткнулся лицом в подушку, и опять непроизвольно потекли слёзы. Я уснул.

Утром следующего дня я слышал, как Таня собиралась на работу, как заходила в кухню. Но я не вышел из комнаты, чтобы пожелать Тане доброго утра. Решил, что всё напрасно. Я ребёнок, совсем ещё мальчик, и этим всё сказано.

Вечером Таня постучалась в дверь.

– Виталик, а утром ты проспал? Потому не вышел поздороваться, да?

Я молчал.

– Я чем-то обидела тебя?

– Нет! Я проспал, – соврал.

Мы опять разговорились. Таня рассказывала о себе. Тогда я узнал, почему Таня выбрала такую профессию. Оказалось, что все в её семье были связаны с радиосвязью либо с телефонией.

Танин папа успел повоевать. Его в середине осени 1944 года призвали на фронт, а вскоре после Победы родилась и Танюшка. Так я узнал день рождения Тани – 27 мая 1945 года. Высчитал я моментально: значит Таня старше меня на двенадцать лет. Значит летом я ошибся немного в расчётах. Ошибся в меньшую строну. Обидно стало.

Но я улыбнулся.

– Таня, а у меня 26 мая день рождения.

Таня ликовала, что наши дни рождения всего через день.

– Виталька, наверно, поэтому мы характерами похожи с тобой. И интересы многие совпадают, – радости её не было предела.

Тогда я узнал о теории знаков Зодиака. Нет, конечно, я слышал про астрологию, но считал это полной ерундой. Мы по знаку Близнецы. Потому, по мнению Тани, мы так схожи.

– Сестричка, – мелькнуло у меня в голове. Но озвучить постеснялся.

И опять я засыпал, анализируя всё, о чём говорили минувшим вечером.

Эх, Таня, Таня! Знала бы ты, как я люблю тебя! Но как только соберусь сказать Тане о своей любви, так сразу с Таниных милых губок срывается фраза про мальчика. Будто специально этим останавливает меня от признания. А потом опять, будто специально, подводит меня к готовности признаться. И опять я отступаю. Опять прихожу к выводу – это не возможно. Будто играет со мной, как кошка с мышкой.

И снова я засыпаю со слезами на глазах. Не от обиды на Таню, а от полной безысходности. Опять щемит в груди.

Следующим утром я вышел из комнаты. Встретились на кухне, поздоровались. Щедро пожелали друг другу всего самого хорошего и попрощались до вечерней встречи.

А вечером Таня продолжила рассказ о родителях и о себе.

Танин отец был военный радист. Вернулся с войны домой старшим лейтенантом. Был ранен. И дед у Тани радист и тоже военный. А мама работала на телеграфе. Таня пошла по стопам родителей.

В то вечер я узнал, что Таня владела азбукой Морзе. Причём на профессиональном уровне – она могла передать и принимать «морзянку» и при этом печатала текст, уже буквами, на пишущей машинке. Поэтому Таня была военнообязанной.

Было уже часов десять вечера. Таня собралась уходить, и позвала меня к себе в комнату.

– Виталик, в этой коробке очень интересная игрушка. Лёшина. Ты возьми, посмотри и разберись завтра, а вечером поговорим, – подала мне коробку, – ну давай, спокойной ночи.

Каких только игрушек у Лёшки не было! А в коробке была крутая игрушка – «Радист». В комплекте два ключа для «морзянки», коробочка с тонгенератором и батарейкой. Можно было подключить ещё и две пары наушников. И провода. Можно было сидеть в разных комнатах и играть в радистов. Лёшка мал был, и игрушка была ещё не востребована.

Вечером Таня и предложила мне поиграть Лёшкиным «Радистом». Точнее – научится «морзянке».

– Виталик, с твоим-то музыкальным слухом моментально научишься.

Милая моя девочка, она не знала тогда, что как мотылёк залетела к пауку в паутину. Я высказал огромное сомнение, что у меня получится.

Бабушка увидев, как мы «играем» смеялась над нами.

– Виталька, что это за «пискулька» у вас? – спросила у меня бабуся, беззвучно трясясь от смеха.

Сказал, что это такое переговорное устройство старинное, что так общались, когда телефонов не было.

– А чё вам мешает словами-то общаться в одной комнате? Совсем вы с ума спятили ребята, – и опять зашлась в беззвучном смехе.

Я цеплялся за все Танины идеи. А тут решил разыграть её.

Выше я писал, что ходил в радиоклуб и кроме сборки приёмников и всякой «радио всячины», ходил ещё в группу коротковолновиков и занимался на коллективной коротковолновой радиостанции. Уже вполне посредственно принимал на слух и помаленьку начал работать на ключе.

Смысл розыгрыша был в том, чтобы ошеломить Таню быстротой изучения азбуки. Я знал, что её и за неделю, и за месяц не выучить. А я уже умел это делать. И делал это вполне удовлетворительно. И не буду кривить душой: хотелось хоть этим привлечь к себе внимание Тани.

Я два вечера умышленно допекал Таню своим «неумением» и непроходимой тупостью в этом деле. Мне было интересно наблюдать, как она нервничала, когда у меня ничего не получалось. Особенно с передачей. Передавать на ключе – это сложнее, чем принимать на слух.

Таня прочитала мне целую лекцию про азбуку Морзе и о способах её изучения. Я прикинулся полным профаном в этом деле.

– Таня, вы сказали, что морзянку быстро заучивают люди с хорошим музыкальным слухом. Это как понять? Почему тогда у меня ни черта не получается, – водил я Таню за нос, дурачком прикидывался.

– Для изучения азбуки используют напевы – слова, которые похожи на код Морзе. Эти слова состоят из такого числа слогов, и их так произносят и способ произношения таков, что получается некая мелодия. Виталь, ты что улыбаешься? Ты понял, о чём я сказала?

– Смутно.

– На примере тебе покажу.

Таня включила игрушку. Села за ключ.

– Вот смотри и слушай. Цифра два – это две точки и три тире. Слушай.

Таня на ключе отстучала две точки и три тире. Повторила несколько раз.

– Виталь, ты со своим слухом, наверно, уловил некую мелодию. Да? Уловил?

– Ага, – согласился я.

– А для меня это будто слова из народной песни «Я на горку шла», – Таня стучала ключом и вслух напевала, – я- на- го-рку-шла. Правда, похоже.

– Похоже, – продолжал соглашаться с Таней.

Таня преподавала мне то, что я давно знал. У меня улыбка на лице. Стало смешно, как эта милая девушка вколачивает мне в голову эти азы.

– Ну, что ты смеёшься? Совсем просто, правда! А семёрка – это две тире и три точки и будто звучат слова «дай-дай за-ку-рить, – Таня опять продемонстрировала это на ключе. Так легче запомнить азбуку, обычные слова привычнее для человека.

И тут меня осенило. Надо прекращать придуряться. И дерзкая идея мелькнула в голове, как молния, От раскатов грома аж заболела голова.

Вот он, тот случай – сказать Тане о любви! Сидеть напротив неё и предать: – «Таня, я вас люблю!» Ох и тупой: как сразу не сообразил?

До конца каникул оставалось два дня. А Тане я так ничего и не сказал. А она давно догадалась, что я влюблён в неё.

Очередной вечер. Решили чаю попить. Пока Таня была на кухне, я несколько раз про себя прокрутил текст.

Чаепитие закончилось, а я всё не решался. Молчали. Ну, всё! Сел за ключ. Таня отошла к окну и смотрела на улицу.

– Ну, давай, двоечник, передай какие-нибудь слова. Я попробую прочитать их, – она обернулась и лукаво глянула на меня.

Таня опять стала смотреть в окно. Я собрался с мыслями. Усилиями воли заставил свои руки не дрожать. Сосредоточился. Я не должен допустить ни одной ошибки! Я взялся за ключ. Не в скором темпе стал работать ключом. Комната наполнилась дисконтом морзянки:

– «Таня девочка я вас люблю».

После слова «девочка», Таня уже успела повернуться и, округлив глазки, смотрела на меня.

– Жить не могу без вас, – дальше пропела морзянка.

Я смотрел на Таню. Она стояла у окна и тоже смотрела на меня широко открытыми глазами. Похоже, она не поверила в то, во что сложилась череда «точек и тире» в её голове. Она явно не ожидала! А я снова начал выстукивать то же самое.

Всё! Я взошёл на «эшафот». На шее петля. Что уже тянуть! Пора табуретку выбивать! Я незаметно набрал полную грудь воздуха, встал и подошёл к ней:

– Таня, я, правда, люблю вас! С первого мгновения, как увидел вас тогда летним вечером. А теперь делайте со мной, что хотите…, – я с трудом выдавил из себя последнюю фразу.

Воздуха хватило едва-едва. Моё нервное возбуждение зашкаливало. Стучало в висках.

Таня смотрела мне в глаза и молчала. Похоже, что она подбирала слова, которыми она должна отказать мне.

А я так и стоял в полушаге от Тани, как с петлёй на шее, на шаткой табуретке. Дрожал, как осиновый листок. Боялся, что она вдруг засмеётся надо мной, назовёт опять малышом и скажет, что я ещё слишком молод, что мальчик ещё.

У меня уже подкашивались ноги. Я уже был готов встать перед ней на коленки и уткнутся ей в животик.

На её глазках появились слёзки, побежали по щёчкам… Таня, взяв меня за шею, притянула моё лицо к своему и стала целовать.

– Миленький мой, любимый…. Синеглазенький…. Малыш мой… Я люблю тебя…. Как же ты решился? Я давно знаю, что ты любишь меня. Виталик, родненький ты мой, ты второй раз уже сказал мне об этом. Я не ожидала, что сегодня это произойдёт…

Я не успел даже удивиться этому, может тогда, при солнечном ударе, я что-то бредил во сне и признавался Тане?

Она улыбалась сквозь слёзки, глядя мне в глаза.

– Виталик, родной мой мальчик, ты помнишь, что ты доктору сказал? Что сестричка у тебя добрая и красивая… очень красивая… лапушка…. Для меня это и было признанием твоим. И если бы мы были тогда одни…. Ты…. Ты бы тогда ещё узнал, что влюбилась я в тебя, ещё в тот вечер, когда ты на гитаре во дворе играл. Родненький ты мой. А теперь я люблю тебя…. Девочкой меня назвал… Родной мой ….

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.