Придуманная жизнь. Роман

…Через день именем главного героя ненаписанной книги стали буквы английского алфавита – ВВS (би-би-эс).

                                            ***                                           ***                                            ***

Глава одиннадцатая

Октябрина вернулась домой из старого дома. Теперь в нём живёт недавно вышедшая замуж старшая дочь. Зять оказался человеком хозяйственным: занялся ремонтом, дом преображается, комната Октябрины – тоже.

– Мало ли что! – сказал зять. – Потом сделаем здесь музей… – Он говорил полушутливо, полусерьёзно. – А сейчас мы её осовременим, не возражаете?

– Ну, музей это слишком… Что касается ремонта – делайте, как вам нравится.

Никогда. Никому. Ничего. Не доказывай.

Ах, Октябрина, дитя ноября, что с тобою? Ты слишком взрослая, чтобы мечтать о необычной любви. Мечтай, мечтай – это не возбраняется! А пока мечтаешь, напиши о любви роман. Придумай новую жизнь себе и своим героям. Выдумай всё! Пересели туда всех, кого захочешь, придумай их, романных, и сама себя тоже придумай! Придумай роман о любви! Пусть в нём побеждает радость!

С некоторых пор Октябрина стала чаще задумываться о своём возрасте. Конечно, это всего лишь цифра, а не состояние души, но всё же!

Кухня благоухала летом. Пахло огурцами, зелёным луком, укропом, болгарским перцем, помидорами – щедр нынешний июль.

Лето, лето, лето… Кто же не любит тебя!

Жизнь опять меняется. И Октябрина ожидает гостя.

С этим человеком она общается легко. Недавно разговаривали по «междугородке» сорок две минуты. Их недавнее знакомство – приятная случайность. Короткая встреча, быстрое прощание. Однако, спустя короткое время, он напомнил о себе:

– Набрался духу и позвонил.

– Спасибо, рада, – сказала Октябрина.

И вот сегодня, в пятницу, рано утром, Октябрина собирается на вокзал. А зовут его… Вадим. Ну раз так… пусть будет Вадимом вторым.

Спустя полтора часа вслед за хозяйкой в квартиру вошёл её симпатичный спутник.

Октябрина открыла дверь на лоджию кухни. Короткая тюлевая занавеска заволновалась от потока воздуха. Гость огляделся:

– Неплохо…

Быстренько они сервировали столик в гостиной.

Октябрина иногда представляла, как вместе с ВВS будет слушать здесь музыку, говорить с ним о жизни. В редкие встречи они всегда разговаривали о жизни и о ней, об Октябрине Королёвой. О самом BBS речь заходила редко.

Но сегодня вместо ВВS по квартире уверенно передвигается другой человек. Высок, широк в плечах, крепок в кости, светлые улыбчивые глаза, слова – выверены.

Итак, он – Вадим Глебович. И она – Глебовна. Редкое совпадение редких отчеств. Значит ли это что-то?

Её новый знакомый, ВВS и Вадим, тот, первый, – вот три человека «мужеского полу», с кем она общается или общалась через духовные совпадения.

Ничего не попишешь: её судьба порой устраивает сюрпризы… И вот, одарила ещё одним. Приятное общение родственных душ. Но и только.

А вот Вадим первый – не только душа. Старшая дочь, похожа на него, как две капли воды.

Все трое – тот мужской типаж, который привлекает Октябрину Королёву. Если же сбросить со счетов Вадима первого, то остаются двое. Оба интересны. Пусть будет так. Каждый – дополнение другого.

– О! Совсем забыл! Так рад видеть вас, что совсем забыл!

Гость вернулся из прихожей с большой сумкой:

– Скорее на кухню!

Каких только вкусностей не появлялось на столе!

– Что вы! Что вы! – Октябрина изумлялась, всплёскивала руками, совсем как домашняя хлопотунья, поощряющая добытчика-кормильца. Она и смеялась, и удивлялась, и смущалась. Разложив привезённое по местам, позвала гостя:

– Ну, пойдёмте же, буду вас кормить!

За разговорами поздний завтрак плавно перешёл в обед. Много общих тем, интересов. Не верится, что они недавно познакомились. И вообще… кажется, они во многом совпадают.

Промелькнул то ли мимолетный, то ли летящий мимо образ ВВS.

– Погуляем по городу? – предложила Октябрина.

Уборкой посуды, ловко с нею расправляясь, занялся гость.

– …Конечно, – отозвался он.

Приблизился – на самую чуточку, на несколько сантиметров он стал физически ближе к Октябрине. Ему захотелось коснуться её волос, погладить их. Смешавшись, Вадим непроизвольно отвёл руку.

Октябрина отметила крепкую кисть, пальцы средней длины, широкую ладонь. Пауза длилась не более секунды.

Вадим второй опять шагнул к Октябрине, обнял. Нежные сильные руки… Обнимая Октябрину, Вадим зарылся лицом в её волосы.

– Я не раз представлял вас наедине с собой, – негромко говорил Вадим, – не выпуская Октябрину из объятий.

– Но мы так мало знакомы…

– Я пробовал представить это ещё при первой встрече. А потом повторял попытки. Сначала не получалось.

– Почему?

– Не был уверен, что смогу привлечь ваше внимание.

– Ну уж! – недоверчиво отстранилась от него Октябрина.

– Представьте!

– А как же?.. Как же – сегодня?

– Готовился всю дорогу. Теоретически. Время было.

– Ну вот что, – решительно начала Октябрина. – Давайте объяснимся, – последнее слово прозвучало почти жалобно. – Я не сторонница женской инициативы, но коли вы то ли мнётесь, то ли не решили, как лучше и правильнее поступить, беру её на себя.

– Да что там – «мнусь»! – воскликнул Вадим второй. – Я не мнусь и говорю первым. Вы мне очень нравитесь. Хочу взаимности, но не уверен, что достоин вас! – Вадим облегчённо выдохнул и добавил: – Да! Ещё! Я дорожу вами и хочу, чтобы вы всегда были. Помните один из ваших рассказов? Там вы описали практически мои чувства к вам. Здорово у вас это получается. Умело.

– Спасибо… Но я писала, облегчая в ту минуту свои переживания.

– И вызвали мои, – мягко продолжил Вадим второй, открывая шампанское. – Надеюсь, теперь ваши чувства станут спокойнее?

– Спокойнее? Вы решили, что я взбалмошна?

– Ни в коем разе! Я всегда жду вашего звонка, даже когда сплю… Вы же сомневаетесь в его необходимости для меня и не звоните. А я звоню, подолгу вас разыскиваю. Ничем не в состоянии заняться. Вы для меня – словно не пьедестале.

– Памятник! – нарочито ужаснулась Октябрина, смеясь глазами.

– Вроде того, – серьёзно подтвердил гость. – Только живой! Вы не знаете себя! Вы… Вы особенная. Светлая… Неуёмная! Таких, как вы… Вы одна! А таких, как я, много! Ну, подумаешь, фирмач. Нас таких сегодня – хоть пруд пруди… Могу ли я поставить себя рядом с вами?!

– Приятно вас слушать… С вами легко. Иным же знакомым мужчинам приходится объяснять очевидное.

– Хотел бы стать с вами единым целым… И ещё вопрос. Когда вы успеваете писать?

– А у меня нет счастья в личной жизни! Зато есть время! – засмеялась Октябрина. – И дети выросли. Времени много – выходные, праздники… Да и после работы чем заниматься? Вот и пишу, – отшутилась Октябрина.

Идёт время. Когда-то в грусти и печали, зависев от чужого мнения, нуждаясь в одобрении или хотя бы в добром слове, она начала записывать мысли, выговариваясь бумаге.

                                          ***                                            ***

Глава двенадцатая

Октябрина, молодая тогда журналистка, опробовала писательское перо. Капля любви, немного пафоса и сказки в незамысловатом сюжете. Романтическая история написалась сама собой: душа молодой женщины пела, и хотелось Октябрине задержать внутреннюю радость таким вот «бумажным» способом. В первые годы замужества она жила более или менее умиротворённо. Но и тогда Октябрина, оптимистка от рождения, всякий раз выдумывала красивые чувства. И постепенно такие вот её литературные опыты переросли во внутреннюю необходимость.

Несколько коротких зарисовок о любви проскочили в литературных выпусках, а её… вызвали в редакционный партком.

– Иди на «ковёр»! – многозначительно ухмыляясь, съехидничал ответственный секретарь, – Сдаётся мне, помешалась ты, дева юная, материнством обременённая, на какой-то несуществующей возвышенности и ненашенских чувствах… Откуда дует ветер? Начиталась переводных романов? Золя? Мопассан? Флобер? Или современные фигли-мигли? Где берёшь? Не подскажешь ли адресок?

Октябрина не выносила хамства в любом его виде. С ответсеком, здоровенным крупноголовым мужиком с густой шевелюрой, деловые отношения у неё не сложились. Он ежедневно так или иначе портил ей настроение. И вот наконец Октябрина доставила ему нечаянную «радость».

В парткоме собралось бюро: свои, журналисты, братья-газетчики. «И сёстры – тоже», – сыронизировала Октябрина, не узнававшая коллег. Другие люди! Подменили их, что ли? На лицах ни тени улыбки. Строгие, сосредоточенные мужчины и одна… дама. «… Что-то будет!» – ёжилась Октябрина под их суровыми взглядами. Парторг, бывший фронтовой журналист, некогда, по слухам, отчаянная голова, строго приказал:

– Садись, Королёва!

Октябрина подчинилась.

– Так вот, третий вопрос повестки… – парторг кашлянул. Обычно добродушный, он ценил женскую красоту, но особенно – красоту душевную, хорошо разбирался в людях, однако обстоятельствам не противодействовал. Что положено было делать в соответствии с ними, то беспрекословно и выполнял. – Так вот, Королёва, редколлегия, ознакомившись с твоими литературными, так сказать, кхе-кхе, – у парторга запершило в горле, – так сказать, романтическими, – парторг помямлил, – м-м-м, скажем так, изысками, решила от неприятностей подальше рассмотреть их на партбюро… Хоть ты и не в наших тесных рядах, но… сама понимаешь… Мы обязаны помогать молодому коллеге обретать правильность взглядов, поступков, мышления. В тебе, Королёва, многовато самостоятельности… независимая ты какая-то… Вредно это в твоём цветущем возрасте. Разве не понимаешь: жить в обществе и быть свободным от него нельзя!.. А ты! Забралась в раковину и… ладно бы. Но ты как бы… одиночествуешь… что ли! А мы – народ коллективный, отрываться от коллектива означает противопоставлять себя… Нас больше… Понять должна! Что будет, если все спрячутся под панцири?! Так вот, видишь ли… Предварительно члены бюро ознакомились с материалом… и вот что мы решили. Попрошу высказываться по порядку.

Октябрина не понимала: всерьёз они или разыгрывают её? Ну не понравилось написанное ею… так что же? На бюро-то зачем играть в правдоискателей?.. Она слушала вполуха, опасаясь нечаянно заплакать от несправедливости, беспощадности, необходимости защитных оправданий.

Члены бюро «высказывались» часа полтора. Думай после этого, кто из них какой на самом деле. Зато теперь воспоминаний ей хватит надолго… Конечно, речи о бесталанности не шло. Но вот какие-то её литературные творения «не такие», не в духе времени какие-то!

– Итак, члены бюро рекомендуют вам глубже изучать труды классиков, как политических, так и литературоведческих, больше читать, заниматься самообразованием, а не подражать модникам из «Иностранки…» На первый раз ограничиваемся внушением. Иди, Королёва! Иди и думай, как дальше будешь работать в партийной газете. Тебе, такой молодой, оказали доверие. Взяли в штат, а ты… в романтику ударилась… кхе-кхек-кхе… – парторг сокрушённо мотал головой. Голова его вихлялась слева направо, словно потеряв опору.

Невозможно поверить, что когда-то этот человек, будучи в звании младшего сержанта, отбил свою будущую жену аж у командира полка! Потом один за другим на свет появилось пятеро их детей. Его семью часто приводят в пример другим. Неужели этот человечек когда-то был способен на безумную отчаянность во имя любви? Говорят, он до сих пор не может надышаться на жену, а уж о детях и говорить нечего! И все они прекрасно устроены! В мужчине парторг считает главным качеством характера заботу о семье, а в женщине ценит гармонию качеств.

Вняв рекомендациям строго-неприступных членов партбюро, Октябрина перестала предлагать к публикации романтику любви, сменив её на романтику трудовых буден. А что в них такого предосудительного? Она натура увлекающаяся. Стала самоотверженно рассказывать читателям о повседневности, в которой ей открылась бездна интересного в экономических темах. «Романтика любви» до поры до времени накапливалась в домашнем столе.

Здесь, в редакции, были свои корифеи, чьё слово считалось единственно верным, и небезосновательно. Октябрина легонько приближалась к ним издалека. Два журналиста из промышленного отдела охотно разъясняли, на их взгляд, вполне доступные её пониманию экономические азы. Постепенно все трое, несмотря на возрастные различия, стали друзьями. Правда, доброжелательно-профессиональная дружба эта проистекала только на редакционной территории.

Глава тринадцатая

…Всё! Выбрала! Надо бы поторопиться, гость, поди, заждался выхода «в свет». Она наденет новые голубые джинсы и рубашку в розовую клеточку с короткими рукавами. Вадим тоже переоделся, не сговариваясь, в похожий на Октябринин наряд: джинсы, светлая рубашка. Приехал-то он в костюме… И во всем таком… парадном.

– Отлично выглядите! – одновременно высказались они.

– Всегда хотел узнать ваш город лучше, – сказал Вадим. – Бываю здесь два-три раза в год. Хвалю себя, что после нашей короткой встречи тогда, у нас, решился на звонок… Сказать что-то? – Вадим с хитрецой посмотрел на Октябрину. В его глазах смеялись лучики послеобеденного солнца. Октябрина кивнула. – Я долго размышлял, прилично ли мне позвонить вам. Рискнул. И загадал: окажется на месте – это судьба, а не окажется – значит…

– Отступили бы?

– Не-е-е-е-т! Не дождётесь! Я решил так: не окажетесь на месте… Позвоню позже! Так что – как бы там ни было, дозвонился с первого раза.

В разговорах о том о сём они добрались до недалёкого центра. Октябрина увлечённо рассказывала гостю о городе. Настроение было хорошим, но вот душа… Душа почему-то не звенела радостью, не переполнялась счастьем. Ум говорил одно. Чувствовала она другое. И всё же в душе светлело. То и дело – совсем не к месту, не к месту, не к месту! – вспоминался ВВS. А ведь он никак не выражал своё мужское отношение к ней.

«Может быть, так и надо? – раздумывала Октябрина, идя рядом с Вадимом вторым. Они красиво смотрелись. Крепкий мужчина, уверенный в себе человек, и она – стройная хрупкая женщина… – Если нет счастья в личной жизни, есть право выбора – отказаться от неё или жить, как получается…»

Может быть, сегодняшняя ситуация опять вдохновит её? «И я снова напишу что-то на одном дыхании? И вновь потеряю человека? Вдохновляясь, описывая то, чего не было, я непременно теряю того, кто вдохновляет меня. Какая-то необъяснимая закономерность», – думала Октябрина, одновременно разговаривая с Вадимом.

Красивый человек… А её сердце? Оно бьётся ровно.

«Зато мне спокойно и надёжно. Не хочется расставаться».

Октябрина рассказывала гостю о городе. Вадим, слушая повествование, думал о ней.

Глава четырнадцатая

Любовь оправдывает многое.

«Но сейчас я свободна от этого чувства», – анализировала Октябрина себя, разглядывая Вадима второго. Они зашли в кафе. Вадим заказал мороженое. Принесли вазочки с разноцветными шариками. А Октябрина, улыбаясь и поддерживая беседу, думала о ВВS. Их последний телефонный разговор был каким-то непонятным. Тонко улавливая интонации, в этот раз Октябрина услышала в его голосе всего лишь вежливость.

«Что ж, пусть будет так…»

«Какая она милая, – синхронно Октябрине думал Вадим. – Милая… Добрая, чуткая, нежная… Как можно было потерять её тому, неизвестному человеку, от которого у неё двое детей? Не глупец ли он? Интересно, из-за чего всё-таки разошлись их пути? Жаль, что у меня столько обязанностей и обязательств… А женщина – просто чудо… Так бы и заслонил её от всего. Да только такие горды, самолюбивы, не просят о помощи…»

– Не пора ли нам передвинуться поближе к дому? – спросила Октябрина, отправив в себя последнюю ложечку мороженого.

…Часть пути они медленно прошагали по неохотно погружающимся в ночь улицам.

Два человека, не сговариваясь, заглядывали в незашторенные окна первых этажей, придумывая жизнь тем, кто обосновался за стёклами. Они негромко смеялись, болтая о всякой чепухе.

– Вы такая необыкновенная, – сказал вдруг резко посерьёзневший Вадим второй. – Невозможно представить, что кто-то мог легко расстаться с вами… Простите, конечно, это не моё дело.

– Ничего, прощаю. Вопрос не нов – не вы первый его задаёте. А я вам не первому не объясняю причины моего развода.

Вадим остановил такси.

Лифт споро добрался до нужного этажа. Выше было ещё два. Октябрина в шутку называла этот дом «небоскрёбом». Он и в самом деле возвышался над всеми окружающими зданиями стандартной железобетонной свечой.

Квартира встретила темнотой и абсолютной тишиной.

Дверь на лоджию нараспашку. Теперь уже вечерний городской «бриз» колыхал невесомую тюлевую волну. За окном темнело небо. В прекрасном настроении они в который раз за сегодняшний долгий день болтали о ни к чему не обязывающей приятной чепухе.

– Дорогая Октябрина, я всё же продолжу, – начал Вадим второй. – Вы необыкновенная. Но вы и с воображением. А ещё вы – воздушная. Не встречал подобных.

– Спасибо…

– Это не комплимент. Когда смотрю на вас, то чувствую себя на ступень, а то и на две ступени ниже.

– Что вы… Что вы… – запротестовала Октябрина.

– Подождите! Я не о мужской планке… Не уверен в том, что вам можно соответствовать личностно. В жизни много грязи, но вы ею не запачкаетесь.

– Мне важны ваши слова. Но… Я – разная…

– Что бы ни было – всё это мелочи… В вас главное – вы.

Вечер незаметно перешёл в ночь. Сейчас кажется, что утро со встречей на вокзале было давным-давно. Вадим второй заметно волновался. Октябрина, понимая его, оставалась спокойной. Время от времени, поглядывая на себя в зеркало, она видела там симпатичную особу с выразительными глазами, модной стрижкой… Ей нередко говорят, что она выглядит моложе своего возраста. Она же отвечает: лицо отражает то, чем живёт душа, и то, что живёт в душе.